***
Очередной пышный асгардский пир, поводом которому послужила удачная военная компания, ударил ему прямо в лицо настораживающей музыкальной волной. Тор лишь смутно представлял, над кем одержали победу асы, музыкальное сопровождение давило на виски. Одинсон скривился, но тут же, отринув дрогнувшее в душе беспокойство, стал взглядом искать в толпе гостей своего брата. Среди пышного зала, великолепия золотых фресок и дорогих тканей, чужих лиц, и фигур Одинсон заметил силуэт брата. Локи, облачённый в свои парадные доспехи и зелёную накидку, купался в восхищении полководцев и членов совета, его окружали женщины и мужчины, казалось, каждый мечтал заполучить хотя бы толику внимания советника. Тор же стоял в стороне, словно отгороженный глухой стеной всеобщего презрения. Локи улыбался и охотно одаривал кого напутствием, кого приветствием, а иных и поцелуем в щёку. Одинсон смотрел и не мог наглядеться: Локи был счастлив, разговорчив, и его зелёные глаза мерцали в повсеместном свете факелов мистическим зелёным огнём. — Ты можешь вечность смотреть на него, — вдруг раздался насмешливый голос рядом, и Одинсон обернулся, только увидел лишь собственное отражение в большом зеркале с золочёной рамой. — Но он никогда не перестанет тебя ненавидеть, и я тоже. Тор сглотнул и снова повернулся в сторону брата, но среди гостей его не нашёл. Громовержец сорвался с места, заметив краем глаза исчезнувший под аркой силуэт. А когда выскочил в коридор, сил хватило только прижаться спиной к косяку, иначе он точно рухнул бы на колени и взвыл диким обезумевшим от горя зверем. Кристер вжимал брата в стену, неистово и жадно целуя в губы, а Локи был совсем не против такого расклада, утопая в чужих объятиях, он нетерпеливо стонал целителю в рот. Одинсон закрыл глаза, не желая видеть измены. Все надежды молодого царя осыпались серым пеплом, он хотел закричать, открыл рот в немом вопле, но не мог исторгнуть и звука. А через мгновение понял, что он был вовсе не в коридоре, а лежал в постели, задыхаясь от накатившей паники. Тор вздрогнул и открыл глаза, он лежал на боку, чувствуя, как сзади к нему прижималось горячее гибкое тело, шумно дышал где-то за спиной большой волк, а за окном мелькало серое рассветное небо. В камине потрескивал затухающий огонь, но в комнате было ещё тепло. Тору пришлось потратить некоторое время, чтобы ухватить зыбкую грань между сном и реальностью. То, что он узрел, — это лишь глупые домыслы его восприятия или предупреждение о грядущем. Даже если сновидение окажется пророчеством, ничего изменить он всё равно был не в силах, лишь неприятный осадок теперь всегда будет тяготить душу в ожидании неизбежного финала. Локи завозился за спиной, прижался к нему всем телом, и обнимая, словно кот, прошёлся ногтями по поджарому животу Тора, но только нежно, без нажима, а затем поцеловал его в плечо. Поди разбери, где оно реалистичней — во сне или наяву. Одинсон глубоко вдохнул и погладил ладонь брата, в уголках его глаз скопилась предательская влага. — Не спишь? — прошептал сын Лафея и потёрся носом о плечо царя. — Нет, — тихо отозвался Одинсон. — Сон приснился. — Хороший сон? — Локи зевнул. — Для меня не очень, — неопределённо ответил Тор и добавил: — Рано ещё, наверное, поспи. Сдержанный тон сына Одина мага не обманул: брата терзало беспокойство. — Надумал всяких глупостей из-за того, что я пришёл позднее, чем ты заснул, — высказал дельное предположение Лафейсон. Тор открыл было рот, собираясь ответить, но маг опередил его: — Справляться с Мьёльниром не так уж и просто, как казалось на первый взгляд, я провозился дольше, чем ожидал, мы с Фенни вымокли до нитки. — Фенни? — у Тора чуть глаза на лоб не вылезли. Конечно, он понял, что брат имел в виду ульва, но звучало уменьшительно-ласкательное слово как-то, по меньшей мере, непривычно. — А что такого? — хмыкнул маг, словно не было ничего удивительного в его поведении. А затем и вовсе повёл себя странно: стал покрывать спину брата неторопливыми и нежными поцелуями. Тор отринул мысли о дурном сновидении, готовый до самого конца обманывать себя смутными мечтами, ведь когда Локи так откровенно жался к нему, больше не хотелось ни о чём думать. — Не знаю, что там тебе приснилось, — интимно нашёптывал Локи, продолжая зацеловывать мощную спину, — но это всё ерунда. Самое главное ты уже знаешь: я тебя люблю. Разве что-то ещё имеет значение? — Я тоже тебя люблю, — отзывался Тор, не отвечая на вопрос о степени важности других аспектов их жизни. — Тогда спи и не беспокойся о всяких глупостях, — мурлыкнул Локи и, вздохнув, снова устроил голову на подушке. Одинсон улыбнулся и решил последовать незатейливому совету брата, поспать ещё. Тем более ему было невероятно приятно, что советник всё-таки пришёл к нему, а не отправился в свои покои. Когда они проснулись во второй раз, уже пора было вставать, чему Локи противился, как капризное дитя. За несколько дополнительных часов сна Лафейсон не растерял свой романтический настрой. Маг хотел нежиться в постели в объятиях брата, сам полез целоваться. Даже если Тор и счёл его поведение странным, вслух он об этом не обмолвился, к тому же Одинсон и сам был не против утренней возни. Когда же они наконец смогли друг друга отпустить, выбраться из постели и на какое-то время разделиться, Локи вместе с Фенриром отправился в свои покои, дабы переодеться. Он был в таком отличном расположении духа, в каком, наверное, никогда в своей жизни не пребывал, и даже тот факт, что любимая туника с некоторым натягом влезла на него, не испортило настроения. Живот пока ещё не выдавался вперёд, и это Локи радовало, но вся его одежда была узкой, пошита без запаса. Маг внимательно посмотрел на своё отражение в зеркале. Ему определённо стоило подумать о новом гардеробе. За завтраком в большом зале советник отринул мысли о том, что его неминуемо раздует в ближайшие месяцы. Пока этого не случилось, он определённо должен был насладиться жизнью. Локи только и делал, что любовался братом, лениво ковыряя в тарелке с жаркое, из которого вытаскивал редкие овощи, и ему было абсолютно без разницы, замечал ли ещё кто-то, как он откровенно раздевал Тора взглядом, или нет. Локи ещё в первый раз проснулся в прекрасном расположении духа, когда они с братом коротко поболтали. Удивительное дело, на принца совсем не давило смутное серое небо, вкус торовых губ казался слаще мёда, прикосновения горячих сильных рук роднее, чем нежные ладони матери на его лице в далёком детстве. Локи ни разу не скривился, когда члены совета наперебой восхваляли вчерашние дожди, что, по их мнению, призвал Тор. Сын Лафея мечтательно любовался царём и любовником, и ни одной плохой мысли не возникло в его разуме, что, собственно, и стало поводом для опасений. Локи вдруг перестал испытывать страх и злость, он словно проснулся другим человеком, свободным от предрассудков и дурных замыслов. Лафейсон настороженно повернулся к Фенриру, будто ульв мог объяснить, что происходило. Волк дёрнул острыми ушами, словно уловил некий шум, и тут же повернулся к названому отцу. Локи, в свою очередь, нагнулся к сыну и тихо заговорил. Фенрир услышал растерянный шёпот: — Не понимаю, что со мной происходит. Но что-то определённо совсем не так, как всегда. А может, я просто себя накручиваю? Скорее всего, так оно и было, с этим Фенрир не стал бы спорить. Локи давно не испытывал спокойствия, а о том, что такое счастье, он вообще не знал, и вдруг столкнувшись с этим беспечным зверем, маг просто не понимал, как реагировать. Он не привык к безмятежным пробуждениям в постели своего брата, к его заботе и уважению. Волк фыркнул, порицая малодушие царевича. Его жест был истолкован верно, Локи усмехнулся. — Ты прав, — твёрдо отозвался маг. — Мне не стоит нервничать по пустякам. Советник отвлёкся от разговора с волком, который в большинстве своём носил ментальный характер, и тут же заметил прямой взгляд Кристера. Не посвящённым в тайну братьев поведение целителя едва ли показалось странным. Кристер всего лишь наблюдал за младшим царевичем, словно собирался спросить его о чём-то, бледность его напряжённого лица вполне можно было объяснить отсутствием прямых солнечных лучей в Асгарде, покуда небосклон скрывали плотные тучи, а затаившуюся в глубине глаз опаску легко было спутать с усталостью. Только Локи и Тор знали об осведомлённости целителя, и если советник решительно игнорировал пристальное внимание к своей персоне, то царь решил перевести внимание на себя: — Кристер, ты здоров? — осведомился старший сын Одина. Асгардец вздрогнул и немедленно повернулся к нему, торопливо сглотнул и заговорил: — Конечно, мой царь, — подобострастный тон заставил присутствующих переглянуться. Конечно же, члены совета испытывали к молодому царю уважение, их сердца наполнились надеждой, когда вернулся Локи и вместе царевичи соблюдали вполне разумную линию правления. Условия, в которых Тору довелось править, были не самые лучшие — царство в упадке. Но Одинсон старался и в некотором роде справлялся со своей задачей. Однако обычно форма общения между советом и царской четой имела неформальный характер. Неожиданная резкая перемена показалась присутствующим, по меньшей мере, странной. К тому же Кристер был заметно взвинчен. — Ты практически ничего не съел и кажешься мне очень бледным, — Тор продолжал вести размеренную беседу, только во взгляде чувствовалась угроза. Лафейсон не встревал, просто наблюдал, как и все остальные. — Тебе не повредит отдохнуть. — Я польщён вашим беспокойством, но у меня множество дел, и я не могу позволить себе отдохнуть. — И действительно, — мягко заговорила царица. — Ты на самом деле как-то странно разговариваешь сегодня, словно взволнован или боишься чего-то. Проницательности Фригги можно было только позавидовать: не имея возможности видеть собеседника, она прекрасно разбиралась в интонациях и делала весьма точные выводы. До того не сильно заинтересованная в беседе Сиф вдруг прищурилась, рассматривая целителя. Чрезмерное любопытство воительницы было Локи не по вкусу. Вернув себе способность брать в руки оружие, Сиф скоро вспомнит, что друг детства, а теперь и царь Асгарда нуждался в защите от злого колдуна в лице ётунхеймского отродья. — У меня правда накопилось множество дел, — взволнованно повторился Кристер. — И я… — Дорогой, ты никогда не говорил с Тором в таком странном тоне, — тихо прервала Фригг, на её нежном лице отразилось замешательство. — Прошу прощения, я вас покину, — целитель поднялся из-за стола. К счастью, царица не могла видеть, как взвинченный до предела асгардец быстро глянул сперва на Тора, а затем на Локи и немедленно покинул большой зал. Фенрир проводил Кристера сочувствующим взглядом, понимая причину странного поведения лучше кого бы то ни было другого. Необходимость хранить в секрете опасную тайну едва ли не сводила его с ума, к тому же он был на грани душевного истощения, поскольку не знал, как помочь Локи разродиться. К счастью, никто не стал раздувать из мухи слона и обсуждать за столом поведение главного целителя. Как только он покинул утреннюю трапезу, все разговоры снова вернулись к прогнозам скорости появления первых всходов на полях. Судя по выражению глубокой задумчивости на лице царя, Тору явно не понравилось несдержанное поведение целителя. Маг, в свою очередь, словно и не обратил внимания на короткую неурядицу. Поглощая небольшие сладкие булочки с сахарной посыпкой, поданные в качестве десерта, и запивая их молоком, сын Лафея, грозного врага Асгарда, смотрел на него влюблёнными глазами. А может, продумывал, как бы уединиться с ним и заявить о своих равных правах? У Тора дрогнули руки, когда он представил, как Локи подчиняет его. Как бы он это сделал? Уткнул его лицом в подушку или нагнул в кабинете отца, прямо на столе, за которым проходят заседания совета? Брат причинит ему заслуженную боль или будет нежен с ним? Тора устроит любой расклад. Одинсон заёрзал на стуле, чувствуя: если продолжит думать в том же направлении, то не сможет подняться из-за стола, а иначе его приподнятое состояние станет очевидным для всех присутствующих. Через силу Одинсон съел булочку, которая показалась ему слишком приторной, и запил её водой. Ему следовало успокоиться и переключиться на что-то другое. У него определённо были дела гораздо важнее, чем представлять, как именно Локи предпочтёт его склонить. Пусть это будет для него сюрпризом, главное — вовремя раскусить настрой брата, а то получится глупо, как в пещере Ётунхейма. Когда с десертом было покончено, члены совета разошлись по своим делам, мама задержала Локи, а Тор удалился в кабинет. В полном одиночестве Одинсон наконец смог здраво оценить все возможные риски. Несмотря на известную обывателям неоспоримую принадлежность советника к царскому роду, впрочем, так или иначе, он являлся наследным принцем Ётунхейма, для совета не было секрета в том, что Локи был асгардцем лишь наполовину. И в случае неожиданной кончины прямого наследника, каковым являлся Тор, Локи всенепременно должен занять трон Асгарда. И если Фригг будет определённо поддерживать его кандидатуру, совет мог и заартачиться. Тор обязан был пресечь любые попытки отстранить Локи от трона, составив официальный документ. Одинсон собирался защитить Локи со всех возможных сторон. Он долго и скрупулёзно продумывал все пункты указа о престолонаследии. В конечном счете он был полностью доволен результатом. Только успели высохнуть чернила на пергаменте, как Тора отвлёк ментальный сигнал от Хеймдалля. Одинсон покачал головой, чувствуя, как виски сжал болевой спазм. Царская чета ульвов настоятельно требовала открыть портал. Локи точно не будет рад их видеть, они ведь договорились какое-то время не показывать Фенрира оборотням. Только чем дольше маг оттягивал момент встречи, тем больше недовольства исходило от ульвов. Тор вздохнул, собрался с духом и принял решение единолично, оставалось надеяться, что Локи после встречи с царской четой оборотней не убьёт его за поспешное решение, которое они не обсудили. Одинсон убрал составленный документ в стол, за которым работал отец, и покинул кабинет.***
Когда обеденный зал опустел, Фригг попросила Фандрала подождать её за дверью, но Локи, со своей стороны, не спешил отослать Фенрира. Он считал, что ульв как никто другой имел право быть в курсе всех дел. Впрочем, царица не выказала недовольства, а завела разговор о «нездоровье» целителя. Фриггу не на шутку обеспокоило поведение Кристера, поскольку он относился к целителям старого поколения, более того, он ещё не назначил преемника и явно не передал все свои знания. А ведь сейчас Асгард как никогда нуждался в сохранении традиций и знаний для будущих поколений. Лафейсон поспешил успокоить богиню, он взял её руки в свои, притянул к губам, осыпая тонкие ладони нежными поцелуями. Советник пообещал поговорить с Кристером, призвать его к благоразумию и непременно отдохнуть от каждодневной суеты. Фригг удивлённо приподняла брови, она почувствовала поток тепла, который излучали руки сына, эта странная энергия клубилась вокруг, затягивала в трепетные объятия и уносила беспокойство, словно дуновение лёгкого бриза с океана. Царица вздохнула и улыбнулась, соглашаясь с Локи. Ведомая мимолётным предчувствием, она поинтересовалась, здоров ли сам Локи, и, получив в ответ искреннее удивление со стороны сына, она добродушно покивала, не стала и дальше смущать советника. Лафейсон подхватил богиню под руку и повёл на выход из обеденного зала, где её дожидался Фандрал, волк шёл чуть позади, но поравнялся с магом, когда сын Лафея вверил руку матери другу Тора. Маг кивнул Фенриру, и они немедленно устремились в неизвестном направлении. — В чём дело? — поинтересовался Фандрал, наблюдая, как лёгкая улыбка на лице богини сменилась беспокойством. — Что-то не так? — Локи что-то скрывает, я беспокоюсь о его здоровье, — Фригг вздохнула. Фандрал удивлённо хмыкнул и ответил: — А по-моему, он сегодня в самом своём лучшем расположении духа. Прямо светился, как будто… Воин резко замолчал, понимая, что сболтнул лишнего, и напряжённо прикусил щёку изнутри. Только было уже поздно: Фригг моментально отреагировала, нагнув голову в бок, она ухмыльнулась одними уголками губ. Фандрал чуть было не поперхнулся: как же она сейчас была похожа на Локи, один в один его повадки: самодовольство и превосходство. — Как будто что? — зацепилась за слова любовника овдовевшая царица. Воин вздохнул. Удивляться нечему, ведь Локи — её сын, и в большей мере брал пример с матери, чем со своего отца. Хотя тут сложно судить, у кого и чему он научился. Фригг всё ждала ответа на свой вопрос, и Фандралу пришлось договорить: — Словно влюбился, — он перешёл на шёпот. — О! — Фригг почувствовала себя неловко. — Как же глупо вышло! Похоже, я неправильно истолковала поведение Кристера. Я думала, что он и вправду приболел, а может, дело в Локи. — А причём здесь Локи? — Фандрал не вполне понимал, к чему вела Фригга. — Как же? — покачала головой богиня. — Ты говоришь, Локи выглядел влюблённым, а Кристеру было немного не по себе, возможно, оттого, что здесь кроется романтический подтекст. — В этом направлении я не подумал, — Фандрал почесал затылок, он вполне мог бы согласиться с любовницей насчёт Локи, но голову заложил бы, что повелитель магии глаз не спускал с Тора. И уж если он в кого и влюблён, это точно не Кристер. Собеседники направились вперёд по коридору, не заметив, как осторожно переступала с ноги на ногу молодая служанка, что совершенно бесшумно убирала со стола и, поддавшись любопытству, подслушала чужой разговор.***
Оставив царицу в компании Фандрала, советник направился прямиком в чертоги целителей, ульв недовольно фыркал всю дорогу, а маг доходчиво объяснил, что поговорить с перепуганным асгардцем стоило незамедлительно. Чего доброго, от переизбытка чувств выдаст бедняга чужую тайну. У целителей сегодня было много работы: молодые специалисты успокаивали то молоденьких красавиц, то женщин средних лет, призывая дождаться своей очереди и не нервничать. Удивлённо оглядываясь, Лафейсон проходил мимо, приветствовал представительниц прекрасного пола и молодых целителей. Окружающие смотрели на него, как прежде, когда ещё он считал себя асом от рождения. Во взглядах присутствовало принятие, уважение, теплота. Фенрир любопытно таращился по сторонам, он прислушивался и принюхивался. Локи отправился сразу непосредственно в кабинет к главному целителю, которого и нашёл в состоянии крайнего упадка сил. Он сидел за столом, закрывая ладонями лицо, вся его поза напоминала попытку справиться с паникой, но, как видно, асгардцу это плохо удавалось. Лафейсон миновал порог бесшумно, а Фенрир шаркнул лапой по каменному полу, задев когтями, и Кристер немедленно отнял руки от лица и воззрился на визитёров. — Что случилось? — взвинчено спросил целитель. — Не знаю, ты мне скажи, — улыбнулся Локи и прошёл к столу, отодвинул стул и уселся напротив. — Тебе действительно стоит отдохнуть, Кристер. Выглядишь неважно. Целитель судорожно выдохнул, проследил, как Фенрир подошёл к советнику и уселся рядом с ним на пол. Спокойное выражение жёлтых глаз ульва на короткий миг привело аса в чувства, но паника снова завладела им. За завтраком в большом зале он ещё пытался держать себя в руках, но стоило ему переступить порог своего кабинета, как он тут же расклеился. — Я не могу отдыхать, — покачал головой Кристер, размахивая руками, он откинулся на спинку стула, но тут же снова подался вперёд и опустил ладони на поверхность стола. — Ты видел, сколько девушек в коридоре, какая-то часть приходила ещё раньше, с утра. У всех один диагноз, я не знаю, как это возможно, я не понимаю. Мало того что ты… так ещё и это. — Какой диагноз? — спокойно полюбопытствовал Лафейсон, внимательно наблюдая за суетливой речью собеседника, его нервной жестикуляцией. Ещё в обеденном зале он выглядел не очень хорошо, но то, что маг видел сейчас, явно не похоже было на простую усталость. — Все эти женщины понесли, кто от мужей, кто от любовников, — всплеснул руками Кристер, до предела взвинченный всей этой ситуацией. — Одним разом столько случаев, хотя до того, я же говорил тебе… Кристер запнулся, тяжело сглотнул и рукавом мантии отёр лоб. — Был кризис рождаемости, — кивнул Локи, проследив взглядом, что ткань рукава в том месте, где Кристер прикасался к своей коже, влажно потемнела. Острые волчьи уши дёрнулись, ульв услышал что-то, он заводил носом шумно принюхиваясь. — Это как-то связанно, — Кристер стал нервно тереть глаза. — А ещё я видел сегодня нехороший сон, очень плохой сон. Лафейсон против воли вспомнил слова Тора о неприятном сновидении сегодня. Брат так и не рассказал, что именно узрел в ночном мареве. Сам Локи спал хорошо, возможно, причиной тому послужила ночная вылазка. Лафейсон потратил весь свой запас гнева, вызывая дождь. Сначала пришлось приложить немало усилий, удерживая буйствующую непогоду, а потом и утихомирить её. Причём в первом случае необходимо было разбередить старые раны, воскрешая в душе ярость, а потом усилиями разумной своей половины унять страсти. Тору всё это удавалось без особого труда, поскольку он был рождён, чтобы управлять непогодой, а Локи лишь получил инструмент в виде Мьёльнира. И мог лишь научиться управлять им. — Что за сон? — советник прищурился. Могло ли это быть всего лишь совпадение, два плохих сна у двух асов, связанных проклятьем в той или иной мере? — Что именно ты видел? — Тор приказал казнить меня, — выпалил Кристер и нервно подскочил со стула, словно распоряжение уже вынесли в реальности, он с опаской взглянул на ульва, который подозрительно сузил глаза. — Меня повесили на площади, и я словно до сих пор мотаюсь там на перекладине. Это нехорошо. Плохой сон, он предвещает мою гибель. С целителем определённо что-то происходило, в этом не было никакого сомнения. Спокойный до этой минуты ульв вдруг оскалился, не сводя взгляда с асгардца, более того он поднялся и преградил Кристеру дорогу, когда тот собирался обойти стол. — Почему он меня не пускает? — целитель вздрогнул. — Тор уже отдал этот приказ? Ты поэтому пришёл? Здесь определённо была замешана магия Сурта, Локи недовольно скривил губы. Пришлось действовать быстро. Пока его иллюзия оставалась сидеть на стуле, удивлённо взирая на собеседника, маг резво обогнул стол и оказался за спиной Кристера. Он вскинул руки и резко прижал ладони к спине целителя между его лопаток, с губ слетело короткое заклинание, которое в один момент вывело целителя из состояния бодрствования. Кристер закатил глаза и повалился назад. Лафейсон ухватил его сзади, тут подоспел и Фенрир. Вдвоём они усадили безвольное тело обратно на стул, и, пока Фенрир придерживал целителя, Локи отправился на поиски молодого аса, с которым Кристер всегда работал в паре. Когда они вдвоём вернулись в кабинет, Лафейсон изложил предшествующие вынужденному обмороку события. Целитель не удивился, он и сам заметил сегодня странности в поведении наставника. Вместе они пришли к выводу, что проводить диагностику, используя Горнило душ, могло быть небезопасно, а на данный момент Кристера стоило доставить домой и обеспечить ему отдых на сегодняшний день или даже на пару ближайших. Так уж вышло, что Локи ещё не довелось узнать даже имя аса, которому Кристер был наставником. Главный целитель словно пытался защитить его от любого влияния со стороны. Хотя, надо признать, молодой ещё на вид асгардец вёл себя сдержанно и почтительно. Он сам представился, обозначив своё имя — Нарвенн. Они с Локи быстро обсудили свои дальнейшие действия. Лафейсон вместе с ульвом взялся доставить захворавшего целителя домой, и некоторое время посидеть с ним, понаблюдать за его состоянием. Нарвенн же не мог немедленно оставить свой пост в чертогах, ему следовало отдать надлежащие распоряжения, но как только он всё сделает, то немедленно придёт заменить Локи. Советника такой расклад вполне устраивал, оставлять Кристера одного даже в бессознательном состоянии он не хотел. Для перемещения маг использовал Тессеракт, ещё не хватало вызвать панику в чертогах. Хворь главного целителя уж точно никому не прибавит энтузиазма. Лафейсон забрал Кристера, не вызывая шумихи, лишь голубоватая вспышка означила его уход. Фенрир с готовностью переносил на своей широкой и сильной спине тяжёлое измученное тело. Ульв не сразу понял, что именно его обеспокоило ещё за завтраком, но второй раз, увидев Кристера, он понял: асгардец метался под властью муспельхеймского проклятья. Всё свалилось в одно: и усталость, и его опасное знание об отношениях принцев, и навязчивые идеи, вызванные инородной магией, что сковывала стальными канатами, врезалась в тело физическое, а ещё сильнее в его хрупкую ментальную оболочку. Вот и не выдержал разум бедняги, а Локи правильно сделал, вмешался вовремя. Кристеру не помешает просто вырваться из этой рутины, тело восстановится и разум просветлеет. А пока они вместе понаблюдают за спящим асгардцем. Лафейсон отлично понимал, что верховодить в чужом доме некрасиво, но бросить Кристера на диване он тоже не мог. Дом был небольшим и пустым, ничто не указывало на наличие других домочадцев, супруги, детей, не было у Кристера даже слуги. Найти спальню оказалось несложной задачей, туда-то Фенрир и отнёс целителя. Лафейсон не стал расстилать постель, убрал только покрывало. Устроив Кристера поудобнее на подушках, он снял с него обувь и прикрыл покрывалом. Из окна в комнату проникал скудный серый свет, освещённость показалась Локи излишней, он приоткрыл окно для лучшего поступления воздуха, а тяжёлые портьеры размытого кремового цвета сдвинул, добившись лёгкой тени. Сложившаяся ситуация обеспокоила сына Лафея. Проклятье определённо теряло свою мощь и теперь действовало точечно, разило в самое сердце сначала Тора, а теперь и Кристера. Локи решительно не на кого будет положиться, если главный целитель сойдёт с ума от перенапряжения. Магу совершенно не улыбалась перспектива оказаться под чьей-то дрожащей рукой со скальпелем, когда придёт момент извлечь младенца из утробы. Размышляя о своей нелёгкой участи и суртовой изобретательности, Локи понял, что расхаживал из угла в угол, как загнанный в клетку зверь, и при этом прижимал ладони к животу. Маг вздохнул и опустил руки по швам. Ему нельзя было предаваться унынию, теперь он был в ответе не только за себя, но и за малыша, который должен появиться на свет во что бы то ни стало, а Локи оставалась лишь призрачная надежда, что он всё-таки не умрёт в родах и увидит, как наследник Тора растёт и набирается сил. От размышлений мага отвлёк чужой голос: — С вами всё в порядке? — обеспокоенно поинтересовался Нарвенн. Локи резко обернулся, увидев молодого целителя в дверях спальни. Как знать, можно ли было доверять этому парню? Оставалось положиться на выбор Кристера, не случайно же он работал именно с ним и держал его в курсе всех дел. — Да, вполне, — отмахнулся маг. — Вы ведь в курсе о ситуации с внезапным приростом населения? — осторожно поинтересовался целитель. — Кристер усмотрел в этом нечто плохое, — пожал плечами Локи, обозначив ситуацию в том свете, в каком её видел главный целитель. — А ты как считаешь? — Совсем наоборот, — покачал головой Нарвенн, он подошёл ближе, вздохнул и сцепил руки в замок. — Это случилось ещё пару дней назад, царь заходил тогда в чертоги и разговаривал с Кристером о чём-то, а вышел из его кабинета, никого вокруг не замечая. К нам пришла девушка из деревни, я проводил диагностику и выявил зачатие, но, зная о ситуации, опасался обнадёживать, сказал, чтобы она пришла ещё раз через неделю. Я сообщил Кристеру, только он решил, что я ошибся, неверно истолковал, принял желаемое за действительное, а сегодня оказалось, я был прав. — На вопрос ты так и не ответил, — Лафейсон хитро усмехнулся. — Плохо это или хорошо? — уточнил целитель и, получив подтверждающий кивок от советника, высказался: — Что-то происходит, земля пробуждается, дожди орошают почву, и вскоре асгардские семьи станут пополняться. Я думаю, что это замечательно. — Знать бы наверняка, — ухмыльнулся Локи, он не договорил, но подумал, связано ли данное событие с ним самим. Ведь он узнал о том, что понёс от Тора, который как раз пару дней назад разговаривал с Кристером, и вдруг в чертогах целителей такой наплыв асгардок в интересном положении. — А я уверен, — мечтательно заявил асгардец, всем нынче хотелось верить, что солнце снова воссияет над Асгардом. — После того, как вы вернулись домой, жизнь потихоньку пошла в гору. Это многие заметили. — Хорошо, если так, — рассеянно отозвался Локи и кивнул на спящего аса: — Ты позаботишься о нём? — Конечно, он мне как отец, — отозвался молодой целитель. — А я постараюсь зайти позднее, если будет время, или пришлю Фенрира, и он передаст, как тут дела. Вообще Кристер должен проснуться ближе к вечеру. Я надеюсь, всё не так плохо, и он просто изрядно переутомился. Ему нужен отдых. — А если дело плохо? — развёл руками Нарвенн. — Что именно вы подразумеваете? Не сочтите за дерзость, мой принц, но я бы хотел знать. Лафейсон вздохнул и потёр губы. — У меня есть опасения насчёт влияния магии Сурта, — осторожно начал Локи. — Влияние через носителя, — покивал целитель, понимая, к чему клонил наследник престола. — Сопротивление, вызванное необходимостью продлить своё существование, если учитывать, что сдвиг уже наметился и асгардские женщины снова способны к репродукции, значит, проклятье пытается изнутри сокрушить наши ряды. — Похоже на то, — согласился Лафейсон. — Кристер возглавляет чертоги, возможно, магия Сурта пытается подкосить его именно по этой причине. — Разумное объяснение. А мы можем лишь пытаться держаться на плаву, так ведь? — рассуждал Нарвенн. — Выбор не велик: сдаться или бороться, — обозначил свою позицию Локи. — Я буду бороться, — кивнул Нарвенн. — Как и я, — изрёк советник. Оказавшись на улице, Лафейсон вдохнул полной грудью, он отдавал юнцу должное: держался Нарвенн как зрелая личность, он был достаточно опытен, и, если Кристер выбрал его своим учеником, они ещё поборются за судьбу Асгарда. — Знаешь, мне всё это очень не нравится, — Лафейсон обратился к Фенриру. — Надо рассказать Тору. Волк, словно корова, вдруг легонько боднул мага в бок и дёрнул головой в сторону. Лафейсон прищурился, не понимая, что именно имел в виду его спутник. Ульв фыркнул и снова боднул его в бок настойчиво, но осторожно, маг огляделся, неподалёку он увидел парочку асов в синих одеждах из служителей чертогов целителей. Локи не понимал, куда именно указывал Фенрир, и, когда он уже собирался сказать об этом своему названому сыну, тот просто обошёл его и медленно двинулся в том направлении, которое указывал раньше. Лафейсон отправился следом, когда он поравнялся с ульвом, то прошёлся ладонью за ухом и погладил по спине. — Как скажешь, я следую за тобой, — серьёзно сообщил Локи. Лафейсон не раз рассуждал о судьбе волка. Ему предрешено было умереть или перевоплотиться подобно сородичам на третий день после отбытия из Ульвахейма. Но случилось всё совсем иначе: он не встал на ноги в иной ипостаси, но при этом продолжал жить и развиваться. Допустили нечто выходящее за рамки доступного понимания духи или норны сплели судьбу Фенрира, тонкими нитями связали его с Асгардом, но Локи верил: волку здесь гораздо лучше, чем было бы, останься он в Ульвахейме. Фенрир с радостью подтвердил бы предположение мага, он чувствовал себя на своём месте рядом с Локи и Тором, под пасмурным небом Асгарда среди интриг и тайн, в самом сердце проклятого мира. Он ощущал себя значимым, необходимым, любимым сыном. Ульв хотел заботиться о Локи, укрыть от опасности его ещё не родившихся детей, поскольку был силён и мог стать грозным защитником в случае необходимости. А пока он хотел показать магу то, что сейчас отвлечёт Локи от размышлений на философские темы и точно вызовет восторженную улыбку. Лафейсон послушно следовал за своим спутником, когда понял, что ульв привёл его в сады Идунн, земли здесь были по-прежнему голые. Советник осмотрелся, удивлённо воззрился на волка, а тот, как ни в чём не бывало, прошёлся по дороге и остановился у ближайшего высохшего дерева, он нагнулся к земле и стал шумно дышать. — Что там? — поинтересовался маг и тоже последовал примеру волка, он присел на корточки рядом с ним и неуверенно коснулся земли, чуть-чуть поворошил пальцами влажный субстрат и удивлённо заморгал. — Я не верю! Не может быть! Локи вскочил на ноги, отряхнул руку об штаны, и губы его сами собой расплылись в улыбке. Маг прищурился, как будто его слепило солнце, и рассмеялся вслух, без опасений быть услышанным. — Ты молодец, Фенрир! — радостно выпалил маг и, нагнувшись, обнял волка за шею, ульв, довольный собой, фыркнул для порядка, наслаждаясь тёплыми объятиями отца. Он вдруг представил, как однажды увидит цветущие сады в их прежнем великолепии и попробует на вкус ароматное золотое яблоко. Фенрир давно почувствовал, как земля расступается навстречу упорным росткам, как из глубины почвы стремятся к свету поросли деревьев, не загубленные суртовой магией, а лишь усыплённые до поры. С каждым днём отростки яблонь всё ближе и ближе подбирались к кромке земляного покрова, вскоре они поднимутся над ним, и всем наконец станет ясно: Асгард пробуждается от мёртвого сна.***
Тор встретил царскую чету из Ульвахейма на радужном мосту. Он уже внутренне содрогался, предчувствуя скандал, который закатит ему Локи после отбытия гостей. Однако терпению оборотней, похоже, пришёл конец, и Одинсону как действующему царю пришлось принять спешное решение. Крайне недовольная Фортис едва сдерживала свой обвинительный порыв, она смотрела на Тора, словно перед ней предстал крайне наглый похититель её сына; Фенрир же по сути своей оказался круглым сиротой, и её притязания на ребёнка царь Асгарда не принимал всерьёз. Филиус с хмурым видом взял слово, поскольку собирался соблюсти приличия: — При всём моём уважении, принц Локи изначально обещал, что мы в любое время можем навещать Фенрира, и более мы не потерпим отлучки, — с отчётливым недовольством сообщил свою волю ульвахеймский царь. Тор вздохнул и развёл руками, словно не видел проблемы в этой встрече, но Локи считал иначе, и ему приходилось считаться с мнением брата. Но не сегодня. — У нас были причины оттягивать, — аккуратно объяснил положение вещей Одинсон. — И ваш неожиданный визит Локи не понравится. Фортис открыла рот от возмущения, но супруг жестом руки заставил её смолчать. Ульва подчинилась, так и не сорвалась на грубый тон, хотя на её лице ходили желваки. «Вторая Сиф, откуда они только берутся?» — подумал Тор, только этого ему не хватало для полного счастья. — Фенрир сейчас с Локи? — полюбопытствовал Филиус. — Или в окружении нянек? Если советник не желает нас видеть, мы просто посмотрим на мальчика и вернёмся в Ульвахейм. — Возмутительно! — не выдержала Фортис. Волчица нутром чуяла: с ребёнком было что-то не так. Если всё в порядке, какой смысл прятать его? — Фенрир всегда находится либо рядом со мной, либо с Локи, — ответил Одинсон, переводя взгляд на Фортис. — Иногда он остаётся на попечении членов совета, но это большая редкость. — А в данный момент? — волчица буквально прокаливала Тора взглядом. — Скорее всего, он с Локи. Хеймдалль, где они? Страж радужного моста устремил свой взор в сторону Асгарда, но нигде не смог отыскать Локи, он прислушался, пытаясь отследить его голос, снова безуспешно. В последнее время Хеймдалль периодически терял мага из поля зрения, его это не особо беспокоило, ведь принц уж точно не плёл заговор против Асгарда, как считала Сиф. — Он определённо в Асгарде, но где именно — сказать не могу, — сдержанно отозвался асгардец. — Как это? — удивился Тор. — Ты не видишь его? — Нет, — смутился Хеймдалль. — Тем не менее, я считаю, что всё с ним и Фенриром в порядке. — Что ж, — Одинсон нахмурился. — Придётся самому его отыскать. Тор предложил гостям следовать за ним. С каких это пор Локи снова скрывался от взгляда Хеймдалля? Пора бы уже привыкнуть, что страж был в курсе всех дел, в частности интимных. Тор давно уже махнул рукой на тайну своей личной жизни, всевидящий асгардец едва ли станет распространяться об этом; должно быть, советник не разделял его мнение на этот счёт. Царская чета, заметив явную перемену в его настроении, не донимала вопросами. Втроём они молча шли по радужному мосту в направлении замка. Заметив Тора в окружении нежданно нагрянувших гостей, вернувшийся из садов Идунн Логмэр решительно последовал навстречу царю. На его губах ещё теплилась осторожная улыбка. Некоторое время назад он столкнулся с Локи и Фенриром, принц сообщил о том, что в саду пророс отросток от золотой яблони, волк фыркнул, подтверждая его заявление. Логмэр решил увидеть это сам, переговорить с Локи он всё равно не успел, поскольку его перехватил Фолкор. Обсуждая радостную новость, они втроём удалились в сторону деревни, скорее всего, взглянуть на засеянные поля. — Приветствую вас в Асгарде, — чинно начал с любезности Логмэр, подходя ближе к Тору и его гостям. — Доброго дня, — кивнул Филиус. — Мы нагрянули без официального предупреждения, но выхода у нас не было. — Мне нужен Локи, ты видел его? — со вздохом и всё более хмурым видом поинтересовался Одинсон. — Мы недавно столкнулись с ним, но Фолкор буквально украл его у меня из-под носа, — заявил Логмэр, пряча за своей непринуждённостью опасения касательно иноземцев. — Куда они направились? — продолжал допрос Одинсон. — Должно быть, решили взглянуть на посевы, — пожал плечами асгардец. — Будь добр, отправь за ним, а я провожу гостей в большой зал. Пусть явится вместе с Фенриром. Отдав приказ, Тор не стал дожидаться ответа, Логмэр в любом случае выполнит его волю. А вот Локи… Всё сильнее сына Одина беспокоило, куда подевался его брат. Он, конечно, в Асгарде, но неуловим, как ветер: то тут, то там его видели все, кто угодно, только не Тор. Яркой вспышкой в разуме вспыхнула картина, которую царь узрел во сне: тот страстный поцелуй, чужие руки ласкают брата, прижимают к себе. Одинсон качнул головой, отгоняя наваждение и предлагая гостям пройти в обеденный зал, где они и будут дожидаться появления советника. Тор уже совсем не был настроен на разговор, с мрачным видом он молча восседал за столом. По правую руку от него, неловко переглядываясь, устроились ульвы. Ждать пришлось недолго, в коридоре послышались шаги, и Одинсон моментально вскочил из-за стола. Первым порог миновал Локи, следом за ним, гордый и важный, прошёл Фенрир. Фортис эмоционально всхлипнула и тут же закрыла рот ладонью, стоило только ей заметить волкоподобное существо. Послушный, как собака, мало напоминающий истинного ульва, зверь прошёл следом за принцем и встал подле него, когда маг остановился и бросил взор на царя Асгарда. — Извечные духи! — воскликнул Филиус, рывком поднимаясь со своего места. — Что вы с ним сделали?! — Вот именно по этой самой причине я просил тебя отсрочить эту встречу, брат, — Лафейсон сложил руки на груди. Фенрир медленно обвёл взором незваных гостей, внимание которых целиком сосредотачивалось на нём, от мужчины веяло недопониманием, его спутница источала ужас, и вместе они испытывали к нему жалость. Ульв сузил глаза, поскольку не понимал, отчего визитёры испытывали к нему столь странные эмоции. Конечно же, он знал, что однажды представители из Ульвахейма появятся в его жизни, они напомнят о том, что Фенриром его назвал принц Асгарда — названный отец, а не родной, но он не ожидал столь скорой встречи. Он не грезил более о семье, которую у него отняла война, теперь его дом — Асгард. Логмэр сам лично сообщил, что Тор принял делегацию из Ульвахейма и Локи желают видеть в обеденном зале, а вместе с ним и Фенрира. Магу эта новость не понравилась совершенно, он весь подобрался, поджал губы и нахмурился, словно чувствовал, с каким настроением прибыли гости. Разумеется, они хотели увидеть ребёнка, которого отдали с неохотой, будет сложно объяснить, что ульв не соизволил умереть. Не принял он и другую свою форму. Локи едва не выругался вслух, однако смолчал, держа недовольство при себе. «Мы не отдадим Фенрира, — так сказал Логмэр. — Против его воли они ничего не сделают. Он твой сын, Локи». «Я бы не хотел предпринимать против них силу, — покачал головой маг, понимая, что это не выход. — Я не отдам Фенрира, если он сам не захочет покинуть Асгард. Но лучше бы нам договориться». «В любом случае, Локи, — Фолкор, который присутствовал при этом разговоре, опустил ладонь на плечо советника, — нужно сообщить Сверру о сложившейся ситуации». «Я тоже так считаю», — Логмэр покивал, в этом решении они были едины. Сыну Лафея пришлось согласиться с членами совета. Фенрир внимательно слушал и также разделял их мнение. Неизвестно, что могли предпринять озадаченные странными изменениями своего соплеменника ульвы. А Локи и его детям нужна была защита. — Отвечаю на ваш вопрос, — взял слово Тор. — Мы ничего с ним не делали. Фенрир изменился в меру своего восприятия и самопонимания. Лафейсон удивлённо вскинул брови, он и сам не смог бы определить, что именно произошло с Фенни, а Тор словно заготовил ответ заранее. Возможно, так оно и было, и в ожидании их появления брат уже успел обдумать линию дипломатической обороны. — Вы это называете самопониманием?! — взвился Филиус, его глаза сверкнули опасным огнём, он сжал кулаки, на его лице заходили желваки. — Ничего более глупого я не слышал в своей жизни! Он рождённый ульвой волкодлак*, он должен был принять иную форму или умереть, так сказал шаман! — Значит, он решил иначе! — Одинсон чуть ли не рычал, уступать Филиусу он не собирался. — Он стал тем, кем захотел. Форма, в которой он существует, определённо обусловлена некими факторами, о которых мы с Локи не подозреваем, но… — Вот именно! — оборвал Филиус. — Я считаю условия его жизни здесь непригодными для его существования как ульва. — Он больше не ульв, — спокойно бросил Локи. Как раз в тот самый момент в коридоре послышались динамичные шаги, и через пару секунд прибыли ещё асы. Тор повернулся, завидев Сверра, за ним следом прошли пятеро воинов, минуя Локи и Фенрира, они выстроились так, чтобы прикрыть советника и его приёмного сына в случае нападения. Лафейсон вздохнул, не хотел он до этого доводить, но подле него оказался Логмэр и с невозмутимым видом взял слово: — Советник прав, — покивал асгардец. — Фенрир больше не может считаться ульвом в первую очередь с точки зрения закона. Локи усыновил ребёнка, данный факт подтверждает указ. — Но он не имел права превращать его в это! — громыхнул Филиус. — Вам ли не знать, что закон действует и в нашу сторону тоже. Вы обращаетесь с иноземным ребёнком как с рабом. — Какой вздор! — возмутился Сверр, он держал меч на изготовке. О том, что Фенрир — существо, наделённое разумом, знали все. — Вот именно, — покивал Логмэр. — Ваши слова — лишь обвинения, к тому же беспочвенные. В любом случае Фенрир имеет полное право сказать своё слово, и лишь оно будет приниматься во внимание. — Что вы подразумеваете? — Филиус тяжело сглотнул. Все взгляды обратились на асгардца. — Всё очень просто, — развёл руками Логмэр. — Фенрир всё отлично понимает, он знает законы, мы говорили об этом с ним. Он знает свои корни, и, если он желает уйти с вами, вернуться в Ульвахейм, он может это сделать только по собственному желанию. Тор выдохнул, понимая, что спорить с доводами Логмэра было глупо и ульвы вполне могут прислушаться, но Филиус совершенно не разделял чужое мнение. Удивительным Одинсону показалось другое: Фортис словно воды в рот набрала и смотрела только вперёд, переводила взгляд с Локи на Фенрира. — Советник ещё и маг к тому же, что ему стоит внушить Фенриру, как тому следует поступить, — не сдавал оборону царь Ульвахейма. — Поговорите с ним сами, — произнёс Локи, привлекая внимание. — Воспользуйтесь ментальным каналом. — И снова мы возвращаемся к тому, что магу не составит труда держать под контролем чужой разум, мы требуем немедленно… — Филиус, — волчица вдруг схватила супруга за руку. — Он не хочет идти с нами, и на то есть веские причины, в частности… Фортис замолчала и тяжело сглотнула. Пока супруг отстаивал права Фенрира исходя из соображений здравого смысла, она воспользовалась возможностью оценить ситуацию с другой стороны. Она сама была инициатором этой встречи и настаивала на том, чтобы увидеть Фенрира и условия его существования в чужом и незнакомом ребёнку мире. Конечно, она испугалась, когда вместо разумного ульва перед ней предстал грозный зверь. Только оказалось, что внешний облик лишь отчасти отображал внутреннюю суть не ребёнка, а юноши. Это существо в действительности больше не могло именоваться ульвом, а асгардцем — лишь отчасти, но волк обладал разумом, он внимательно слушал разговор и понимал суть конфликта сторон. Но самым удивительным являлось, пожалуй, то, что он действительно пользовался ментальным каналом связи, он не просто молчаливо взирал на всё со стороны, он всеми силами успокаивал Локи. Фортис ощущала их безмолвный диалог так, словно они говорили вслух. Только вместо слов Фенрир использовал доступные для понимания советника образы. Он не собирался уходить и никому не позволит силой увести себя из Асгарда. Фенрир обрёл дом и семью и был готов защищать то, что имел. — Что ты такое говоришь? — поразился царь Ульвахейма, разводя руками. — Фенрир не позволит нам забрать его, — твёрдо произнесла ульва. — Он обрёл дом. Я услышала достаточно и увидела своими глазами. — Но… — Мы хотели узнать, в порядке ли он, как видишь, он жив и здоров, — устало вздохнула супруга царя. — Фенрир больше не дитя Ульвахейма, мы не имеем права решать его судьбу. Его семья здесь. Филиус переваривал данную новость в напряжённом молчании. Ещё сегодня утром Фортис рьяно настаивала на их праве увидеть ребёнка, в который раз она с жаром доказывала, что по-другому нельзя и, если потребуется, малыша надо силой забрать и вернуть на родину. Последнее время супругу мучало плохое предчувствие, из-за чего она сделалась нервной и раздражительной. Царь Ульвахейма не разделял её страхов до сегодняшнего дня. Только увидев Фенрира, он понял, что Фортис была права и все её опасения подтвердились. Теперь же она твердила совсем о другом, и Филиус совершенно растерялся. Фортис поднялась со своего места, готовая признать свою неправоту по вопросу, связанному с малышом, который теперь решал сам за себя и совсем уже не являлся ребёнком. — Мы больше не потревожим тебя, Фенрир, — уверенно произнесла волчица. — В таком случае, я провожу вас до портала, — мягко предложил Логмэр, указывая на выход из обеденного зала. Бдительный Сверр не собирался отступать в своём стремлении защитить членов царской семьи от непродуманного наступления ульвов, он отдал приказ следовать за гостями и сам же возглавил сопровождение. Он отправился следом за Логмэром, и вскоре в обеденном зале остались только Тор, Локи и Фенрир. — Ты же не думал, что мы тебя отдадим? — Одинсон подошёл к волку, тот спокойно взирал на него своими жёлтыми глазами. — Но они в очередной раз настаивали на встрече. Рано или поздно они всё равно бы узнали, что ты изменился и стал непохожим на них. Одинсон опустил ладонь между чёрных ушей и нежно погладил. Волк фыркнул, впрочем, он не особо нервничал за себя самого, попробовал бы кто его забрать! Больше ульв переживал за состояние Локи и малышей, у мага сильно участился пульс, но теперь он приходил в норму. — Это ты ему говоришь или мне? — маг скривил губы и сложил руки на груди. — Прости, что всё вышло так неожиданно, мы не успели это обсудить… — Ну да, — оборвал Лафейсон. — Они всё равно бы узнали об этом, только в другой раз, когда я хотя бы морально подготовился к этой встрече. Локи вздохнул, приводя мысли в порядок. Они миновали этот проклятый этап, буквально перелетев через пару ступеней, практически безболезненно. Немного подумав, Лафейсон вдруг понял, что наиболее удачного момента и придумать нельзя. Он как представил, что появление ульвов пришлось бы на поздний срок вынашивания детей, в период, когда, скорее всего, его материнский инстинкт обострится, ему заранее чуть не поплохело. Уж лучше так, неожиданно, но быстро расквитаться с этим вопросом. — Ты злишься? — осторожно спросил Тор, опасаясь, что затянувшееся молчание не сулило ничего хорошего. — Как будто у меня есть на это время? — Локи ухмыльнулся. — У нас тут другая проблема проявилась. — Какая ещё проблема? — нахмурился Одинсон. — Я сегодня хотел собрать совет по одному вопросу. — В таком случае, совет будет явно не в полном составе, — Лафейсон скривил губы. — О чём ты? Локи повёл плечом и подбородком указал следовать за ним. Одинсон предпочёл не добиваться ответа прежде времени. Было понятно: разговор не для чужих ушей, значит, им следовало уединиться. Советник направился в сторону кабинетов Одина, Фенрир и Тор последовали его примеру. Громовержец не знал, в чём было дело, и строить предположения посчитал излишним, брат всё равно расскажет. До кабинета отца добрались быстро, по пути Локи старался предугадать реакцию Тора на его рассказ о состоянии целителя. Тор вполне мог вспылить, тем более что Локи опять утаил от него нечто важное. Но теперь ему определённо не стоило скрывать суть проблемы, конечно, до конца он ничего объяснять не станет, лишь приоткроет карты. Фенрир миновал порог первым, за ним последовали Локи и Тор, он плотно закрыл за собой дверь, немного подумал и два раза повернул ключ в замочной скважине. Лафейсон тем временем занял место царя во главе стола. Сделал он это машинально или хотел показать, кто тут хозяин, — хороший вопрос, который совершенно не волновал Тора. На краткий миг он вообще забыл, что они собрались что-то обсудить. Фенрир уселся на пол по правую сторону и, занимая стул слева от брата, Тор сделал себе пометку: Фенриру нужно в кабинете своё место, он ведь такой же член совета. — Помнишь, Кристер с утра странно себя вёл? — поинтересовался Лафейсон, когда Тор взглянул на него вопросительно. — Он с тебя глаз не сводил, — ревностно напомнил Тор. — Да, но я предпочёл этого не замечать, — ухмыльнулся маг. — Он всё ещё в шоке, его можно понять. Так вот, после завтрака мама меня задержала и намекнула, что он не в порядке. Я пообещал его проведать. Тор честно пытался сдержать вспыхнувшую ревность при себе, он отвёл взор, но Локи заметил, как ладони, что брат держал на столе, сжались в кулаки. Маг предусмотрительно выдержал паузу, дав тем самым немного времени царю, чтобы осмыслить его слова. Тор сглотнул и снова взглянул на него. — И ты пошёл к нему, — утвердил Одинсон. — Конечно, — пожал плечами Локи и с лёгкой улыбкой на губах сообщил следующее: — Ты же не думаешь, что в случае измены я бы выдал своего фаворита? К чему это я? А к тому, что твоя ревность неуместна сейчас. У него было что-то вроде приступа сегодня при мне. Это было похоже на то, что случилось с тобой. К счастью, он не пытался вырезать себе сердце. — И как он? — в вопросе проскользнула доля сочувствия и терпимости. — Без сознания, — отозвался маг со вздохом. — Я погрузил его в состояние сродни сну. Я надеюсь, он отдохнёт и придёт в себя. — И где он сейчас? — Дома. — Ты что, оставил его одного? — удивился Одинсон. — Сейчас с ним Нарвенн, до этого был я, а если к вечеру он не очнётся, мы с Фенриром останемся у него. Я не хочу поднимать панику. — Это понятно, — кивнул Тор. — Хворь единственного верховного целителя не лучшее сообщение для народа на грани вымирания. — Вот именно, — Локи поднял вверх указательный палец. — Кстати об этом. Наметились некоторые успехи. У меня есть основания полагать, что твоё бесплодие, вызванное проклятьем, — явление временное, как и внезапная смена предпочтений. — Ну, как выяснилось, я вовсе не бесплоден, — спокойно отозвался Одинсон, реагируя на слова брата просто как на констатацию некоего факта, который опровергла сама жизнь. — Относительно предпочтений, пока всё по-прежнему. А каким именно образом ты пришёл к таким выводам и почему ты с Фенриром будешь сидеть с Кристером ночью, а не мы все вместе? — Когда-нибудь я расскажу тебе всё, что скрываю, но точно не сегодня, — вдруг шутливо заявил Локи, однако в его словах было больше правды, чем когда-либо. — Относительно Кристера тут есть проблема, он тебя боится. И я не уверен, что, увидев тебя посреди ночи в своём доме, он не наделает глупостей. Кристер видел плохой сон и боится, что он воплотится в жизнь. Ты сегодня, кстати, тоже что-то неприятное видел во сне, но так мне и не рассказал. — Это всего лишь мои страхи, — отмахнулся Тор. — Вот и у него тоже, — покивал советник. — Только его страх — это ты. — В каком смысле? — не понял Одинсон. — В том сне ты казнил его. — Я?! — удивился Тор, но тут же нахмурился. — У меня есть подозрения, что суртова магия апеллирует бессознательным состоянием проклятых жителей Асгарда, в частности твоим, — неспешно объяснил Локи. — Возможно, это попытка стравить между собой тех асов, которые больше всего угрожают силе проклятья в данный момент. — Возможно, — кивнул Одинсон, в словах брата определённо присутствовал здравый смысл. Тор видел во сне, как Локи ему изменял с Кристером, и в этот же день целитель увидел сон, где Тор приказал его казнить. Сурт как на больную мозоль давил, заставлял Тора ревновать, а Кристера — бояться расправы. — В таком случае мне придётся лечь спать одному. Локи тонко улыбнулся, хорошо слюни не пускал от восторга, хотя Тор вызывал у него просто дикое желание. Несмотря на всплески ревности, он проявлял спокойствие и уверенность, даже был согласен оставить их с Кристером наедине ночью в чужом доме. — Есть и хорошая новость. В саду Идунн появился отросток золотой яблони. — Что? И ты молчал? Это же потрясающе! — Тор чуть ли не подпрыгнул на стуле от радости. — Значит, проклятье рушится. Ты поэтому заговорил о том, что между нами… — Да, — кивнул маг. — Просто хотел предупредить тебя. — Понятно. Локи вдруг грустно опустил глаза и заговорил как-то рассеянно: — Тор, я хотел сказать. Я не знаю, как всё повернётся, когда проклятье будет разрушено. Но сейчас, пока я ношу бремя, мне важно, чтобы я мог на тебя положиться. — Что ты такое говоришь? — удивился Одинсон. — Мы ведь говорили об этом, я воплощу в жизнь любой твой каприз. Ты можешь на меня положиться. А на кого ещё? Лафейсон широко улыбнулся и меланхолично потёр шею.