Смутное время

      Локи снились странные сны. Иногда он осознавал сам факт присутствия в мире грёз, в другой момент принимал всё за чистую монету. В основном маг видел некий сумбур, абстрактный и недоступный рациональному пониманию, были пару моментов, когда он отчётливо помнил разговор с Тором. Ненадолго просыпаясь и даже не открывая глаз, Лафейсон снова тонул во мраке. Между пробуждениями он успевал подумать о Торе.       Мысли стремительно пролетали мимо него, едва окрашенные тусклыми образами. Локи признавался ему в любви и проклинал, бросал ему в лицо жестокую правду и сладкую ложь, он успокаивал и распалял мимолётный фантом, чувствуя, как в жилах то клокотала жажда мести, то совершенно неуместная нежность заставляла опускать руки. Снова и снова натыкаясь на брата, вступая с ним в противоборство или подчиняясь воле новоиспеченного царя, Локи убеждался в том, что при любых обстоятельствах Тор — самое желанное существо, в погоне за которым он проведёт всю свою жизнь, сколько бы времени ни отвели ему норны.       Он сказал, что привык быть пешкой, единственная цель которой — отвести на себя удар, а на самом деле он слишком сильно хотел быть здесь любимым братом и сыном, достойным если не правителем, то советником. И даже недоверчивость Тора он мог пережить, с улыбкой отмахиваясь от обвинений. Вот только он совершенно не собирался распространяться об этом. Эти несвоевременные всплески эмоций, толкающие его обнажить свои думы, ни что иное, как влияние приплода. Во всяком случае, это единственное объяснение, приходящее ему в голову.       Если всё сложится удачно, Локи породит могущественных потомков Тора. Источником их силы, так или иначе, станут оба царства. Но кем они будут в большей степени — ётунами или асами и как это отразится на дальнейшей судьбе наследников, пока неведомо никому; но то, чего Локи совершенно точно не желал допускать, это излишнего давления со стороны младенцев на него самого. Локи понимал: если ситуация сложится не в его пользу, жить ему осталось несколько месяцев. И тратить это время впустую не хотелось.       Голос царя ворвался в его сознание как монотонный гул надвигающейся бури. Это знакомое чувство, когда достаточно было только услышать Тора и внутри всё скручивалось от желания противостоять ему, а после милостиво сдаться. Локи завозился в постели, услышав и другой голос, более спокойный и рассудительный:       — Тебе следует отдохнуть, — Кристер старался, чтобы его тон не выглядел слишком заинтересованным в том, чтобы царь удалился из чертогов. Однако так ему самому было бы спокойней наблюдать за самочувствием принца.       — Я не устал, я буду с ним, — возражал ему Тор, словно понимал стремление целителя отослать подальше причину своего беспокойства.       — Хотя бы сходи позавтракай, — осторожно предложил асгардец. — Я сообщу, как только он проснётся.       — Почему он так долго не приходит в себя? Это как-то связано с его иллюзиями?       Кристер на вопрос не ответил. Они с Тором коротко переговорили о том, что произошло, но ничего точно ас не мог ему сказать. Кристер считал Локи сильным магом даже без поддержки артефактов, а уж сейчас, когда он носил в себе детей бога грома, сила его могла возрасти до неизведанных пределов, просто Лафейсон пока не использовал её, не было особой необходимости. Тор внимательно выслушал соображения целителя и совершенно не был уверен в его правоте. Если в данный момент Локи был сильнее даже самого Тора как минимум вдвое, он мог предпринять всё что угодно для своей безопасности, он с лёгкостью мог избегать его назойливого внимания, если желал этого; по всему выходило, что брат не хотел отдаляться.       «Значит ли это, что он признал меня?» — задавался мучительным вопросом Тор.       — С какими иллюзиями? — сонно полюбопытствовал Локи, затем зевнул и приоткрыл глаза.       Сиюминутного ответа он, разумеется, не получил. Однако со всех сторон его обступили озадаченные асы. Кристер и Нарвенн взирали на Локи с пытливым беспокойством, как мидгардские врачеватели у постели болезненного смертного. Фенрир таращил на него жёлтые глаза, пытаясь рассмотреть нечто ведомое только ему, при этом он явно не собирался делиться с ним ментальными соображениями. Тор в первый момент облегчённо выдохнул и улыбнулся, но затем тут же посерьёзнел.       — Совещаетесь? — с улыбкой поинтересовался Локи, он чувствовал себя отдохнувшим и готовым к новому дню. — О каких иллюзиях речь?       — Вы можете оставить нас наедине? — немедленно обратился к целителям Тор.       Кристер покачал головой и кивнул Нарвенну. Покидая чертоги, верховный целитель ничего не сказал, а вот его помощник в очередной раз напомнил, что Локи нельзя волноваться. Маг закатил глаза и приподнялся на локтях. Сохранять спокойствие в его-то положении было практически непосильной задачей: с одной стороны на него давили эмоции младенцев, периодически захлёстывая так, что Локи терял нить собственных рассуждений, с другой — Тор со своими претензиями и ревностью, ну, а с третьей — весь Асгард в целом.       — Если ты всех спровадил, значит, сам объяснишь, в чём дело, — спокойно уточнил маг.       Фенрир уселся рядом с постелью, собираясь выступить своеобразным защитником в случае необходимости. Этим двум асам определённо требовался некто третий для разрешения спорных ситуации или отвлечения внимания, когда оба были слишком увлечены спором. Тор, в свою очередь, помог Локи удобней устроиться, подтыкая подушку ему под спину.       — Так и будешь молчать? — раздражённо продолжал маг, усевшись на постели, он облокотился спиной на изголовье, внимательно наблюдая за братом. — Что случилось?       — Ты долго не просыпался, я волновался, — сухо и без эмоций сообщил Одинсон, опасаясь бурной реакции Локи, его явно не прельщало выглядеть слабым и уж точно не понравится, если Тор станет на этом заострять внимание.       — Это и так понятно, ты что-то об иллюзиях говорил, — подсказал Локи, но не успел Одинсон заговорить, маг тут же выдал смелое предположение: — Постой-ка, я что-то натворил, пока спал? Обокрал сокровищницу или ввёл в Асгард вражеские войска, или Сиф собственными глазами видела, как я вытаскиваю Сурта из Хельхейма? Кстати, а почему я раньше не догадался об этом. Какая сегодня новость на повестке дня?       — Речь вообще не об этом, — покачал головой царь Асгарда, устало вздыхая. — С чего ты взял…       — Ну, у Сиф богатая фантазия, — маг пожал плечами. — Думаешь, я не знаю, что она там тебе наплела в тронном зале?       Можно было смело сказать, Локи узнавал о новых сплетнях Сиф в ряду первых. Лафейсон только успевал удивляться, как его ещё до сих пор не схватили и не пленили. Хотя тут срабатывал авторитет Логмэра и его рациональный подход к любому вопросу. Он умел фильтровать сплетни, знал о первоисточниках и, что играло на руку магу, не воспринимал слова Сиф всерьёз. Тор, в отличие от почётного аса, не обладал обширным вековым опытом политических переговоров и дипломатических ходов, он не стремился отсеять лишнее и учесть важное, зато его яростная натура тут же цеплялась за любые пересуды, касающиеся советника.       — Локи…       Одинсон собирался успокоить брата, но того, кажется, было уже не остановить. Лафейсон почувствовал вкус спора, в котором он всегда был излишне придирчив сам к себе, самоирония выводила его на уровень шута, и Локи отлично знал, что Одинсон терпеть не мог, когда брат обличал себя как предателя, таковым не являясь.       — Я отлично всё знаю, — продолжал Лафейсон со знанием дела. — Оказывается, это я подговорил Сурта напасть на Асгард и проклясть всех его жителей, а ты не знал? Наивный! А ещё я готовлюсь отнять у тебя трон, братец, любовницу себе уже нашёл, заведу с ней детишек, и дело в шляпе.       Тор открыл рот в надежде, что сможет вклиниться со своими успокаивающими речами, но Фенрир, до того спокойно наблюдавший за начинающейся зарождаться ссорой, вдруг подскочил с места как ужаленный и, уставившись бешеным взглядом прямо на живот Локи, зарычал и оскалился. Тор вздрогнул, ничего подобного Фенрир никогда себе не позволял, молниеносное беспокойство и желание защитить младенцев заставило бога грома дёрнуться к ульву, однако Локи отреагировал спокойно, он даже облегчённо выдохнул, словно волк сделал именно то, что собирался предпринять он сам. Прислушавшись к своим ощущениям, Лафейсон усмехнулся, его лицо просветлело, он потянулся и нежно потрепал волка между ушей, без всяких опасений насчёт странного поведения ульва.       — Фенни, — выдохнул Лафейсон, счастливая улыбка тронула его губы. — Ты меня спас, они сводят меня с ума.       — Локи, ты в порядке? С каких пор Фенрир рычит на тебя? — Одинсон переводил хмурый взгляд с любовника на ульва и обратно.       — Эти младенцы совершенно неуёмны, — объяснил маг. — Они постоянно воздействуют на меня, словно хотят нас с тобой рассорить. А Фенрира, кажется, побаиваются.       — Они способны создавать иллюзии? — осторожно спросил Тор, на что брат удивлённо покачал головой, хотя вид у него был не вполне уверенный. — Понимаешь, вчера я дважды говорил с твоей иллюзией, пока ты спал.       — Но это невозможно, — искреннее изумление отразилось на лице мага, и Тор теперь совершенно не понимал, что происходило. Если не сам Локи создавал фантомы, значит, это делали их дети. Но с какой целью? И возможно ли это в принципе?       — Разве? — усмехнулся Тор. — Ты и вчера насмехался над Сиф, только был в образе Кристера. Вчера ты остановил меня, когда я собирался идти к ней.       Локи отвёл взгляд, словно припомнил что-то, затем кивнул сам себе и удивлённо уставился на брата.       — Сиф? — оборвал Локи, восстанавливая в памяти обрывок сна, где отчётливо ощутил желание брата разделаться с асгардской девой, он знал об этом, словно увидел это намеренье, ясное как день в туманном забвенье, среди чужих судеб выбрав дорогу, которой шагал сам Тор, с решительным видом собираясь исполнить задуманное. — Так это был не сон? Ты правда хотел убить её?       Тор молчал, а Лафейсон не нуждался в подтверждениях своих выводов, кивок брата выглядел излишне.       — Ты ведь не сделал этого?! — возмутился маг. — Отвечай!       Может, в данный момент Тор вполне мог осознанно пожертвовать жизнью Сиф, но стоит только проклятью отступить, а чувству вины усилиться, Одинсон с ума сойдёт, осознав, что натворил. И, разумеется, стрелочником братец снова изберёт его, кто ещё мог смутить ясные помыслы великолепного царя как не его подлый братец.       — Нет, не сделал, но очень хотел.       — Это не решит проблему, — покачал головой Лафейсон, однако вздохнул, успокоившись хотя бы на короткое время, слава богам, ничего непоправимого братец не сделал. — Как ты не понимаешь…       — Ты уже говорил об этом, когда остановил меня, — покивал Тор, не желая снова обсуждать эту тему. — Но как такое вообще возможно?       — Знаешь, мне кажется, я видел то, о чём ты говоришь, во сне, — Лафейсон попытался восстановить в памяти полную картину, сейчас это удавалось ему не без труда, но в общих чертах он понимал, что именно произошло. — Я знал, что ты собираешься идти к ней. Как я вообще мог об этом знать, да ещё и во сне?       — Понятия не имею, — Тор пожал плечами. — Но ты принял облик Кристера, когда я вечером пришёл к нему в кабинет, ты разговаривал со мной под его личиной.       Ответ на эту чудную загадку напрашивался сам собой: кто ещё, кроме младенцев, мог инициировать возникновение вполне реальной иллюзии? Эти дети определённо пытались доминировать над его разумом и поведением, но делали это как-то странно, пойди пойми, что на уме у несмышлёнышей, которые ещё и света белого не видели! Всё, что они пытались уничтожить, происходило на доступном и понятном им уровне, но сорванцы явно использовали излюбленные методы самого Локи.       — Если так будет продолжаться, они доконают меня раньше времени, — устало заключил Локи. — Слишком сильные, хоть бы не ётуны.       — Перестань, — попросил Тор чуть грубовато, маг лишь посмотрел с укоризной. — Они будущие наследники престола.       — Ты не сможешь короновать ётуна, — уверенно объявил Локи, общеизвестный закон никто и никогда не нарушит. — У тебя нет на это права, ни у кого нет. Престол Асгарда может занять лишь асгардец.       — Ты правил Асгардом, — упирался Одинсон, приводя единственный аргумент, который смог найти на скорую руку. — Совет передал тебе бразды правления на период сна Одина.       — Я не был синим! — повысил голос маг, он злился на брата, ведь тот не понимал очевидных вещей. Хорошо, если эти дети смогут принимать асгардский облик, а если нет?       — Локи, хватит! — зарычал Одинсон, теряя всякое терпение. — Асгардом будет править наш сын или дочь. Он или она займут своё место во главе царства, даже если ты считаешь это невозможным, глупым и недальновидным. В противном случае править будет Фенрир.       Лафейсон поражённо открыл рот, ульв фыркнул и уставился на бога грома, удивлённый не меньше отца. Править Асгардом волк явно не мог и точно не собирался хотя бы по причине своего внешнего облика, и тут Локи был прав: ребёнок иной расы не сможет долго удержаться на асгардском троне. Однако Фенрир до глубины души был польщён подобным заявлением царя.       — Тебя объявят безумным, — Локи покачал головой и с надеждой поинтересовался: — Может, ты рассмотришь вероятность брака с принцессой Ванахейма?       Отцу явно не стоило этого говорить, Тор каждый раз болезненно реагировал, когда советник возвращался к этой неприятной теме. Фенрир отчётливо ощущал настрой Тора: связывать свою судьбу с кем-то, кроме Локи, он не собирался. В действительности асгардский бог до одурения желал появления наследников от брата, поскольку это будет его окончательной победой в их вечном противостоянии. Лафейсон желал Тору наследников — хорошо, он сам и произведёт их на свет, не будет иной женщины, с которой придётся делить ложе просто из необходимости.       — А может, я официально объявлю о том, что мой избранник ты? — недобро прищурился Одинсон, желая позлить Локи. Конечно, он понимал, что Лафейсон не собирался провозглашать себя «матерью» наследников престола. По-любому разумней будет представить его отцом малышей.       — Тогда не видать тебе Вальхаллы, я ночью горло тебе перережу, — Локи скрестил руки на груди, состроив оскорблённую мину.       Фенрир опасливо посторонился, чувствуя, что добром дело не кончится. Впрочем, в постели асы всегда примирялись. Ульв решительно отошёл в сторону, предоставляя братьям самим разобраться, его помощь тут явно была ни к чему.       Направляясь к выходу, волк ещё обернулся, когда услышал, как Одинсон смеялся в ответ, только Локи охлаждал его пыл, напоминая о том, что непременно заведёт интрижку с Кристером после того, как отправит Тора в царство Хель. Заявление мага ожидаемо заставило бога грома перейти в наступление.       Ульв предусмотрительно перегородил подход к палате, уселся в арочном проёме в намеренье отпугнуть целителей, когда на ругань и крики сюда начнут сбегаться асы. Через пару минут выяснений отношений любовники перешли на повышенные тона, затем за ширмой послышались грязные ругательства, в числе прочих Фенрир назвал бы самыми мягкими адресованное Локи «лживая гадина» и брошенное Тору «неотёсанный дуболом».       Нещадно заскрипела кровать, ширма покачнулась, но выстояла. Ульв повёл носом, чувствуя приятное переплетение знакомых ароматов, и после очередного потока ругательств, которые услышали спешащие к палате целители, напряжение в чертогах лопнуло. Вместе с загнанным шумным дыханием из-за ширмы послышался треск одежды, на пол упали доспехи и обувь. Поспешившим на помощь царевичу целителям пришлось остановиться у порога. Взволнованный Кристер и Нарвенн ещё не совсем понимали, что происходит, вскрик Локи заставил целителя вздрогнуть. Фенрир стеной преградил им путь, не пропуская никого, предупреждающе скалился.       — Проклятье, Тор! — возмутился Локи, и Нарвенн был готов к попытке всё-таки рвануть на помощь. Он дёрнулся вперёд, собираясь протиснуться мимо волка, но тот клацнул зубастым ртом, едва не задевая его руку, поморщил нос и несильно толкнул головой целителя в живот. — Да хватит уже!       — Терпи, гадина, — злорадно прохрипел в ответ Одинсон.       — Я-то потерплю, смотри сам раньше времени не спусти, — бросил в ответ Локи и тут же протяжно застонал: — Какой же ты… Ох, брат…       Целители смущённо переглядывались, идея Нарвенна скрыть постель принца ширмой уже не казалась излишней. Конечно, Кристер не ожидал, что Тор и Локи вздумают заниматься любовью в открытой палате, где всякий мог увидеть или услышать их.       Мерный скрип постели чередовался с охами и стонами. Кристер развернулся и отошёл от палаты, Нарвенн последовал за ним.       — Уму непостижимо, — вздохнул верховный целитель и покачал головой. — Ведут себя как малые дети.       Его помощник лишь пожал плечами: дело молодое. Они и уйти не могли, ведь кто-то явно должен был контролировать ситуацию, но и в коридоре слушать стоны и всхлипы было совершенно неуместно.       — Ну, а ты-то куда смотрел? — негромко спросил Кристер у Фенрира, который хотя бы догадался придержать их в коридоре.       Фенрир лишь дёрнул ушами, отмечая недоступный слуху целителей шёпот Тора: «Что это такое сейчас было?» Локи тихо засмеялся в ответ. Он хотел этого ещё в тронном зале, но настроение Тора и его излишнее недоверие лишили советника возможности получить желаемое ещё вчера, сегодня он лишь с опозданием взял своё. Необузданный дерзкий Тор явно нравился ему больше, чем осторожный и рациональный, в вопросах интимного плана уж точно. Вывести его из себя удалось самым наилучшим образом, маг остался доволен. Пока Одинсон спешно приводил себя в надлежащий вид, маг с ухмылкой наблюдал за ним. Тор, в свою очередь, бросал на брата обеспокоенные взгляды: лохматый с разодранной на груди белой сорочкой и покрасневшими на шее следами от засосов, он выглядел как жертва насилия, а улыбался как беззаботный мальчишка. В последнее время Тор всегда осторожничал, чем больше становился живот у Локи, тем внимательнее и аккуратнее вёл себя Одинсон.       — Знаешь, — сообщил Лафейсон между делом, привлекая взволнованный взгляд царя, — меня определённо заводит, когда ты теряешь контроль.       — Тебе не кажется, что ты выбрал не самое удачное место? — рассудительно поинтересовался Одинсон, наконец оказавшись полностью одетым. Он и сам внёс лепту в безрассудный план брата, но Локи первый начал, как бы ребячески это не выглядело со стороны.       — Если ты будешь продолжать в том же духе, — маг сощурился, — я могу подумать, что ты охладел ко мне. А впрочем, проклятье падёт, и как знать, что будет, да, братец?       Ядовитый тон, приправленный лёгким оттенком фатальности, не вызывал улыбки, только беспокойство Тора. Локи не хотел верить в лучшее, мимолётное наслаждение на данный момент для него было ценнее, и он всячески пытался насладиться ситуацией, вдоволь напитавшись всем, что ещё предлагал ему этот мир.       — Локи, не начинай, — прервал его Одинсон со строгим, но спокойным видом.       — Как скажешь, — Лафейсон поднял руки в примирительном жесте. Тор вздохнул, одного взгляда на мага хватило, чтобы понять: брата не разубедить. — Я думаю, тебе лучше вернуться в замок, а я останусь здесь.       — Ты всё ещё плохо чувствуешь себя?       — Со мной всё хорошо, — отмахнулся советник. — Но я на всякий случай останусь в чертогах целителей, если ты не возражаешь?       — Если тебе так будет комфортней, — кивнул Тор. — Я останусь с тобой и…       — Это лишнее, — тут же отчеканил маг. — Думаю, с меня хватит двух защитников, которые засели у меня в утробе, а в остальном за мной присмотрит Фенрир и Кристер. Иди, Тор.       — Вот именно это в твоём поведении меня и раздражает больше всего, — серьёзно заметил Тор. — Ты ведёшь себя так, словно наши дети — это для тебя просто средство достижения цели.       Тор не мог промолчать, хотя и стоило бы.       — Это не так, — Лафейсон покачал головой.       — Разве? — Тор грустно усмехнулся. — А я как раз всё именно так и вижу.       — Значит, ты слеп, — парировал советник.       — Ты отговариваешься всё время, когда заходит тема о малышах, — Локи открыл, было, рот, но Тор продолжил, не позволяя ему сказать: — Я знаю твою позицию, ты ни на что не рассчитываешь, на будущее уж точно.       — Будь ты на моём месте, я бы на тебя посмотрел, — буркнул Локи, отворачиваясь и нервно сжимая в ладони покрывало. — Я не понимаю, чего ты хочешь от меня, Тор?       — Мы должны что-то предпринять, — развёл руками царь Асгарда. — Подготовить почву к их рождению, убедить всех, что малыши появились от женщины, твоей спутницы. Её должны видеть, в противном случае это будет выглядеть странно. В конце концов, мы до сих пор не обсуждали их имена. Предложи хоть одно?       — Мы не будем обсуждать это, — отчеканил Локи, теряя терпение, и, заметив это, теперь уже Тор поднял руки в успокаивающем жесте.       — Как скажешь.       Тор готов был прервать этот бесполезный разговор и просто уйти, но Локи неожиданно смягчился:       — Одного назовёшь ты, другого я, справедливо?       — Да, — согласился Одинсон и тоже пошёл навстречу: — Я не буду донимать тебя и сейчас уйду, но ты должен знать, что я всегда рядом и если только понадоблюсь…       — Да-да, — небрежно отмахнулся Локи. — Я знаю, Тор.       Одинсон только кивнул, подтверждая сказанное Локи, и молча покинул чертоги. Фенрир тоскливо посмотрел ему в спину. Кристер, стоило только ему заметить царя выходящим из палаты, набрал побольше воздуха в грудь, собираясь отчитать его за то, что он учинил в чертогах, но Тор прошёл мимо, обречённо опустив глаза в пол. Целитель открыл рот, только в этот момент Нарвенн уверенно дёрнул его за рукав, заставляя отвлечься. Момент был упущен, сын Одина спешно прошёл мимо. Частично они слышали всё, о чём говорили братья, и Нарвенн на месте Тора тоже сбежал бы как можно быстрее. Выслушивать сейчас поучения от аса, к которому ревновал своего избранника, он явно не хотел.       Пару минут спустя палату спешно покинул волк, он торопился вслед за Тором, а целители, удивлённо переглянувшись, прошли в чертог и, минуя некоторое расстояние, заглянули за ширму. Локи сидел на постели, спустив ноги на пол, и, кажется, пытался собраться с мыслями. Кристер, заметив всклокоченного принца и оценив его внешний вид, порицательно покачал головой.       — Вы оба ведёте себя как несмышленые подростки, — верховный целитель произнёс это и почувствовал удовлетворение оттого, что наконец озвучил свои мысли на этот счёт. — Вы хотя бы понимаете, что есть нормы поведения, которых стоит придерживаться, как минимум, когда вы находитесь в общественных местах?       Локи сложил руки на коленях и медленно выдохнул.       Слушать Кристера совершенно не хотелось, даже смотреть на него было до зуда под кожей неприятно, поскольку его правота раздражала, а Локи разрывался на части между желанием остаться в чертогах, отстранившись ненадолго от Тора, и бежать за ним следом, умоляя не оставлять его одного.       — А почему Фенрир ушёл? — осторожно задал свой вопрос Нарвенн.       — Я отправил его за Тором, — Локи счёл куда более важным ответить молодому асу, он хотя бы не требовал от него невозможного. — Не хочу, чтобы он сделал что-то сгоряча.       — Локи, ты хотя бы услышал, что я тебе сказал? — строго поинтересовался Кристер.       — Я не глухой, — Лафейсон нервно дёрнул плечом, заметив цепкий взгляд целителя, направленный на его шею.       — Я принесу мазь, нужно обработать, а то синяки останутся, — произнёс Кристер намереваясь выйти из покоев, но Локи остановил его:       — Мне не нужна мазь, — ледяным тоном отрезал советник, ясно давая понять свой настрой. — Мне нравится чувствовать, как горят его засосы на моей шее, это понятно?       — Вполне, — целитель сглотнул, он стушевался под взглядом советника.       — И, разумеется, вам не стоило подслушивать под дверью, — продолжал маг. — Но я прошу прощения за эту неловкую ситуацию. А сейчас я просто хочу, чтобы меня оставили в покое на какое-то время.       — Нарвенн принесёт завтрак, и ты поешь, — кивнул Кристер. — А потом отдохнёшь.       Локи лишь рассеянно кивнул, и оба целителя удалились из палаты.

***

      Фенрир нагнал бога грома у выхода из чертогов целителей, ловко обходя молодых асов, что смотрели на него без страха быть растерзанными кровожадным зверем, куда больше опасений вызывал у них молодой царь, злость на его напряжённом лице мог прочесть любой, даже напрочь обделённый внимательностью. К счастью, Тор не стал спорить с ульвом и был не против компании, отлично знал, что отправил его Локи, чтобы Тор не пустился во все тяжкие.       До замка они добрались довольно быстро и в полном молчании. Одинсон углубился в свои размышления и пришёл к выводу, что пора бы прекращать всё портить своим недоверием и надоедливостью. Только непроходимый глупец и слепец к тому же стал бы продолжать твердить о том, что Локи проявлял лояльность лишь из необходимости и под властью подчиняющих браслетов. Тор больше не мог игнорировать тот факт, что брат намеренно распалял его и шёл на это вполне осознанно, стремясь в его объятья. А это значило, что пустые домыслы Тора, которыми он себя мучал, это лишь попытки наказать себя самого через чувство вины.       Одинсон явился на завтрак с опозданием, Фенрир занял место рядом с ним. За столом Тор наткнулся на вопросительный взгляд Фандрала. Фригг, к счастью, не могла видеть явного раздражения старшего сына, он ровным тоном приветствовал их и на этом предпочёл замолчать, однако старый друг отметил очевидные для состояния Тора отрывистость движений. Впрочем, говорить о своих наблюдениях вслух он не стал, чему Одинсон был только рад, а вот царица озадаченно поинтересовалась о том, где же Локи. Но так быстро богиня удовлетворилась отговоркой сына: «Локи занят, он придёт позднее».       Служанки засуетились вокруг царя, подали завтрак ему и ульву, затем немедленно удалились. Тор ел через силу, просто потому что надо, только его мысли блуждали в другом месте. Локи обладал удивительной чертой мгновенно перестраиваться, он с лёгкостью переходил из одного эмоционального состояния в другое, хотя в нынешнее время эта его черта обострилась из-за влияния младенцев, он всё равно блестяще справился бы с этой задачей в любое другое время. Кто бы мог подумать, что после бурной страсти ещё останется место обиде, однако Локи демонстрировал именно обиду, и даже несмотря на желание поддержать брата в такой непростой для него момент, Тор не мог этого сделать по ряду причин, где первая — это сам Локи с его противоречивым характером. Одинсон ещё не научился понимать брата настолько, чтобы читать его настрой между строк, когда следовало настоять, а когда — отступить, а если порой ему казалось, что наконец достигнуто это понимание, братец обязательно развенчивал его иллюзии.       Размышляя о проблемах взаимоотношений с Локи, Одинсон лениво проводил взглядом уходящих из-за стола Фандрела и Фриггу. Его тарелка опустела лишь наполовину, доедать он явно не собирался, а заметив, как посматривал на него волк, сочувственно вздыхая, решительно подвинул к нему свою тарелку и улыбнулся, без слов предлагая доесть, если он пожелает.       Фенрир действительно принялся собирать кусочки запеченного мяса с тарелки и, ощутив себя полностью сытым после добавки, довольно облизнулся. Передача ментальных образов между ним и Тором вызывало у Фенрира затруднение, и всё же иногда он вполне мог просто побыть рядом с богом грома, что действовало на последнего благотворно. Углубляясь в свои рассуждения, Одинсон медленно успокаивался, стремился таким образом рассматривать ситуацию, чтобы видеть в ней не только отрицательные моменты.       — Похоже, Локи не доверяет мне, правда же? — вдруг полюбопытствовал Одинсон, повернувшись к ульву.       В ответ волк смерил царя спокойным взглядом, как бы подтверждая сказанное, но не выражал согласия или несогласия с политикой своего названного отца. Фенрир объяснил бы Тору, если бы только мог, что Локи сходил по нему с ума и всякий раз пытался задеть за живое как раз по этой самой причине. Хотя Тор едва ли поверит в это, во всяком случае, пока он каждый раз бесился, стоило только магу упомянуть о возможности измены.       — Да он никогда, в общем-то, не доверял мне, — сам же ответил на свой вопрос Тор, не дождавшись от ульва связной речи. — Знаешь, я сам виноват, что отдалился, но я же мечтал о ратной славе, а Локи предпочитал магию. И в какой-то момент я поставил себя выше него: старший сын, первый среди воинства Асгарда. Только, как оказалось, без Локи я никто, царь без царства и воинства, проклятый Суртом ничтожный слабак. Во всём, что произошло, есть, пожалуй, только одно значимое событие — я снова вернул брата домой. И я так боюсь потерять его.       Фенрир вздохнул и, сложив лапы на столе, опустил на них морду. Тор удивлённо засмеялся:       — Кажется, я тебя утомил, прости. Я обещаю, что не стану делать глупостей, и тебе необязательно ходить за мной по пятам, возвращайся к Локи.       Фенрир встрепенулся и поднял голову, жёлтые глаза осветило воодушевление. Он легко чувствовал себя в компании Тора, но сейчас Локи больше нуждался в присмотре. Однако отказать отцу в просьбе Фенрир не мог и последовал за царём.       Теперь же ульв решительно спрыгнул с насиженного места и быстро удалился из столовой, направляясь в чертоги целителей. Тор проводил его взглядом, опустил руки на стол и тяжело вздохнул.

***

      Локи задумчиво ковырялся в принесённой Нарвенном тарелке с сытными кусочками запечённого мяса и едва солёным овощным рагу. Он молча и в полном одиночестве обдумывал слова брата, высказанные им опасения, между делом упиваясь тёплыми волнами удовольствия, что оставил после себя бог грома.       Тор — истинный сын Фригги — пытался заглянуть в будущее с присущей ему воинственностью, он желал контролировать ситуацию и был прав в намерении заранее подготовить пути правильного преподнесения новости о появлении наследников. Локи страшился заглядывать так далеко, но стоило признать: брат был прав. Будет совершенно нелепо, если младенцы появятся неизвестно откуда, а пока они с братом наспех будут обдумывать, как представить наследников двору, асы уже успеют надумать лишнего. Помощью некой асгардской девы они воспользоваться не могут, знают трое — знают все. А значит, оставался только один выход: использовать иллюзии. Предоставить на суд общественности избранницу, союз с которой Локи заключил уже несколько месяцев назад, это будет хоть каким-то оправданием, когда вскроется, что дева носит ребёнка.       Правда, в этом случае Локи немедленно смоет шквал недоумения асгардского совета. Станут допытываться о причине сокрытия отношений, ему придётся оправдывать своё желание держать свои отношения в секрете. Опять же Сиф со своими подозрениями всколыхнёт возмущение вокруг него, пытаясь наконец достучаться до окружающих со своими бредовыми теориями.       «Вот видите, как я и говорила, Локи пытается захватить власть», — первое, что услышит маг, как только она узнает.       А там недалеко до признания созданного им заговора. С уровнем недоверия Тора он быстро забудет о том, что сам предлагал подготовить необходимую атмосферу ожидания наследников, и рожать Локи отправят в мрачные казематы.       Локи судорожно выдохнул и решительно поставил тарелку обратно на поднос, что умостился на прикроватной тумбе. Поток мыслей невозможно было остановить, и пока Локи ещё не начал прикидывать, как станет разрывать плоть на своём животе ногтями, пытаясь вызволить из своего живота младенцев, мучаясь от боли в грязной соломе плохо освещённой камеры, маг отбросил одеяло и, придерживая живот, поднялся с постели. Ему срочно требовалось проветрить голову, изгнать из разума жуткие картины.       Лафейсон активировал куб и в мгновение ока покинул чертоги целителей. Появившись в своих покоях, он выудил из шкафа одежду и, сбросив светлую сорочку, полностью облачился в привычные одежды — укреплённые доспехи, расшитые с учётом его веса на данный момент.       Следующий скачок в пространстве перенёс его на радужный мост. Хеймдалль озадаченно присмотрелся к принцу.       — Открой мне мост в Ётунхейм, — спокойно попросил Лафейсон и прежде, чем страж начал протестовать, добавил: — И не сообщай Тору, куда я отбыл. Мне нужно побыть одному, хочу прогуляться. Можешь наблюдать за мной, я не стану скрываться.       — В Ётунхейме небезопасно, тем более одному в твоём положении, — обеспокоенно произнёс асгардец.       — Я могу попасть туда и другим образом, но не хочу использовать Тессеракт для скачка. Если Одинсон обратится к тебе, скажи, где я, но до этого момента не тревожь его понапрасну.       — Зачем ты хочешь отправиться туда? — Хеймдалль серьёзно ждал ответа.       — А мне нужны причины, чтобы побывать на родине?       Страж мягко улыбнулся и неожиданно кивнул.       Отправляя принца в царство льда, он обеспокоенно перевёл взгляд на Тора, что решил провести время в кабинете за изучением старых фолиантов. Он ещё и не догадывался, куда отправился Локи, хорошо, если он вернётся прежде, чем его станут разыскивать. Однако отказать в просьбе Хеймдалль посчитал верхом неприличия: сын Лафея имел полное право посетить свои земли. Член царской семьи, в сущности, не был обязан отчитываться перед ним, и всё же маг посчитал нужным объяснить причину отбытия.       Холод пробрался под одежду, стоило Локи оказаться среди белоснежной равнины Ётунхейма. Ветер ударил в лицо, и маг судорожно вздохнул. В уголках глаз тут же скопилась влага. Стоять без движения оказалось нестерпимо холодно, и маг, прежде чем выбрать направление, потоптался на месте, развернулся, оглядываясь на горные уступы запорошенные снегом, а затем всё же решительно шагнул вперёд. Ему стоило принять свой истинный облик, но делать этого не хотелось, поскольку в голову сразу же полезут ненужные мысли, а так он немного прогуляется, и, возможно, ветер вышибет из его головы все эти глупые опасения.       Лафейсон бездумно шёл вперед, словно каждый день следовал этой проторенной дорогой, утопая в снегу. Он мог бы стать наследником Лафея, будь на то воля богов, которым поклонялись пращуры. Он стал бы правителем ледяных земель и вдохновителем для инистых великанов. Он сокрушил бы Асгард, вознамерься всеотец претендовать на его царство.       Как многое могло измениться, если бы только Лафей не выпускал его из своих рук в те тяжёлые времена. Но Локи волей судьбы оказался укутан и прижат к груди Одина, врага Ётунхейма. Сейчас же среди ледяной пустоши маг хоть и ощущал сопричастность с Ётунхеймом, спокойное биение ледяного сердца в глубинах каменистой плоти тянуло его обратно в Асгард. Здесь Локи появился на свет и был брошен, в Асгарде он стал кем-то значимым.       Меньше всего Локи хотел своим детям такой жизни, какую прожил сам. Он постоянно копался в себе, чувствовал себя лишним, возненавидел родину и своего прародителя, отрёкся от приёмной семьи, нигде не находя пристанища, он искал удовлетворения в разрушении чужих жизней.       Порывистый ветер неуёмно осыпал его оплеухами, вызывая скользящие по щекам слёзы. Ётунхейм поучал его, свистел в ушах, заставляя прислушаться к голосу истинной своей сути. Но сущность Локи имела двойственное начало, поток двух энергий — горячий источник и ледяной, что щитом прикрывал его извечный дух, призывал не отрицать или потворствовать противоречивым энергиям, а уравновесить, сплести их воедино.       Локи вдруг остановился как вкопанный, глаза расширились, удивляясь простой и понятной мысли, какую он не желал воспринимать. Он не имел права отрицать своё родство с ётунами, как и с асами, впрочем. Он должен с уважением относиться к этой части себя, этому он научит и своих детей, и Тор, что пытался достучаться до него, на этот счёт был полностью прав.       Лафейсон зябко вздрогнул и, последний раз вздохнув полной грудью, позвал Хеймдалля.       Вспышка радужного моста в мгновение ока подхватила его и унесла прочь из Ётунхейма.       — Локи, тебя ищет Фенрир и Кристер, и оба они направляются к Тору, — поспешно сообщил Хеймдалль.       — Буду иметь в виду, — кивнул Локи и добавил, прежде чем покинуть стража: — Спасибо, что не сообщил ему.       Сын Лафея удалялся в сторону замка, чувствуя, как страж провожал его взглядом, и казалось, в нём не было недоверия или порицания. В любом случае Тор не знал, что он отбывал из Асгарда и тем более не ведал, куда Локи отправился, иначе давно уже метал бы гром и молнии, проклиная Хеймдалля на радужном мосту.       Локи отсутствовал не так уж и долго, но продрог основательно, ему стоило огромных усилий сдерживать дрожь в теле, но приятным моментом во всём этом оказалось отсутствие навязчивых мыслей и ровное эмоциональное состояние. Маг не испытывал всплесков силы младенцев и их влияния на себе. Значило ли это, что в его утробе угнездились два маленьких ётуна и они отреагировали на привычный для инистых великанов холод с большим энтузиазмом, чем он сам? Тор с присущим ему упорством настаивал, что раса наследников не имела значения. Прав ли он или просто грезил несбыточными мечтами о чудесной жизни после роковой черты?       Приближаясь к замку, советник лениво рассуждал, как представить причину своего ухода из чертогов целителей, он ведь не удосужился кого-то предупредить, куда направился. А значит, разразится скандал.       К счастью, эта проблема разрешилась сама собой: у колоннады Локи встретила разъярённая чёрная тень с горящими жёлтыми глазами. Фенрир зарычал на него, оскалив зубы, на что Локи лишь развёл руками, как бы извиняясь за своё поведение, и потянулся к навострённому уху ульва, чтобы приласкать. Волк шумно выдохнул и, не сдержав эмоций, уткнулся мордой в грудь Локи, чуть не свалив его. Маг ухватился за его мощную шею и усмехнулся.       — Ну, прости, — прошелестел Лафейсон, чувствуя, как Фенрир торопливо принюхивался, затем фыркнул, когда Локи прошёлся рукой по его шерсти и поцеловал у основания острого уха. — Всё в порядке, я не хотел тебя пугать. Ты ведь всё понимаешь и…       Лафейсон не договорил, торопливые шаги и возглас, означивший его имя, заставили советника прерваться. Следом за волком к нему спешно приближались Тор и Кристер, и, похоже, они были вне себя. На лицах асов было написано примерно одно и то же: гнев, перекосивший физиономии буквально до зубовного скрежета, и нелепый в такой момент возмущённо-обеспокоенный взгляд. Советник пренебрежительно фыркнул, его определённо ждал серьёзный разговор.       — Ой, только не начинайте! — отмахнулся маг, делая непринуждённый вид, он заговорил первый, обращаясь к асам. — Я что, не могу отлучиться ненадолго?       — Да ты… — Одинсон побагровел, сжал кулаки и открыл рот, собираясь разразиться проклятиями, но так же резко его захлопнул, поскольку Кристер вклинился, прежде чем царь успел добавить свои нравоучения. Тот факт, что целитель влез вперёд него, раздражал неимоверно, однако Кристер вовсе не собирался вставать на сторону Локи и выгораживать его беспечную манеру исчезать, никого не предупредив.       — Ты понимаешь, что сейчас не время для твоих игр?! Что на кону есть ещё две жизни, которые ты не вправе ставить под угрозу! Неужели нельзя прежде подумать о ком-то ещё, кроме самого себя?! — Одинсон поражённо перевёл взгляд на целителя. Тор даже растерялся на миг, тут нечего было добавить, но Кристер нашёлся: — Тебе посулили великий дар, никому до тебя и после не сотворить такое чудо, а ты просто ведёшь себя как глупый мальчишка!       Фенрир уселся справа от Локи и стал внимательно наблюдать за целителем. Асгардец без стеснения высказал всё о чём думал. В то время как они заботились о здоровье мага, опасаясь за его самочувствие, тот с лёгкостью подвергал свою жизнь потенциальной опасности. Слова Кристера в данный момент точно отражали то, о чём думал и Тор, и Фенрир, но если волк не мог сказать, то царь Асгарда опасался давить на мага в этом вопросе.       Лафейсон вздохнул и уже точно убедился, что ни за что не расскажет, где был. Однако, чувствуя напряжение, он решил немного разбавить обстановку и успокоить целителя:       — Я не хотел заставлять кого-то нервничать, — осторожно отозвался маг, конечно же, он не испытывал чувства вины. У него появилась острая необходимость посетить Ётунхейм и при этом сделать это в полном одиночестве. Поступи он, так как велели ему несносные асы, и пришлось бы битый час объяснять, зачем он собирается туда. Знал бы он сам?! Ему просто нужно было и всё. Разумеется, его мнение на этот счёт никто не разделял. — Но я же могу позволить себе прогулку, не докладываясь при этом, куда отправился.       — Тебя не было в Асгарде, — выпалил Кристер, совершенно уверенный в своей правоте. — А значит, ты был в опасности, в противном случае Фенрир не поднял бы шум.       — Кристер, довольно, — прервал Одинсон, заметив, как скривился Локи, выворачивать душу наизнанку брат не любил. — Я думаю, на этом с него достаточно.       Кристер порицательно покачал головой, шумно вздохнул и немедленно удалился в направлении чертогов целителей. Он явно разнервничался из-за всей этой ситуации, глупо, конечно: Локи пока был не при смерти, чтобы за ним ходили по пятам. Маг обернулся, проводив асгардца задумчивым взглядом. Тот быстро удалился из поля зрения, и Лафейсон обратил всё своё внимание на брата.       — Он не должен был так с тобой говорить, — серьёзно начал Тор, коль скоро ему представилась возможность взять слово. — Но хочется сказать в его оправдание, что ты нас перепугал, Локи. А учитывая, что ты сбежал из его чертогов, не предупредив, понятно, отчего Кристер взбесился. Ты правда покидал Асгард?       Тор надеялся, что его вопрос не выглядел угрожающим, ему больших трудов стоило не наорать на брата, он даже не подходил слишком близко, чтобы не сорваться и не схватить его за плечи. А так хотелось хорошенько встряхнуть его и наконец добиться искренности, снять одну из его масок, что вечно маячили перед глазами.       — Да, — Лафейсон усмехнулся, Фенрир фыркнул, полагая, что здесь следовало умолчать об отбытии из Асгарда. — Если тебя это успокоит, сбежать я не пытался.       — Ты не обязан передо мной отчитываться, — Тор сказал, что должен, без выражения и веры в собственные слова, и, разумеется, маг, играючи, его раскусил.       — Правда? — Локи удивлённо выгнул бровь, он чувствовал эту дистанцию, которую Одинсон намеренно держал и не сокращал. Разумеется, маг не мог просто попросить: «Обними меня, я так замёрз», а сам Тор не догадается, и Локи вовсе не собирался ему подсказывать. — Мне показалось, пару минут назад ты не был так спокоен.       — Увидел тебя и успокоился, — парировал Одинсон.       Пожалуй, Тору всё сложнее давалась демонстрация самообладания в некоторых ситуациях, Локи видел его насквозь. Все эти нелепые ухищрения, имевшиеся в арсенале царя, ничто по сравнению с мастерством брата. Ну разумеется, куда ему сдержаться, когда Кристер влетает в его кабинет без стука, взволнованный до такой степени, словно Сурт восстал и собирается ударить вновь, следом за ним порог миновал Фенрир, и вот это уже всерьёз взволновало бога грома. Кристер стал запальчиво рассказывать, что Локи исчез из своей палаты, ушёл в неизвестном направлении, и, судя по беспокойству Фенрира, мага не было в Асгарде, иначе ульв отыскал бы его. Тору хватило пары мгновений оценить ситуацию. С тессерактом Локи мог оказаться где угодно в любом из миров, какой пожелал выбрать. И хотя у царя теплилась надежда, что Локи не мог покинуть Асгард безвозвратно, от него можно ожидать всего чего угодно.       В груди набатом колотило беспокойное сердце, он так любил Локи, что, снова обретя его после того, как оплакал, просто не имел морального права позволить проклятым норнам разрушить то будущее, в котором они станут ещё ближе, ещё роднее после появления на свет наследников. Тор боялся потерять вновь обретённого брата. Охватившее Тора отчаяние сменилось ожидаемым гневом, когда Фенрир вдруг задумчиво принюхался и тотчас выскочил из кабинета, рванув в неизвестном направлении. Вдвоём с Кристером они, не сговариваясь, последовали за ульвом. И когда Тор увидел брата живого и невредимого, с улыбкой что-то говорящего волку, его одолела злость и осознание. Как бы он сам ни стремился к Локи, тот всё равно не перестанет испытывать его на прочность. Эта игра длинною в жизнь, и Тор всегда будет реагировать бурно на любую выходку брата, однако он пытался хотя бы скрыть свою реакцию, и даже тут Локи не давал ему шанса.       — Если так хочешь знать, где я был, — Локи выдержал многозначительную паузу, позволяя Тору вставить свой отказ, с полной уверенностью, что брат воспользуется возможностью, оправдывая себя, нежелание знать какой опасности он себя подвергал или в надежде, что Локи оценит его широкий жест.       — Не, нужно, Локи, я полагаю, у нас с тобой разные взгляды на семью, — одолев желание выпалить: «Конечно же, я хочу знать!» он сказал сдержанно. — Я с уважением отнесусь к твоему желанию держать меня в неведении. Если ты не возражаешь, я вернусь к делам, от которых меня оторвал Кристер.       Тор реагировал предсказуемым образом.       — Конечно, — слишком быстро ответил советник только для того, чтобы дать Тору уйти прежде, чем его глаза станут влажными.       Тор натянуто улыбнулся и, развернувшись, быстрым шагом направился в направлении кабинета. Локи вытолкнул из себя воздух и сморгнул, позволяя двум влажным дорожкам перечеркнуть его щёки.       Маг судорожно вздохнул, нервно стёр с лица непрошенные слёзы, Тора не в чем было винить. Он устал от нескончаемых игр и вопросов, остающихся без ответа. Недомолвки — суть бога обмана, даже когда врать больше не нужно и не было сил изворачиваться, он продолжал делать своё дело чисто механически.       — Что ж, я заслужил, — тихо пробормотал Локи себе под нос. — И я бы выпил чего-нибудь горячего, но только не в обеденном зале.       Локи и Фенрир заглянули на кухню, где маг попросил приготовить ему горячий бульон и принести в его покои. Затем советник в компании ульва спешно исчез из поля зрения, а прислуга уже засуетилась, выполняя приказ.       По пути в свои покои маг наткнулся на Логмэра, который выглядел взволнованным, а заметив советника, пытливо поинтересовался, всё ли у него в порядке. Лафейсон решил не лгать в мелочах и сказал, что чувствует себя неважно. На предложение посетить целителей, маг отказался в несколько резкой форме, но асгардец не настаивал, он по-отцовски коснулся рукой плеча и участливо попросил мага отдохнуть, а Фенрира присмотреть, чтобы принц отправился в свои покои и уделил время отдыху. Волк одобрительно фыркнул в ответ, и на этом они разошлись.

***

      Тор ворвался в кабинет, с такой силой захлопывая за собой дверь, что сверху посыпалось каменное крошево. Впрочем, он даже не заметил этого, принимаясь расхаживать из стороны в сторону. Ему потребовалось некоторое время, чтобы унять свой пыл и прийти в себя, осознавая, какую глупость совершил: снова оставил Локи одного. Если брат наперёд раскусил весь его спектакль, значит, в очередной раз оскорбится выказанным в его сторону недоверием.       Одинсон стиснул руки в кулаки и зарычал в голос. Разумеется, ему в голову не полезут мысли о делах, надо было срочно найти Локи и быть рядом с ним. Бегать по замку в поисках советника Тор не собирался; используя ментальный канал, он решительно попросил помощи у всевидящего, и тот указал ему верное направление.       «Локи в своих покоях», — получил ответ Одинсон, куда немедленно и направился.       Минуя лестничный пролет, поднимаясь на второй этаж, Одинсон, как мальчишка, скрылся за колонной, заслышав в коридоре голоса. Сейчас ему совершенно не хотелось с кем-то разговаривать. Тем более Тор узнал голос царицы и её фаворита.       — Я слепа, Фандрал, но материнское сердце не обманешь, — отвечала Фригг своему кавалеру. Они неспешно спускались по лестнице, а Тор ловко скрывался за колонной, обходя её по мере того, как асы удалялись вниз. — Я боюсь за него.       — Тогда поговори с ним, — предложил спутник.       И Тор услышал грустный смешок в ответ.       — Он не расскажет мне, лишь выставит вперёд очередную иллюзию.       Тор нахмурился и прислушался к голосу матери, понимая, что она говорила о Локи.       — Но я точно знаю, его что-то очень сильно беспокоит…       Одинсон тяжело сглотнул, когда Фандрал ответил ей тихим тоном и бог грома не мог расслышать его слова. Великая загадка, как матери удавалось сохранять спокойствие, даже если она точно знала, что с её сыном что-то не так. Почему она не добивалась от него ответов, ведь с ней он поделится куда с большей вероятностью, чем с кем-то другим.       Одинсон показался из-за колонны и быстро взлетел по лестнице, оказываясь в коридоре. Никто ему больше не встречался, и Тор шагал быстро, размышляя, какими словами предварит начало разговора, при этом главное в самом начале не сказать лишнего. Тора застигло врасплох, когда дверь покои брата резко открылась и в коридор вышла служанка, она буквально светилась от счастья и тихонько затворила за собой. Когда же беззаботная девица заметила Тора, то её улыбка моментально исчезла, она спрятала глаза и поприветствовала своего царя.       Тор сжал кулаки совершенно непроизвольно. Ревновал ли он? Безумно! И едва не открыл рот, чтобы наорать на девицу, но та кивнула ему и, не дожидаясь каких-то слов или приказов, проскользнула мимо. Одинсон обернулся, смерил стройный силуэт тяжёлым взглядом. Асинья перешла на лёгкий бег, словно его взгляд жёг прямую спину и безжалостно опалял собранные в косу золотистые волосы. Когда девушка скрылась из поля зрения, ныряя в пролет, ведущий к лестнице, Тор сделал глубокий вдох, и это ему совсем не помогло.       Обернувшись, царь Асгарда сделал пару шагов и, уверенно ухватившись за ручку, рывком открыл дверь. У порога с невозмутимым видом сидел Фенрир. Правда, убедившись, что в гости пожаловал Тор, немедленно отошёл. Одинсон закрыл за собой дверь так плотно, как смог, и прошёл в глубину комнаты.       Локи сидел на тахте, практически вплотную придвинутой к горящему камину, ноги укрывал плотный плед, на коленях был поднос. Советник с аппетитом подносил ложку за ложкой ко рту, лениво поднял глаза. Фенрир подошёл и устроился у его ног, а голову уложил на софу и прикрыл глаза.       — А как же твои дела? — насмешливо поинтересовался Локи, проглатывая горячий бульон и с наслаждением чувствуя, как холод отступал окончательно. Одинсон смотрел на него долго и пристально, затем нахмурился и наконец подошёл ближе.       — Дела подождут, — отмахнулся Тор и немного смягчился, понял: служанка всего лишь приносила брату поесть. — Тебе нельзя двигать тяжести, неужели нельзя было меня попросить.       — Софу Фенрир подвинул, — пожал плечами советник и, опустив ложку в бульон, погладил волка между ушей.       — Здесь так жарко, — осторожно заметил Одинсон.       — Я замёрз, — нехотя ответил маг и, снова заинтересовавшись бульоном, продолжил трапезу.       Локи отламывал кусочки хлеба, отправлял их в рот и запивал. Тор молча прошёл и сел на постель брата, наблюдая, как тот кушал, и пока не хотел заговаривать, но не утерпел и всё же начал разговор:       — Это нормально, что ты так сильно мёрзнешь? — поинтересовался бог грома, полагая, что вопрос прозвучал нейтрально.       — Думаю, да, — покивал маг, не уточняя при этом, что после Ётунхейма это самое малое, что могло с ним произойти. Хорошо не вернулся оттуда посиневший до неузнаваемости. — Я подумал над твоими словами, ты прав: нам следует создать легенду рождения наших детей.       Одинсон шумно выдохнул, такого поворота он не ожидал.       — Есть предложения? — воодушевлённо поинтересовался Одинсон.       — Я могу сделать так, чтобы асы увидели мою гипотетическую спутницу. Оперируя иллюзиями, возможно практически всё, — отозвался маг. — Так мы сможем подготовить окружение к появлению твоих племянников.       — Здорово, что ты подумал об этом, — Тор счастливо улыбнулся. — И прости, что мы с Кристером накинулись на тебя. Твоё исчезновение стало для него полной неожиданностью, а для меня — очередным отголоском кошмара. Я знаю, что ты терпеть не можешь кому-то докладывать о своих решениях и отбытии, ты всё время ускользаешь, и я бы должен привыкнуть, но никак не могу. Я не хочу контролировать каждый твой шаг, я лишь боюсь, что ты исчезнешь.       Тор выпалил всё это на одном дыхании и замер, опасаясь увидеть неприязнь в глазах брата, но тот был спокоен и расслаблен.       — Наверное, мне ещё не один раз придётся повторить, что я здесь и сбегать не собираюсь, — отозвался маг без укоризны. — Рано или поздно ты поверишь мне.       — Когда-нибудь поверю, — честно отозвался он и широко улыбнулся.       На сегодняшний день этих пару фраз, которые Локи бросил вполне спокойно и доверительно, богу грома было достаточно. Тор не собирался увещевать, что и так верил своему советнику и самому близкому существу во всех девяти мирах, эту старую песню сын Лафея знал наизусть. Сколько ещё будет этих глупых ссор из-за ерунды, ну и пусть. Но на сегодня явно достаточно.

***

      Пару недель спустя Логмер рассказал Тору, что видел Локи в компании привлекательной асгардской девы, которую принц представил ему без стеснения и жеманства. От почётного аса также не укрылось и очевидное положение спутницы. Логмер не хотел, чтобы Одинсон узнал о сложившейся ситуации так же неожиданно, как и он сам, поэтому поспешил предупредить неловкий момент. Должно быть, он совершенно не ожидал спокойной реакции от молодого царя. Тор выслушал собеседника и хитро улыбнулся.       — Алина. Я знаю о ней, — покивал сын Одина, припоминая, что они с братом долгое время спорили, как назвать загадочную фаворитку принца. — Она красавица.       — Согласен, — покивал собеседник.       Ещё бы! Локи бился над её образом целую неделю, и каждый раз Тор с упоением замечал, что морок похож на него. Словно маг создавал женскую версию самого бога грома. Златовласая, голубоглазая, стройная, с добродушным и открытым лицом.       — Они вместе практически с тех самых пор, как брат вернулся домой, — честно ответил Одинсон.       Логмэр покивал, припоминая, как Тор не единожды осаждал Сиф за её нападки на Локи в частности попытки вмешиваться в личную жизнь принца. А это могло значить лишь то, что Тор с самого начала был в курсе сложившейся ситуации. Что до советника, Локи не стремился выставлять свою личную жизнь напоказ.       — Они собираются заключить союз? — полюбопытствовал асгардец.       — Сложно сказать, — Тор улыбнулся и по-доброму добавил: — Локи совершенно непредсказуем.       — Ты ведь понимаешь, что твой недавний указ — это прямая дорога к престолу для сыновей Локи, — напомнил Логмэр.       — А кому ещё, как не его детям? — стараясь не кипятиться понапрасну, поинтересовался Тор. — Локи — принц Асгарда, мой советник и, что куда более важно, мой брат. Я доверяю ему как себе и жду с нетерпением появление моих племянников.       — Я думаю, это будет неожиданная, но в целом приятная новость для Фригги и совета. Для Асгарда в частности, ведь династия царей не прервётся, — покивал собеседник, усматривая удачный политический манёвр.       Тор тихо ликовал, радуясь хотя бы тому, что их с Локи маленький, но такой важный спектакль восприняли так, как они того хотели. Постепенно все члены совета узнали о спутнице младшего принца, о положении девы и об отношении Тора ко всей этой ситуации. Однако если мужская часть совета отреагировала довольно спокойно и даже порадовались неожиданной новости, то женская его часть отреагировала неоднозначно. Фриггу снедало беспокойство, материнское сердце её было не на месте. Локи всеми возможными способами отговаривался от неё, не желая показывать свою спутницу. Ведь если он предоставит иллюзию ослеплённой проклятьем богине, она развеет весь план. Захочет прикоснуться, взять избранную сыном деву за руку, в попытке убедиться, правильный ли сделал выбор советник. Лафейсон не мог допустить раскрытие тайны, и вместе с Тором они придерживались легенды, объясняя матери, что Алина — девушка не знатного происхождения и не желает оказаться в неудобной ситуации, поскольку понесла от Локи, не являясь его официальной избранницей. Фригга совершенно не понимала, отчего бедная девочка так напугана, и всё сильнее она убеждалась, что Локи явно что-то не договаривал.       Сиф же замкнулась, предпочитая ни с кем не обсуждать сложившуюся ситуацию, но в её глазах мелькала очевидная неприязнь к Локи и его ветреной спутнице. Всё произошло, как она и ожидала. Предатель пытался захватить власть в Асгарде, это лишь вопрос времени, когда он сместит Тора. Сиф было даже чуточку жаль эту глупую девчонку, которой маг, должно быть, пообещал золотые горы за наследных принцев, которых она произведёт на свет. Локи вёл подлую игру, и никто вокруг этого не замечал. И даже бедняжка Алина уже не казалась такой уж невинной: позарилась на богатства, что посулил ей Локи. Попытки убедить Тора в своей правоте Сиф больше не предпринимала, Одинсон стал буквально одержим заботой о Локи и его спутнице и слушать её всё равно не станет.       Сиф ничего не могла сделать, оставалось лишь следить за Локи и его неуловимой фавориткой, поговорить с которой один на один ещё никому не удавалось. Советник явно подстраховался со всех фронтов, оберегая своё наследие.       Сиф с большим трудом умудрялась скрывать негодование, когда видела братьев вместе. Тор — прославленный бог грома — вёл себя как слуга при царе. Казалось, он просто смотрел в рот советнику и лип к нему как банный лист, пока сам Локи не напоминал ему, что у царя есть ряд обязательств.       Осиротевший в Ульвахейме оборотень не только возмужал и прибавил в росте и весе, пребывая в Асгарде, его взгляд стал таким пронзительным и странным, как на взгляд Сиф, словно понимал всё, что происходило вокруг, проклятый зверь, и помалкивал о планах своего покровителя.       Однажды Сиф совершенно случайно попала в совершенно неловкую ситуацию, которая впоследствии не давала ей покоя. Она поднималась по лестнице и совершенно неожиданно для себя наткнулась на Локи. Маг сидел прямо на ступенях, боком облокачиваясь о перила, и дрожал всем телом, его руки тряслись, глаза были закрыты, лоб блестел от пота, и никого не было поблизости. В первый момент Сиф шагнула назад, картина слабости младшего принца обескуражила её, Локи никому и никогда не позволил бы увидеть себя в таком состоянии и уж тем более он не оставил бы себя без козыря в рукаве и точно прикрылся могучим оборотнем.       Значит, это могла быть некая ловушка для неё самой, ведь она единственная ставила под вопрос репутацию мага. Локи вполне мог разыграть перед ней своё состояние, чтобы в нужный момент появился Одинсон; изумительная возможность обвинить её — Сиф — в попытке покушения на принца. И всё же Сиф уже стояла перед богом лжи и обмана и в нерешительности позвала его по имени:       — Локи?       — Я… Я не смогу. Не смогу…       Судорожный шёпот мага заставил Сиф вздрогнуть. Впрочем, она больше ничего не успела сделать или сказать. Чёрным вихрем между ними вклинился Фенрир, загораживая Локи собой, он даже не зарычал на неё. Следом за ним подлетел Тор, он бросил на воительницу мимолётный испепеляющий взгляд, а затем всё его внимание захватил Локи. С осторожностью, с какой относятся к новорождённому чаду, царь поднял советника на руки, тот бормотал что-то несвязное, не открывая глаза, уткнулся ему в шею и обмяк.       — Фенрир! — отрывисто бросил Тор.       Ульв ощетинился и тут же умчался вниз по лестнице в направлении чертогов целителей, в то время как Тор стал осторожно подниматься по лестнице, совершенно забыв о Сиф.       После того случая воительница так и не решилась спросить, что же произошло там на лестнице. Тор ей точно не ответит, Локи и подавно, но и распространяться об этом посчитала некрасивым жестом.       На следующий день Локи вёл себя как ни в чём не бывало, и, наблюдая, как царская чета прогуливалась по зеленеющему саду, Сиф никак не могла отделаться от зародившейся в её сердце тревоги. Алина, в поведении сдержанная и немногословная, чаще обращалась к Тору, а Локи предпочитал молчание беседе и всё время придерживался за Фенрира.       И чем чаще Сиф сталкивалась с Локи и его спутницей, тем больше убеждалась, что Алина вовсе не авантюристка. Черты её лица, казалось, были Сиф знакомы, спокойный взгляд голубых глаз и мягкий смех напоминали о ком-то. Возьми Алина увесистый меч в руку, и он оказался бы на своём месте. Кто же она такая и откуда взялась? Одному Локи известно.

***

      — Локи, мне не нравится, что Сиф всё время оказывается рядом с тобой, когда ты, мягко говоря, не в форме! — Лафейсон скептически наблюдал, как царь расхаживал из стороны в сторону, меряя шагами кабинет. Сам он сидел на почётном месте во главе стола, Фенрир рядом с ним, а братец в который уже раз нагнетал обстановку, пытаясь склонить Локи дать согласие на заключение Сиф в подземельях. — Мы не можем проявлять беспечность! Что, если она задумает недоброе?       — Сколько можно говорить об этом? — вздохнул маг. — Я не вижу смысла изолировать Сиф, тем более в такой грубой форме. И это случилось всего-то один раз, мне кажется, ты слишком драматизируешь.       Лафейсон усмехнулся, со стороны это на самом деле выглядело забавно. В то время, когда нервничать должен Локи, с трудом таская свой живот, который за последние два месяца стал таким большим, что, кажется, в скором времени даже иллюзия треснет от натуги, Тор дёргался куда больше. Наладившийся, было, сон брата, опять стал беспокойным. Тор просыпался от каждого шороха и чуть более громкого вздоха любовника, даже от того, что полено слишком громко треснуло в топке камина.       К счастью, с Локи больше не приключалось панической атаки, как тогда на лестнице. В тот момент он был так растерян от накатившей боли и страха, он не смог даже воспользоваться Тессерактом, тело не слушалось его. К счастью, Фенрир привёл Тора, а затем и Кристера. Однако то состояние улетучилось через пару часов и больше не посещало мага, осталось лишь ощущение слабости, но и оно вскоре ушло. Зато Кристер в тот раз категорически запретил Тору домогаться до брата, покуда Локи не разродиться. Чем последний был крайне недоволен.       Кристер запретил все возможные ухищрения, какие Локи предлагал Тору.       «Это опасно для детей, — заученно отвечал Одинсон всякий раз, когда маг строил ему глазки. — Это может вызвать сокращение мускулатуры и, как следствие, выкидыш или осложнения».       Локи ума не мог приложить, как у него вообще мог случиться выкидыш. Но уж если он мог понести, наверное, и осложнения в этом случае могли иметь место. Но Тора это не оправдывало никоим образом, потому что Локи до дрожи хотелось затащить его в постель не для того, чтобы братец всю ночь вздрагивал и задавал ему полусонному вопросы о самочувствии.       — Почему только мне кажется, что Сиф готова пойти на всё, лишь бы тебя обличить, — Тор остановился и скрестил руки на груди, ловя насмешливый взгляд брата.       — Вот именно, обличить, Тор, но не убить же! — Лафейсон развёл руками. — Это же Сиф, она мне не верит, оно и понятно, но покушение — это уже слишком.        — Я тебя не понимаю, — продолжал Одинсон, опуская руки по швам, в этой словесной битве он явно не одержит победу. — Если даже я не могу верить в её благородство, как можешь ты?       — В отличие от тебя, я высыпаюсь, — пожал плечами маг, полагая, что подобное уточнение отвлечёт внимание Одинсона, он слишком сильно зациклился на своей идее пленить подругу детства. И хотя Локи мало доверял Сиф, но отчего-то не ждал от неё удара в спину. — А ты дёрганный, как медведь, которого из берлоги выгнали.       — Глупости, я достаточно сплю, — отмахнулся царь, не желая признавать очевидный факт.       — А то я не вижу, может, стоит принять сонное зелье?       Лафейсон скользнул задумчивым взглядом по скрытой доспехами фигуре брата, мимоходом оценив резонность своего предложения. Чёртов громовержец заморочился до крайней степени, после запрета от Кристера царь спал исключительно в пижаме, стараясь не смущать Локи наготой.       — Нет, не стоит. И даже не вздумай подсыпать мне что-то в еду, — Тор погрозил ему пальцем, заметив мелькнувшую похабную улыбочку.       — О боги! Ты теперь и мне не доверяешь? — наигранно возмутился маг.       — Я доверяю, — замялся Одинсон. — Просто боюсь, что случится что-нибудь. Мы ведь даже не знаем, когда придёт момент. Когда будет пора тебе, ну…       Тор указал на живот брата, как бы намекая на освобождение от бремени.       — Тут ты прав, — кивнул маг. — Но я думаю, время пока терпит. Ты вполне можешь спокойно поспать пару-тройку ночей, раз уж мы ничем таким не занимаемся.       — Локи, ты же знаешь, что нельзя, — потупился Одинсон, сразу реагируя на оговорку брата.       — Конечно-конечно, — ядовито бросил маг.       После ужина в большом зале, где асгардцы воодушевлённо поддерживали отвлечённые темы для разговора, Кристер между делом бросал на Тора строгие взгляды, царь отвечал ему, едва заметно дёргая головой. И так как у целителя и Одинсона не было общей темы, кроме здоровья Локи, он быстро понял, что речь в их молчаливом диалоге шла о соблюдении запретов. Лафейсон раздражённо фыркнул, конечно, эти двое не подружились в обычном понимании, они просто слаженно действовали против Локи и его желания получить своё от Тора в постели.       Локи в общем-то был не против заботы со стороны брата и наблюдения за развитием младенцев в своём чреве, но когда его потребности не удовлетворяли, не позволяя даже малого, это раздражало. Маг едва сдержал озорную улыбку, предчувствуя негодование Тора, но от своей затеи отказываться не собирался. Фенрир даже отвлёкся от своей порции десерта за ужином, когда ощутил настрой отца, и взглянул на него своими спокойными жёлтыми глазами.       Локи поймал взгляд ульва, улыбнулся ему и, нагнувшись к самому уху волка, произнёс:       — Он это заслужил.       Фенрир не согласился бы с Локи, если бы не знал, что проказа советника по своей сути невинна.       Простейший план удался на славу, недоверие Тора всегда можно обыграть. После ужина, когда они удалились в свои покои, Лафейсон демонстративно отправился в купальню, и, пока Одинсон готовился ко сну, маг, используя Тессеракт, побывал в своей комнате и взял оттуда бутылочку вина, припрятанную на всякий случай, и маленький флакончик сонного зелья. Из купальни маг вышел полностью одетый. Одинсон бросил на него подозрительный взгляд. Фенрир уже устроился у камина, с любопытством разглядывая языки пламени в топке, он-то знал, чем всё закончится, а вот Одинсон ещё нет. Локи с ходу продемонстрировал брату бутылку вина.       Разумеется, Одинсон был начеку и, уперев руки в боки, отрицательно покачал головой.       — Хорошая попытка, Локи, — самодовольно бросил Тор. — Но нет. А то я тебя не знаю. Что ты туда подмешал?       — Это всего лишь вино, — пустился в объяснения маг, он опустил бутылку рядом с кувшином воды на прикроватной тумбе. — Я подумал: если ты не хочешь пить сонное зелье, выпей кубок вина, и это поможет тебе уснуть и не вздрагивать ночью от каждого шороха. Я же не предлагаю опустошить её целиком.       Тор добродушно рассмеялся и снова отрицательно покачал головой. Лафейсон открыл, было, рот, но брат его опередил.       — Я воды лучше выпью, — с усмешкой отозвался царь Асгарда.       — Но, Тор…       Одинсон не стал слушать, отмахнулся, и маг тут же разочарованно вздохнул, так и не продолжив. Бог грома уверенно прошёл к прикроватной тумбе подхватил кувшин и с чувством полного превосходства сделал пару больших глотков воды. Локи опустил глаза в пол, удручённое выражение на его лице сменилось воодушевлением, как только Одинсон обернулся к нему, всем своим видом показывая, что знал все фокусы неугомонного братца, Лафейсон скривил губы в хитрой усмешке.       — Как же я обожаю тебя, Тор, — со вздохом и улыбкой на губах сообщил маг. — Ты только присядь, сонное зелье действует быстро. Мы ведь не хотим, чтобы ты упал на пол.       — Что? — Одинсон недоуменно хмурился. — Но ты же… Я же…       Бог грома указал сначала на бутылку, затем на кувшин и медленно и послушно сел на постель, чувствуя лёгкую заторможенность.       — Пока ты болтал с моей иллюзией, я добавил зелье в воду, — покивал Лафейсон.       — Локи, — обиженно прогнусавил Тор. — Я ведь о тебе забочусь, а ты…       — Я знаю, обещаю, ничего такого я делать не буду, просто полапаю тебя, пока ты спишь.       — Ну, Локи, — Одинсон потёр слипающиеся глаза, как ребёнок, словно вот-вот расплачется. Несправедливо же! — Вот же мерзавец.       Волк повернулся и фыркнул, соглашаясь с Тором, а маг в этот момент самодовольно рассмеялся и, надавив на плечи брата, заставил его лечь. Справедливости ради стоило признать, что план был не такой уж идеальный, как показалось Локи сначала. Впрочем, Тор не позволял ему даже прикасаться к себе в том самом смысле, в котором Лафейсон хотел. Поэтому сегодня он сможет позволить себе хотя бы малость поразвлечься. Лафейсон не стал тушить свечи, он хотел видеть Тора во всей его красе. Бог грома вырубился довольно быстро и уже тихо и размеренно дышал, окунувшись в мир снов. Стянуть с братца пижамные штаны труда не составило, а вот с рубашкой ему точно было не справиться, поэтому он просто использовал магию, чтобы уничтожить во времени и пространстве материал, скрывающий от его взора широкие плечи и мощную грудь, украшенную чёрной паутиной муспельхеймской магии. Словно Сурт углём выводил на теле брата оттиск проклятья.       Скользнув довольным взглядом по мускулистому телу, Локи закусил губу и застонал от досады. В своём нынешнем положении он мало что мог сделать со спящим Тором. Неторопливо разоблачившись, маг забрался в постель, устроился сбоку как можно ближе к тихо сопящему во сне царю, прижался головой к широкому плечу и опустил ладонь в то место, где под его пальцами размеренно стучало сердце.       Локи разочарованно выдохнул, чуть приподнялся и звонко чмокнул Тора в плечо. Пора было признать, что его план полностью провальный, поиздевался он сам над собой и ни над кем больше.       — Как же я жду рождения наших детей, — злорадно прошелестел маг, ладонь скользнула вниз. — Я с тебя с живого не слезу.       Локи легонько поцарапал ногтями низ живота и так и не сделал того, чего так хотелось. Просто обнял Тора покрепче, ведь отлично понимал, что глупо дрочить спящему братцу: может, при должном усилии у него и встанет, только сам он заведётся прежде. Да ещё этот голос совести с баритоном Тора назидательно напомнил: «Могут быть осложнения».       Лафейсон шумно выдохнул и сдался. Неудачная вышла проказа. В следующий раз надо придумать нечто более продуктивное, с этой мыслью он накинул на них с Тором одеяло, погасил свечи и, снова устраиваясь на плече брата, закрыл глаза.