***
Типичная семейная жизнь началась как-то слишком неожиданно, но не казалась слишком обременительной. Тор с присущим ему жаром первым ринулся в бой. Он купал малышей и пеленал их, иногда просыпался ночью и присматривал за спящими детьми. Локи же в основном укладывал спать и кормил. Кто пеленал малышей в дневное время — Одинсон не знал, точнее, подозревал, что это делала Фригга, которая буквально не оставляла Локи одного. Царю же приходилось надолго покидать брата и налаживать государственные дела в одиночку. Иногда он обращался к Локи, но его присутствие в покоях было ограничено по времени. Сын Лафея не отмалчивался и помогал советом, чувствовал, как тяжело давалось Тору решать множество дел сразу, попутно думая о нём, о детях и будущем их странной семьи. Локи успевал быстро позавтракать в большом зале вместе со всеми, вдоволь насладившись вниманием со стороны брата, который буквально не сводил с него глаз, пока Фригга сидела с детьми, а потом они с Фенриром моментально исчезали из поля зрения, и снова Тор видел его только вечером. По истечении недели Локи распорядился об освобождении Логмера, о котором сам Тор, можно сказать, просто забыл. Ему было чертовски стыдно, но большое количество свалившихся на голову неотложных дел вышибло из колеи. Советник в одностороннем порядке приказал выпустить Логмера из заточения, и хотя всё ещё потрясённый собственным поступком ас отказывался снова занять место в совете, Локи его убедил. Помощь Логмера оказалась как нельзя кстати особенно теперь, когда ему не хватало непосредственного взаимодействия с личным советником. Налаживать экономику государства оказалось делом не простым, но Тор всё успевал: и личные визиты к союзникам, и издание указов, успевал даже наведываться в сады Идунн и присматривать за яблонями, которые, казалось, росли как на дрожжах, наслаждаясь солнечным светом, по которому так изголодались. Фолькор отчитался, что урожай пшеницы будет знатным, что чрезвычайно радовало совет. Болезненные и слабые лошади на конюшне с каждым днём здоровели, а появление первого жеребёнка стало целым событием. Уже после Тор узнал, что Локи и Фригга с малышами присутствовали при рождении вороного жеребёнка, которого советник нарёк Миднатт*. Вечерами за ужином Тор наслаждался тем, что наблюдал, как Локи с аппетитом поглощал свою порцию, запивал всё это странным коктейлем, который всё время приносил Кристер или Нарвенн, и, быстро желая всем доброй ночи, исчезал в коридоре в компании Фенрира, чтобы вернуться к детям и отпустить Фриггу. Потом Одинсон приходил спать, мыл и пеленал детей, Локи теперь кормил их сам. И довольно слаженно они укладывали малышей, а затем ложились сами. Тор не спрашивал, что будет дальше. Только всегда интересовался, как Локи себя чувствовал. В ответ слышал «хорошо» и довольствовался этим. К истечению месяца в чертогах целителей, как и было приказано, уже давно не было открытых палат, повсюду были многочисленные и непривычные двери. Тор решительно направился к верховному целителю, чтобы узнать, как у брата дела, поскольку сам Локи не собирался говорить о своём здоровье. И почему-то Одинсон терзал себя глупыми страхами. Что, если он заглянет к целителю, а там Локи? И неважно, просто они болтали или целитель осматривал брата, Тору казалось, что он взорвётся и наделает глупостей. А ещё Тора беспокоила очень странная вещь: тёмные отметины суртовой магии так и не исчезли. Хотя все, у кого отметины были на видном месте, руках или шее, давно пропали без следа. Тот факт, что чёрные узловатые нити не сошли с его тела, признак нехороший, но ведь проклятье было снято, а значит, всё должно быть хорошо. К счастью, Кристер был один в своём кабинете, и он охотно рассказал, что с Локи всё было хорошо, чему способствовали хорошее питание, коктейли и крепкий сон. — А откуда ты знаешь, что он хорошо спит? — нахмурился Тор, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Он грузно уселся напротив Кристера и смотрел на него тяжёлым взглядом, впрочем, хозяин кабинета отреагировал спокойно: — Он мне сказал, — удивился Кристер. — Локи боится, что не услышит ночью, если Солар или Моркет станут плакать. — Я чутко сплю, — устало отозвался Тор, понимая всю глупость и беспочвенность подозрений. — Они не беспокоятся. Кристер покивал и, немного подумав, сжалился и поинтересовался: — У вас всё в порядке? — Тор уставился на целителя странным взглядом, словно не понимал, о чём речь. — Я имею в виду ваши отношения. — Днями напролет я занят государственными делами, а ночью мы просто спим, — нервно буркнул Тор и откинулся на спинку стула, на котором сидел. Кристер же положил руки на свой рабочий стол и назидательно продолжил: — Неделю назад я сказал Локи, что повреждённые ткани полностью восстановились и вы без угрозы для его здоровья можете с удовольствием проводить время вместе. И хотя Кристер не считал отношения братьев общепринятой нормой, те братские чувства, которые связывали их в детстве, не были подавлены магий Сурта и возникшей похотью. Между царём и его советником было нечто большее, чем просто жажда удовлетворения естественных потребностей. Одинсон ревновал и оберегал Локи, что объясняло их союз, заключённый на пороге смерти мага, а ещё бог грома стал терпелив и несгибаем, как железный прут. Намедни Локи жаловался, что Тор не проявлял к нему интереса в том самом смысле, в котором ждал от него принц. А Кристеру казалось, что всё как раз наоборот: Тор слишком боялся навредить брату и только по этой причине старался контролировать себя. — Вот как? — Одинсон нахмурился ещё сильнее. — Мне он ничего подобного не говорил. Тор немедленно поднялся со своего места и решительно подошёл к двери. Неприятно было узнать, что Локи снова скрывал от него то, что Тору следовало знать. Маг восстановился, и это хорошо, здоровье принца было в приоритете, но умалчивать сей факт было совсем необязательно. Уже на пороге Тор вдруг обернулся. — Ты не заметил при осмотре асов тёмные отметины, которые у нас были? Они исчезли? — полюбопытствовал Одинсон. — Да, полностью. После того, как сняли проклятья, мне не довелось больше видеть эти «чёрные нити», у меня самого они тоже пропали. А что? — Нет, ничего, просто спросил, — отмахнулся Тор. — А у тебя они пропали? — Да, — спокойно ответил Одинсон и вышел в коридор, когда уже Кристер собирался задать очередной вопрос. Тор покинул чертоги целителей, спеша по аллее в сторону замка. На улице преобладали сумерки, и Тору чудилось, что окружающий мир посмеивался над ним, очень тонко и заунывно, словно одновременно и жалел непутёвого царя. С одной стороны, ему хотелось отыскать Локи и сдавить его в крепких объятиях, давая понять, что он любит его, и никогда и никуда не отпускать больше из Асгарда. Однако такая формулировка приведёт Локи в бешенство, а он сам уже и не знал, как следовало себя вести после недомолвок брата. А что, если Локи больше не потерпит унизительных посягательств? Тору следовало быть готовым ко всему. Правда, что он сможет предпринять в таком случае? У него, по сути, не было выбора, на Локи нельзя было давить, иначе он просто исчезнет из его жизни и даже всевидящий Хеймдалль не сможет его отыскать. С другой стороны, было ещё проклятье, которое, кажется, не отпустило его до конца. Добираясь до замка, Тор нагнетал атмосферу всё сильнее, и уже когда он миновал тренировочное поле и оказался под арочными сводами, небо осветил разряд молнии, а затем замок сотряс громовой раскат. Добравшись до своих покоев, Тор вдохнул полной грудью, пытаясь немного успокоиться. В конце концов, они взрослые люди и смогут спокойно обсудить ситуацию. Вот только напускное спокойствие слетело моментально, стоило открыть дверь и переступить порог: в комнате исчезло любое упоминание о присутствии Локи и малышей. «Хеймдалль! Где он?» Ментальный рёв Тора получил немедленный ответ: «Локи где-то в Асгарде». Что значит «где-то» Хеймдалль уточнить не удосужился, что взбесило Тора до невозможности. Дождь усилился, а ветер едва не вышибал окна. Одинсон, хлопая дверью, выскочил в коридор и очертя голову бросился на поиски брата. Честно говоря, он ожидал от Локи большей изобретательности: он мог запечатать дверь своих покоев, мог укрепить их магическими формулами, если не желал впускать, но дверь была не заперта, а в чертогах царила тишина и покой. Когда Одинсон миновал порог, резко толкая дверь, он едва успел ухватить ручку, чтобы дверь не шарахнула по стене и не разбудила малышей, которые тихо посапывали в колыбелях возле постели принца. Царю хватило мимолётного взгляда, чтобы оценить ситуацию. Локи посчитал, что переехать в свою комнату вместе с детьми буквально в один день, при этом не поставив его в известность, это хорошая идея. Одинсон тяжело сглотнул, привычным движением сдёрнул молот с пояса и сжал в ладони. Локи стоял к нему спиной и повернулся медленно, словно боялся увидеть, кто пожаловал к нему нынче вечером. Тор хмуро смерил мага пристальным взглядом. Брат явно готовился ко сну, облачённый в шёлковый халат любимого изумрудного цвета, он выглядел весьма соблазнительно. — Вот чёрт, — растерянно выдохнул Локи, бросая взгляд на молот в руке царя, затем с надеждой уставился на дверь, словно ещё был шанс сбежать от надвигающейся бури. Одинсон обернулся, опустил мьёльнир на пол и подпёр им дверь, понимая, что значил этот взгляд брата. Конечно, он сам был виноват: врываться, пугая Локи, было вовсе не обязательно, только на эмоциях он с трудом контролировал себя. — Мог предупредить, что мы теперь спим у тебя, — недовольно прогудел Одинсон, снова поворачиваясь к Локи. Ливень на улице усилился, стоило Тору шагнуть в сторону брата, поскольку советник вёл себя напряжённо и недоверчиво, то и дело он косился на дверь, и это раздражало Тора ещё сильнее. Словно принц боялся, что Тор мог всерьёз ему навредить. Неужели ещё не понял, что царь готов очертя голову броситься в огонь ради него. Значит, в своём недоверии друг к другу они всегда едины. Ну, хоть в чём-то! — Не подходи, — Локи тут же выставил руки вперёд, он выглядел растерянным и всерьёз напуганным. За окном ударил гром, и он вздрогнул, а затем опасливо посмотрел на мирно сопящих в колыбелях малышей. — Мы толком не видимся, не разговариваем, а теперь ты просто забрал наших детей и скрылся в своей комнате, — констатировал Одинсон. — Что происходит? Нет, не отвечай, это глупый вопрос. Мы оба понимаем, что происходит. Ты не хочешь находиться в моём обществе, и я всё понимаю, но… В дверь настойчиво постучали, и Тор резко замолчал. — Ты кого-то ждёшь? — подозрительно-ревностный тон невозможно было спутать с чем-то другим. — Немедленно убери свой мьёльнир, — холодно потребовал Локи. — Не дождёшься, — покачал головой Одинсон. — И позволь напомнить, что мы теперь супруги, и я… Одинсон снова резко замолчал, пространство позади него осветила ультрамариновая вспышка, которая, впрочем, тут же угасла, и Локи, вздохнувший с облегчением, уселся на постель. — Слава богам, я уже начала нервничать, — маг снова озабоченно взглянул на малышей, которых не волновали родительские разборки. Тор немедленно обернулся: позади него стоял ещё один Локи в своём повседневном облачении, держа увесистый поднос одной рукой. Прежде чем задавать вопросы, царь забрал опасно накренившийся поднос с ужином и быстро поставил его на прикроватную тумбу, обернулся к магу. — Что ещё за дела? — недовольно начал Тор. — Ты сам сказал, что справишься с дюжиной братьев, — нахально заявил новоприбывший Локи, который совершенно не испытывал страха или паники перед ним. — А теперь что, усомнился в своей мужской силе, братец? — Вы можете обсуждать свои отношения не в моём присутствии, — напомнил о себе двойник. — Прости, я не ожидал, что он явится так рано, но услышал гром и поспешил на помощь, — отозвался другой Локи. — Я принёс тебе ужин, мы будем у Тора, как договаривались, Фенрир за дверью. — Я что-то не пойму, — Тор смотрел то на одного брата, то на другого, открыл было рот, но так и не закончил свою мысль, прерванный магом: — У нас совершенно нет времени на пустую болтовню, — Локи возвёл глаза к нему. — Сдвинь мьёльнир. Тор с недоверием подвинул свой молот так, чтобы можно было открыть дверь, и тотчас Локи схватил его за руку, активируя Тессеракт. Разговаривать с Тором, скрываясь под иллюзией мага, было совершенно некомфортно. Прежде Сиф думала о том дне, когда Одинсон, наконец усмотрев в ней преданную спутницу, сделает ей предложение. Ей казалось, что они подходили друг другу, что в отношениях Тор был не таким горячим, как на поле битвы, а понимающим и нежным. Сейчас же она видела, что обуздать его нрав было неподвластно ни одной женщине во всех девяти мирах. Может, это всего лишь преувеличение, а может, и нет. Локи одним только своим появлением заставил Тора остыть, оставалось только надеяться, что бог грома не сорвётся на нём, когда они наконец останутся наедине. Сиф вздохнула и открыла дверь, пуская в покои принца озадаченного Фенрира. О том, что перед ним Сиф, а вовсе не Локи, ульв прекрасно знал, отец ещё днём упрашивал воительницу посидеть с детьми этой ночью. Сиф и хотела бы отказаться, понимая, для чего принц желал уединиться с Тором. Фригг была настроена категорически против этой связи, усматривая в ней жестокое принуждение и рабскую повинность, уже не говоря о её собственном недосмотре. Царица винила себя в том, что не досмотрела, не уберегла младшего сына от посягательств старшего, и всерьёз собиралась исправить ситуацию. Вот только Сиф прекрасно видела, что Локи ничуть не похож на жертву, и его желание уединиться с царём говорило само за себя. Уж если бы маг не желал этой связи, то нашёл бы на Тора управу. Царица же видела ситуацию совсем в иных красках, и Локи ничего не оставалось, как схитрить. Сиф с лёгкой душой согласилась посидеть с малышами, ведь, в отличие от спокойной Моркет, Солар не мог заснуть, если отца или её не было рядом. К тому же Фенрир, которого она перестала воспринимать в штыки, составит ей компанию. С ним всегда можно было уютно помолчать и без слов обменяться мыслями. Сиф нравилось гладить его за ушами и по спине, и теперь, когда проклятье больше не тормошило её, ульв предстал перед ней в своём истинном свете — мудрым и преданным защитником.***
Вспышка Тессеракта затухла, и космический куб исчез прямо у Тора на глазах, хотя секунду назад сын Лафея держал его в руке. Одинсон хмурился и собирался потребовать хоть каких-то объяснений. Этот Локи испуганным совершенно не казался, губы искривились в усмешке самодовольства, и тут же лёгкость настроя сменилось жестоким выражением на лице брата. Маг взмахнул рукой, и Тора отбросило в сторону. По счастью или по случайности, бог грома рухнул на постель, зло зарычал и вскинулся, когда Локи, усмехаясь, спросил: — Не ушибся, братец? Одинсон зарычал и, облизнув губы, словно дракон перед кровавым пиршеством, принимая сидячее положение, полюбопытствовал: — И как мне всё это понимать? — А ты пораскинь мозгами, — Локи рассмеялся. Говорил хлестко, словно чужой, незнакомец. В груди Тора закопошилась беспокойная тьма, он не понимал, что происходило или просто не хотел верить, что этот момент пришёл и Локи наконец объявит о своей свободе. — Ничего хорошего в голову не приходит, — устало отозвался Тор, опуская глаза. — Ты избегаешь меня, мы почти не разговариваем. Я знаю, что ты имеешь на это право, но… — Ты дурак, Одинсон, — оборвал его Локи, приближаясь к постели. — Чем думал отец, когда собирался тебя короновать? Локи жестоко насмехался, ловко запрыгивая на постель и седлая Тора, как норовистого жеребца. Чего-чего, а такого развития бог грома никак не ожидал. Слова мага снова шли вразрез с его поступками. Ухватившись одной рукой за плечо Тора, другой маг сжал светлые волосы брата и потянул к себе, чтобы впиться в губы жалящим поцелуем. Удивлённый странным напором, Тор позволил завладеть своим ртом и даже не пытался вернуть контроль над ситуацией. Бог грома не собирался подминать Локи под себя и выхватывать первенство из умелых рук. Локи целовал его исступленно и жадно, и не было в его движениях и намёка на ненависть. Жажда мести, может быть… Рука на затылке перестала сжимать до боли, и тонкие пальцы теперь нежно массировали кожу головы. Одинсон, в свою очередь, позволил себе затянуть принца в объятия, брат не противился, и это немного успокаивало. Вой бури за окном начал стихать так же резко, как ворвался в Асгард, пролетая над улицами и лесами. Локи не собирался сбежать и оставить его одного — это ли не подарок судьбы? В душе Тор благодарил Норн за эти дары. Острая нехватка воздуха заставила Локи первым отстраниться и, тяжело дыша, уставиться в глаза царя, которые стали чернее ночи. — Твоя иллюзия сможет присмотреть за детьми? — бросил Тор в надежде, что эта ночь принадлежала им. — Конечно, — шаря ладонями по груди брата, ответил Локи. — Тем более что это не иллюзия, а Сиф. Одинсон на миг нахмурился, а потом до него наконец дошло, что Локи заранее подготовился оставить детей на ночь с няней, прежде чем уединиться с ним. И это было поистине великолепно! Тор тут же опрокинул Локи на себя, одной рукой удерживая за талию, а другой накрыв затылок, он жадно впился в губы брата, не получив никаких возражений на этот счёт. Советник распластался на нём, придавливая грузом своего тела к постели, жадно отвечая на поцелуй. Когда же маг в очередной раз оторвался от губ брата, чтобы вдохнуть воздуха, Тор, задыхаясь от счастья, чуть хрипло произнёс: — Я люблю тебя, — он перевёл дыхание и добавил: — Но я боюсь, что нам сейчас нельзя. Как бы Тор ни хотел Локи, проклятье напоминало о себе, чёрными сетями опутывая его тело. Одинсон боялся, что это может пагубно повлиять на брата. — Кристер сказал, что можно, — тут же возразил Локи. — Я боюсь, что мне нельзя, — Тор виновато опустил глаза. — Что, прости? — в голосе принца звенело возмущение. — Я надеюсь, что это шутка. — Локи, успокойся, — попросил Тор. — Дело в том, что… — Ты больше не хочешь меня, — закончил за него Локи. — Что за вздор?! — возмутился Одинсон. — Проклятье меня не отпустило, понимаешь? Я боюсь, что это может сказаться на тебе. По взгляду вижу, не веришь мне. Разумеется! Локи хмуро смотрел на брата, не сбежал и не слезал с его бёдер, но и поцеловать больше не пытался. Советнику сейчас недоставало гордости просто взять и уйти, ведь царь, растрёпанный и покорный, лежал под ним, бездействуя вовсе не из равнодушия. — Ну что опять ты там себе напридумывал? — нехотя полюбопытствовал Локи, поглаживая грудь Тора руками. — Можешь сам проверить, — отозвался Одинсон, — Отметины суртовой магии не исчезли, хотя я спрашивал у Кристера: ни у кого их не осталось. — Надо посмотреть, — деловито сообщил Локи и с крайне серьёзным выражением лица стал избавлять брата от расшитой вязью рубахи. Одинсон подчинился. Принц распахнул полы одежды и вперился взглядом в узоры вражеской магии на теле царя. Тор не соврал и не выдумал отговорку, но отступать от своего плана Локи не собирался. Тор приподнялся на локтях, чтобы убедиться в том, что его недуг всё ещё отражался в физическом плане, и действительно чёрные сети опутывали его тело. Одинсон собирался спросить, что Локи думал на этот счёт, но вместо разумного выяснения причины, по которой проклятье не отступило, маг наклонился к груди брата и накрыл ртом сосок, приласкал языком, срывая с губ царя тихий стон и стал спускаться ниже, прослеживая губами проклятые отметины. — Чёрт, Локи, — Тор схватил принца за плечи, но сил отстранить его не хватило. — Подожди, надо выяснить, в чём дело. — Это подождёт, — отмахнулся принц. — А сейчас всё, чего я хочу, это хорошенько поиметь своего любимого муженька. Только посмей мне отказать. — Хочешь сделать меня своим? — странным полушёпотом переспросил Тор. — Да, раз и навсегда. Пока я жив, ни с кем и никогда ты больше не будешь. Тор расплылся в глупой счастливой улыбке. — То есть ты больше не станешь искать мне царицу? — с надеждой спросил Одинсон. — Не стану, — может, Локи и покривил душой, ведь отлично понимал, что царю нужна была спутница жизни не только из политических соображений. Однажды Тору может наскучить эта связь и тогда… А что тогда? Советник пока не знал и знать не хотел. Главное — обнадёжить брата сейчас, а там как пойдёт, в данный момент Локи, немного удивлённый покладистостью Тора, решил перейти к главному. — Будь нежен со мной, — попросил Одинсон, заставляя принца снова обратить на себя внимание, а не витать где-то в своих думах. — Это мой первый раз. От этих слов в ледяном царстве ётуновой души, куда принц никого не допускал, раздался опасный звон капели. Оттепель тронула неприступные стены, и половодье могло грозить катастрофой. В унисон потянувшись друг к другу, они снова жадно целовались, наслаждаясь моментом единения. Локи откровенно лапал братца, с наслаждением оглаживая бугры мышц, и ёрзал на нём сверху, наслаждаясь своей позой и властью, которую она давала. Тор застонал в поцелуе, и принц оторвался от его губ, слезая с крепких бёдер. — Перевернись и на четвереньки, — приказал Локи, словно боялся, что Тор вдруг одумается и подмять его под себя будет сложнее. Но Одинсон без возражений и недовольства сделал то, что требовалось, при этом даже улучил момент чмокнуть Локи в губы. Тор понимал, почему Локи ставил его в такую позу: он напоминал о том, что Одинсон сделал с ним в ту проклятую ночь. Он не собирался возражать: если Локи просто хотел отыграться, пусть так и будет. Маг прижался сзади, поцеловал спину, при этом торопливо избавляя Тора от штанов, стянул их вниз и накрыл ладонью его подрагивающее естество. Пальцами другой он впился в крепкое бедро и недовольно прошипел: — Ну, вот я тоже стал извращенцем, Одинсон. — Ещё нет, — усмехнулся Тор. — Но сейчас станешь, думаю, тебе это понравится. — Достань масло, под подушкой, — велел Локи, не комментируя слова брата, но при этом повелительно сжимая крепкий член Тора. Одинсон пошарил рукой под подушкой и выудил оттуда флакон с маслом, при этом торопливо поднёс к губам, выдернул пробку зубами и, услышав смешок за спиной, отдал флакон Локи, отбросив пробку куда подальше. Тор честно не собирался сопротивляться, но, когда маг прошёлся масляными пальцами между его ягодиц, захотелось трусливо отодвинуться, но Тор лишь упрямо вцепился в простынь, сжимая её в кулаках, насупился, напрягся. Локи на пробу протолкнул палец едва ли на одну фалангу. За спиной у Тора послышался разочарованный вздох. — Боюсь, что с таким уровнем сопротивления моим тебе никогда не стать. — Прости, — жалобно проронил Одинсон, понимая, что тело противилось. — Можно подумать, я тебя насилую или просто убиваю, — возмутился Локи. — Нет, просто я никому и никогда такого не позволял, и я растерян и напуган, — честно признался Тор. — Ну, может, с первого раза тебе и не понравится, — не обнадёживая напрасно, предупредил Локи. — Но мы повторим снова и снова, и ты начнёшь выкрикивать имя бога лжи и коварства так, словно я твой личный божественный наставник. Тор даже уронил странный смешок после слов брата и, стараясь хоть немного расслабиться, закрыл глаза. Странно было чувствовать себя ведомым, но Локи неторопливо ласкал его, осыпая спину поцелуями и осторожно подготавливая к чему-то большему. Это всё было так странно и неожиданно, и Локи, как всегда, был прав, когда указывал на его жажду превосходства. Быть не хозяином самому себе, стелиться перед другим в угоду чужого мнения и желаний морально тяжелее. Локи тысячу раз приходилось подстраиваться и делать то, чего он совсем не хотел, а Тор, чуть запахло жареным, уже готов был увильнуть, опасаясь быть слабее и выглядеть глупцом, которого использовал собственный брат. Наверное, маг почувствовал, как скрипели торовы мозги, осознавая свою трусливость, и Локи вдруг предложил: — Давай остановимся сейчас, пока я ещё могу от тебя оторваться. И Тор почувствовал, как исчезали пальцы, и губы, и ощущение объятий. Он тут же вскинулся, обернулся и, едва не рухнув с постели, запутавшись в штанах, успел схватить брата за руку. Локи вскочил с постели, как ошпаренный, но Одинсон в последний момент удержал его. — Перестань, я переоценил твою готовность передать мне контроль. Тор же не дурак и понимал, что другого раза могло не быть, и не слепой, чтобы не заметить, как возбуждён Локи, штаны едва сдерживали натиск восставшей плоти. — Локи, мы продолжим, — с напором настаивал Одинсон. — Просто не тяни, чем больше я об этом думаю, тем страшнее становится. — Тем более не будем, — сощурился Локи. — Царь Асгарда до жути боится мерзкого ётуна, какое уж тут романтическое настроение. И до Тора вдруг дошло, что брат медлил, тоже чего-то опасаясь. — Я тебя не боюсь, я не могу объяснить, что конкретно чувствую, но я точно знаю, что хочу быть твоим, — заверил Одинсон, отпуская запястье Локи и прижимаясь лбом к животу своего принца, а руками обнимая за талию, он слышал шипенье сверху. Слава богам, Локи не ушёл, не осыпал проклятьями, а снова вернулся к нему, помог выпутаться из штанов, отбрасывая их в неизвестном направлении, затем уже Тор помог брату избавиться от одежды, попутно замечая красную ленту на тонком запястье: Локи не снял её, а значит, принимал свой статус супруга. Не желая упрощать себе жизнь, Тор повернулся к нему спиной, послушно встал на четвереньки и, оказавшись в уютных объятиях, понял, что всё шло так, как надо. Тору хотелось упрочить их извращённую связь, как несмышлёную рыбешку, поймать брата в сети и больше никогда не отпускать. И одновременно с этим Одинсон боялся, что это было их общее с Суртом желание. Локи был единственным, кто мог победить магию Сурта, и он сделал это. Только молодой царь Асгарда чувствовал затаившийся муспельхеймский огонь. Обуглившийся призрак Сурта не исчез до конца. Тор выдохнул со стоном, когда Локи напористо проталкивал в него один юркий скользкий палец, всё тело напряглось, и советник возмущённо пыхтел позади. А вслух сказал: — Потерпи, я не возьму тебя, пока не подготовлю. — А может… — Нет, — тут же возразил Локи. Тору пришлось прикусить язык и не настаивать и дальше, потому что маг буквально измывался над ним, подчиняя неподатливое нутро. В этом не было ничего приятного, когда лезут, куда не просят. И Тору хотелось, чтобы всё произошло быстрее, и он резко на эмоциях бросил: — Ты слишком медлителен, может, сам не особо меня хочешь? — Ох, братец, — продолжая издеваться, Локи, имитируя половой акт, сильнее налёг сзади, проталкивая в Тора свой чересчур длинный палец. — На меня такие подначки не действуют, это только твоя прерогатива. Тор зарычал и услышал за спиной довольный смех, а сам охнул и ошарашено округлил глаза. Это ли не ужас, но, кажется, Локи задвинул в него два пальца, плавно и одним движением, до самого конца. И это Тору не нравилось вообще! — Просто будь моим, брат, — вдруг прошептал Локи. — Позволь себе расслабиться и доверься мне. Тор шумно сглотнул, ничего не ответил, и Локи, понимая его поведение как подчинение, растягивал его уже двумя пальцами. Каждое движение было мучительно для бога грома, хотелось исчезнуть, лишь бы остановить момент унижения и тянущей боли, но Локи не давал ему времени на размышления и, посчитав его готовым к большему, дал минутную передышку. Исчезнувшие пальцы и ощущение свободы отняли у него с молниеносной силой. Локи одним сильным толчком вошёл в него, стискивая бёдра. Большой, горячий и неотвратимый. У Тора непроизвольно заслезились глаза, он сжал веки и выдохнул. А Локи дал ему привыкнуть немного и продолжил свою пытку, выскальзывая и снова сильно загоняя буквально кинжалом под рёбра. Тор рычал, как загнанный в угол зверь, а затем вдруг всё изменилось: Локи буквально схватил его за волосы, сжимая в кулак, и заставил прогнуться, уткнувшись грудью в подушку, и на пробу сделал пару движений, от которых удивлённый Одинсон сорвался на горячий стон и вскинул задницу, как царская шлюха. Его прошил невероятной силы молниеносный разряд и затопил всё тело в жаркой пучине. — Локи! — прохрипел Одинсон возмущённо. — Так было хорошо, брат? — ухмыльнулся маг и, не дожидаясь ответа, начал двигаться размеренно, входить глубоко, со смаком сталкиваясь с ягодицами Одинсона. Тор с ужасом и восторгом понимал, что подставляется для Локи, не чувствуя больше зажатости, а братец с каждым новым толчком задевал внутри него такую энергию, о существовании которой Тор и не знал. Локи, как всегда, переворачивал всё с ног на голову, рушил вековые устои и правила, и хотя первым в этом провинился именно Тор, брат, в отличие от него, был не подвластен гнёту чужеродной магии. Локи брал его потому, что хотел, и это было прекрасно, потому что океан торовой души вскипал, топил берега, выжигал поля и леса, варил в кипятке асгардских жителей… — Мой лягушонок, — прошептал маг, напоминая, что обещал отомстить, и взял своё, позволяя стонам срываться с губ. — Теперь ты мой, братец. Тебе хорошо? — Да, — со стоном выдохнул Тор, слыша в голове и чужой голос, пропитанный злостью и огненной магией. Локи издевательски неспешно толкался в него, заставляя изнемогать от удовольствия, попутно проскользил ладонью и накрыл торово достоинство, почему-то усмехнулся и начал дрочить в такт собственным толчкам. Брату хватило сил только уткнуться в скрещенные на подушке руки, глаза были закрыты, и перед его мысленным взором проносились картины, наполненные огнём, горело всё вокруг него и он сам в опале необузданной стихии. Локи был великолепен как бог, преуспевший не только в колдовстве и коварствах. Брат топил его в кипящих водах суртовой магии и сам же, крепко обнимая, вытаскивал на раскалённую сушу. Теперь и Тор понял, что значило быть скованным и подвластным. Окажись на месте Локи кто-то другой, это было бы унизительно и противно, но с братом ощущения совсем другие. Тор мог и воспротивится, если бы захотел, только он не хотел. В какой-то момент ворох мыслей в голове просто взорвался под властью нестерпимого наслаждения. Локи ускорился, подчинив Тора своей страсти, и казалось, что трение стало нестерпимым, невыносимым, жар чужой плоти внутри разрывал на части, а стискивающий его член кулак совершенно лишал воли. Тор протяжно застонал и, чуть ли не теряя сознание, излился, пачкая при этом руку брата и постельное бельё. Локи последовал за ним, уткнулся лбом между лопаток и с рыком, каких не издавал никогда, кончил в него. — Ты в порядке, братишка? — не успевая толком перевести дыхание, участливо спросил Локи. — Не могу поверить, что ты мне это позволил. Я не собирался так сразу после долгого перерыва заявлять о своих правах на тебя, но в своё оправдание могу сказать, что я слишком сильно хотел тебя. Локи выждал немного и осторожно покинул разгорячённое тело брата, он тут же придержал его, помогая улечься на бок. Тор с благодарностью принял помощь, он выглядел довольно странно: немного усталый, немного вальяжный и какой-то податливый, на губах мелькала странная улыбка, то ли принадлежащая ему самому, то ли довольному своей выходкой Сурту. Локи взволнованно сглотнул и моментально переменился в лице, прилёг рядом на бок и поцеловал в губы, чтобы удостовериться, что с ним был Тор, а не павший правитель Муспельхейма. Они лениво целовались, переводя дух. — Как ты? — снова спросил Локи, погладив Тора по щеке. — Это было невероятно, — прошелестел Одинсон в ответ, всматриваясь в глаза брата. Они оба лежали на боку, и Тора всё ещё прошивали вспышки испытанного наслаждения. Сурт, казалось, тоже остался доволен и, насытившись, оставил мысли царя. — Ты так говоришь, чтобы меня успокоить? — не удержался советник, подозревая, что царь старался выглядеть снисходительным. — Вовсе нет! — лениво возмутился Тор. — Эта мечтательная улыбка на твоих губах определённо стоит любых неудобств с моей стороны. — Я всё-таки поторопился, да? — тут же нахмурился Локи и суетливо приподнялся на локте: — Давай сходим к целителям. — Ты издеваешься? — прищурился бог грома. — Тогда я быстро смотаюсь к Кристеру и возьму заживляющую мазь, — продолжил маг. — Никуда ты не пойдёшь, — ревностно заявил Тор. — Тем более к нему, тем более после того, как кончил в меня. — Тебе это не понравилось? — смущённо поинтересовался Локи и, не успев получить ответа, сделав выводы на этот счёт, заверил: — Я постараюсь больше так не делать. — Что за глупость! — возмутился царь Асгарда. — Можешь делать со мной всё, что захочешь, но не предлагай мне после этого идти к твоему любимому целителю. Локи просветлел и даже коротко посмеялся: — Ах, вот в чём дело! Какой же у меня ревнивый муженёк. Локи явно потешался над ним, но Тору было совершенно всё равно. — Какой есть, — признался Одинсон. — А ты мог бы поменьше болтать и ещё разок выполнить свой супружеский долг. Локи немало удивился такому предложению и даже решил, что Тор просто пошутил, потому что выглядел он, мягко говоря, уставшим, но сомнений не осталось, когда брат перевернулся на спину и потянул его на себя, заставляя улечься сверху. Одинсон обхватил его ногами, жадно целуя в приоткрытые губы, и Локи нутром чувствовал: Тор не был настроен на разговоры. Брать Тора лицом к лицу было совсем иначе, Локи видел весь спектр чувств на лице брата и не мог насмотреться, впитывая каждый стон боли и наслаждения. Одинсон метался под ним, подставлялся под поцелуи и ласки, дышал шумно и признавался в любви хрипло, прерывисто. Локи же уткнулся в шею брата и стал нашёптывать свои проклятья, которые были для Тора слаще мёда. — Когда мы были детьми, я боготворил тебя, — Локи ещё старался сдерживать свои порывы, его движения были плавными и осторожными, как у змеи. — Мы стали старше, и ты стал меня раздражать, а перед твоей коронацией я буквально ненавидел тебя. А после… — А сейчас? — вдруг перебил Тор и застонал, потому что Локи вошёл так резко, перемежаясь с неторопливой плавности, и Одинсон забыл о своём вопросе, обо всём забыл, умоляюще попросил: — Сделай так ещё раз. Локи так и не договорил, потому что сорвался на бешеный ритм, заставляя брата стонать и скулить под ним от острого наслаждения. Такая власть над царём пьянила и дурманила разум. Локи не успокоился, пока не довёл дело до конца и, изливаясь в торово нутро, почувствовал, как Одинсон кончил, пачкая их обоих, а ведь Локи даже не прикасался к нему. Он загнанно дышал, переводя дух, буквально придавив Тора к кровати своим нелёгким весом — конечно, Тор потяжелее будет, но всё же. Брат дышал глубоко и выглядел как замученный чаровницей дракон. Локи только одно приходило на ум при виде такого Тора и себя сверху: «Дорвался, называется!» — Нам определённо надо остановиться на этом, — серьёзно сообщил Локи. Поглаживая Тора по щеке, он покинул его тело и скатился на постель. Одинсон улыбнулся, не открывая глаз, нашёл наощупь руку Локи и, сжимая, произнёс: — Люблю тебя. Локи честно хотел ответить взаимностью, но эту мысль укрыл пологом сон.***
Утром Тор проснулся в постели один, и лишь сладкая нега во всём теле да ещё свербящая боль в заднице напоминали о хорошо проведённой ночи. Впрочем, задница не так уж и сильно пострадала, было слишком хорошо, чтобы Тор взялся жаловаться. Локи, скорее всего, поспешил заменить Сиф на её посту и отпустил воительницу отдохнуть. Тор же решительно поднялся с постели, временами ахая и охая, благо, этого не видел Локи, отправился в купальню приводить себя в порядок. Совершенно посвежевший после водных процедур, он облачился в свежую одежду и выбрался из своих покоев, чтобы сразу направиться к брату. В покоях советника уже с утра царил полный аншлаг. Тут и Кристер, и Фенрир толпились у дверей, а внутри Фригга стояла с Моркет на руках, а Локи держал Солара. И оба они, брат и мать, стараясь не слишком повышать тон голоса, спорили о том, что детей больше не было смысла прятать. — Я не собираюсь и дальше скрывать их за плотно закрытыми дверями, — Локи уже начинал терять терпение. — Нужно ещё подождать, общественности ещё рано видеть малышей. — А я думаю, что пора, — не отступал Локи, укачивая Солара. — Что тут происходит? — вопрос Тора заставил присутствующих вздрогнуть и обратить внимание на царя. Фенрир облегчённо выдохнул: появление Тора решит этот спор окончательно. Он сам считал, что отец был прав и малышам пора увидеть свет. Прогулки по лесу не помогут этим удивительным детям составить полную картину мира. И чем раньше они увидят, как многогранен и огромен этот цветущий град, тем легче будет им в будущем осознать важность собственного бытия. Царица же очевидно опасалась за внуков и в своей жажде оберегать хотела просто скрывать их как можно дольше от чужих глаз. — Наша мать считает, что мои дети должны лет до трёх просидеть в этой комнате, — раздражённо выпалил маг. — Я такого не говорила! — возмутилась Фригга, растерянно бросив взор на Кристера и Фенрира, словно они осмелились бы это подтвердить. — А подразумевала именно это. Целитель и Волк ничем её поддержать не удосужились, а лишь посторонились, пропуская царя в покои советника, и своим появлением Тор решительно расставил приоритеты в пользу Локи. — Об этом не может быть и речи, — начал Тор, сурово глянув на мать. — Только мы с Локи будем решать, что для них истинное благо, и прятать наше чудо от мира я не позволю. Локи быстро улыбнулся, а Тор игриво подмигнул ему, надеясь, что мать этого не заметила. — Конечно же, это ваше право, — Фригг с нежностью заглянула в распахнутые глазки Моркет. — Просто они такие беззащитные… — Порождение двух богов никак не могут быть беззащитными созданиями, они ведь не мидгардцы, а асы, — возразил Тор. — И ётуны к тому же, — не остался в долгу Локи. — Вот именно, — кивнул Одинсон, не отпираясь от этой истины. — И если на этом все вопросы исчерпаны, оставьте нас с Локи наедине. Фригга моментально подобралась, прищурилась, как кошка в охоте за мышонком, и не сводила с Тора пристального взгляда. Одинсон спокойно воспринял её поведение, поэтому просто подошёл, забрал дочку из рук царицы и снова попросил асов удалиться. Наконец Фригга сдалась, Кристер, так и не промолвив при Торе и слова, тоже покинул покои. Волк заботливо прикрыл дверь мордой и фыркнул, наблюдая за поспешным лёгким поцелуем супругов. — Как твоя царская задница после вчерашнего? — неожиданно промурлыкал Локи. — Отлично, — Тор смешно поиграл золотистыми бровями. — Ты был великолепен. — Ага, бесподобен, — покивал Локи. — Набросился на тебя как кошка Фрейи. — Мне всё понравилось, уверяю тебя. Локи нежно улыбнулся в ответ. — Ты уже кормил малышей? — поинтересовался Тор, с умилением разглядывая Моркет, малютка же блуждала взглядом по потолку и перебирала пальчиками. — Да, наши карапузы сытые после смеси, — покивал Локи. — Я едва успел отправить Сиф спать, как появился Кристер, осмотрел малышей, а тут и мама заявилась. — Может, прямо сейчас погуляем в саду с малышами? — предложил Одинсон. — Почему бы и нет, с утра, пока толпы народа нас не засекли, — согласился Локи со вздохом. — Может, я зря с Фриггой спорил с утра пораньше. — Ей придётся смириться, что мы сами знаем, что лучше для наших малышей, — не согласился Тор. — Она бабушка, никто это под вопрос не ставит, а мы родители, и нам виднее, как воспитывать своих детей. — Обожаю, когда ты такой, — с улыбкой сообщил Локи, впрочем без уточнений. А Тор, в свою очередь, заметил, что после этой ночи маг совершенно по-другому на него смотрел, словно не было между ними вражды и недопонимания. А Локи всего и надо было ощутить принятие со стороны Тора, пусть даже в эдакой изощрённой форме.