Ты ведь спасешь меня?

      Он очень много пил. Енгук прикладывался к бутылке сразу как покидал территорию госпиталя.       Впервые он столкнулся со смертью, будучи еще свежеиспеченным выпускником медицинского университета. Он знал, что на днях в больнице скончался молодой человек от ожогов четвертой степени. Проходя, уже не помнит зачем, по высокому белоснежному коридору, он видел пожилых людей в траурной одежде. Медсестры судачили о том, что тот молодой человек был их единственный сын. Единственный ребенок.       Енгук не понимал в полной мере этого горя, но проникся чужими страданиями, видя безразличные к жизни выражения лиц родителей.       Профессия врача любой специальности больше или меньше ходит рука об руку со смертью. Енгук как хирург видел смерть чаще, чем кто бы то ни был из его коллег других специальностей. Имея пятнадцать лет врачебной практики за спиной, а главное, успешной врачебной практики, он чувствовал себя самонадеянно. И всегда имел непоколебимую репутацию.       Наверняка и последний случай не изменил его положения в обществе и отношения к нему, но изменил собственное отношение к себе. Вся устойчивая земля под ногами, каменный пол, выстраиваемый годами, опытом и часами работы в операционной в одно мгновение превратился в прах.       Он не смог спасти своего сына.Он оказался беспомощен. И никого не было рядом, когда Бан хоронил его. Была бессмысленная куча народу с одними и теми же словами сожаления и сочувствия. Чем больше их было, тем больше Енгук понимал, что никто из них ночью не сядет рядом с ним на пол и не выпьет. Никто не будет сидеть на теплом, купленном сыном ковре и слушать пьяный бред сквозь истерику слезы и сопли Енгука.       Работать не было сил.       Казалось, он делает ошибку во всем, к чему только не прикоснется. Назначение противовирусных? Ошибка. Перевязка пострадавшему в аварии? Ошибка. Но медсестры никогда не возражали и не указывали на это. Наверное, Енгук работал на автомате. Он считал все ошибкой, делая верно свою работу. Как же он трясся от похода в больницу каждое утро. Что, если будет тяжелобольной? Что, если понадобится его работа в палате интенсивной терапии? Реанимация?       Енгук не мог унять судорог ужаса при выходе на работу. Он ошибется. Он не справится. Снова.       Жить не было сил.       Наверное, его моральное состояние настолько выходило наружу, что даже обманчивый образ вечно хмурого и строгого врача не спасал. Ему указал на это главврач больницы, как-то отведя его в сторону после общего сбора.       — Енгук-щи, — прошелестел глухим голосом пожилой невысокий мужчина, — возьми отпуск. Ты еще не делаешь ошибки и рука твоя крепкая никогда, я уверен, не дрогнет, но нам не нужно доводить до того, чтобы она дрогнула. Возьми отпуск.       Бан мог только кивнуть. Этот человек не сочувствовал ему и не имел цели помочь. Он помогал себе. Он давал шанс нестабильному врачу придти в себя ради безупречной работы. Енгук только еще больше почувствовал себя ничтожным.       Выйдя из больницы он задышал свободнее. Приступы внезапных паник прекратились - без надобности выходить на работу. Все его дни составлял теперь поход в магазин за алкоголем и обратно. Иногда Бан ездил в разные магазины.       В одну из таких поездок из ряда вон он встретил странно знакомого человека. Он выбирал очень скептично мясо в лотках. Черные волосы от летней жары и пота намокли на его висках. Хитрый прищур глаз выискивал что-то на этикетке, а крепкое телосложение не могло выдать в нем успешного врача диетолога. Впрочем, выглядел он действительно превосходно, в отличие от запившего Енгука, как подумал он сам.       Впервые за долгие месяцы он обратил внимание на то, как он выглядит. Оттянутые треники и безразмерная футболка из самого дешевого магазина и рядом не стояли с модной брендовой рубашкой поло и брюками в том же стиле. Ким Химчан выглядел с иголочки все так же, как и в универе.       Мужчина, почувствовав чужой взгляд, обернулся. Его цепкий взгляд остановился на Бане и не отрывался, так как сам Енгук не видел причин отворачиваться. По мере узнавания им Енгука с лица Химчана пропадало суровое выражение и появлялась улыбка.       — Бан Енгук, — несмело начал диетолог, — сколько мы не виделись?       Мужчина улыбался искренне и очень задорно. Он действительно был рад его видеть. Химчан засыпал его дежурными вопросами с той интонацией, в которой действительно было любопытство. Енгук не заметил, когда начал улыбаться сам, отвечая ему на все.       Бан не раздумывал, приглашая его к себе выпить. Что-то при этом предложении мелькнуло в выражении лица Химчана, но так мимолетно, что Енгук на секунду подумал, что в его нескольких словах сочилось истерическим криком «спасите мою душу». Понял ли? Химчан все так же добродушно улыбнулся и согласился.       — Конечно, я давно не видел Чунхона! Надеюсь, твоя жена не будет против моей компании.       Енгук не ответил. А Ким не задавал больше вопросов и вообще не говорил по пути к дому Бана в своей машине. У этих двоих всегда была особенная связь. Молчать и понимать настроение друг друга.       В квартире Енгук просто поставил на столик в гостиной свои покупки. Холостяцкое гнездышко теперь было в довольно заметном бардаке.       Химчан присвистнул.       — От тебя жена ушла, что ты такое развел тут? Где же тот чистоплюй Енгук, которого я знал? — посмеялся Химчан, присаживаясь за столик.       Правда улыбка быстро ушла с его лица при виде безразличного к жизни Енгука.       — Мия умерла два года назад. У нее оторвался тромб в мозгу.       Химчан сидел неподвижно, а Енгук размеренными движениями разливал алкоголь по стеклянным кружкам.       — Чунхон проходил комиссию для поступления на работу. Флюорография показала — все его легкие черные. А он даже не курил, я уверен. Это рак в последней стадии. Я похоронил его два месяца назад.       Бан выпил из своего бокала виски, так и не подняв взгляда от пола. Химчан сделал то же самое и прошипел после: «прости».       Ким тарахтел как никогда, рассказывая о своей жизни. Совсем поверхностно, вскользь. Отучился, работает в частной клинике, иногда в государственной на подмене. Не женился. Детей нет.       — А теперь Бан, — разливал теперь Химчан, — рассказывай ты. Тебе это нужно. Побриться на самом деле тоже, — хохотнул в неловкости он, — но и поговорить.       Енгук что-то промямлил себе под нос о том, что Мия тоже не любила, когда он не брился.       — Ты колешься, — пояснил Химчан, осушая разом бокал горячительного напитка.       Енгуку показалось, что это его горло сейчас обжигает виски.