Король Гона

      Эредин Бреакк Глас пользовался всеми преимуществами, которые получал благодаря лейтенантскому званию. Воинское жалование позволяло ему жить на широкую ногу, окружать себя предметами роскоши и проводить свободное время так, как он сам того захочет. В их малочисленном обществе, в мире, что стал для эльфов новым домом, усиленно культивировался престиж армии. И хотя этот престиж весьма дорого обходился государственной казне, король придерживался заданного вектора и создавал все условия для увеличения военного состава. Но даже ощутив все прелести вышеупомянутых условий, Эредин не мог отделаться от собственного убеждения, что армия день ото дня не становится сильнее. И на то было много причин.      И одна из таких причин прямо в эту минуту жутко раздражала Эредина. Послышался очередной громкий крик, полный беспричинной радости. Подобные восклицания Глас слышал часто, - всякий раз, когда присутствовал на общих тренировочных сборах его взвода. Сейчас, когда их ряды активно пополнялись новобранцами, тренировки стали необычно шумными. Рекруты — совсем юные эльфы — с завидным воодушевлением набрасывались друг на друга с учебными мечами и радостно голосили после каждого удавшегося удара. К сожалению, наблюдение за ними Эредину удовольствия не приносило.       Заняв удобную позицию в тени галереи, он хорошо видел двор казармы и площадку, где упражнялись новички. Эльф безошибочно определил, кто среди них самый голосистый — тот светловолосый, что редко, но, по его мнению, эффектно уворачивался от деревянного меча напарника. Только что он ушел от нехитрого удара, отпрыгнув далеко и нелепо, и ознаменовал свой успех радостным восклицанием.       С отвращением, что тенью легло на красивое лицо, Глас перевел взгляд на командующего Тандриса — старого эльфа, который уже не первый десяток лет тренировал конницу Aen Elle. В настоящий момент тот был занят напряженной беседой с другим эльфом. Судя по простым одеждам, это был кто-то из прислуги. Они о чем-то тихо спорили, и Тандрис совершенно не обращал внимания на подопечных, не делал замечаний и не корректировал технику их боя. Не скрывая раздражения, Эредин вернулся к изучению материалов.       А изучал он труды историков, посвященные битвам во время восстания легендарной эльфки Аэлирэнн против людской узурпации. Информации было немного, но Эредин довольствовался тем, что есть. Он пропускал имена и даты, а также сентиментальные отступления, и обращал особое внимание на описание самих битв. Его интересовало оружие, что применялось dh'oine, солдатская броня, защитные укрепления и все прочее, что нужно знать перед нанесением ответного удара. Погрузившись в свои мысли, Эредин пригляделся к рисунку короткого меча, что был выкован в людской кузнице, а ныне изображен на пожелтевшей бумаге в эльфских исторических хрониках. Глас прикоснулся пальцем к иллюстрации, провел по нарисованному лезвию, словно хотел почувствовать, насколько оно остро. Но бумага, конечно же, разочаровала его, так и не открыв тайну о том, как глупым dh'oine удалось вытеснить эльфов из родного дома.       Эредин старательно вспоминал. Только память оказалась плохой помощницей, и ему всё никак не удавалось оживить в голове полезные воспоминания. Его собственные представления о dh'oine сводились к банальным деталям внешности и некоторым чертам характера. Люди были коренастыми низколобыми существами с незатейливой системой ценностей, на вершине которой царствовало стремление к совокуплению и пресыщению других примитивных нужд. Мужчины с их толстыми шеями и большими руками напоминали низкорослых горилл. Женщины выглядели получше, хотя их широкие бедра, а также излишне полные груди казались малопривлекательными по сравнению с изящными формами эльфок его племени. Бесспорно, подобная физиология у самок не слабо способствовала размножению их вида. К тому же, благодаря ранней половой зрелости людская девка могла родить первенца уже в двенадцать или тринадцать лет, когда эльфка-ровесница в этом возрасте только познавала мир. А если учитывать тот факт, что война забрала жизни большинства эльфок репродуктивного возраста, то ныне народ Aen Elle, по сравнению с людьми, наращивал живые ресурсы губительно медленно.       Горький вкус досады снова скопился в горле. Сведений чертовски не хватало. Эредин успел обдумать всё, что узнал у старших поколений о той войне, что закончилась массовой гибелью эльфов и утверждению людей на их землях. И даже разложив всю историю по полочкам, он понимал, что начинать войну с врагом, располагая фактами о нем почти столетней давности, — заведомо проигрышное решение. — Эредин! — скрипучий голос Тандриса вклинился в его невеселые мысли и резко вывел из задумчивости.        Старый эльф позвал его с площадки, требуя мгновенного внимания. Глас отложил в сторону свитки и изобразил на лице вежливый интерес.  — Присмотри за ними, — командующий махнул костлявой рукой в сторону новичков и, не дожидаясь подтверждающего кивка, покинул двор в компании того самого незнакомого эльфа. Глас проводил их недовольным взглядом и снова принялся читать.        Эредин не хотел посещать общие тренировки ещё и потому что не любил Тандриса, считая, что ему давно пора на заслуженный отдых. Не смотря на то, что Глас многому научился у командующего, с каждым днем он находил всё больше изъянов в методике его обучения. В конце концов, это была та самая сырая методика, по которой готовили эльфов к восстанию против dh'oine. Но Эредин был вынужден приходить сюда хотя бы раз в неделю, чтобы не нарушать видимость сплоченности их отряда. Обычно такие вылазки он использовал, чтобы поддерживать себя в форме, не сильно беспокоясь, что придется долго заниматься чем-то скучным или неприятным. Но сегодня ему не повезло.       Он вновь старался вникнуть в содержание свитков, но восклицания светловолосого эльфа отчаянно препятствовали ему. После ухода командующего все заметно расслабились, и стук деревянных мечей по учебным доспехам разбавился звучанием праздной болтовни молодых эльфов.       Внешне абсолютно спокойный, Эредин бережно сложил свитки и поместил назад в кожаную сумку. Неторопливо застегнул ремешки. Затем принялся выполнять то, что просил Тандрис — смотреть за кучкой напыщенных мальчишек, которые уже умели хорошо держаться в седле, но так и не научились грамотному бою.       Эльф вспоминал, как зовут громкоголосого новобранца. Кажется, Ларнот. Он пригляделся к нему и заметил еще с десяток нюансов, которые жутко раздражали. Все эльфы любили макияж, даже мужчины, но не все понимали, что в армии он не уместен. Ларнот относился к числу тех, кто не понимал. А еще он всё время отвлекался на то, чтобы убрать с глаз мешающие волосы, которые не потрудился перед боем собрать хотя бы в хвост. Зато как эффектно они рассыпались по спине и плечам, когда эльф прыгал по площадке!       И Ларнот был далеко не единственным эльфом, который, придя в армию, воображал себя прекрасным героем и мечтал о картинном воздаянии людям-обидчикам, отчасти повторяя ошибки своих родителей. Когда dh'oine брили голову наголо и облачались в толстую отвратительную броню, то эльфы отдавали предпочтение изящным, но бесполезным, кожаным одеяниям и жертвовали удобством ради эстетического отличия от звереподобных людей.       Ларнот, тем временем, смог отбить четыре удара напарника. От десяти ударов он уклонился. Ещё с десяток пришлись ему по ногам, плечам и бокам. Но, судя по беспечной улыбке эльфа, он не огорчался так, как стоило бы.       Не теряя спокойствия, Эредин поднялся со скамьи, спустился с галереи на площадку. Шесть пар новобранцев тут же прекратили драться и с опаской уставились на него. Гласа они недолюбливали, так как его привычную молчаливость принимали за враждебность. Эльф не смотрел на остальных, пока направлялся прямо к Ларноту. Быть может Эредину показалось, но руки юнца, сжимающие деревянный меч, задрожали. — Бросай его, — скомандовал Эредин, указывая рукой на нелепое оружие.       Ларнот поспешил выполнить приказ и послушно отнес меч на стол. Но когда вернулся, то его ждало еще одно странное распоряжение. — Снимай доспех, — спокойно добавил Эредин.        Новичок непонимающе посмотрел на свою учебную броню, состоящую из легкого пластинчатого нагрудника и наколенников. Воцарилась гнетущая тишина, что стала стимулом пошевеливаться быстрее. Ларнот принялся расстегивать ремешки. Эредин молча наблюдал за ним. — Бригантину тоже. — Но командующий Тандрис велел... — Командующий Тандрис велел подчиняться прямым приказам старших, — бесцеремонно перебил его Глас, опасно прищурив глаза.       На этих словах Эредин снял тонкий кафтан, тем самым приглашая Ларнота последовать его примеру и раздеться до пояса. Июньское солнце неприятно обожгло кожу, но Глас решил стерпеть этот дискомфорт, чтобы преподать новичку самый важный урок за все его будущие годы службы в армии.        Ларнот огляделся по сторонам, словно ища поддержки у других юнцов. Но те пятились к стенам казармы с явной опаской, что их тоже заставят раздеться и продолжить бой без брони. Эредин выразительно молчал.       Юному эльфу больше ничего не оставалось, кроме как подчиниться, и вскоре он, подобно лейтенанту, предстал полуобнаженным под палящими лучами солнца. Он был очень худым, телосложением совсем как мальчишка, коим по сути и являлся: его узкие плечи еще не распрямились, нежные ладони еще не огрубели от рукояти меча. Светлые глаза Ларнота мерцали неподдельным страхом. Но жалость не уколола холодеющее сердце Эредина. Не всколыхнула ничего милосердного в его в душе.       Не сводя испытывающего взгляда с горе-рекрута, он шагнул к стойке с оружием и взял два меча. Но не деревянных, а стальных. — Постой! — сразу выкрикнул Ларнот и выбросил руку в предупреждающем жесте.       Но Эредин не обращал на это никакого внимания. Шел прямо на новобранца. — Это же учебные бои! Мы не должны пока пользоваться боевым оружием! — эльф продолжал взывать к голосу разума, мелкими шажками отступая назад. — Вы должны драться как воины, — впервые за день Эредин позволил злости просочиться в его слова. Он, действительно, начинал терять терпение. — Бери меч и сражайся.       Ларнот поймал клинок скорее рефлекторно, чем осознанно. И теперь держал его в трясущихся руках, будто делал это впервые. — Вы, — звучно начал Эредин, имея ввиду всех новоприбывших юношей, что жались к стене, — ошибочно полагаете, что настоящий враг будет нападать на вас с деревянным мечом. Или пожалеет вас, если найдет брешь в доспехе.       Без предупреждения Эредин замахнулся своим клинком и нанес сильный удар по бедру. Юный эльф выжил и не покалечился только из-за того, что лейтенант ударил плашмя. Ларнот покачнулся и чуть не упал. — Почему не отбил? — требовательно спросил Эредин, отступая на пару шагов и начиная медленно обходить эльфа. — Я... я не ожидал, — оправдывался тот. Его глаза неотрывно следили за Эредином, вспотевшими ладонями он теперь старался крепче ухватиться за рукоять. — Не ожидал? — с притворным удивлением переспросил Глас, и брови его насмешливо приподнялись. — Враг никогда не предупреждает! Никогда не посвящает в свои планы!       И Эредин ударил снова. На этот раз сверху и правильно развернув лезвие. Мечи скрестились с громким звоном, сталь натужно застонала, когда Ларнот в последний момент выбросил руку с мечом и кое-как защитился. Но он не знал, как правильно выйти из блока, чтобы не подставиться под очередной сокрушающий удар. С близкого расстояния Эредин хорошо видел, как каждый мускул на молодом лице сковала паника, а на шее выступил пот. Светлые пряди упали Ларноту прямо на испуганные глаза, но тот, конечно же, не мог их убрать, больше всего боясь пошевелиться и по этой причине умереть.       Эредин дал ему шанс — сам отступил и неспешно приготовился замахнуться еще раз. Настолько неспешно, что юноша мог воспользоваться раскрытой позой Гласа и нанести точный удар в район груди. Но он не сделал этого, а поступил как обычно — просто отпрыгнул в сторону. — Дерешься, как девка, — со злостью выплюнул Эредин. Он был слишком разочарован, чтобы держать себя в руках. — Сражайся, а не убегай! С такими трусливыми бойцами нам никогда не выиграть войну! — Я не трус! — закричал Ларнот, даже не подумав, что его провоцируют. Он был еще слишком молод и глуп, чтобы понимать это. Да и что тут удивляться, парень был сыном своего отца, который, наверняка, погиб когда-то в бою от руки ненавистного dh'oine. — Хватит трепаться, — коротко прошипел Эредин в ответ. — Становись в стойку! Ноги шире! Согни колени, черт тебя дери!       Юный эльф, казалось, забыл где он находится и что нужно делать, поэтому не сразу поспешил выполнить приказ. Эредин смотрел на него с нескрываемым презрением, чувствуя, как от палящего солнца и необузданного гнева закипает кровь. Он отвел руку с мечом в сторону и стал медленно подходить к новобранцу. Тот хаотично смотрел то на клинок противника, то на его ноги, то на лицо — ничего не выражающее, словно высеченное из камня. Мгновения пробежали стремительно, и Ларнот не успел решить, отбивать ему следующий удар или уклоняться. Нерешительность стоила ему дорого.       Эредин резко взмахнул мечом снизу вверх, и произошло то, от чего могла уберечь тренировочная броня. Длинная красная нить, унизанная рубиновыми бусинами крови, вырисовалась на левом боку парня.       Со страха Ларнот выпустил меч, ошарашенно посмотрел на свою рану. Не знал, куда деть руки — то ли хотел закрыть ими порез, то ли боялся и брезговал до него дотронуться. Лицо его стремительно белело, капли крови побежали по линии пореза вниз и тоненькой струйкой устремились к поясу брюк.       Не смотря на то, что алая кровь выглядела живо и красочно на бледной коже эльфа, Эредин знал, что ранил его не слишком глубоко. Вернее, именно так глубоко, как намеревался. Самым острием меча он разрезал кожный покров и едва задел мышцы. Ничего смертельного, зато первое ранение запомнится Ларноту необыкновенной зрелищностью и отчеканит в его голове истину — война не прощает ошибок. — Ступай в госпиталь, — спокойно велел Эредин, отнюдь не скрывая самодовольства.        Новобранец посмотрел на него с неприкрытой злобой, что, однако, не возымело должного эффекта из-за слезливо дрожащих губ. Не говоря ни слова, парень развернулся и пошел в указанном направлении. — Эредин! — громкий скрипучий голос принадлежал Тандрису. Тот быстро шел по галерее по направлению к тренировочной площадке. Полы его длинного кафтана развевались, создавая гневное и немного забавное впечатление. Глас даже не потрудился подавить насмешливую ухмылку. — Что ты себе позволяешь?! — закричал командующий, когда спустился по ступеням вниз.      Зрители, в лице нескольких поникших юных воинов, взбодрились, рассчитывая увидеть бурное представление. Эредин не имел ничего против. Легкое безумие кружило голову, и он совершенно спокойно и оттого весьма дерзко произнес: — Ничего противозаконного, господин командующий.       Тандрис на глазах терял самообладание, его ладони, сжатые в кулак, затряслись от злости. — Я сказал тебе смотреть за ними, а не калечить! — гневно заговорил он, подойдя к Гласу вплотную.       Без малейшей тревоги тот посмотрел ему прямо в глаза. Оба тяжело дышали: Тандрис — из-за поглотившей его ярости, Эредин — из-за адреналина, бурлящего в крови. — Покалеченных, — Глас сделал ударение на слове, — никого не вижу. Другое дело, очень обиженных.       У Тандриса теперь дрожали не только руки, а и всё тело. — Марш к правителю! — командующий прилагал усилия, чтобы вновь не переходить на крик. — Сейчас же!       Эредин неприятно улыбнулся, обнажив ряд аккуратных белых зубов. Аубероном его ещё никто не пугал. Особенно, учитывая то, какие отношения между ними сложились, и о которых, судя по всему, Тандрис забыл.       Глас медленно развернулся, полностью игнорируя приказ спешить, поднял со скамьи кафтан, оделся, бережно застегнул каждую пуговку под самое горло — негоже идти к правителю голым оборванцем. Забрал с галереи сумку со свитками и направился вслед за Тандрисом, безуспешно пряча улыбку.