Береги честь с Новой

Луна открыла глаза с тревогой. Первые пару секунд она ничего не понимала и даже возмутилась, какого Аида Ликан лежал с ней в одной кровати, и отринула лбом от его плеча. Комната ещё была темна, только иногда давала о себе знать чистая белизна раннего утра. В тишине раздавалось громкое хаотичное дыхание. Луна оторвала голову от подушки. И тогда, стоило ей резко опомниться, происходящее прояснялось. Вместе с тем её взяла тревога за Бэйнхаллоу. Продолжая пребывать в плену сна, он менялся в лице тысячью разными способами: сотни оттенков печали, хмурости, мучения и страха, с ними потягивались глухие мычания. Луна подползла к его лицу, губы оказались в миллиметре от уха Ликана. – Бэй, Бэйнхаллоу, – будила она его вполголоса. Но это не помогало. Поначалу как-то отозвавшись сдавленным рычанием, Ликан более не подавал признаков пробуждения. – Бэйнхаллоу, – твёрже проговорила Луна, похлопав его по плечу. Это тоже бесполезно. Требовались отчаянные меры: Луна прикоснулась к его бакенбардам и дала пару пощёчин. – Амбри, цербер тебя дери! – прозвенело её недовольство. Ликан кое-как приподнял веко, и зрачок под ним начал изучать обстановку. Луна почувствовала облегчение, пока Ликан медленно, но усердно приходил в себя. – Да, вот так, очнись, – смягчилась она. Как с сердца свалился камень, Луна даже захотела в полусонном помутнении снова прильнуть ближе. Но одёрнулась, когда Ликан бодро оторвался спиной от постели. – Пора ехать? – спросил он. Едва ему удалось слезть с кровати, руки Луны обхватили его за плечи. – Ещё рано. Мы не выспались. – Ты, если хочешь, продолжай спать. А я лучше подожду… – Нет, – твёрдо возразила Луна. Пока Ликан не продолжил сопротивление, она потянула его обратно. Он беспомощно обрушился затылком на подушку, а Луна перелезла сверху, – тебе нужен здоровый сон. – В этих снах нет ничего здорового, – обречённо отозвался Ликан. Луна потупила взгляд в проявившемся замешательстве. Она понимала, что всё было серьёзно, и сейчас она насильно заставляла выбрать меньшее зло. Поэтому перестала так сильно налегать и слезла на постель. Сложив локти на груди Ликана, она удручённо посмотрела ему в глаза. – Мне жаль, что ты это испытываешь. Но тем более не хочу, чтобы тебя довело истощение. С этими словами она всем телом подтянулась поближе. Ладонь утешающее прошлась по тёмно-серым жёстким волосам. Ликан с трудом противился ласкающим тело прикосновениям и почти проклял себя за то, как поддавался заботе и как ослабевал под грузом усталости, что влекла снова закрыть глаза и кануть разумом в забвение из кошмаров. Он ожидал, как опять предстанет перед леденящими душу сновидениями, где его преследовали одни и те же лица: отец, ожидавший смертельного удара от сына; Квертиас, безумно смеявшийся за спиной; некогда названные им друзья, захлёбывающиеся в крови; девушка, напуганная до побледнения; Олден, чьё лицо скрыла ночная тьма… и десятки тел людей, не заслуживших свою смерть. Сердце изнывало от отчаяния, стоило подумать, что их разодранные трупы – его рук дело, что неподконтрольная ярость вела его свершать отвратительные деяния. Но голос Луны вырвал его из мрака воспоминаний, и Ликан успокаивался. Почти расслабился, попутно отгоняя дурные мысли. Как бы там ни было, он доверял ей со всей готовностью. – Помни, что я рядом, – ласково послышалось над его ухом. Этого хватило, чтобы белая утренняя комната начала меркнуть. Луна убедилась, что Ликан снова пропадал в плену снов. Подозревая, какие видения его застанут, она с сочувствием прижалась плотнее. Положила на грудь руку, под ладонью успокаивалось его сердцебиение. Напоследок Ликан почувствовал призрачное прикосновение к шее; как её щекотал кончик носа Луны, и как губы оставили горящий след. И как она произнесла в полудрёме: – Мой волк… Это были чудовищные пытки. Под лапами – холодный мрамор. Ликан, как в первый раз, смотрел на огромный, высокий, необъятный королевский зал звериными глазами. Злорадствующие лорды, стража с острыми пиками, колдуны в золоте – все предвкушали кровопролития. Как в первый раз, кромешный человеческий ребёнок сражался за жизнь, не позволяя зверю выместить себя в небытие, пока беспомощное тело обретало мышцы, и наружу вырывался грубый мех, что мучительно изничтожал прежнюю тонкую кожу. Человеческие никудышные зубы, с кровью и ревущими муками, выталкивали клыки. Пальцы пульсировали с адской болью, пока маленькие ноготки вымещались острыми когтями. Младший сын дома Амбри литрами глотал собственную кровь, захлёбываясь в слезах и немом плаче. А смех Квертиаса всё закладывал и закладывал уши, будто били огромные городские колокола, взывая к трауру. Но куда страшнее была другая борьба – борьба внутри Бэйнхаллоу. Напуганный разум ютился в последнем углу, питая тщетные надежды укрыться от дикой необъятной силы, которой колдуны отравили рассудок. Где-то едва слышно шептались призывы стоять до последнего, как отец учил. Зверь злился, и они меркли. Казалось, этот сон, как и прежде, окончится промозглой пустотой, что потом обратится в последующий кошмар. Но Ликан не ощутил подступающего мороза. Он не был один. Как в тот раз он чувствовал веру отца, в этот раз он чувствовал чужое присутствие, и оно давало силы. Сон продолжался, и грело что-то способное столкнуться с ужасом и смертью. Ликан вспоминал, что на самом деле было, много лет назад, во сломовском дворце. Человеческий разум был в отчаянии, но, прежде чем слиться в единое целое со зверем, он схватился за единственную мысль: забери кого-угодно, любого, кроме отца. “Любого, кроме отца” – без слов твердил отчаянный мальчишка. И у зверя это засело. Он терзал чью угодно плоть, но так и не притронулся к человеку в кандалах – от того его воротила кромешная мысль, затеснившаяся между позывами рвать и метать. С той ночи разум понимал мало, в то время как зверь наслаждался страданиями жертв. Только в лесу, несколько часов спустя, юнец дрожал в ужасе и жалел, что так и не спас отца. Когда внутри дал о себе знать звериный порыв, юнец громко взвыл в ночное небо. И сквозь его вой извне прорвался зов. Женский голос называл его имя, спокойно и безмятежно. Открывая глаза, Ликан с трудом верил, что просыпался в мягкой постели, с кем-то рядом. И тем более не верил, что сумел выспаться, в то время как отчаяние выпаривалось в далёкие отголоски. Ликан сел на край кровати и встретился взглядом. Луна стояла напротив, уже почти готовая к отправлению. Наспех выстиранная одежда сидела на теле, от которого отдавало мылом. Небольшая деталь, не укрывшаяся от обострённого нюха. Вспомнив об одежде, Ликан глянул на себя в одних портках и полусознательно накинул на ноги одеяло. Он обычно не позволял себе представать перед другими людьми в одном нижнем белье. Луна, ожидаемо, ухмыльнулась его смущению. – Твоя одежда сложена на скамье, служанки забирали её на стирку. Деньги я взяла, как и перекус. Нам надо отправляться сейчас же. За восемь часов можем и успеть уйти достаточно далеко, чтобы снова не наткнуться на Баланара. Пока до Ликана с трудом доходили слова, он сохранял лёгкую улыбку. Произошедшее утром оставило приятный осадок, так же как и крепко отпечатался сон. Ликан ненадолго застыл, как зачарованный. Ничто бы не заставило его усомниться: в тот миг рядом была она. Немного погодя, он пришёл в себя. Луна снисходительно ожидала хоть какой-то его реакции, недоверчиво изучая с головы до ног. – Не имею возражений, – наконец ответил Ликан. Едва солнце вошло в зенит, деревня уже была за их спинами. Ликан, Луна и Нова вышли на тракт. По подсчётам, ближе к вечеру они должны были очутиться у придорожной гостиницы, на следующий день начать переходить между горами и обосноваться где-то там на ночлег, а через несколько часов – явиться в Фелтрим и в порту сесть на корабль до Эльзы. Безусловно, в пути могла случиться очередная непредвиденная беда, и Луна этого особо опасалась: неизвестно, какие средства в распоряжении у влиятельного вора. Теперь это официально гонка. Утренняя бодрость испарилась быстро – они проспали слишком мало часов, чтобы силы оставались на протяжении всего дня. Уже сейчас Луна замечала, как время от времени теряла бдительность и насильно настраивала себя на прежнюю готовность к неприятностям на дороге, прислушиваясь к шороху в лесной чаще и отделяя его от грохота снаряжения на Нове. Ликану не привыкать к измученности от недостатка отдыха. Рану на лице продолжала тянуть боль. Он старался не подавать виду, что ему это хоть как-то досаждало – не одно увечье на его теле спокойно заживало без всякой возни. Однако Луна быстро заметила неладное, так как теперь взяла за привычку проверять состояние Ликана, и его кислая мина никак не радовала. Она спешилась с Новы. – Дай посмотреть. Ликан без отпираний наклонился к ней и позволил изучить рану, которая по краям обрела белые линии. Начинала гноиться. Луна удивилась, как Ликан не позаботился об обработке. – Ты промывал рану? – Водой, – ответил Ликан. И опасливо прищурил здоровый глаз, когда этот ответ разозлил Луну. – Водой? Ещё бы из лужи умылся! – вспылила Луна и вернулась к Нове и запустила руку в сумку. – У меня всё быстро заживает, – отпирался Ликан, наблюдая, как Луна копошилась в вещах, – тем более, с моей кровью тяжело подхватить заражение. – А если его когти с ядом? – ворчала Луна и, бросив кроткий взгляд назад, тяжело вздохнула. Она достала чистый платок и бурдюк. Белую ткань из горлышка окрасило красным. Ликан учуял, как завеяло вином. С тем Луна вернулась обратно и поднесла платок к глазу с ранами. – Смирно, – скомандовала Луна. Несмотря на выдавшую себя мягкость в голосе, Ликан подчинился не хуже тренированного рядового, в один миг застыв со склоненной головой, чтобы Луне было удобней обрабатывать рану. Пока через ткань Луна бережно касалась кожи вокруг глаза, повисла тишина, и было в ней что-то сакральное. Близость, в которой Ликан мог видеть каждую ресницу Луны, заставила его сердце замереть. Он не переставал трепетно любоваться её благородно бледными губами, тонкими бровями, изящно острыми скулами и пристально заглядывать в вересковые глаза, которые бы не забывал до конца своих дней. А Луна незаметно дёрнула уголком рта, наблюдая за его любопытно бегающим взглядом и при этом продолжая с заботливой аккуратностью оглаживать платком края алых порезов. Она старалась лишний раз не сделать Бэйнхаллоу больно. А он, занятый совершенно другим, оставался невосприимчив к щипающему воздействию. Сердце Ликана забилось быстрее, когда он смутно начал догадываться, что наставал конец сакральной тишины и Луна почти всё обработала. Вопреки испытанию разочарования, он набрался уверенности, и на губах дрогнула улыбка: – Помнишь, как мы в повозке чуть не поцеловались? Конечно, Луна это помнила. Не раз воспроизводила в голове, как чувствовала его обжигающее дыхание и отчаянно тянулась вперёд. – Тебе это показалось, – пыталась она отречься, продолжая смотреть в его янтарные глаза. В этот раз его дыхание было таким же горячим. В один миг Ликан впился в её губы и не намеревался отпускать Луну, схватив её за талию. На его предплечье легла её ладонь, слабо пытаясь остановить Ликана, в то время как он продолжал напирать и телом прижиматься ближе. На те несколько мгновений вся прочая жизнь замерла, и они чувствовали лишь объятия друг друга. Лишь отдалённо шепталась летняя поросль и боязливо напевал вокруг ветер, в то время как прикосновение губ горячо обжигало, а острые концы клыков едва ощутимо оцарапывали уголки рта. Наконец, Ликан отступил, с торжественным видом. Луна приходила в себя от поцелуя, который оборвался так же резко, как и начался. Но в итоге показала довольную улыбку, к скрытому ликованию Бэйнхаллоу. В новой простилающейся волне молчания Луна отвернулась и сложила вещи обратно. Ударила прохлада ветряного порыва, всколыхнувшего зелень вокруг тропы. Забравшись на Нову, Луна кокетливо поправила выбившуюся из-под шлема прядь. – Я уже боялась, ты не додумаешься, – сказала она. – У меня был большой риск вместо взаимности получить кулак в нос. Ликан самодовольно посмотрел ей вслед. Кажется, последующие совместные часы могут пройти волшебно. Но он жестоко ошибался. Ликан продолжал идти рядом, с беспечной гордостью, как будто одержал самую грандиозную победу в своей жизни. На её фоне померкли остальные заботы, что до сегодняшнего утра с корнями заседали в голове. Казалось, прочие проблемы рассосались сами собой или, по крайней мере, потеряли прежнюю значимость. Закончились дни дождей и морозов, им на смену пришло дневное солнце подобно тому, что сейчас в лазурном небе светилось меж пушистых облаков. На языке ещё помнился вкус её губ, точно как глаза помнили её бурю из возмущения и ошеломления, в конце концов устелившуюся в трепет. Они не видели смысла продолжать говорить о случившемся или как-то отрицать – в этот раз всё однозначно, и для дальнейшего найдётся своё время. Когда выдастся пара свободных минут. Ликан бы продолжил с удовольствием предвкушать дальнейший вечер, да только учуял неладное, и всё его воодушевление разбилось о настороженность. И обонянием, и интуицией – он подозревал чужое присутствие. На протяжении получаса по пятам шёл неизведанный. Где-то там, в тенистых дебрях торчавших ввысь ольх и осин, засел хищник, преданно ступавший за ними. – Он здесь, – мрачно донеслось до уха Луны. Как выбитая из колеи, она в непонимании повернула лицо к Ликану, и спустя пару секунд до неё дошло. Она пыталась осмотреться в округе, но, ожидаемо, ничего не увидела. – Насколько близко? – Этого я не могу понять. Его запах какой-то невыразительный и смуглый. Умеет маскировать. Луна продолжала ехать на Нове, склонив голову. Согласно картам, лес по обеим сторонам протягивался на добрую пару миль. Баланар мог пробираться по его теням не хуже, чем в тёмное время суток. – Что мы можем сделать? – подавленно спросила она. – Продолжать идти. Бег бы не выиграл время. В перспективах больших расстояний он не может продвинуть достаточно далеко. Им оставалось идти в гробовой тишине, с трезвым рассудком осознавая, что пока им ничего не грозит. Тем не менее, зловещее предзнаменование надвисало сталактитом, готовым в любой момент обрушиться на голову. Они не могли просто так отринуть тревогу. Сил было мало, хотелось рухнуть и уснуть, а опасность сжигала последние ресурсы. Лишь теплилась надежда, что скоро они выйдут в раздольное поле, где в дневном свете Ночной Охотник не рискнёт показаться. Но по пути ничего так и не случалось, только собирались тяжелеющие облака. За их плотным сероватым заслоном едва проглядывался голубой небосклон. Лес закончился. Выходя на опушку, Луна и Ликан понадеялись, что опасность миновала. Теперь тракт пролегал посреди поля, растительность которого колыхал прохладный ветер. На уставшее тело нахлынула свежесть. Не только кожа, но даже и рассудок почувствовали обновление в послеполуденное похолодание. Отпив из фляги, Луна снова глянула на Ликана. Пока он был занят тщательным осмотром горизонта, она спешилась с Новы и взяла средства для обработки раны. Стоило провести ещё одну профилактику, раз выдалась возможность. В это время Ликан навострено перевёл взор на лесные долины и совсем упустил момент, когда Луна оказалась прямо перед ним, отчего опустил на неё весьма удивлённый взгляд. – Надо ещё раз… – хотела было сказать Луна, как Ликан её мягко отстранил. Его осенило подозрение, чего выжидал Баланар. – Доставай оружие, – проговорил он, подняв взгляд на небо. Облака налились тёмно-серым, – он идёт. Луна не озвучила возникнувших вопросов. Ликан был вполне серьёзен, и она без промедления устремилась к Нове, готовить вооружение. И тут стемнело. Ликан посмотрел в небо и не обнаружил ни солнца, ни луны. Белые костяшки остро выступили на сжатых кулаках. Нутро пробрал озноб, а волосы на теле встали дыбом. В небе закружили тучи, чёрные как смерть. Поле погрузилось в темноту, как в ночной час. Луна встала рядом во всеоружии, и они вдвоём ясно высматривали округу. Сумрак не был способен одурить их зрение. Из-за верхушек деревьев вылетела тень. В этот раз Баланар не утруждал себя эффектными кружениями в воздухе и сразу полетел на цель. Ликан скрестил когти в защитной стойке. Когда Баланар подлетал, Луна скакнула в сторону и бросила глейв в попытке зацепить. Баланар увернулся – на достаточной высоте, чтобы на него не набросился Ликан. Ночной охотник приземлился поодаль, крыльями развевая высокую траву вокруг него. – Ты как-то спрашивал меня, молодой волк, – прошипел он, – почему я до последнего не призываю ночь. Вот и ответ. Момент подобранный воистину филигранно: на холостой дороге, в истощении, в постоянном томительном ожидании, и стоило всего раз потерять бдительность, поверить, что пронесло… Иной бы завыл от отчаяния, а в случае Луны и Ликана, они в бессилии оказались глухи к чувствам обречённости, распирающим изнутри. Для них оставался один выход – разрешить спор с бестией окончательно. Баланар взметнулся в воздух. Он прекрасно воспользовался подавленным состоянием противников: его ныряния в попытке зацепить лицо того или иной когтями были одновременно как лёгкой дразнящей уловкой для него самого, так и испытанием выносливости Ликана и Луны. Баланар был весьма изворотлив, и заранее упредить его атаку, с меньшими затратами сил, не получалось. Так же тщетны оказались попытки его подцепить: лишь один раз Ликану удалось полоснуть синюю кожу вдоль кости икры, так что на его доспехи капнули чёрные капли. Луна в очередной раз уклонилась, и Баланар пронёсся перед носом. Но теперь он не взмыл в небо, а в трении проехался копытами по земле, оказавшись напротив. Она набросилась с яростным ударом. Длинные когти со скрежетом отбили точно по лезвию. Пока глейв резал, а щит отбивал, Луна чувствовала, что была на исходе, как бы в висках ни пульсировала мысль продолжать. Ликан поспешил на помощь в первую же секунду. Баланар своими атаками успел разрознить их, так что пока Ликан бежал, они успели обменяться серией стремительных ударов. Чтобы не потеснить Луну, он зашёл сбоку. В этот раз не бросился в прыжке, а подступил с занесёнными когтями. Ожидаемо, Баланар отмахнул атаку и развернулся, чтобы теперь видеть обоих. Луна и Ликан отошли на шаг. Угадав блеск в глазах друг друга, они напали одновременно: Луна нацелила ударом плашмя в голову, а Ликан – обоими когтями в корпус. В тот же момент сзади устремлялась Нова. Баланар пригнулся, как при обречённом принятии участи. Но так лишь показалось. Он отпружинил от земли и крутанулся кругом. Удар навострённым в пируэте хвостом отбросил Ликана и Луну; Нова припала подбородком к земле и отскочила. Как только Баланар приземлился, она оторвалась от земли в прыжке. Луна уставилась на то в ужасе. Ещё в воздухе в гриву Новы вцепились когти Баланара. Ночной Охотник схватил её и перебросил через себя. С рычащим воплем Нова ударилась о землю. Луна в отчаянии перехватила глейв, после чего из последних сил на злобу полезла в бой. Она оказалась слишком усталой, слишком медленной. И упустила, как колено врезалось ей в живот. Ещё не зажив от прошлого раза, это место разразилось новой болью с помноженной силой. Глейв и щит упали на траву. Ликан почти трясся, всё пытаясь подняться. В отчаянии он смотрел, как Луна билась одна, а он наскрёбывал крупицы, которые бы помогли удержаться хотя бы на четвереньках. Лоб покрылся испариной, когда Ликан увидел выпавшее оружие. Баланар повалил Луну на землю и раскрыл чудовищную треугольную пасть, приближаясь к лицу. В тот момент он испытал необъятный ужас. Луна тщетно вырывалась; хватка Баланара не поддавалась её кромешным усилиям. Она затылком вжималась в землю, всё пытаясь отдалиться от огромных клыков. Безнадёжность положения начинала перебивать страх, отрезая его вместе с прочими чувствами. Как вдруг когти, царапая кожу, с неё соскользнули. А вместо морды чудовища в освобождённом взоре показались чёрные тучи. Она слабо повернула голову: Ликан боролся с Баланаром. Изрывая всю траву, они терзали друг друга и не давали подняться на ноги. Ликан оказался прижат к земле, он истошно рычал в муках; Баланар вцепился в его корпус. Под хваткой Ночного Охотника медленно ломались рёбра. Ликан кое-как поднёс руки к предплечьям монстра и пронзил своими когтями. Как бы ни давил Баланар в ответ, Ликан с упорством углубрял когти в его предплечьях, что едва ли не зарылся пальцами. Тело давно опустошилось от изнеможения, но он продолжал сгребать крупицы и давить что есть мочи. Конец этой грызне положила Луна. В этот раз сдержанный кровавой хваткой, Баланар не успел убраться, прежде чем его настиг удар плашмя щитом. Луне не удалось пробить его толстый череп, но пока в полусознании Охотник сместился в сторону, Луна потащила Ликана за руки, все в чёрной крови, и отвела к Нове. Без пререканий по её молчаливому наставлению он забрался в седло и обхватил Луну, когда она села впереди. – Вперёд, девочка, – просипела она Нове, и кошка тронулась на всех четырёх. Ветер смутно свистел мимо ушей. Начала показываться искажённая, размытая реальность. Корпус горел болью. И только женское тело перед ним давало силы пробуждаться. Ликан вяло осознавал, насколько тесно прижался к Луне, обхватив её талию, и как тяжело дышал возле её уха. В сумбуре он даже не почувствовал, что на ничтожную пару секунд его пальцы накрыла рука, заботливым и обнадёживающим прикосновением. Только потом осознал, и острая бдительность почти уступила сонному удовольствию. Но он вовремя опомнился, когда до слуха дошли порхания широких крыльев. Нова была быстра, адски быстра, однако Баланар подлетал всё ближе и ближе. А кошка всё запыхивалась, не выдерживая тяжести двух тел. – Я останусь, – глухо проговорил Ликан на ухо Луне, – я задержу. Вы уйдёте. – Бэйнхаллоу, – встрепенулась Луна от ужаснувшего душу предложения, – не смей! Мы сейчас оторвёмся, он измотается… – Не раньше Новы или нас. Луна мертвенно побледнела. – У тебя всё выйдет, – продолжил Ликан, – у этого… есть склянка с моей кровью, тебе не нужна моя помощь. – Нет, – задрожал её голос, – останься рядом. Бесполезно было её переубеждать – подумал Ликан с досадой и гордостью, взывая к миру духов. Впереди показался шелест среди травы, проносясь змеистыми путями прямо к ним. На дорогу выпрыгнули волки Ликана и грозно зарычали, преграждая путь. Нова была вынуждена сбавить ход и остановиться, ощерившись на зверей. Ликан спешился шатающимися движениями. Луна обречённо вздохнула. Ликан поднял взгляд в чёрное небо, под покровом которого Баланар летел на крыльях и был готов оказаться здесь в считанные секунды. – Уходи, – мрачно сказал он, даже не обернув лица, – береги себя. Луна не в силах была что-то сказать. В горле стал ком, валуном сдавивший дыхание. Ликан, уже с трудом стоя на ногах, не собирался отступать. Только обречённо бросив последний взгляд, Луна позволила Нове удариться в бег и вместе с ней пропала во тьме. Отступали и волки – донельзя неохотно. Они хотели остаться и помочь старшему собрату, но Ликан был категорически против, не желая превращать их в жертв Ночного Охотника. Он стоял ссутулившись от боли в груди и с готовностью наблюдал, как Баланар приземлялся напротив. Ночной Охотник чуял его усталость и не поспешил накинуться. Сложив крылья, он посмотрел Ликану за спину – туда, где только недавно была наездница. – Вот цена твоей жизни? – с лёгким неверием прошипел Баланар. – Хорош болтать, – сдавленно прорычал Ликан, в полусогнутом положении пытаясь злостно оттопырить плечи, – иначе зачем пришёл? – Я бы мог тебя просто так убить, но какое в этом удовольствие, если перед смертью ты не поймёшь, насколько она глупа? Его слова капали ядом на мозг. Это ожидание неизбежного, этот маскарад. Ликан почти дрожал от боли и бессилия, тело питал только гнев, накапливавшийся от слов Ночного Охотника. – Мы могли бы стать хорошими конкурентами в вопросах охоты, – ехидничал Баланар, – наперегонки бичевать людей ужасом, стоять на вершине пищевой цепи. Как было в Кровоточащих Горах. А ты выбрал подохнуть ради женщины. Что у неё там, твои щенки? Она вся пропахла тобой. «Да», подумал Ликан напоследок, он умирал за женщину, которая, невзирая на свою заносчивость и насильно привитое презрение, осталась с ним в самый трудный момент жизни. «Это того стоило» – выдал он Баланару в своём гордом взоре. – Что мы делаем наедине, это тебя не касается, – упрямо ответил Ликан. Его достали разговоры. Не желая ничего слушать дальше, он первый ринулся – тяжело и медленно. Баланар отбил его на землю одним тыльным взмахом. В голове всё затряслось, и подступала слабость. Её что-то оттеснило. По телу пронеслась горячая волна. Единственный раз Ликан был рад подступающей свирепости. Зрачки хищно посмотрели на цель. Баланар в ответ пригнулся, навострившись в бой. Ликан в рывке сократил дистанцию; Баланар отбил атаку. Далось ему то без прежней лёгкости. Размахивая когтями удар за ударом, Ликан забывал об усталости, от которой дохли мышцы. Баланар угадал состояние безумия и понимал: ему нет толка оставаться в защите, иначе безустальный оборотень рано или поздно её пробьёт. В следующий раз Ночной Охотник перехватил запястья и крепко сжал. Но Ликан даже не поморщился от боли и сразу же вмазал сапогом в раненную ногу. Подкосившись, Баланар ослабил хватку, и Ликан легко высвободился, но беспрепятственно резануть когтями не успел: Ночной Охотник увернулся змеёй. И при этом едва удержался на копытах: больная нога всё подпортила. Следующую атаку Баланар блокировал, уже согнувшись на коленях. Прокрался хитрый замысел. Баланар выждал, когда Ликан в очередном ударе откроет корпус, и в тот же момент схватил его, концами когтей проткнув бока. Он расправил крылья и взлетел. Пока Ликан пытался расцарапать его руки где только доставал, Баланар набирал высоту и собирался бросить оборотня на землю, так чтобы наверняка доломать его кости. Отдалялось поле, вскакивали новые ряды верхушек деревьев, за ними нарисовалась река. Ударил порыв холодного ветра. Даже показались горы, охранявшие недостижимый горизонт. Светлый, назло надвисавшим чёрным облакам Ночного Охотника. Белым сиянием пределы обрамляли нынешний мрак. Рассудок Ликана, погребённый под свирепостью, поверил, будто так и выглядело вознесение после смерти. И теперь единое целое его сущности, зверь и человек, понимало, что терять больше нечего. Если помирать, то не одному. Пока на Ликане не разнялась хватка, он успел намертво вцепиться в Баланара. В то время как Ночной Охотник со злостью пытался сбросить его, Ликан обхватил его руку обеими своими и подтянулся. Баланар пытался всадить когти ему в лицо, но ладонь зажал болезненный укус. Разум оборотня затмило красное полотно, и ему не было дела, что сейчас разбиться могли они оба, а Баланар ещё хотел жить, поэтому постарался вернуться к земле прежде, чем Ликан его измотает. Баланар пикировал вниз, криво носясь вправо-влево. Ликан, не выпуская из клыков его руку, всё пытался добраться до его морды, а Ночной Охотник постоянными виляниями усложнял задачу. Когда до земли оставалось сполдюжины ярдов, Баланар сложил крылья и уткнул колени в живот яростно рычавшего Ликана. Таким образом грубое приземление пришлось на его спину. Ошеломляющим, тяжёлым ударом. И только тогда Баланар высвободился из хватки. Пальцы Ликана разомкнулись. Тяжело дыша, Ночной Охотник отошёл и посмотрел на оборотня. Ликан даже не стонал и не шевелился. Лишь медленно и мучительно втягивал тонкие струи воздуха, боясь дрогнуть хоть одной конечностью. Только близость опасности заставила разомкнуть и глаза, но он бы не мог больше ничего противопоставить. Лишь смотреть на уставшего Баланара и ждать своей участи. Тёмное небо помутнело до безобразного пятна. В заложенные отдалённым гулом уши неразборчиво шептала трава, развеиваемая ветром. Онемевший язык вкушал металлический привкус. Но Ликан не чувствовал, что это последние минуты. Даже если они таковыми и были, он не собирался их считать. Ему было достаточно того, что он не умрёт забытым. Ведь Она точно будет помнить. Баланар успел отдышаться. На его чудовищной пасти пропал звериный оскал. Он только изучал полумёртвого Ликана. – Ты меня удивил, – задумчиво проговорил Баланар, ходя вокруг, – тебя оказалось не так просто прикончить. Даже для оборотня. Ведь вы эдакие отбросы экспериментов магов с природой. Его увечная нога до сих пор похрамывала. Баланар хваткой накрывал покусанную ладонь, в процессе монолога посмотрев на неё оценивающим взглядом как в подтверждение своего вердикта. Тяжело втягивая воздух, в напряжённом ожидании Ликан почти желал увидеть, как Ночной Охотник перейдёт к делу и прекратит его страдания. Тем временем тучи светлели, превращаясь в серые, и начинали расплываться, отчего трещинами пробивались ослепительные дневные проблески. – Видимо, это удачная родословная, – продолжал размышлять Баланар, вопреки надеждам Ликана, – обычно в оборотней превращают людей из низов, таких хилых и худых, кого искать не будут, а тут добротный аристократ, причём потомок самого Хрольфа Амбри, носитель его могущественной крови. Ночь превратилась в пасмурный день. Баланар сложил крылья над головой, держа её в тени, и присел возле Ликана. У кадыка оборотня уткнулся длинный коготь, отчего Ликан силился сжаться, но по-прежнему не мог шевельнуться. – Такие гены пальцем не задавишь, – усмехнулся Ночной Охотник, убирая коготь и вставая на ноги. Это действие далось с покачиванием. Не только из-за ноги, но и с виду Баланар стал слабее, по мере того как освободившееся солнце освещало его синюю кожу, – да, я позволю тебе жить. Редко встретишь столь выносливого смертного. С чего бы мне губить такое чудо природы – я же не монстр какой-то. А свой урок вы двое уже усвоили. Может, в следующий раз научитесь применять мозг, прежде чем лезть ко мне. Баланар отступил. Заметно, как под дневным светом его кожа начала морщиниться, будто от обезвоживания. Однако он не взирал на недуг и продолжал ухмыляться, всё отдаляясь, пока не растворился в тенях. Луна впивалась пальцами в гриву Новы, не отпуская до того момента как искусственная ночь снова уступила дню. Луна настолько погрузилась в дорогу, что не могла сказать, отчего появился свет: тучи остались позади или заклятие темноты рассеялось. Да и волновало вовсе не это. Её сердце наполнялось скорбью, по мере того как она осознавала, что Ликан к этому моменту уже мог быть мёртв. Может, будь она юна и незнакома с жестокостью мира, то в уголке бы теплилась надежда, что он жив, но Бич Равнин хоронила не одного своего выдающегося бойца, которого не спасло никакое чудо. Как бы ни хотелось верить в иное, она выдирала посевы надежды, пока Нова уносила её прочь. Луна привыкла принимать реальность резко и сразу – тогда быстрее оклемается и будет думать о деле. Но она представила, как это подло – забыть о храбром и надоедливом Амбри и продолжать служить богине, из-за которой Луна и Ликан в один момент отреклись от решения назвать друг друга родными душами. Но чего ещё заслуживает Бич Равнин? В один момент Луна остановила Нову и спустилась на землю, позволив кошке отдохнуть. А сама сошла с дороги на траву, упала на колени. Взвалилась на спину, закрыла рукой глаза и застыла, будто в жилах замерла кровь. Ликан чувствовал дрожащие покалывания в теле – то было от попыток шевельнуться хоть как-то. Как на душе улёгся ураган от повсеместных потрясений, его начало клонить в сон. Одолевало всеобъемлющее желание заслуженно отдохнуть – погрузиться с головой в мир, где он забудет о боли, железным кулаком ломившей всё тело. Нельзя. Разум, вопреки инстинктам, догадывался, какой жестокий это был обман, ведь здесь он может больше не проснуться. А ему нельзя, у него обязанности: возрождение дома и месть. В прошлый раз, так же беспомощно лежащий в тёмном поле, он выжил. И не для того, чтобы судьба закончила начатое. Губы, на которых засыхала своя и чужая кровь, ещё помнили поцелуй, его пламенный след не простыл окончательно. Как же он был рад вновь увидеть нежность в глазах Луны – роскошь, которую они оба, ошибочно думая, не могли себе позволить. Он отказывался воспринимать это как прощальный подарок. Ликан лежал без сил, весь в крови, с дробящим нытьём в костях и тягучей болью в мышцах. Он вспоминал, как ещё утром к нему прижалась Луна, а пару часов назад он выманил подавляемые ею чувства одним простым поцелуем. Он больше не думал, что умирал. Теперь он думал, что только начал жить. А спустя мгновение его одолел крепкий сон, и Ликан уснул беспробудно. На страже оборотня засели два волка из мира духов, и в этот ясный летний день они завыли под солнцем.