В Конохе хорошая погода, а в клане Учиха опять идут дожди

      — Саске, — в голосе Итачи ощущалось нарастающее недовольство, — ты можешь сказать нормально, что ты хочешь на день рождения?              Подросток, лениво читающий свиток на полу, не повёл и плечом.              — Я ж сказал, — безразлично протянул он, с неохотой отвлекаясь от читаемого текста. — Силу.              Из горла Итачи уже, казалось, готовы были вырываться гортанные хрипы, но мальчик совершенно не замечал идущие от стоящего за его спиной брата черные тучи:              — Я имею в виду, — процедил старший Учиха, — что тебе купить?              Саске развернул свиток немного шире, отодвигая рулончик.              — Ничего, — пожал плечами он.              — Саске, — Итачи, глубоко вдохнув, натянул на лицо широкую улыбку, такую, что она зажмурила его глаза, — так не бывает, чтобы двенадцатилетние мальчики ничего не хотели на день рождения.              — Я хочу силу.              — Ничего не хотели КУПЛЕННОГО, — жестко надавил старший брат, резко меняясь в лице.              Саске, дочитав свиток до конца, начал сворачивать рулончик обратно.              — Всё, что мне нужно, я покупаю сам, Нии-сан.              — То есть тебе, к примеру, не нужна катана? — ехидно ухмыльнулся брат.              — Катана стоит, как три миссии ранга S, — закатил глаза Саске, раскладывая перед собой кунаи.              — Угадай, кто в нашем доме регулярно ходит на миссии ранга S, — самодовольно фыркнул Итачи, складывая руки на груди в гордости за себя.              — Не хочу, чтоб ты такие деньги тратил, Нии-сан, — недовольно пробурчал Саске, закатывая глаза. — Лишний раз напрягаешься, — он беспечно потянулся, зевая во весь рот, после чего поморгал глазами. — Я потом какого-нибудь мужика на катану разведу и всё, — заключил он и взялся за другой свиток.              Лучи солнца медленно плыли по комнате, очерчивая циновки и деревянную мебель. В воздухе словно что-то затрещало.       Казалось, Итачи никогда прежде так сильно не выпучивал глаза.              — ЧЕГО?! — крикнул он, и Саске аж подпрыгнул сидя.              — ЧЕГО-О-О?! — протяжно повторил Шисуи, пролезающий в окно. — Саске! — завопил он уже иным тоном, прыгая на одной ноге, так как другая зацепилась за куст за окном. — Я готов быть тем мужиком, которого ты разведешь на катану! — спешно заявил он, боясь потерять момент. — Приступай к разведению меня прямо сейчас! — парень широко раскинул руки, запрыгнув в комнату, и Саске лишь смотрел на него в немом удивлении.              — Саске! Что за дискриминация?! — недовольно заявил Итачи, тыкая кунаем в сторону лица незваного гостя. — Эт значит всем можно с тобой там чего-то разводиться, а мне нельзя?              — Что вы такое говорите? — нахмурился мальчик. — Я бы никогда не поступил так с вами, — он с серьезным недовольством опустил угрюмое лицо, убирая свиток обратно. Надув щеки, он уставился на оппонентов так, словно готов был сказать очевидную истину, которая сейчас же всё прояснит и спасет ситуацию. — Просто однажды ко мне пристанет какой-нибудь педофил, а я его обману.              Где-то за окном пару раз гаркнула ворона.              — Меня обмани! — воскликнул Шисуи, резко поймав летящий в лицо кунай. Итачи раздраженно цокнул от провала.              — Вы издеваетесь, да? Пойду я лучше сюрикены побросаю, — обидчиво пробубнил Саске и торопливо покинул собственную комнату.              — Ну вот, это ты виноват, — безжалостно заявил Итачи, разводя руками. — Теперь Саске простит тебя, только если ты сделаешь сеппуку. Приступай.              — Чего? Саске! — Шисуи полез обратно в окно. — Ты хочешь, чтобы я сделал сеппуку?              Саске остановился посреди двора, сжимая в руке сумку и глядя на Шисуи, застрявшего в оконных створках, темным, мрачноватым взглядом. Он впервые смотрел на Шисуи настолько свысока. В его глазах плескалось разочарование. Слишком взрослое у него было лицо для двенадцатилетнего мальчика.              — Все взрослые какие-то дебилы, — философски заключил он глобальную проблему социума, отвечающую на все вопросы мироздания, и беспечно пошёл дальше размеренным шагом, игнорируя все последующие восклицания гостя.              — Саске такой сло-о-ожный, — хныкая, начал жаловаться Шисуи. — У него такая тонкая душевная натура… Что я делаю не так?              — Ну, начнем с того, что ты всё ещё не сделал сеппуку, — как ни в чем не бывало, пожал плечами Итачи, убирая с пола свитки в шкаф.              — Саске добрый мальчик… он не хотел бы, чтобы Шисуи-сан сделал своему животику бо-бо, — мечтательно забормотал Шисуи.              — Ты мерзкий, — брезгливо огрызнулся Итачи. — Но это я уже давно понял.              — А ты такой токсичный человек, — начал обидчиво гнуть пальцы оппонент. — Нет бы поддержать друга…              — Могу подержать твой танто, пока ты делаешь сеппуку, — душевно предложил «друг».              — Итачи, почему ты такой жадный? — надулся Шисуи.              — Потому что в детстве меня много баловали и называли гением.              — А сейчас что ли не называют?              — Сейчас называют разве что ге(ни)ем.              

***

             Орочимару, помимо того, что являлся членом Легендарной троицы Конохи, был, к тому же, главным педофилом местного разлива, и своей любовью к детям, а также особым профессионализмом в этом ремесле был широко прославлен. Он мог похвастаться богатым трудовым стажем, опытом, постоянным повышением квалификации (с новичковых лифтов дошёл уже до общественных мест, как истинный маэстро), и, главное, разнообразием выученных и изобретенных техник соблазнения юных умов. Жаль, похвастаться было особо не перед кем — окружающие недовольно кривились и как-нибудь переводили тему, когда он начинал ненавязчиво заводить разговор о том, что концепция обмана детей конфетами уже изжила себя, и этой отрасли нужны инновации. Орочимару вздыхал со снисхождением: людская зависть — это то, что нужно просто понять и простить, ведь не всем дано… Да и вообще, хвастаться — некрасиво.              В тот солнечный день для него, казалось, всё перевернулось. Он увидел самого очаровательного мальчика из всех, что встречались ему когда-либо. Его изящные резкие движения в бросках сюрикенов завораживали взор. Белоснежная кожа, черные волосы, прекрасное лицо…              — Он словно… словно… — сбивчиво шептал себе под нос Орочимару, самозабвенно обгладывая дрожащими зрачками вожделенное тело, — словно весь день терпеть в туалет, добежать до дома и, наконец, сходить…              Дав подростку настолько лестную характеристику, он начал уже, трясясь, как блаженный, надвигаться к объекту мечты сзади.              Будучи настолько поглощённым восторгом, он даже растерялся и выпалил первое, что пришло в голову, фразу, с которой он кривился от остальных коллег и презрительно называл «нубами»:              — Мальчик, хочешь конфету?              Саске замер с поднятой в броске рукой, даже не поворачиваясь лицом к потревожившей его совсем-не-подозрительной персоне. «Нет, ну правда, — подумал Орочимару. — Конфеты уже настолько баян, что дети в наше время наверняка уже не верят, что педофилы реально используют эту унылую уловку, а значит, это покажет, что я не педофил, и расположит ко мне его доверие. Гениально!»              Гордый, самоуверенный мальчик ещё мгновение молчал.              — Хочу катану, — бескомпромиссно заявил он низким голосом и совершил бросок. Череда сюрикенов простучала по дереву, образуя идеальную линию.              Орочимару застыл с осоловелым выражением лица.              «Нихрена себе инфляция в стране, — сам себе не веря, констатировал он. — Конфет этим детям уже мало. Сразу подавай катаны! Это как понимать? Опять Туман со своими санкциями… пора свергнуть Третьего».              «Нужен торг», — кивнул после мужчина себе, перебивая предыдущие мысли.              — Прежде, чем заполучить катану, необходимо завладеть силой, достаточной, чтобы катана из куска металла превратилась в годный артефакт в твоей руке, — философски заговорил он, скрещивая руки на груди, и Саске слушал, скептично выгнув бровь. — Крафтить нужно сразу не абы что, а Кусанаги, вот как у меня. Редкий меч, сложно выбить, но зато потом прокачивается быстрее всех остальных и имеет уникальные абилки. Однако необходимо учитывать великую истину: даже Кусанаги в руках нуба не превзойдет говёный танто в руках у про. Поэтому сперва тебе нужно прокачаться — заполучить силу.              Саске, уже розовея и млея от застилающей его инфантильную душонку алчности, начал неразборчиво и пьяно ворчать нечто вроде: «И щто же мне сиделать…», на что Орочимару, ухмыльнувшись, начал ловить момент за хвост и заявил:              — Всего лишь подойди ко мне поближе, птенчик. Я только сделаю тебе кусь, и ты получишь силу.              Саске, выронив сюрикен из ослабевшей руки, поплелся в сторону хитрого змея — непризнанного гения своего педо-дела, завистливо обзываемого «статистом» за то, что даже подводил статистику в своих расчетах и, по правде говоря, нередко только о ней и заботился. Такие игроки всех бесят.              — ПРЕЖДЕ ТЫ САМ ПОЛУЧИШЬ, ОРОЧИМАРУ!!! ТОЦУКУ СЕБЕ В АНАЛЬНЫЙ ПРОХОД!!! — очень экспрессивно заявил Итачи, выпрыгивая из кустов в Сусаноо с оным артефактом.              — Кха! — вырвался болезненный кашель из пронзенных жидким лезвием легких Орочимару. — Ебать меня в рот…              — И туда тоже, если так хочешь, — ухмыльнулся Итачи, глумливо дрыгая рукоятью и вызывая в противнике новые вопли страдания.              Саске смотрел на данную картину с крайне недовольным удивлением и надутыми губами. Он всегда думал, что Итачи такой садист только с ним одним, особенным, а брат, оказывается, был мудаком просто по жизни.              — Т-тоцука… — сипло прохрипел Орочимару, дрыгающийся на шевелящемся в его груди клинке. — Самый редкий меч… как ты его выбил… я… пытался крафтить его годами кучей разных рецептов… потратил столько ресурсов…              Но Итачи лишь загадочно хмыкнул, глядя куда-то в пустоту.              Что в принципе означает, что рецепт на Тоцуку никто кроме него никогда не узнает, потому что он, сука, не расскажет.              — Орочимару-сама! — послышался обеспокоенный вскрик, и вот, новая фигура на сцене уже снимала своего господина с клинка. — Ну ёбаный в рот, кто так с пенсионерами обращается, Итачи? — недовольно предъявил Учихе человек в очках, Якуши Кабуто, заживляя охреневающему мужчине рану.              — Третий, сука, пенсионный возраст повысил… так что я ещё в расцвете сил, нинада мне тут, — прохрипел Орочимару, подымая трясущийся указательный палец.              — Черт, теперь вас двое, — цокнул Итачи. — Ты не серчай, Кабуто, он сам на мой клинок напоролся, я вообще ни при чем.              Немногие знали, что за унылыми очками Кабуто кроется один из имбовейших персонажей франшизы, и, родись он Учихой, то, может, уделал бы и основателей, и монаха в храме Накано, но Итачи знал, а потому немного убавил гонор — отчего-то он чувствовал в Якуши родственную душу… всё-таки, у Итачи тоже было плохое зрение, но сам он стеснялся надеть очки.              Поэтому Кабуто он уважал.              — Можешь не пытаться применить на мне Тоцуку, Итачи, — предупредил сразу противник, убирая лечащие руки от наставника. — Я не такой лох, как Орочимару-сама, меня так дёшево не слить.              — Дети в конец охуели, — лёжа на земле, хрипло констатировал Орочимару и потерял сознание.              — ЗАТО У МЕНЯ!!! — послышались крики и громогласный топот издалека, отчего зашатались даже кроны деревьев, — У МЕНЯ МОЖЕТ БЫТЬ И ЛОХОВСКОЙ ГОВЁНЫЙ ТАНТО С АЛИЭКСПРЕСС, КОТОРЫЙ Я ПОСЛЕ КАЖДОЙ БИТВЫ ЗАМАТЫВАЮ СИНЕЙ ИЗОЛЕНТОЙ У РУКОЯТИ!!! НО ВСЁ РАВНО ВСЕХ ВАС ПОРВУ!!!              На поляну ворвался мерцающий вихрь, собравший на себе сотню зеленых листьев, ну или скорее мерцающий Шисуи, собравший по пути всё налипнувшее на него лесное дерьмо с ветками и гнездами.              — В АТАКУ! — крикнул он, нападая на Кабуто, и тот, хватая господина на руки, отпрыгнул на ветвь сосны.              — СЛЫШЬ, — недовольно воскликнул Итачи, — тут только я могу перед Саске выёбываться, — заявил он, вновь замахиваясь Тоцукой. На Шисуи.              — Не недооценивай силу синей изоленты, щенок! — воскликнул Шисуи, отражая удар огромного полужидкого сияющего золотым светом клинка своим маленьким танто, смахивающим в сравнении с оружием противника на перочинный ножик. — Твой изнеженный элитный меч поглощает только чакру и людей, пронзенных им, но думаю ему не по зубам заглотить мой двадцатисантиметровый…              — Не выражайтесь, пожалуйста, — поправляя очки, важным голосом перебил Кабуто.              — …танто, — закончил Шисуи именно так, как и планировал, после чего Якуши пожал плечами.              — Вот так это теперь среди молодёжи называется, — пробубнил Орочимару в полубреду от потери крови. — А раньше мы змею заглотить предлагали — был какой-то романтический антураж…              — Так, а что вообще происходит? — воскликнул вдруг Саске, разводя руками и волнительно оглядываясь по сторонам. — Почему вы все деретесь?! Прекратите! Это не по уставу деревни.              — Это всё начал Итачи, — бесстыдно показал пальцем на Учиху Кабуто.              — Да-да, — пробурчал Орочимару, захлебываясь кровью, — накинулся ни с того, ни с сего…              — Согласен с тем, что Итачи во всем виноват, — авторитетно кивнул Шисуи, мысленно добавляя: «…пускай я и вообще не в курсе, что происходит».              — А что сразу «Итачи», — возмутился не кто иной, как сам Итачи. — Орочимару полез на моего братика!              — Это братик ваш на меня полез! — возмутился ответно саннин.              — Это правда, Саске? — угрюмо спросил брат.              Саске поморгал глазами в мыслях о том, что полезть на такую фигуру, как член легендарной троицы деревни — довольно круто для его положения, после чего гордо выпрямился и заявил:              — Да!              Конечно же, все поняли его немного иначе, нежели так, как он сам имел в виду.              «Я теперь ему не только катану должен… — отчаянно подумал Орочимару. — Ещё и шмоток с меня стрясет, и канат фиолетовый…».              Так Саске на следующий день получил катану, белую традиционную рубаху, странного вида синюю тряпку («чтобы попу не продуло!»), фиолетовый канат, ну, а после — долгое и мучительное Цукуёми от Итачи, в котором Саске проигрывает битву с Наруто за обладание миром шиноби, а потом Наруто подтирается своей победой и пускает всё по хую, а Саске женится на Сакуре.              После такого стресса больше Саске с педофилами решил не связываться. Поэтому подарки дарителю вернул.