Как юные боги

Люк дарит Рей целый остаток дня на то, чтобы привыкнуть к этому месту, прежде чем на следующий день начнется ее настоящее обучение, и несколько часов она тратит на исследование обширных каменных лабиринтов Великого Храма. Пока у остальных учеников проходят их обычные занятия в Большом зале для аудиенций и на травянистых лужайках, Рей бродит по внутренним комнатам и невообразимое количество времени проводит на кухне и в вычислительных отсеках — она никогда раньше не видела такое громадное количество еды, которая просто лежит в ожидании, когда ее приготовят и съедят, и такое количество новой, полностью функционирующей техники. Но настоящей наградой ей становится старый командный пункт повстанцев — подлинный клад из разобранных механизмов и запчастей, за которые Ункар и его ребята отдали бы целое состояние. Рей уже набила карманы мелкими деталями, когда ей вдруг приходит в голову, что, наверное, стоило спросить кого-нибудь, можно ли пользоваться этим богатством. Бен наверняка знает, как надо. Она решает пойти его искать и тщательно складывает находки в самый темный и пыльный уголок командного пункта, укрыв от посторонних глаз на случай, если кто-нибудь захочет их подобрать. Никто не захочет, но старые привычки долго не умирают. Площадки возле храма залиты сиянием ярко-желтых тренировочных световых мечей. Под присмотром Тионны пятеро новеньких учеников с повязками на глазах неуверенно отслеживают кружащие над ними сферы дистанционно управляемых дроидов «Marksman-H». На другом конце двора группа студентов постарше дерется с боевым дроидом ASP-19, обмениваясь дружелюбными подначиваниями в попытке подбить противника. — Используй ноги, Ганнер, — журчит девушка-бит симпатичному черноволосому пареньку, который упустил возможность нанести решающий удар. — Камни Феннера и то движутся быстрее тебя. Ганнер показывает ей неприличный жест, а потом украдкой крутит головой по сторонам, проверяя, не заметила ли Тионн. Поскольку Бена здесь нет, Рей неохотно отрывает от них взгляд и идет наверх по ступеням. Световые мечи выглядят очень круто — она дождаться не может, когда у нее тоже будет такой, хотя и подозревает, что будет трудно обращаться с оружием, у которого смертельно опасен всего один конец. В противоположность шуму и движению двора, Большой зал на верхнем этаже являет собой оплот спокойствия. Ученики сидят ровными рядами на полу, скрестив ноги, закрыв глаза и положив руки на бедра. Рей хмыкает, видя, как некоторые из них уронили головы и мирно сопят. Это уж точно не медитация. Она всматривается в присутствующих в поисках Бена, но его нигде не видно. Однако она замечает турболифты и собирается спуститься к спальням, и уже радостно улыбается — она никогда раньше не каталась на лифте, — как вдруг ее внимание привлекает огромное мансардное окно. Здесь и правда столько всего — есть на что посмотреть и чем заняться. На Джакку она никуда не ходила без своего крепкого троса, и на автомате повесила его на пояс после того, как смыла в освежителе остатки битвы едой. Теперь она разворачивает трос и закрепляет крюк на покрытом мхом подоконнике. Со щелчком острый дюрастил вгрызается в трещину на камне. Рей хватает трос обеими руками, дергает, проверяя, как держится крюк, а потом лезет по стене наверх с тем же проворством, с каким раньше ползала по громадным затхлым руинам звездных разрушителей. С некоторым усилием она вылезает из окна на широкую платформу из грубо обтесанного камня на крыше, на самом верху зиккурата. Влажный воздух джунглей бьет ей в лицо, а прямо на нее смотрит рыжий газовый гигант Явина, окутывая весь мир слабым сиянием. Отсюда ей открывается ясная панорама на расчищенную посадочную площадку, на двор с мелькающими всполохами желтой плазмы, на шумные реки, которые окружают храм, и на тропические леса, что тянутся в бесконечность до самого горизонта. Зелень. Столько зелени, повсюду, куда ни посмотри с этой огромной, захватывающей дух высоты. В отдалении качается дерево, и из листвы вырывается стая птиц-шептунов, хором выводящих мелодичные низкие трели, поблескивая яркими перьями в дневном свете. Мое сердце поет, думает Рей. Она подходит к противоположному краю площадки и смотрит вниз, и там наконец видит Бена. Они с Люком стоят у самого подножия храма и, кажется, глубоко погружены в серьезный разговор. Руки мальчишки скрещены на груди, и даже издалека ясно видно, как он дуется в ответ на слова Люка. Движимая любопытством, Рей сползает вниз по крутым ступеням, огибающим пирамиду храма по бокам, и останавливается в паре футов от нижнего яруса. Она пригибается за выступом и навостряет уши. — … думал, что мы договорились, что на данный момент тебе стоит воздерживаться от оглушения Силой, — голос Люка серьезен, но мягок. — Я его не убил! — протестует Бен. — И, кроме того, это техника Светлой стороны… — Но этот контроль над другим существом, — возражает Люк, — это ощущение превосходства, пусть и краткое — оно может соблазнить. Незаметно склонить чашу весов на свою сторону, если не будешь осторожен. Оба мы, и ты, и я, знаем, что нам нужно быть осторожнее многих, — он вздыхает. — Именно поэтому Хан боялся того, что ты отправишься в академию. Он считал, что это подведет тебя ближе к сомнительным аспектам твоего наследия… — Мой отец, — выплевывает Бен, — боится Силы вообще, целиком, потому что не может ее понять. Чувствительности к Силе в нем как в комке грязи. — И это, — говорит Люк, в этот раз строже, — не делает его в меньшей степени отцом, точно так же как чувствительность к Силе не делает тебя лучше него или кого-то еще. — Я… — Бен резко умолкает и потом окликает раздраженно: — Рей, как ты туда залезла? Она в смущении выходит из-за выступа: — Ты же никак не мог меня увидеть. — Я не видел, я тебя просто почувствовал, — сердито говорит он, словно ей стоило самой это уже сообразить. — Эти ступени очень старые, могут обрушиться в любой момент. Спускайся сейчас же. — А я-то думала, что мастер Люк будет мной командовать, — бормочет Рей себе под нос. Когда она спускается к ним с Люком, Бен спрашивает: — Тебе кто-нибудь говорил, что нельзя подслушивать? Рей моргает: — Нет. Секунду он странно смотрит на нее. — Ты — дикое дитя пустыни, — говорит он наконец со спокойной прямотой ученого. — Как тебе моя академия? — спрашивает ее Люк. — Ой, она замечательная! — выпаливает Рей. — Я тут заметила, что в командном пункте лежат запчасти, целые ящики, можно мне… — она замолкает, и оставшаяся часть фразы проигрывается у нее в голове. Я только попала сюда, но можно я заберу у вас немножко деталей? Она боится, что он сочтет ее нахальной и бесцеремонной, а Бен и так уже раздражен из-за того, что она подслушивала и назвала молотоголо… иторианцев единственным их прозвищем, которое знала. К ней приходит отрезвляющее понимание, что этот новый мир живет по своим неписанным правилам. Ей придется прокладывать в нем путь максимально осторожно, как если бы она пробиралась по землям вокруг Зыбучих Песков. Но Люк только улыбается. — Забирай все, что приглянется. Можешь подлатать, если хочешь, — предлагает он ей. — Все механизмы там внизу либо сломаны, либо устарели, я очень заинтересован в том, чтобы увидеть, как их можно вновь запустить. Бен может помочь тебе поднять тяжелые вещи в комнату. — Могу? — сухо спрашивает Бен, приподнимая бровь. — Я в тебя верю, — шутит Люк. Он примирительно хлопает по плечу племянника и удаляется в храм. Рей смотрит на Бена, а тот смотрит на реку, стиснув зубы. Рей помнит имя, которое упоминал Люк, она хотела как-нибудь спросить Бена об этом, после того, как узнала его фамилию, но столько вещей ее отвлекали. Но теперь… — Ты сын Хана Соло, — выпаливает она. — Он — легенда преступного мира. Бен ничего не говорит, но лицо его становится еще более хмурым. — Твой дядя — Люк Скайуокер, — бормочет Рей, уставившись на этого высокого темноглазого мальчишку с мягкой линией рта и непослушными волосами, с таким колючим характером. — Твой отец — Хан Соло. Твоя мать — Лея Органа. Что это значит, нести тяжесть всех этих имен? — А мой дедушка, — добавляет Бен едко и жестко, — Дарт Вейдер. По спине у Рей пробегает холодок. Жители деревни Туанул рассказывали ей истории об этом человеке. Члены Имперского Остатка, проходившие через заставу Ниима, поднимали кружки в его честь. Это имя — синоним жестокости, темной славы Империи, такое реальное в треске помех разрушающихся посланий в банках памяти развалин вроде «Опустошителя», печально известного дредноута класса «Палач». Лорд Вейдер. Посвящается памяти. Даже сейчас его призрачное эхо заставляет дрожать тяжелый послеполуденный воздух лесной луны. — Энакин, — понимает Рей. — У Люка… Энакин Скайуокер. Он был ситхом… — Сначала он был джедаем, — мрачно произносит Бен. — Он пал. — Почему? Как? — Эту историю должен рассказывать мастер Люк, — но Бен выглядит вызывающе непокорным. — Я не должен был… Ты узнаешь обо всем этом рано или поздно. О Темной стороне, о Свете, о равновесии — ты узнаешь. И поймешь, почему все… опасаются из-за меня. — Ты говорил, что твои родные отослали тебя, потому что поняли, что ты предназначен для более великих дел, — слова звучат как обвинение, хотя она не имела этого в виду. Или имела? — Я никогда не говорил ничего о хороших делах, — хмыкает Бен. Это самая жестокая ухмылка, что она видела на его лице. — Только о великих. Он весь чуть заметно вздрагивает. Тень исчезает, и ее сменяет юность. — Мои родители долго медлили. Даже у дяди были сомнения. Я знаю, во мне слишком много от Энакина. Наверное, даже слишком много от Вейдера. Они пристально следят за мной — Тионна, Катарн, все они. Думают, что делают это незаметно, но все это настолько очевидно: для них я — опасность, риск. Они только и ждут, что я взорвусь. — Может… — Рей сглатывает тугой ком в горле. — Может быть, тебе нужно доказать, что они неправы. Он бросает на нее удивленный взгляд. Ей кажется, что он немного потеплел. — Может быть, — повторяет Бен и неопределенно пожимает плечами. — А теперь пойдем, перетащим твой хлам. — Ты мне поможешь? — спрашивает она. — Из милости, — он поджимает губы. *** На следующее утро у Рей уходит полчаса на то, чтобы решить: медитация ей не нравится. — Еще раз, — твердо говорит Люк, когда замечает, что она ерзает на каменном полу маленькой звукоизолированной комнаты. — Ногу свело, — бормочет она. — Потому что ты не поддерживаешь правильное положение тела. Выпрями спину. Расслабь мышцы. Открой каналы, которые ведут к твоему центру. Я понятия не имею, о чем ты говоришь, мрачно размышляет она, но выпрямляет спину и, как может, копирует позу человека, спокойно сидящего перед ней. Этим утром их занятие проходит один на один, а другие ученики, уже знакомые с основами, находятся этажом выше. Если я потянусь туда, у меня получится почувствовать их, так же, как Бен всегда чувствует меня? Рей крепко зажмуривается и пытается сделать… что бы там ни делал Бен, она рисует у себя в голове Большой зал, неподвижные ряды юных молчащих джедаев… — Ты выглядишь так, словно страдаешь запором, а не пребываешь в покое, — замечает Люк. — Цель этого упражнения — очистить твой разум для того, чтобы установить более глубокую связь с Силой. Опустоши свои мысли, Рей. Отложи тревоги в сторону. Попробуй еще раз. Она держится целых пять минут, и только затем в рассеянности начинает постукивать пальцами по ноге. Люк терпелив. — Фаза контроля — всегда первый урок у новоприбывших. Контроль — это твоя способность распознавать Силу в себе. Только когда ты научишься этому, ты сможешь перейти к Ощущению, фазе, где ты распознаешь Силу в галактике вокруг себя. И наконец, есть фаза Изменения, твоя способность перераспределять и видоизменять потоки энергии Силы. Ты доберешься дотуда, — обещает он, — но вначале ты должна научиться Контролю. Рей открывает рот, чтобы объясниться, но к ее удивлению, Люк обнадеживающе кивает: — Я понимаю. Я вырос на Татуине. В пустыне не двигаются только кости. — Да, — выдавливает она. На Джакку бездействие означало смерть. — Сейчас твоя жизнь и окружение изменились. К лучшему, хотелось бы мне думать. Здесь ни от кого не нужно убегать, не нужно спасаться от смертельной жары и голода, — Люк снова кивает, на этот раз ободряя ее. — Попробуй еще раз, малышка *** Позже, вечером, в дверной проем комнаты Рей засовывает голову Бен: — Как прошел первый день? Рей отрывает взгляд от одного из ящиков со старой техникой, которую он отлевитировал сюда для нее с нижнего яруса до жилых комнат. — Скучно, — искренне отвечает она. — Боюсь, так оно и будет до тех пор, пока твои силы не пробудятся. Она недовольно стонет: мечты о битвах на световых мечах и трюках с разумом придется отложить. — Ты обманом затащил меня сюда. — Потом, обыденным тоном, она добавляет: — Тебя не было на ужине. — Я ел у себя в комнате. — А, — она снова начинает перебирать старые детали, сортируя крохотные шестеренки, микросхемы и киберпредохранители, пыльные и заржавевшие от старости. Она никогда не была против есть в одиночку, но раньше это происходило в уединении ее АТ-АТ. А пару часов назад она захватила один конец длинного стола и ужинала молча, в то время как остальные вокруг нее весело болтали, разделившись по своим маленьким группкам. У нее бегали мурашки по затылку. Она чувствовала себя мишенью. Застенчивость. Словом, которое она искала, было «застенчивость». Сегодня вечером был первый раз, когда Бен не ел вместе с ней, с тех пор, как они с Люком привезли ее в академию. Должно быть, ее замешательство заметно, потому что Бен продолжает объяснять: — Я обычно ем у себя. Я просто помогал тебе освоиться. Но сегодня вечером решил, что тебе может захотеться посидеть с друзьями. С друзьями? Она не завела никаких друзей. Он сильно переоценивает ее навыки общения. Она едва ли знает, что делать с другими людьми, если с ними не нужно драться или яростно, до хрипоты торговаться. — А почему ты не сидишь с друзьями? — задает она ответный вопрос. Он пожимает плечами. Вот всегда он так делает — приподнимает одно костлявое плечо, а пальцы разжимает и вытягивает вперед, словно в мольбе. — Ты их, конечно, должен был уже завести, — ее поражает, как отпрыск такого известного семейства может быть настолько одинок в школе, которой управляет его дядя. Бен театрально изображает, как оглядывается по сторонам: — Ах да, я забыл, вот же они. Рей прыскает со смеху, его сухое саркастичное замечание застает ее врасплох. Он почти улыбается — так, по крайней мере, ей кажется. Он желает ей спокойной ночи и поворачивается уходить, и в его напряженной, сутулой позе Рей видит то особое одиночество, родное ее собственному. *** Рей держится пять дневных циклов и затем тайком сбегает. Великий Храм Явина IV не таит больше сюрпризов, хотя он всегда вызывает в ней то ощущение чуда, удивления. И даже сокровищ командного пункта недостаточно, чтобы занять Рей, когда целый мир за окнами ожидает ее и манит потоками оранжевого света. К тому же, медитация оказалась не просто немножко унылой. У Люка был несколько апатичный подход к обучению: как только Рей овладела искусством сидеть смирно так, чтобы не опозориться перед остальным классом в Большом зале, она заметила, что он в целом предоставляет своих учеников самим себе, поощряя продолжать искать внутренний покой на протяжении дня. Бену тоже некогда с ней заниматься. Когда он не читает у себя в комнате и не тренируется с кем-нибудь во дворе, его… просто нет. Рей понятия не имеет, куда он испаряется, но если он бродит по джунглям, несмотря на то, что строго-настрого запретил это делать ей, то это совершенно нечестно. Она пробирается в свою комнату, чтобы захватить посох, и уходит. Какое-то время ее развлекает река, протекающая к востоку от храма. Рей тыкает палкой ползучих рыб, водных гундарков и панцирных угрей, которые шныряют под поверхностью глади реки, и хихикает от неукротимого восторга всякий раз, как оскорбленное животное дергается и плещет на нее водой. Столько воды! Наконец Рей находит местечко, где неглубоко, так, что можно перейти вброд, и переходит, спотыкаясь поначалу, но тем не менее со все растущей уверенностью продвигаясь вперед, как только ноги привыкают к скользким камням и грязи. А потом она бегом бросается в джунгли, в одежду вцепляются ветви, и купол деревьев смыкается над головой. Здесь дневной свет просачивается сквозь листву и приобретает серо-зеленый цвет. Почва мягкая и влажная, потрескивают сучки под ногами. Слышны ритмичные трели птиц, а в кустах, под покровом травы стрекочут насекомые. Рей никак не может налюбоваться. Она проводит руками по стволам деревьев, нетерпеливыми пальцами распознавая различия в текстуре грубой коры и колкого мха. Она прослеживает тонкие жилки и острые края низко висящих листьев, изящные изгибы ярких лепестков цветов, гладкую округлость ягод. Продвигаясь все дальше в своей авантюре, она в итоге натыкается на стадо пасущихся на перегное ранийпов. Раздраженные создания угрожающе мычат на нее, и Рей отходит с глупой ухмылкой на лице из-за их комичного вида, но все же, хорошенько поразмыслив в данной ситуации, тянется к своему тросу. Она забирается на ближайшее дерево и оказывается вне досягаемости животных, на случай, если те вдруг решат… всем стадом помчаться в ее сторону, или что там они обычно делают Выше, выше, радостно подстрекает она себя, прыгая с ветки на ветку. Воздух и небо. Деревья массасси узловатые и древние, битком набиты пузатыми вуламандерами и хищными стинтарилами. Они не приближаются к Рей после того, как та воинственно потрясла перед ними посохом, но вскоре она замедляет свое восхождение, заметив огромные, зловеще выглядящие ульи в нескольких метрах у себя над головой. Осмелится ли она?.. Рей садится на ветку верхом и обдумывает варианты действий. Хотя радостное ощущение приключения подталкивает ее вперед, на пустошах Джакку никто не выживал долго, не прислушиваясь к своим инстинктам. Сейчас инстинкты требуют от нее отступить. Ее внимание привлекает какое-то движение на лесном ковре внизу. Это Бен ломится через кусты, а перед ним бегут ранийпы, напуганные желтым световым мечом в его правой руке. Коварно сверкнув глазами, Рей швыряет ему в голову большой сочный плод. Бен реагирует с молниеносной быстротой. Едва повернувшись в направлении снаряда, вскидывает руку и Силой останавливает фрукт в воздухе. — Рей, — хмурится он. — Я говорил тебе не бродить здесь одной. Она подыскивает подходящее оправдание. — Я думала, общение с природой поможет мне найти внутренний покой? — В джунглях есть что угодно, но только не покой, — словно для того, чтобы подчеркнуть весомость высказывания, плод срывается с места и разбивается о ближайший камень по взмаху кисти руки Бена. Чуточку склонен к драматизму он, этот Бен Соло. — На верхушках деревьев живут плотоядные жуки-пираньи. Очень сомневаюсь, что у тебя на уме было такое общение. Рей бросает нервный взгляд на ульи. — Спускайся оттуда, — раздраженно пыхтит он. — И… хватит залезать на все подряд. Чувствуя себя невероятно обиженной, Рей быстрыми ловкими движениями спускается на землю. — Что ты тут делаешь? — спрашивает она. — На этой луне находится множество руин массасси, — загадочно отвечает Бен, выключая световой меч. — Я изучаю их в свободное время, но сейчас направляюсь обратно в Великий Храм, и ты пойдешь со мной. — Не понимаю, почему тебе можно играть в исследователя, а мне нет, — фыркает она. — Я, — отвечает он с выводящим из себя спокойствием, — старше тебя и уже почти рыцарь-джедай. Я могу позаботиться о себе. Земля начинает дрожать. Бен и Рей быстро обретают потерянное равновесие, расставив ноги и вытянув руки для баланса. Дрожь продолжается, по быстрым звукам шуршания листьев и треска веток можно предположить, что в их сторону движется кто-то исполинских размеров. Создания джунглей умолкают. — У меня плохое предчувствие, — тихо произносит Бен. Монстр, что показывается из-за зеленой стены подлеска, размером с шаттл и покрыт спутанной косматой шерстью вперемешку с первобытным мхом. На массивной треугольной голове извиваются двенадцать сплетенных щупалец, на конце каждого поблескивает круглый немигающий глаз. Зверь устремляет взгляд на Бена и Рей и оскаливает кривые клыки, достаточно длинные и острые, чтобы продырявить песчаный краулер. Рей принимает атакующую стойку, но не успевает ничего понять, как Бен хватает ее за шиворот и с сумасшедшей скоростью тащит в сторону Великого Храма. — Ты что делаешь? — кричит она. — Нас двое, мы можем… — Во имя всего… это же тренировочный меч, я его даже не поцарапаю! — огрызается Бен. — Просто… беги! Чудовище несется за ними через джунгли, рыча и щелкая зубами. Когда они пробегают мимо одного из более тонких, не таких старых деревьев, Бен делает взмах рукой, и древесный ствол с тяжелым скрипом ломается пополам, верхняя часть падает монстру на голову. Рей едва не спотыкается. Бен и сам, кажется, удивлен. — Надо запомнить, как я это сделал, — выдыхает он. Сломанное дерево замедляет преследователя. К тому времени, как он стряхивает с себя тяжесть, Бен и Рей успевают перебраться через реку. Чудовище делает прыжок, отталкиваясь задними ногами, и следует за ними на посадочную площадку перед храмом. Из главных дверей, у которых столпились ученики, выходит Люк Скайуокер. — Внутрь, — приказывает он Бену и Рей, поравнявшись с ними. — У него даже меча нет! — шипит Рей, когда они с Беном присоединяются к остальным ученикам. Запыхавшийся, весь в поту мальчишка одной рукой опирается о стену, а другой стискивает шов на боку. Взгляд его широко распахнутых карих глаз устремлен на дядю, и в глазах страх. Выражение его лица созерцать жутко. Я не хочу, понимает Рей в этот момент, глядя на бледное, искаженное паникой лицо Бена, который смотрит на Люка. Никогда не хочу любить кого-то так сильно. *** Человек с песочного цвета волосами, в черных одеждах джедая стоит под серым небом, крохотный рядом с громадным, неповоротливым телом, нависшим над ним, большим целого мира. Двенадцать щупалец вьются и изгибаются, двенадцать глаз с узкими зрачками сфокусированы на новой цели. Человек делает шаг вперед. Чудовище опускает голову словно бы для того, чтобы напасть, и машет клыками взад-вперед с такой злобой, что их кончики, кажется, вспарывают сумерки заката. Человек невозмутимо продолжает приближаться и останавливается только оказавшись в пределах досягаемости. Чудовище ревет от ярости и смятения. Поднимается рука с открытой ладонью. — Иди, — шепот эхом разносится по тишине, укрывшей территорию храма. — Здесь нет ничего для тебя. И чудовище затихает. *** Вечерняя медитация застает Рей в задумчивости — что, надо сказать, заметное продвижение вперед по сравнению с предыдущими занятиями, — но ее глаза раскрываются, как только на пустое место рядом с ней садится Бен. Он тоже выглядит более задумчивым, чем всегда. Все это еще свежо в ее мыслях: легкое прикосновение смертельной опасности и то, как Люк отправил чудище галопом обратно в лес всего лишь парой спокойных слов. — Как думаешь, мы тоже так сможем? — спрашивает она Бена вполголоса, чтобы не тревожить других учеников, собравшихся в Большом зале. — Никаких разговоров во время медитации, — проговаривает Бен краем рта с плотно закрытыми глазами. — Но я только… Между его бровями залегает страдальческая складка. — Это возможно, если мы будем упорно трудиться и заниматься дисциплиной. Ударение на дисциплиной. А сейчас тихо. Ты обещал мне величие, думает Рей. Я это вижу. Это случится. Я стою на рубеже истории. Но сегодня ей показали: величие сдерживается добром. У истории два пути развития, и пусть в жилах Бена Соло бежит кровь Дарта Вейдера, та же кровь — и у Люка Скайуокера. — Рей, — многострадально вздыхает Бен со все еще закрытыми глазами. — Я не могу медитировать, когда ты так на меня смотришь. Должным образом отчитанная, она возвращается в правильную позу, выпрямляет спину и расслабляет мышцы. Контроль. Ощущение. Изменение. Она делает глубокий вдох, находит каналы своего сердца и позволяет себе раствориться в том, что ждет внутри.