Как юные боги

— Знаешь, кем работает звездный разрушитель в доме престарелых? — спрашивает Сефф. — Нет, — отвечает Джиселла. — СИДелкой! — радостно вопит Сефф и покатывается со смеху. Джиселла стонет. Тиу с молчаливым достоинством игнорирует глупый каламбур. Но Рей, которую Сефф иногда очень раздражает, обнаруживает, что улыбается, глядя на коренастого мальчишку, который так развеселился от собственной шутки, что вынужден опереться о дерево, чтобы не упасть. Раньше, на Джакку, она редко видела веселящихся людей, — и даже сейчас, спустя десять лет Праксеума, это зрелище воспринимается ею как дар. Дорога кончается плотным рядом кустов высотой в метр, с закрученными синими листьями, которые наполняют воздух характерным пряным ароматом. Ученики пробираются сквозь сплетение веток, и листва расступается, чтобы открыть их взору… Открытое небо — поначалу. Взгляд Рей поднимается вверх с мыслями о полете. Газовый гигант Явин Прайм висит низко над пурпурным горизонтом — пылающая рыжая дуга над верхушками деревьев на границе неожиданной широкой поляны, которую обнажили джунгли. Средних размеров солнце их системы тоже почти зашло, и лучи этих двух красно-золотых светил перекрещиваются на ртутной поверхности гладкого, зеркально-ровного диска воды. Посреди озера находится остров, а на острове — храм, большей частью представляющий собой массивную, расколотую надвое пирамиду, сложенную из обсидиана. Между острых шпилей над водой возвышается отполированная черная статуя-колосс — это мужчина с длинными волосами, собранными в хвост, на лбу у него татуировка в виде солнца, длинные свободные одежды собраны складками в старинном стиле. Нельзя ни с чем спутать эти одеяния или острые глифы, которыми изукрашена стены пирамиды и окружающие колонны. Это монумент темному лорду ситхов, воздвигнутый племенами рабов много лет назад. — Еще одни руины массасси! — восклицает Джиселла. — Интересно, знает ли про них мастер Люк. — Возможно, что и не знает. Большая часть дождевых лесов не нанесена на карты, — говорит Тиу. — Может быть, мы первые за сотни лет, кто увидел это место. — Поспорим? — усмехается Рей, заметив знакомые светлые волосы, мелькнувшие на выходе из черного храма. С годами у Рейнара впали щеки и добавилось жилистых мускулов на тонкой фигуре, но не умерился ни энтузиазм в выборе ярких цветов в одежде, ни самоуверенный, торжественный шаг. Ученики смотрят на него, а он опускает глаза и… Сефф хмурится: — Он что, использует Силу? — Гляди на то, что перед тобой, Хэллин, — говорит Рей, хотя ей и самой пришлось встрепенуться, чтобы сбросить иллюзию. — Он смотрит вниз. Там под поверхностью воды камни, по которым можно идти. На самом деле он не идет по воде. Рейнар, кажется встревоженным, когда обнаруживает их на берегу. — А вам разве не пора спать? — его голосу недостает обычного презрения. В нем… некая пустота, и чего-то не хватает не только в том, как он говорит, но и в том, как он двигается. У Рей появляется тревожное ощущение, будто она смотрит на человека, который только что проснулся. — Что ты делал на острове? — спрашивает она. Он улыбается тонкой улыбкой: — Учился. Это вполне невинный ответ, но улыбка странная. Рей щурится, пытаясь понять его, Силой сотворяет сеть, чтобы увидеть, не покажется ли что-то необычное… Ударившее по ней ощущение схоже с тем, что бывает, когда дверь захлопывают перед носом. — Не стоит пробовать такое с рыцарем-джедаем, — отчитывает он ее с оттенком привычного высокомерия. — А сейчас ведите себя как хорошие маленькие ученики, и уходим отсюда. — Но мы еще не исследовали руины, — возражает Тиу. — Поверь мне, ты не захочешь, чтобы солнце село, когда ты в таком месте. Время возвращаться в академию, всем вам. Особенно тебе, — он снова обращается к Рей. И понижает голос до раздраженного бормотания: — Если Соло узнает, что я тебя здесь оставил, когда темнело, конец я уже не услышу. *** К тому времени, как они пересекают реку, уже темнеет. Огни Великого Храма бросают золотистые отсветы в звездное небо. Бен бежит к ним через посадочную площадку, и на его бледном лице борются ярость и облегчение. Взглядом потемневших в тени дождевого леса глаз он быстро окидывает всю группу на предмет травм; удостоверившись, что никто не лишился конечности и не истекает кровью, он вихрем оборачивается к Рей и сердито рычит: — Где вы были? — Я же говорила тебе — ходили в поход, — упрямо повторяет она. Тиу, Сефф и Джиселла бросаются к безопасному главному входу в храм. Рейнар пытается последовать за ними, но Бен вскидывает руку, хватает его за воротник и приподнимает, пользуясь тем, что выше ростом. — О чем ты думал, когда водил их там так поздно? Тук’ата вышли на охоту, мы слышали их вой еще раньше. Что с тобой не так? — Ты с ума сошел, Соло, — хрипит Рейнар. — Точно с катушек слетел. Я нашел этих малявок, они играли в джунглях, я привел их обратно. — Я бы хотела, чтобы вы все перестали говорить про меня, как будто я еще ребенок, — бурчит Рей. — Мне шестнадцать. — Именно, — раздраженно шипит Бен. — Ребенок. Он отпускает Рейнара, и тот устраивает целое представление, поправляя воротник и смеривая Рей взглядом, полным чистого отвращения и невысказанного «я же говорил», после чего гордо уходит внутрь зиккурата. — Ладно, а с тобой что не так? — спрашивает Рей Бена, когда они остаются одни. — Ты ведешь себя отвратительно последние недели. И мы так и не поговорили о последнем спарринге — ты чуть не убил Вэлина! Что происходит, Бен? Он впадает в одно из своих ужасных мрачных настроений. Под светом звезд у него под глазами яснее видны мешки — серые серповидные синяки, омрачающие и без того болезненного цвета лицо. Он напрягает челюсть и сводит брови, лицо его всегда было непокорным и диким, никогда не могло утаить надолго ни одной мысли — все они были практически видны невооруженным глазом. Он подставляет обнаженное горло небесам, словно человек в ожидании смертельного удара. Рей знает эту печаль и этот страх. Она уже видела его таким когда-то. — Опять снились кошмары, да? Вместо ответа Бен решительно поворачивается к ней спиной и направляется к храму. Она не может позволить ему сделать это, не может позволить сбежать, поэтому обгоняет его и встает прямо на пути, вынуждая остановиться, перед тем, как оттолкнуть ее. Тропический воздух разрывает очередной вой. Звуки кажутся отдаленными, но гулкими и всеобъемлющими, точно горы. У Рей ползут мурашки по коже. Тук’ата на Явине IV всегда держались сами по себе и бродили в кавернах вулканических регионов этой луны. Она никогда не видела их вживую, но сегодня ночью, похоже, что-то встревожило их. — Нам нужно идти внутрь сейчас же, — резко говорит Бен. — Не заставляй меня нести тебя на плече. — Как будто я тебе позволю, — огрызается она. Он хватает ее за запястье, но она вырывается. — Просто скажи мне, — она ненавидит свой голос и жалкую мольбу в нем. Десять лет их дружбы бьются о его стены. Это так трудно иногда — так бояться за кого-то, кто не дает себе помочь. — Кошмары снова вернулись? — Они и не прекращались. — Его ответ краток и произнесен настолько будничным тоном, что требуется несколько секунд, чтобы осознать всю его важность. К тому времени, как он укладывается в голове, Бен уже взял ее за руку и тянет к дверям, в мягкий свет Великого Храма. *** Воспоминание: Когда случается ее Пробуждение, это больно. Это ее двенадцатая ночь в Праксеуме, и ей снится пустыня. В этом не было бы ничего нового, только именно в этой пустыне она никогда не была. Два солнца в зените опаляют бескрайние песчаные дюны и плоские ржаво-коричневые холмы. На равнине встает силуэт, некто в коричневом плаще, высокий и худой. Капюшон опущен, и из-под него торчат медные кудри. — Здесь я был рабом, — он говорит с кем-то, кого Рей не видит, с тем, чье присутствие слабо мерцает и едва заметно краем глаза. — Джедаи забрали меня, и я остался рабом. — Мир начинает трястись, и его тень меняется, вытягиваясь на осыпающемся песке, непокрытая голова превращается в ребристый треугольный шлем. — Через победу порвутся мои оковы. Я принял тьму, и я стал свободен. Пустыня разбивается на миллион осколков. Рей остается парить там в одиночестве, в черноте космоса, и кислород медленно покидает ее легкие. Она не может двигаться и не может дышать, поэтому пытается вместо этого закричать. Изо рта не вырывается ни звука. Ее пульс замедляется, сияющие созвездия перед глазами начинают размываться. Никто не будет оплакивать ее, никто не вспомнит. Она всегда знала, что умрет вот так. Свет не может спасти тебя от этого. Эта мысль, коварное увещевание проскальзывает в ее голову. Что хорошего в силе, если не знаешь, как ей воспользоваться? Я принесу тебе освобождение. Я принесу тебе перерождение. В последнем приступе отчаяния, с последним глотком воздуха она бьет что есть мочи. Она не знает как, но ей удается оттолкнуть все это прочь — эти мысли, эти звезды, эту пустоту, все сразу, целиком. Она вырывает свое тело из вакуума, и боль — острая жгучая рана — поглощает ее душу. — Рей? — мальчик в недоумении поворачивает к ней худое пепельное лицо. — Что ты делаешь в моем сне? Она просыпается, уже рыдая. Ящики с вещами из командного пункта кружатся по комнате, их содержимое разбросано в воздухе. Стены дрожат, панели освещения то включаются, то выключаются, голова раскалывается. Она кричит и кричит, и кто-то другой тоже кричит, его стоны заглушает камень и расстояние, а в коридоре слышны поспешные шаги, и… Кто-то зовет ее по имени. Это одна из тви’лечек — Нума — более милая из сестер. Она подходит к Рей осторожно, избегая урагана металлических предметов, который бушует у постели. От двери за ней наблюдает синеглазый мальчик, про которого все говорят, что он принц, Финн Галфридиан, — готовый помочь, если потребуется. — Все хорошо, с тобой все в порядке, — шепчет Нума. — Это проявляются твои силы. Некоторым из нас сперва приходится нелегко, но ничего страшного. Не бойся. — Мастер Люк скоро будет здесь, — добавляет Финн. — Он сейчас у Бена, но будет здесь в любую минуту. — Я не могу перестать! — Рей в ужасе — мигающий свет, парящие предметы, все это — от нее, всего слишком много, слишком рано, почему. — Я не могу… — Держись, — призывает ее Нума, наклонившись низко, так, что их лица оказываются на одном уровне. — У тебя получится. Держись, пережди, а потом отпусти. Когда наконец появляется Люк, Рей раскачивается взад-вперед на матрасе, подтянув колени к груди и маленькими кулачками вцепившись в свою голову. В комнате разгром, пол усеян инструментами и запчастями, одна панель освещения оторвалась от стены. — Рей, — мягко говорит Люк. Он поводит рукой, и ее омывает чувство спокойствия. — Это была трудная часть, и она позади. Это твои первые шаги. Перед тобой открылся путь джедая. Сквозь слезы она замечает Бена, выглядывающего из-за плеча дяди. — Это больно, — шепотом говорит она, и он вздрагивает, пораженный. — Ты не говорил мне, что будет больно. *** Теперь они старше, но ночь та же, что и всегда, и бархатистые тени так густы, что одна панель освещения едва справляется с ними. Они в одной из комнат для медитации на втором этаже, сидят на полу бок о бок, оба устремив взгляд в стену. Некоторые вещи проще говорить, когда не нужно смотреть на того, кому ты их говоришь. — Мне всегда снились те сны. Каждую ночь, еще с тех пор, как я был совсем маленьким ребенком, — Бен говорит так, словно каждое слово упирается и сопротивляется ему, и его приходится тащить из горла на свет. — Ты обрела свои силы во сне — это необычно. Твоя чувствительность к Силе распространилась на все вокруг и вцепилась в ближайшее существо наибольшей мощи, какое смогла отыскать. Я думаю, так тебя затянуло в тот кошмар. Наши сигналы… пересеклись. И из-за того, что у тебя произошло пробуждение, из-за того, что ты была совсем неконтролируемой и необученной, ты сумела сделать то, что не удавалось мне. Ты вышвырнула нас обоих из сна. И не только это — ты поставила некий барьер. — Он проводит усталой рукой по лицу. — Я все еще видел сны. Но они были не такими реальными. Я чувствовал себя… в большей безопасности? Или, по крайней мере, не таким одиноким. — Тут он смотрит на нее, и на его лице вспыхивает кривоватая улыбка. — Спасибо тебе за это, кстати. Я не шутил, когда говорил, что ты станешь хорошим джедаем. — Не надо мне тут сентиментальничать. — Даже несмотря на то, что внутри нее что-то поет от этого комплимента, от благодарности, которую так трудно заслужить. — Но все изменилось после Вджуна, — продолжает он. — Кошмары нахлынули и стали сильнее. Поначалу я думал, что это последствия замка Баст — от того, что я столкнулся с наследием Вейдера, — но другие рыцари тоже испытали на себе… разные аномалии. — Вэлин и Рейнар? — Рейнар всегда был дураком, — отметает этот вариант Бен, — но Вэлин… Траката — одна из самых рискованных техник. Даже Корран Хорн использует ее как последнее средство, только когда стоит выбор убить или умереть. Вэлин сказал потом, что не знает точно, что заставило его так поступить. Он признал, что разозлился на меня, но что-то сделало эту злость… больше. Превратило в яростное желание закончить нашу дуэль раз и навсегда. И с моей стороны было то же самое. Когда он нанес мне тот ожог, я был… я никогда раньше не чувствовал это так сильно — потребность пролить кровь. Я услышал кого-то, Рей. У себя в голове. Когда надавил на рану. У меня в голове как будто кто-то смеялся, — конец фразы переходит в хриплый шепот. Тени в комнате длинные и скрывают его глаза. — И это не все. Райсод и Галфридиан доложили о том, как видели что-то. Об этом я говорил с ними тогда. Они сказали, что здесь, в храме, с нами кто-то есть. Темный человек. Он говорит с ними поздно ночью. Он рассказывает им о них самих такое, чего больше никто не знает. Рей беспокойно оглядывается по сторонам. Должно быть, это только ее воображение, но температура здесь упала. Она понимает с некоторым удивлением, что ее рука уже лежит на рукояти тренировочного меча — как будто легла туда по собственной воле. — Мастер Люк, конечно, знает, что делать, так ведь? Лицо Бена принимает столь ужасно обиженное подростковое выражение, что, несмотря на всю серьезность ситуации, Рей закатывает глаза: — Ох, да ладно. Я понимаю, что вы, такие могучие рыцари-джедаи, думаете, что достаточно взрослые, чтобы справиться самим… — Мы действительно достаточно взрослые, чтобы справиться самим… — Но очевидно, что вы не можете этого сделать, если чуть не поубивали друг друга прямо на глазах у всех! — резко отвечает она. — Это было всего один раз, со мной и Вэлином, — вздыхает Бен. — Твоя склонность к преувеличению… — Ничто по сравнению с твоей. Каждый раз, когда Алема переключает каналы голонета, а ты воспринимаешь это как объявление войны… — она ловит себя за язык. Переругиваться с ним весело, но сейчас есть более важные темы для обсуждения. — Слушай, твое мнение о Рейнаре мешает тебе быть объективным. Он же подлиза, так? Он бы никогда не стал подстрекать тебя к драке упоминанием Дарта Вейдера при всех, и уж тем более в присутствии мастера Люка. Что бы ни воздействовало на тебя и на других рыцарей, на него подействовало тоже. Бен хмурится, заметив, как она напряглась. — Ты стала очень… наблюдательна. Ты что-то знаешь. Я знаю, что ты знаешь меня слишком хорошо, думает она с легким унынием. — Только то, что он бродил по руинам массасси в джунглях. — Покажи мне. Рей медлит. Есть вещи в ее голове, которые она бы не хотела показывать Бену — особенно маленькие случайные мысли о нем, в которых она сама толком не разобралась. Если он наткнется на них, разыскивая ее воспоминания, ей будет откровенно стыдно. Они, наверное, никогда не смогут потом смотреть друг другу в глаза. — Я могу отвести тебя туда, — предпринимает она попытку уклониться. — Завтра утром? — Или можешь просто показать прямо сейчас, — возражает он. — Я… — Да что происходит, почему ее щекам жарко… Он моргает: — Почему ты краснеешь? Она отодвигается от него, пригибает голову и яростно пытается взять давешние кровеносные сосуды под контроль. Он поворачивается всем телом в ее сторону и подается вперед, ближе к ней, с выражением любопытства на лице. Когда ей уже не отклониться дальше, не потеряв равновесие в позе со скрещенными ногами, она изгибает шею и отворачивается от его проницательного взгляда. — Ты что-то скрываешь от меня, — в его голосе неверие. — Здесь, в твоем маленьком бурлящем разуме, и вправду что-то происходит, такое, о чем ты не хочешь мне говорить. Рей решает, что молчание — наилучшая доблесть. — Что ж, ладно, — фыркает Бен в конце концов. — Полагаю, ты достаточно выросла, чтобы завести свои секреты. — Мне не нужно твое разрешение, чтобы вырасти! — вспыхивает она. И поворачивается, чтобы встретиться с ним взглядом, забыв о том, как близки их лица, и, да, это тактическая ошибка, потому что… … Все это — длинные ресницы, бросающие тени на верхнюю часть бледных скул, и карие глаза оттенка бренди, и созвездия крошечных родинок, и сердито надутые губы, и… — Я не пытался дать тебе разрешение, — бормочет он. — Я просто… смирялся с мыслью. — Он отстраняется и вновь выпрямляет спину, возвращаясь в базовую позу медитации, привычка к которой для всех учеников Люка ко времени посвящения в рыцари стала второй натурой. — Смирялся с какой мыслью? — Сейчас она понятия не имеет о том, почему во рту пересохло. — О времени, — отвечает он с такой щедрой долей сожаления в голосе, окрашенном редкостной теплотой, что ее сердце сжимается. Но до того, как она успевает ответить, он возвращается к предыдущей теме: — Мне не нравится сама идея того, что тебе придется вернуться в те развалины. — Но ты будешь со мной, — ласково напоминает она и шутит при этом лишь наполовину. Он кажется изумленным, а затем — смущенным. — Не привыкай к этому, — он поднимается на ноги и протягивает руку, чтобы помочь ей встать, чего не забывает никогда. — Я могу не всегда быть поблизости. *** Они выходят на следующий день на рассвете. Территория возле академии пуста, там только Базел, Натуа и Яквил, которые упражняются в акробатике. Как результат, их глаза загораются, когда они замечают высокую фигуру Бена, бредущего по росистой траве, и Рей рядом с ним. — Рыцарь Соло, стань, пожалуйста, и не шевелись! — кричит Яквил. — Думаю, нет, не стану. — Несмотря на холодный ответ, Бен останавливается и стоит на месте с достаточно мрачным и усталым видом, пока Базел разбегается для прыжка. Под огромными ногами рамоанца трясется земля. С невероятной, подпитанной Силой грацией, его крупное тело взлетает в воздух и без усилий совершает сальто над головой Бена, после чего приземляется на траву с тяжелым ударом. — Прекрасно, — Рей улыбается Базелу, который медленно ковыляет к ней. — Спасибо, — хрюкает рамоанец. Бивни делают разговоры на основном трудными для их расы, но Базел продолжал совершенствоваться в своей обычной искренней и упорной манере до тех пор, пока не смог успешно произносить слоги. — Идете на прогулку? — Да, погода хорошая. — Бессмыслица какая-то, но она не может открыть причину их похода, не посеяв панику среди своих товарищей по учебе — или, что хуже, не заинтриговав их настолько, что те захотят присоединиться. К тому же, погода и правда хорошая, небо ясное и розовое, и туман раннего утра охлаждает тропический воздух. — Рей, привет! — Хотя Яквил еле переводит дух после собственных сальто, ее чувствительная к настроению ботанская шерсть приветливо топорщится. — Тиу мне рассказала, как ты применила Впечатление Силы, чтобы отпугнуть этих противных жучков-пираний вчера. Ты должна мне показать, как это делать. Давай в следующий раз пойдем в джунгли вместе. — Хватит пользоваться мной из-за моих способностей, — немного нерешительно шутит Рей и расслабляется, когда Яквил и Базел хохочут. Забудем о Впечатлении Силы, думает она, довольная собой. У меня появился навык Подшучивания. Трое учеников наблюдают, как Натуа заканчивает прыжок с переворотом через Бена. Потом она присоединяется к ним, кивает Рей с легким оттенком надменности, которой у всех фоллинов с избытком. Это особенность расы, которую Рей сейчас уже научилась не принимать на свой счет. Перебросившись с ними парой слов, она отделяется от группы и, помахав на прощание через плечо, идет к Бену, который ждет с едва скрываемым нетерпением. Он лениво постукивает пальцами по рукояти меча. Коричневый плащ распахнулся и под ним видны черные одежды джедая. Темные цвета Бену идут, хотя Рей немного скучает по его старой ученической робе, которая не настолько драматически контрастировала с бледной кожей и не подчеркивала его долговязое сложение. В ней он выглядел… безопаснее. — Ты разве не дашь мне тоже попрактиковаться в прыжках через тебя? — поддразнивает она его. — Пожалуйста, не надо, — вздыхает он, весь являя собой ужасно измученного рыцаря, которому не дают проходу дерзкие ученики. Он продолжает смотреть на нее, пока они идут дальше, к реке. Наконец, она спрашивает: — В чем дело? — Я рад, что ты завела друзей, — он говорит задумчиво, едва ли не с сожалением. — У тебя тоже есть друзья, — напоминает она ему прежде, чем успевает взвесить свой ответ. С годами между рыцарями Праксеума сложилось своего рода товарищество, какое может появиться только когда вы вместе растете и вместе рискуете жизнями и конечностями, но Рей достоверно знает, что Бен по-прежнему предпочитает есть один у себя в комнате и проводит свободное время в голонете или уткнувшись носом в книгу. — Ну, по крайней мере, у тебя есть я, — поправляется она. — Как удачно, — бесстрастно отвечает он. — Не заставляй меня сталкивать тебя в речку. *** Солнце полностью встало, и его мягкие, восковые лучи пробились через купол леса к тому времени, как они подошли к Дворцу вуламандеров. Оправдывая свое название, обветшалый храм усеян группами животных, чья шкура отливает ярко-синим и золотым. Когда Бен и Рей приближаются, самцы начинают выть, мешковидные карманы на горле у них вибрируют, а самки размахивают сильными передними когтями. Бен поднимает руку, и вуламандеры постепенно затихают, быстро забираются на опрокинутые каменные колонны и исчезают среди деревьев. — Много разумов одновременно, — отмечает Рей. — У тебя теперь и правда это хорошо получается. Бен пожимает плечами: — Они только наполовину разумны. Это проще. — Но разве нужно было обязательно посылать им страх? Успокоить вышло бы так же эффективно. — Не говоря уж о том, что так было бы… добрее. — Я не очень хорошо успокаиваю. Мы почти пришли? — М-м-м, нет. Он бросает на нее раздраженный взгляд: — Я ведь говорил тебе вчера не ходить дальше этих руин. — С каких пор я тебя слушаюсь? В ответ на это она получает закатывание глаз, которые тут же хмурятся в нетерпении. — Рей, ты тянешь время. — Еще минуту, — отрезает она. Она подходит к осыпавшемуся входу в здание и изучает черные глифы массасси, вырезанные на коричневатом камне над дверьми. — Я немного скучаю по этому месту. — Во время их похода с Тиу она едва удостоила его взглядом, но нежный утренний свет навеял на нее ностальгию. Это были первые руины, которые она нашла — ну, не столько сама нашла, сколько пришла вслед за Беном. — Здесь я увидела свой первый дождь, — продолжает она словно в некоем удивлении: как могли так быстро пройти десять лет. — Помнишь? *** Воспоминание: Идет ее второй месяц на Явине IV. Она практикует навыки слежения — или, по крайней мере, так говорит себе, когда пригнувшись крадется по тропе, по которой Бен зашел в джунгли. Она слышит, как он неловко спотыкается где-то впереди нее. Она незаметно выглядывает из-за одного из больших розовых цветков, что растут в этой части леса, как раз в тот момент, когда он оборачивается и бросает на нее сердитый взгляд. — Ты перестанешь меня преследовать? — возмущенно спрашивает он, пятнадцатилетний и негодующий. — Мне скучно, — жалуется она. Ее взгляд падает на руины позади них, и она бросается вперед, чуть не сбив его с ног. — Что там за место? Его раздражение уступает место любви к академическим лекциям. — Это Дворец вуламандеров, — говорит он ей сдержанно. — Его открыл салластианский натуралист Др’уун Ун во время… — Он останавливается, и на его щеке поблескивает капля воды. — Я знаю, как ты ужасно любишь историю и все такое, — медленно говорит Рей. — Но не обязательно плакать… — Это дождь, — шепчет он. Откуда-то сверху, из-за верхушек деревьев, слышится звук, похожий на грохот ржавых турбин. Она смотрит наверх и, озадаченная, тянется к посоху. — Гром, — поясняет Бен. И когда вода падает, она поет. Ровный шум капель на широких листьях, прохладный влажный шорох потеков на стволах деревьев, негромкое бульканье сырой земли, тонкий барабанный бой по каменным колоннам, увитым лозами. Рей вытягивает руки и набирает воду в ладони, сложенные чашечкой. Все новые и новые капли падают ей на лицо, забрызгивают руки, мыски ботинок. Смыть это все, думает она, и ее восхищенный взгляд устремлен к куполу леса, откуда на нее проливается дождь. *** — Ты помнишь? — повторяет она сейчас, улыбаясь Бену. — Да, — его голос звучит хрипловато и странно нежно. Он глядит на нее так, будто смотрит издалека, сквозь года — она знает это, потому что сама смотрит на него так же. В изумрудном свете черты его лица выглядят очень мягкими. — Да, я помню.