Как юные боги

Мелкие волны серебристой воды лижут ботинки Рей, когда та на цыпочках ступает на первый камень, и отражение неба над головой в воде искажается. Бен идет впереди, с осторожностью прокладывая путь по скользким камням, и только на полпути к острову он нарушает тяжелое молчание, что повисло с того момент, как они вышли из леса. — Видишь, как тебе приходится смотреть вниз, иначе рискуешь упасть в озеро? Таким образом, ты не сможешь подойти к храму, не склонив головы, — объясняет он. — Утверждать свое господство везде, где возможно, любым доступным способом — это было типично для ситхов древности. Они хотели, чтобы им поклонялись как богам. У многих из них это желание сбылось. — Похоже, милая тусовка у них была. — Шутка звучит неловко и чужеродно. Ей нет места среди этого хищного спокойствия, перед этими черными руинами. Остров образован покрытой рытвинами насыпью из темной вулканической породы, испещренной пятнами зеленого и рыжего лишайника. — Здесь так тихо, — говорит Рей, сходя на берег. — Ни птиц, ни даже насекомых — как будто все… — она запинается, потому что собиралась завершить фразу чем-то вроде «стараются держаться отсюда подальше». Жутковатая атмосфера и так сгустилась достаточно, ей не нужно упоминать об этом вслух. Решив приберечь статую на потом, она идет в обход выщербленной обсидиановой пирамиды и окружающих ее колонн. Она испытывает разочарование от того, что не может расшифровать тысячелетней давности слова, вырезанные на угловатом черном стекле, но отчасти — и облегчение. Она не думает, что ей понравилось бы то, что могут сказать эти надписи из крючков и зубцов. — Архитектурно это спроектировано так, чтобы служить воронкой для концентрации Силы, — рассеянно шепчет Бен почти что себе под нос. — Это и было место силы. Фокальная точка, для ритуалов. — Он поднимает взгляд на колосса и во взгляде нет той обычной любознательности и напряженной глубины, которой он одаривает исторические развалины. На самом деле он кажется… печальным и смирившимся. Как будто всегда знал, что ему предназначено сюда прийти. Мысль медленно просачивается в голову и ледяными когтями впивается в сердце Рей. Как будто он так долго сопротивлялся, не желая, чтобы его путь закончился здесь. Но все равно пришел. Она прослеживает его взгляд и смотрит на статую. Лорд ситхов ухмыляется им, мрачно и победно. Ей не нравится это место — здесь во всем какая-то неправильность, даже в том, как падает дневной свет. — Бен, я знаю, ты все понял, как только мы сюда пришли. Так где мы? — Это Остров Куна, — резко говорит он. — А мы в Храме Экзара Куна. Это всего лишь имя, говорит себе Рей, но, даже если так, она не может удержать дрожь, пробежавшую по спине. К ней вспышками приходят воспоминания, обрывки уроков древней истории, спокойный голос Тионны Солусар, эхом отдающийся в стенах Большого зала, голокроны, которые искрились, раскрывая свои тайные образы восхищенно взирающей аудитории. Экзар Кун, молодой и высокомерный джедай, обучавшийся у мастера Водо-Сиоска Бааса в степях Дантуина. Джедай, чей жгучий интерес к запретному учению ситхов завел его в древние гробницы Коррибана, где он пробудил клубящуюся разрушительную энергию, обрушившую на него весь храм. И там, на этой безжалостной красной планете, лежа под грудами камня со сломанными костями, он сдался Темной стороне в обмен на шанс выжить. Экзар Кун, основавший Братство ситхов и бившийся против джедаев в Походе Теней. Сгинувший здесь, в джунглях Явина IV. — Здесь проходила развязка войны, — бормочет Бен. — Алима Кето была мертва. Улик Кель-Дрома сменил сторону и вел тысячи тысяч джедаев на тысячах тысяч кораблей к базе Куна. Кун знал, что не сможет противостоять объединенной мощи целого Ордена, и потому снова заключил сделку с тьмой. — Он обводит рукой развалины вокруг. — Он созвал сюда всех своих рабов. Когда флот джедаев заполнил небеса, Кун приковал себя цепями к алтарю и приказал всем массасси до единого на этой луне принести себя в жертву, чтобы их смерти напитали ритуал, который позволил бы его духу жить дальше после того, как не станет физического тела. — Это же ужасно, — выпаливает Рей. — Зачем он… — А ты бы не стала? — тихо спрашивает Бен. Его лицо все еще повернуто к колоссу, и их словно коснулось некое неземное единение. — Если бы все было потеряно, ты была бы в отчаянии и хотела бы только одного — выжить, разве ты не ухватилась бы за все, что тебе предлагают, за любую надежду… — Это не надежда, — суровый голос Рей звенит над серебряной водой и царапает черные камни. — Не надо читать мне лекцию о выживании. Я жила на Джакку. Я знаю, что такое надежда. То, что сделал Экзар Кун — это значит забыть о том, что делает нас людьми. Есть разница, Бен! Он размышляет над ее словами, но прежде чем она успевает понять, достучалась ли она до него, он резко меняет тему. — Значит, ты видела здесь Рейнара. И он сказал… что учился? Она кивает: — Он мог иметь в виду, что изучал эти надписи или архитектуру… — Но что-то подсказывает тебе иной ответ. — Он вел себя так, как будто вышел из транса, — признается она. — Я не уверена. Но по мне, он был какой-то… отрешенный. — Всегда доверяй инстинктам. — Взгляд Бена скользит к воротам храма — клиновидному проходу, из которого сквозит холодный ветер, словно дыхание дремлющего зверя. — И что сейчас говорят тебе твои инстинкты? — Что нам нужно уйти. — Хорошо. Теперь иди обратно, тем же путем, что мы пришли. Двигайся быстро, будь начеку… — Погоди, — она морщит лоб. — Ты ведь не хочешь сказать, что пойдешь туда в одиночку. — Со мной все будет в порядке, — безо всяких церемоний отвечает он. — Я должен узнать, что затеял Рейнар. — Если это вопрос долга, то я пойду с тобой. — Ситхские руины могут быть опасны. Ты недостаточно подготовлена. Ты даже еще не собрала световой меч. — Ты прав, — хмыкает она. — Поэтому мне нужно держаться рядом с кем-то, у кого он есть, ты так не думаешь? На секунду Бен, кажется, приходит в ярость от того, как его сразили его же логикой, но затем собирается. — Ты уже знаешь дорогу к Великому Храму. Ты исследовала эту часть джунглей почти всю свою жизнь. Ты больше готова столкнуться с тем, что можно встретить снаружи, чем с тем, что внутри. Она решительно ставит ногу на вулканическую почву: — Я тебя не оставлю. — Нет, оставишь, — рявкает он. — Возвращайся в академию. Они смотрят друг на друга в упор до тех пор, пока из его горла наконец не вырывается какой-то раздраженный звук. — Пойдешь следом за мной, ясно? Насчет этого я совершенно не шучу. Если я скажу бежать, ты побежишь. Понятно? — Понятно, — подтверждает она. Он безрадостно глядит на нее, а потом пригибает голову на входе и делает шаг в выжидающую тьму. Рей следует за ним. *** Два разума, оба юны и звенят мощью. Он обдумывает, кого выбрать. В девочке есть определенная жесткость и глубоко укоренившаяся независимость, которую можно направить в нужное русло. Но юноша искрит точно электрический провод — столько злости и страха. Столько нежных уязвимых мест посреди сплетений шипов. Этот раньше принадлежал мне, Лорд. Заставь его вспомнить. *** Внутри Храма Экзара Куна тени почти что живые. Они забираются в горло Рей и плотно свиваются там. Как раз тогда, когда она начинает верить, что свет дня был только далеким сном, что ночь — единственная правда, известная ей, глаза привыкают ловить слабые отблески света в этих стенах. Разряды молнии, заключенные в плитах черного стекла. — Драгоценный камень корус, — говорит ей на ухо Бен. Он останавливается, вытягивает левую руку перед ней и почти обнимает за талию, склоняясь к ней всем телом и закрывая собой, как щитом. Правой рукой он зажигает меч, который держит под наклоном на уровне груди, и луч изумрудного света делает черты его лица чуть контрастнее. — Держись ко мне поближе, — шепотом говорит он. Рей подавляет зевок. Странно… хотя, почему странно, они ведь на ногах с самого рассвета. С каждым шагом она ощущает все большую сонливость. В попытке не задремать она рассматривает стены, замечает искрящиеся камни, щупальца зеленого мха и все новые суровые глифы. У нее вырывается еще один зевок. Она чувствует первые неясные ростки паники, потому что такая сонливость неестественна, что-то давит… Она стискивает пальцами рукав Бена. Он напрягается и замирает: физический контакт застает его врасплох. — Рей? — Я… — она больше не может сопротивляться. Она оседает на пол. Он снова зовет ее по имени, на этот раз с тревогой, выключает меч и тем же быстрым движением подхватывает ее на руки, ладонь проскальзывает ей под голову, спасая от удара о камень. Последнее, что Рей видит, до того, как закрывает глаза, это его лицо, наклонившееся так близко, так близко к ее лицу. Выражение на нем — тот ужас, та сердечная боль — напоминают ей о другом дне, который был много лет назад. Так же он выглядел, когда Люк вышел к гигантскому чудовищу на посадочной площадке. Кто бы мог подумать, размышляет она изумленно, как в трансе, последними остатками гаснущего сознания. Кто бы мог подумать, что ты будешь так меня любить? *** Сон полон солнца и дикого ветра. Тонкими золотыми лентами песок овевает имперский шагоход, уже наполовину погребенный под ним. Кто-то шепчет: — Почему ты не дождалась меня? *** Рей резко просыпается и рывком садится на… постели? Туман сна рассеивается. Она в своей комнате в Праксеуме, кроваво-красные лучи света второй половины дня образуют тонкую решетку на аккуратно расставленных вдоль всей стены контейнерах с запчастями, контурами электросхем и прочими механизмами, снятыми с разобранных дроидов и систем управления. Как я сюда попала? С Беном все в порядке? Она неуклюже вскакивает на ноги, огибает ржавую насосную систему, над которой работала недавно, и выбегает в коридор. На бегу она чуть не врезается в Тиу, которая приветствует ее словами: — О, хорошо, ты уже встала. Мы начали волноваться… — Где Бен? — Ты ведешь себя не очень по-джедайски. Рей подавляет возглас недовольства. Омвати не имеет в виду ничего дурного, и к тому же она права. Контроль. Она успокаивает свой бешеный пульс и тянется вовне, разыскивая отпечаток Бена в Силе, пока не находит его — в его же комнате, на другом конце коридора. И она мчится к нему, она чувствует, что словно пытается обогнать свой сон, вкус песка во рту и безбрежное небо пустыни. Несколько комнат открыты, и краем глаза она замечает их обитателей. Юнлинги собрались вокруг экранов и с восхищением смотрят, как их любимые рассказы обретают форму в мерцающих голограммах. Ученики ее возраста перекусывают чем-то, что стащили с кухни, хихикают и шушукаются, кто-то растянулся на постели друга, остальные сидят на полу. Это — моя жизнь, напоминает она себе, ускоряя шаг. Это — реальность. В крыле, где размещаются рыцари-джедаи, тихо по сравнению с остальной частью второго этажа. Большинство дверей закрыты, а за теми, которые не заперты, видны обитатели, которые медитируют с голокронами, пишут за столами или просто погружены в молчаливое раздумье. Рей притормаживает у двери Бена и посылает ему через Силу легкий толчок — уведомление о своем присутствии. В ответ, словно от сильного ветра, распахивается дверь, но, зная Бена, можно сказать, что он, наверное, как всегда щелкнул пальцами в нужном направлении, даже не глядя на то, что делает — и да, Рей оказывается права: когда она заходит в комнату, он сидит на кровати, ссутулившись, прислонившись к спинке и скрестив лодыжки, и щурится, глядя в голокнигу у себя на коленях. Вот поэтому у тебя такая плохая осанка, с нежностью думает Рей, прежде чем вспоминает, зачем пришла. — Что со мной случилось? Он не хочет встречаться с ней взглядом. — Я предполагаю, что там была остаточная темная энергия, из-за которой ты отключилась. Может быть, это даже вызвали естественные причины: падение давления, скопление серы, химические выделения мха… Много вариантов. — Почему тогда это не повлияло на тебя? Он пожимает плечами: — Кто знает? Одно из качеств Бена Соло — он совсем не умеет лгать. Это лицо не может ничего скрыть и прямо сейчас отражает лишь вышколенную подозрительную пустоту, за исключением… да, за исключением легкого тика под левым глазом. — Что случилось после того, как я уснула? — Я нес тебя на руках. Она моргает. — Всю дорогу? — А ты хотела, чтобы я тебя там оставил? — спрашивает он с какой-то излишней, на ее взгляд, злобой. — Нет, но… — Переход занимает не один час, по крутым подъемам, через густую растительность, во влажном воздухе. Она не знает, что ей с этим делать, и решает сосредоточиться на совсем ином. — А что было внутри тех руин? Что ты нашел? — Там не было ничего, кроме вековой пыли, — бормочет он. Ты врешь мне, хочется ей закричать, но его упрямое, настороженное выражение лица велит ей не тыкать его. К тому же, у нее есть какие-то поверхностные воспоминания, полу-образы, полу-ощущения, они мелькают перед ней, но до них не достать, не вглядеться. Она думает, что, может быть, это воспоминания из черного храма. Все, что ей нужно, это сосредоточиться, разобраться в них и понять суть. Наверное, это первый раз за всю ее жизнь, когда она действительно с нетерпением ждет вечерней медитации. *** Ночь набрасывает на древние каменные строения Праксеума, возведенные массасси, серебристую вуаль. Рей выходит из турболифта и идет по затененному Большому залу для аудиенций, где звуки отдаются эхом, идет бесшумно, пересекая потоки звездного света, и присоединяется к фигурам, ровными рядами сидящим на полу. Она садится рядом с Джиселлой и скрещивает ноги, вторая девушка поворачивается к ней с легкой улыбкой, и на секунду Рей поражается, как сильно изменилось это лицо с годами: какие-то черты его отсеялись как лишние, какие-то заострились, и в вечернем полумраке оно обрело некую красоту. Она задумывается, изменилась ли сама со временем так же и заметили ли это другие. — Что тебя задержало? — спрашивает Джиселла шепотом, чтобы не потревожить медитирующих учеников. — Бен заставил сходить к Улахе, чтобы она еще раз меня осмотрела. — Он беспокоился, не может ли то, что вызвало ее сон, обладать отложенным действием. — Сейчас тебе лучше? — Гораздо. — На самом деле она устала и чувствует себя немного странно, но никогда не видела смысла жаловаться на подобное. Кто-то прочищает горло. Рей и Джиселла понимают намек и прекращают разговор, закрывают глаза и выпрямляются, принимая правильную позу. Рей касается языком нёба и позволяет Силе пробежаться колесом от макушки по позвоночнику, стечь ниже, по бедренным костям и выйти из точек на подошвах, на которые она опирается при ходьбе. Дымка, что сочится в прогалинах ее памяти, каким-то образом твердеет — вот сверкающие черные стены, сосуды с чистой холодной водой, юноша, вставший на защиту ее обмякшего тела, и изумрудный световой меч, пылающий в его руке. Появившись, картины почти сразу же начинают меркнуть. Рей вцепляется в них крепче. Она была без сознания, но все-таки была там. Это то, что она должна была запомнить. Юноша говорит с кем-то, кого она не может разглядеть, с кем-то скрытым в глубинных нишах храма. «Что ты сделал с ней? — Его голос хриплый и напряженный. Даже сейчас она видит его страх и как он движет им. — Оставь ее в покое». Я уже оставил. Ответ звучит жестко и властно, в этом голосе гиблое величие умирающих звезд. Мы здесь одни. Она не пробудится до заката. Пауза, и затем: Ты… испуган, но не удивлен. Ты знал. Как бы ты ни старался это отрицать, в глубине сердца ты знал, что твоя судьба приведет тебя в гробницу, подобную этой. Быть может, я не единственный, кто ждал. «Убирайся из моей головы». Кто-то невидимый смеется. С чего бы? Ведь там все то же, что и у меня. Разум Рей затем вдруг взрывается помехами. Дальше следует цепь несвязных искаженных образов, как будто быстро переключаются каналы голонета. Иногда там даже не Храм Экзара Куна. Иногда в них башни Корусанта, или кабина корабля, в котором она узнает «Тысячелетний Сокол», или двор замка Баст, где над коленопреклоненным рыцарем нависают останки Темного лорда. Ниточки разных диалогов переходят одна в другую, как наложившиеся сигналы. «Когда Арка Джет погиб на Денебе, многие утратили веру в пассивный путь джедаев…» «Давай, малыш, прожигай небо до полос…» «Слава. Найди меня…» «Бен, ты должен идти. Ты должен научиться…» «Скайуокер сдерживает тебя…» «Wonoksh Qyâsik nun…» — Рей! Она резко распахивает глаза. Сразу несколько лиц, залитых звездным светом, смотрят на нее с беспокойством и интересом. — Ты дергалась, — говорит Джиселла. — Брыкалась, металась. Бормотала что-то себе под нос. — Готов поспорить, ты заснула, и тебе приснился кошмар, — изрекает Сефф и мудро кивает головой с видом человека, которому не впервой воспользоваться медитацией как оправданием для сна. Рей пристально смотрит на него. Несмотря на беззаботный тон, у него темные мешки под глазами. — Что ты знаешь о кошмарах? — Они мне снятся всю неделю, — ворчит он. — И у меня так же, — звонко вклинивается Яквил. — Начались сразу после того, как Алема стала кричать во сне. — Комната ботанки соседняя с комнатой тви’лечек. — Эй, ребята, вы не думаете, что здесь бродит какой-то… вирус? Что-то, вызывающее кошмары? — Настроение может быть похожим на вирус, особенно когда так много чувствительных к Силе собрались под одной крышей, — задумчиво говорит Тиу. — Сильная эмоция может распространиться в толпе, передавая коллективное… безумие? Массовая истерия. Были исследования… Ее перебивают раздраженные стоны от более юных учеников, сидящих спереди. Кто-то сварливо бросает: — Если у вас не ладится с медитацией, не обязательно портить ее всем остальным, знаете ли. — Что за стая клювомартышек. — Сефф вскакивает на ноги. — Пойдемте на кухню. — Ужин был только час назад, — напоминает Натуа, но все равно идет за ним, так же как и Базел, Яквил, Тиу и Джиселла. Но вскоре они останавливаются и все вместе смотрят на Рей. Она растерянно смотрит на них в ответ. Тиу наклоняет голову: — Ты не присоединишься к нам? Они ждут меня. Странно, как внезапно может снизойти откровение, подобное этому, — после стольких лет. Она поднимается и не может сдержать улыбки, когда идет к тем, вместе с кем выросла. К своим друзьям. *** На втором ярусе Великого Храма в комнатах юных джедаев гудят несколько световых панелей, словно сдерживая наступление теней из глубокой влажной ночи джунглей. Но из-за каких-то странных колебаний в подаче энергии панели мигают, и от подобных вещей замирает в страхе душа: здесь, в сером пространстве между светом и темнотой, может быть, это самое жуткое из всего. — Мне снилось, что мы снова были в пещерах Кала’ууна, — шепотом рассказывает Нума Рар, дрожа в объятиях сестры. — Мы танцевали, а они смеялись и дергали за наши цепи. Воздух был тошнотворный, все пропахло риллом, и я знала, что нам никогда не отмыться от этой вони. — Это было в другой жизни, — шипит Алема, вся напряженная, чтобы не дрожать так же, как дрожит вторая тви’лечка. — Нас больше там нет. Даэшара’кор спасла нас. Помнишь? — А может быть, это и есть сон, — говорит Нума с пустыми, остекленевшими зелеными глазами. — Может, я проснусь в подземном городе, и я так и не ушла оттуда. Может быть, ты будешь там со мной. В другой комнате Финн Галфридиан сидит у себя за столом, стиснув кулаки, и борется с желанием обернуться. Кто-то смотрит на него, он чувствует это затылком. Юный принц, воркует голос, который словно сочится из стен, принц, который бросил свой народ. Твой родной мир будет гореть. Я видел это. Огонь и пепел, и ты — слишком слабый, чтобы сделать хоть что-нибудь, слишком слабый, чтобы хоть кому-нибудь помочь. Через несколько дверей от него Бен Соло во сне беззвучно корчится в судорогах. Сейчас он вырос и привык к кошмарам, и больше не кричит. Единственный признак его страданий — трясущаяся мебель, книги и мелкие личные вещи, которые приподнимаются в воздух. Иногда его веки дрожат и глаза приоткрываются, и на краткий миг перед тем, как закрыться, мерцают алым светом. А в одной из мастерских Рейнар Тал склоняется над своим новым световым мечом, который делает сейчас, мечом, оснащенным тремя камнями, что отслоились от стен черного храма и упали к его ногам. Ему было предначертано получить их. Большинство световых мечей содержат только один камень, который фокусирует энергию из батареи в тонкий тугой луч, но ведь он не обычный человек. Теперь он понимает это. Он заслужил сильное оружие, потому что он сам — сильнейший из джедаев. Так сказал ему Темный Человек. *** — Варв, осторожно! Несмотря на предупреждение Рей, Базел не успевает отбить выстрел бластера, который летит в его сторону. Хотя настройки мощности дистанционно управляемых дроидов выставлены на минимум, чтобы соответствовать слабым энерголучам тренировочных мечей, выстрел все же вызывает у рамоанца возглас боли, когда ему попадают в руку. — Варв, живей, — кричит Сефф, махнув клинком перед собой как раз вовремя, чтобы безопасно отразить заряд. — Я сегодня утром сам не свой, — бормочет Базел, повесив голову. — Не могу сосредоточиться, потому что плохо спал. — На самом деле, я могу придумать другую причину, — комментирует это Яквил, возмущенным взглядом смеривая зрителей в стороне. Сегодня Люк привел своих учеников на широкую поляну к западу от Праксеума. Какое-то время назад в это самое место ударила молния, породив короткий, но сильный пожар, быстро утихший в сырых джунглях, и выжженную, крошащуюся почву теперь понемногу заполоняли густые переплетенья сорняков и цветов. Это лучшее место для тренировки отражения бластерных выстрелов парящих дроидов вместо привычных стационарных лазерных пушек, потому что удаленность от территории академии сильно уменьшает шансы случайных прохожих попасть под перекрестный огонь. Сегодня утром на тренировку решили посмотреть несколько рыцарей. Они собрались полукругом на краю поляны, и большинство из них поглядывает на все со снисходительным весельем, типичным для бывших учеников, которые наблюдают, как новое поколение позорно терпит неудачи в том, чему они сами уже давно научились. — Ногами пользуйся, Хэллин! — свистит Ганнер Сеффу, и Рей вспоминает, как эти слова ему говорила Улаха, когда они во дворе дрались с боевым дроидом ASP-19 десять лет тому назад. Джиселла издает испуганный возглас, когда выстрел бластера подпаливает кончики ее длинных темно-рыжих волос. — Эй, сестра, не так! — окликает ее Вэлин, и в его карих глазах пляшут искорки. — Надо бить не туда, где выстрелы, а туда, где они будут. — Это самый что ни на есть бесполезный совет, который мне давали, — фыркает Джиселла. Рей приходится признать, что Вэлин дело говорит верно. Для такого рода упражнений нужно стать проводником Силы, чтобы предугадывать хаотичные движения дроидов. Луч лазера летит прямо в нее, она отмахивается от него своим мечом и в процессе врезается в Тиу, которой пришлось сделать шаг в сторону, чтобы избежать очередного выстрела. Вэлин и Алема хихикают. У Рей вспыхивают щеки от стыда. Все это добродушно, конечно же, даже сами рыцари поддевают друг друга время от времени, но она не может не чувствовать себя дурой, особенно с учетом того, что Бен здесь и стал свидетелем ее ошибки. Она бросает взгляд на него. Он сидит, опираясь о ствол дерева, скрестив руки и вытянув длинные ноги, и хмурится, глядя на Вэлина и Алему. — Насколько припоминаю, у вас двоих ушло несколько недель на то, чтобы овладеть этим упражнением, — ледяным тоном говорит он. — О, а ты, значит, так хорош, Соло? — язвит Алема. — Может, тогда стоит показать этим детишкам, как это делается. Бен поводит рукой, и дроиды замирают в воздухе. Ученики поворачиваются к Люку, но тот лишь задумчиво созерцает происходящее. Все взгляды устремляются к Бену, а тот отталкивается от дерева и выходит на середину поляны. Ученики выключают мечи и быстро разбегаются, но не успевает Рей к ним присоединиться, как Бен останавливает ее, дернув бровью — приглашение к испытанию. Она усмехается ему в ответ. О, как же это, как это весело. Не успевает она снова зажечь свой меч, как Вэлин окликает ее: — Возьми-ка этот, Рей. Она озадаченно ловит меч, который он ей перебрасывает, а свой вешает на крепление пояса. Ответ на незаданный вопрос она получает, когда Алема зажмуривается, концентрируется, и застывшие в воздухе дроиды легонько вибрируют от того, что их настройки выставляются на максимум. Когда тви’лечка вновь открывает глаза, в них горит огонек озорства. — Я так поняла, нам стоит поднять ставки. Рей опять смотрит на Люка, но тот, кажется, ждет чего-то от нее. Она понимает, что он достаточно доверяет ее умениям, чтобы дать ей этот шанс испытать себя, но если она не чувствует себя готовой, он остановит все. — Готова? — спрашивает Бен так, чтобы его услышала только она. Она принимает решение. — Я всегда готова. Он хмыкает и щелкает пальцами. Дроиды оживают и открывают огонь.