Как юные боги

С мягким щелчком активируемый Силой замок открывается, словно его подтолкнули невидимые пальцы, и тяжелые железные двери на массивных петлях распахиваются вовнутрь. Безмолвную неподвижность подземного уровня Великого Храма нарушает тонкая и стройная фигура, идущая по сети лабиринтов каменных хранилищ, где держат ценные артефакты Ордена джедаев. Цепочки историй тви’леков, свисающие с колышков, закрепленных на восточной стене, поблескивают в свете деревянного факела, который пришедший гость держит в руке. На манекене поблизости — металлический доспех на все тело времен Походов Пиус Деа, дополненный рогатым шлемом, а манекен этот стоит прямо перед рядом запертых стеклянных ящиков. Их содержимое загорается на миг, когда на него падает свет факела, и снова погружается в тень. Там лежат Венец Сареша, медальон Тэма Серулеана с выдавленной крылатой эмблемой, несколько свитков, невзрачного вида кусочек камня, называемый Глазом Солнца, световой меч Оби-Вана Кеноби. Дальше по коридору на деревянной подставке лежит маска Ревана, в сумраке характерные мандалорские потеки красной краски на ней напоминают пятна крови. Пришедший сюда бросает на эти реликвии лишь беглый взгляд и вместо них устремляется к округлой нише, где шкафы уставлены множеством кристаллических многогранных устройств самых разных цветов и форм. Установив факел в выступающий из стены металлический держатель, гость — теперь на пару дюймов повыше, чем два года назад — внимательно рассматривает мерцающую коллекцию. Наконец, узкая, с жилистыми мускулами рука вытягивается вперед, ладонью вверх. Жемчужно-белый куб поднимается в воздух со своего места в середине стеллажа, подлетает ближе и останавливается, повиснув ровно над мозолистыми от тренировок с мечом пальцами. По застывшему воздуху помещения волнами проходит негромкий гул, и на несколько секунд куб и призвавший его оказываются соединены покровом голубой энергии, которая мигает, пульсирует и затем исчезает. Фигура делает шаг назад, увеличивая расстояние между собой и кубом, и из того вырывается луч серебряного света, который сгущается в полупрозрачное изображение полной темноволосой женщины в красном платье. Проекция чуть подергивается, пока оживает матрица искусственного интеллекта. Дымчатые глаза цвета топаза моргают, и прохладный, ровный голос говорит: — Я — мастер Асли Кримсан. Больше двух сотен лет я наставляла многих юных джедаев на их пути к рыцарству. Свои учения и свой опыт я поместила в этот голокрон, чтобы продолжить помогать тем, кто будет идти в Свете, после того, как меня не станет. Сила подарила мне долгую жизнь. Я полна воспоминаний. — Тогда говори, — произносит Рей. *** Процесс медитации с хранителями голокронов всегда требовал ее безраздельного внимания. И только выключив устройство и отлевитировав его обратно в шкаф, она чувствует знакомое присутствие позади себя. На губах появляется улыбка. — Откуда ты знал, что я здесь, внизу? — Я всегда знаю, где ты, — серьезно отвечает Бен. Она оборачивается. Улыбка исчезает. — У тебя кровь течет! — А ты, как обычно, умудряешься так это сказать, как будто я в этом виноват, — фыркает он. — Да, Рей, у меня течет кровь. Кинжалы Сестер ночи часто производят такой эффект. Она берет факел со стены и подносит ближе, освещая рану на боку. — Значит, ты только что прибыл с Датомира? Почему не пошел сперва к кому-то, кто подлечил бы тебя, перед тем, как бродить по хранилищу? — А зачем, ты думаешь, я пошел тебя искать? — язвительно отвечает он. — Ты и есть этот «кто-то». — Что же я такого сделала, чтобы заслужить подобную честь, — невозмутимо говорит она и сует факел ему в руки. — Держи. Бен послушно приподнимает пламя и держит над ее головой, отводя локоть назад, чтобы не опалить ей брови. Она осматривает рану, сперва только визуально, а затем прикасаясь проводя кончиками пальцев вдоль разорванных краев джедайской робы. — Ты видел Рейнара? Краем глаза она замечает его легкий нерешительный кивок. — Он был вместе с мастером Кираной Ти, когда она проводила мне инструктаж после приземления. Но не сказал ни слова. — Может, он дал обет молчания. Бен хмыкает: — Хорошо бы. Еще одна деталь всплывает у нее в мыслях и настойчиво требует внимания. — Твоя миссия была не дать Остатку открыть Врата Вечности, а не выяснять отношения с Сестрами ночи. — Мне нравится, как ты быстро предполагаешь, что я сам постоянно ищу стычек, — сухо говорит он, — но в развалинах Звездного Храма не было следов имперцев. Я думаю, что, обнаружив зал управления Вратами Вечности полностью разрушенным, они отбросили план воспользоваться ими как супероружием. Тем не менее, Остаток вербовал Сестер ночи для каких-то своих целей, и мы с мастером Кираной наткнулись на тренировочный лагерь. — Надо сообщить на Кору… на Хосниан Прайм, — поправляется Рей, запоздало вспомнив, что Республика перенесла место заседания правительства на новую планету. — Если Остаток создает войска из ведьм-Сестер ночи… — Об этом позаботились, — бормочет Бен. — Лагерь уничтожили, рекруты разбежались. А генерал Вит, возглавлявший проект, мертв. Она останавливается, ненадолго перестав оказывать ему помощь. — Кто его убил? Его молчания достаточно для ответа. Она напрягается. За последние пару лет рыцари потеряли счет оставляемым за собой телам, но она не думает, что когда-нибудь к этому привыкнет. Каждый раз, когда она слышит, как кто-то из них сделал это, у нее неприятно щекочет в животе и пробегает дрожь по спине. Особенно, когда речь о Бене. Она чувствует его медленно вскипающее негодование, о котором задумается позднее, но тревожит ее сейчас его отсутствие раскаяния. А может быть, он научился прятать его так глубоко, что никому не отыскать. Его рана резаная, с неровными краями, начинается у нижней части ребер и заканчивается над тазовой костью. По чистой удаче не задеты жизненно важные органы, но и особого комфорта она не приносит, и Рей жалеет, что он не мог просто подавить свою гордость и дать мастеру Киране исцелить его до отлета с Датомира, вместо того, чтобы истекать кровью еще несколько звездных систем. Впрочем, отношения Бена с мастерами в последнее время были натянутыми. Рей проскальзывает рукой в прореху на тунике и кладет ладонь на влажную кровь и теплую кожу. Бен со свистом втягивает воздух через зубы, и она давит слабее, даже продолжая ощупывать. Касаться его вот так по какой-то причине недавно стало казаться ей неудобным и странным. Она не знает, как и когда это случилось, как подкралось, отчего воздух полон некоего запретного смысла, и кончики каждого нерва горят, как точки нового созвездия, которому у нее нет имени. Она думает, может, это оттого, что он сейчас все время проводит не на планете, всегда рискует жизнью и конечностями в дальних секторах галактики, и все ее органы чувств жадно стремятся напиться им, чтобы подготовиться к дню, когда он может не… Нет. Он вернется. Это стало неписаным правилом с того самого дня, когда она упала перед ним на колени и умоляла встать. Он возвращается каждый раз, всегда. Она отбрасывает страх и касается Силы. Шквал образов: «Тень сабли» несется через гиперпространство, за транспаристиловым куполом тают полосы звезд, и в поле зрения показывается рыжеватый шар Датомира; седой человек в имперской униформе растянулся на земле и на последнем дыхании выкрикивает неразборчивые угрозы: «Кое-что грядет, мальчик, куда больше вашего Ордена, куда сильнее самого Скайуокера…»; вот поднимается Сестра ночи, и кинжал находит свою цель… Рей вскрикивает, когда лезвие вонзается в ее собственную кожу и едва не царапает кость. Плоский живот Бена напрягается у нее под пальцами, свободная рука дергается, словно хочет потянуться к ней, но он останавливает себя… И затем более старое воспоминание, непрошенное и случайное — как Люк и Бен спорили несколько месяцев назад. «В чем смысл ее смерти? — кричит юноша. — Почему ты не дал ей убить Рейнара, если мы в итоге все равно убиваем людей…» Короткая вспышка паники побуждает Рей оборвать их связь. Она смотрит прямо в темные глаза Бена. В затененных хранилищах вокруг них все отражается эхом. Свет факела набрасывает на половину раздраженного лица Бена золотисто-рыжую вуаль. — Ты не говорила, что собираешься делать это, — упрекает он ее. — Я научилась этому у мастера Силгал, — говорит она. — Чтобы забрать боль, нужно сначала понять, откуда она появилась. Но… — из-за того, что это не первый раз, когда она теряется в его голове, — …ты должен научиться закрываться от меня. Он долго, очень долго смотрит на нее. Что-то в его лице меняется, и потом его выражение смягчается. — Ты права, — эти слова звучат тихо, немного хрипло и неровно. — Я должен научиться закрываться от тебя. — Он касается ее запястья, слишком невесомо, слишком коротко. — Тогда — сделай это. Забери мою боль. Рана начинает понемногу затягиваться. Рей все время подталкивает к этому его тело, рассказывая ему, что нужно сделать, а Бен держит у нее над головой корону огня. Рей должна сосредоточиться на травме, но она не может удержаться от того, чтобы то и дело посматривать на него, и каждый раз их взгляды встречаются, подобно тому, как сталкиваются тела в дуэли на световых мечах в этом мире камня, темноты и всего, что прошло. Он не сводит глаз с ее лица. Ее рука опускается ниже, дюйм за дюймом сшивая кожу. Он держится совсем неподвижно и напряженно, как будто боится пошевелиться, и — не чудится ли ей все это, его резкое, рваное дыхание, медленные и нервные подергивания кадыка при свете факела? Не чудится ли, как Сила пульсирует в них обоих, чуточку безумно, как игла барометра, которая крутится в преддверии песчаной бури на Джакку? Она сжимает пальцы на остром выступе его бедра. И вот тогда он шевелится, судорожно дергается от удивления, инстинктивно напрягаясь под ее прикосновением. Голод, думает Рей, хотя и не знает почему. Последние остатки раны исчезают, и остается лишь нежная новая кожа. Но рука Рей не сдвигается с того места, где была. Она приклеилась туда, ее ладонь — к его плоскому крепкому животу, кончики пальцев прижимаются к кости. Сила теперь почти что песня, странная и очень знакомая, личная мелодия. Мир сузился только до них двоих. Осталось только это. Бен первым разбивает заклятие. Очень аккуратно он берет ее руку, проскальзывает своими пальцами меж ее, замирает… и отпускает. Он снова немного печален, но на самом деле печаль никогда и не сходила у него с лица, и как могло быть иначе, когда у него такие задумчивые карие глаза и эти мрачно надутые губы… и у нее едва хватает времени, чтобы осознать, где она и кто она, прежде чем он разворачивается и идет к выходу из хранилища. Но его шаги медленные и размеренные, она с легкостью его догоняет. — Я вижу, ты медитировала с голокроном Кримсан, — говорит он своим спокойным академическим тоном. — Научилась чему-нибудь интересному? — Размягчение, — сразу же отвечает Рей, ища спасение в новой теме разговора. — Как обратить равновесие противника против него самого, если сосредоточиться на внутренних движениях в его теле — дыхании, пищеварении, токе крови — и породить головокружение и тошноту. — И это не является техникой Темной стороны потому что?.. — Противник выходит из строя, но телу не наносится повреждений, и нет необратимых побочных эффектов. — Она ждет, пока он одобрительно кивнет, и продолжает, чуть более неуверенно: — Я нашла на том устройстве еще две записи. На одной граф Дуку рассказывает историю о том, как его, еще юнлингом, Йода попросил передвинуть цветок в горшке… — Лекция о телекинезе, — добавляет Бен. — Да, я ее слушал. — Его шаг становится совсем немного, но оживленнее — словно Энакин Скайуокер и все его призраки снова смотрят ему через плечо. — Дуку считал, что не смог сдвинуть горшок с места сразу же из-за его тяжести — либо же потому, что он ошибочно рассматривал его как неживой объект, а не живое существо в Силе, — но Йода впоследствии заметил, что на самом деле это произошло оттого, что ему было трудно справиться с мыслями о том, как быть настоящим джедаем. Этого не было в записи, но Рей уже привыкла, что Бен походя сыпет подобными фактами, известными немногим. — Что ж, мы все знаем, как он решил эту проблему, — вполголоса отвечает она, чем заслуживает его ухмылку. — Что я извлек из этой лекции, — добавляет он, — так это то, что твою силу определяет твоя убежденность. — Значит, ты считаешь, что вера значит больше грубой силы? — не может не поддразнить она его. — Довольно оптимистичная точка зрения, особенно для тебя. — Нет. — Как обычно, шутка пролетела мимо него. — Вера дополняет силу. Суть телекинеза, как и большей части навыков Силы, заключается в уверенности. И сосредоточенности. Дуку в своей лекции говорил о том, что ноша тяжела ровно настолько, насколько тяжелой ее представляет воображение — и с помощью Силы можно поднять любой вес. У нее в голове всплывает воспоминание. — В тот день — тогда, когда мы были младше, — тот монстр и дерево… — Разлом Силы, — говорит Бен. — Тогда я только читал о нем, но был абсолютно убежден, что если у меня не получится, то мы погибнем. Рей смеется: — Я рада, что у тебя получилось. Дальше они мирно и молча идут по коридору, полному реликвий, и доходят до шлема Ревана. Бен останавливается перед этим постаментом, и выражение его лица напоминает Рей то, как он смотрел на образ Экзара Куна. Ты сочувствуешь им, всем этим павшим джедаям, думает она. Ты понимаешь. — Почему Реван носил маску? — спрашивает она. — Дарту Вейдеру нужен был дыхательный аппарат, но Реван… — Без маски он был больше похож на человека, — шепотом отвечает Бен, не отрывая взгляда от гладкого холодного шлема. — И легче было помнить, что он всего лишь человек, со всеми прилагающимися слабостями и уязвимыми местами. Но с маской он был иконой, символом. Он творил историю, он был личностью, которую определяли больше его поступки, нежели его мысли, чувства и убеждения. — Но он и был человеком, — возражает она. — В этом-то и проблема ситхов. В своем стремлении к власти они все это забывают. — Иногда мне кажется, что забывают как раз джедаи. Это очень по-человечески — жаждать власти. Хотеть обрести немного контроля над хаотичной вселенной. Что бесчеловечно, так это… отстраненность. Мы — создания страсти, разве нет? — Нет, Бен, — твердо говорит она, потому что он озвучивает ее собственные предательские мыслишки. — Мы — создания света. Он переводит взгляд на нее. В уголках губ появляется грустная, почти ласковая улыбка. — Некоторые из нас — более других. *** Они поднимаются по ступеням на первый этаж, Бен щелчком пальцев гасит факел и возвращает в крепление над лестничным пролетом. Низкий гул заставляет их выйти наружу, и там над посадочной площадкой зависает прямоугольный силуэт кореллианского легкого фрахтовика HWK-290. Люк стоит неподалеку и наблюдает за ним, порывы ветра от репульсоров колышут его плащ и траву. Бен и Рей автоматически становятся по бокам от своего мастера и ждут, когда «Дряхлая ворона» опустится на землю и высадит своих пассажиров. Оттуда появляются Финн Галфридиан и Улаха Кор, которые поддерживают полубессознательного Ганнера Райсода, чья одежда покрыта засохшей кровью. — Этого — в бакта-камеру — бодро отмечает Финн, пока они ковыляют мимо Люка, Бена и Рей. — Говорил ему оставаться на бреющем полете, а воздушные бои оставить Разбойной Эскадрилье, но что он, послушал меня? Нет. — Рухнул на Тиан в сиянии славы, — вздыхает Улаха. — Может, стоило бросить его там, чтобы преподать урок. Из-под обильно запекшейся на лице крови Ганнер с трудом одаряет осоловелой улыбкой весь мир разом. Когда эта троица исчезает в воротах Великого Храма, Рей обращает внимание на «Дряхлую ворону». Ее высокий широкоплечий капитан спускается по трапу, кивает ей с Беном и кланяется Люку. — Приношу извинения, что вернул одного из ваших учеников по частям, мастер, — говорит Кайл Катарн. Секунду раздумывает и затем прибавляет: — Снова. — Ты тоже был когда-то моим учеником и тоже набивал себе шишек с избытком, — усмехается Люк. — Как идет Ориндская кампания? — Плохо, — говорит Катарн, и с его обветренного лица сходят последние намеки на веселость. — Мы подтвердили, что Остаток поглотил Содружество пяти звезд и пользуется их силами и боеприпасами. Республика выставила против «Жнеца» Пеллеона «Лусанкию», и два разрушителя столкнулись в Дарконе и Травал-Пакоре. Республика победила оба раза, но у Орокко была патовая ситуация, и мы только что из системы Тиан, где 181-ая Феннира помешала генералу Антиллесу подобраться к Маршруту Энтралла. — С Веджем все в порядке? — спрашивает Люк, достаточно резко, чтобы Рей удивленно глянула на него. — С ним все хорошо. Только отсиживается в Среднем Кольце, ждет, когда Республика пришлет ему «Выносливость» с флотилией Е-крылов. — Катарн почесывает редкую бородку. Он кажется осунувшимся и измученным, его взгляд затуманен. — Никогда не думал, что доживу до того, что снова увижу дредноуты в действии. Должен сказать вам, мастер, мне не нравится, куда это все идет. У Пеллеона точно что-то припрятано в рукаве. Обращаясь к Бену, он говорит: — Рыцарь Соло. Чуть раньше я связывался с Кираной, она сказала, что ты хорошо потрудился на Датомире. — Мастер Кирана очень добра, — отвечает Бен ровным, но все тем же неживым тоном, который он натренировал для того, чтобы отвечать на комплименты. — Значит, возможность того, что Остаток воспользуется Вратами Бесконечности, можно точно исключить? — спрашивает Люк, и Рей только тут понимает, что Бен не отчитался перед ним по прилету. Бен кивает, избегая взгляда дяди: — Звездный Храм сейчас разрушен до основания. От зала управления Вратами Бесконечности ничего не осталось. — Что ж, хотя бы это хорошая новость, — задумчиво говорит Катарн. — Но я бы не стал расслабляться. Зная Остаток, ясно, что они просто продолжат охоту за новым супероружием. *** Почти сразу же после того, как Люк, Бен и Катарн удаляются в храм обсудить дальнейшее участие джедаев в Ориндской кампании, Рей замечает две фигуры, переходящие реку вброд. Это Сефф Хеллин и Джиселла Хорн, все мокрые от пота и разгоряченные после похода в джунгли. Сефф испускает стон, увидев на площадке «Дряхлую ворону». — Пожалуйста, скажи, что Мастер боя Катарн не собирается снова гонять нас на скорость сегодня. Я еще от ежедневных тренировок в том месяце не восстановился. — Если честно, думаю, у него на уме более важные дела, — говорит Рей. — Но он и правда сказал мне, что нам придется наверстать упущенное, когда мастер Люк решит отозвать его с Маршрута Энтралла. — Значит, еще не скоро, — заключает Сефф. — Пока Имперский Остаток не уйдет из Среднего кольца. — Может быть и скорее, — говорит Рей. — Мастер Люк всегда подчеркивал, что мы хранители мира, а не солдаты. — Но джедаи у нас на передовой, — отмечает Джиселла. — Мой отец летает на миссии со своей старой эскадрильей, а Вэлин в секторе Оджостер помогает силам Республики освободить Паллаксидес. Как будто опять идут Войны клонов. Не совсем, думает Рей. Это все приграничные стычки. Несущественная демонстрация силы. В Войнах клонов по крайней мере ты знал, где ты. — Пойду-ка я в освежитель, — провозглашает Сефф, — но пока не ушел — Рей, как ты назовешь человека, который приносит ранкору его обед? — Кхм. Как? — Закуска! — кричит он, оборачиваясь через плечо, и неторопливой походкой удаляется в храм. Рей с неверием качает головой. — А ведь можно было подумать, что он уже перерос свои шуточки. — Нет, это без шансов, — откликается Джиселла. Две девушки вместе подходят к реке с юга от храма, где радостно булькает в воде насос Рей, перерабатывая силу течения в энергию. Рядом на берегу на траве свернулась клубком Тиу Закс и подзаряжает свой датапад. Она кивает Рей и Джиселле, но, похоже, чем-то занята, поэтому они решают сесть поодаль, чтобы не беспокоить ее. Джиселла вздыхает с облегчением, плюхнувшись на землю, и утирает пот со лба. В последнее время свои длинные рыжеватые волосы она собирает в простую косу, которую сейчас начинает расплетать. Ее проворные пальцы расчесывают спутанные пряди, после чего она перебрасывает всю их глянцевую копну через плечо, и волосы волнами падают на ключицы. — Я видела, как приземлилась «Тень сабли». Значит, Бен вернулся с Датомира? — Ага, — Рей вытягивается, прислонившись к нагретому солнцем камню. — Одна из Сестер ночи его неплохо порезала, но жить будет. Джиселла улыбается: — А когда-то я по нему так сохла. Помнишь? Рей неловко меняет позу. — Ну, мы с тобой никогда об этом не говорили, так что… — Да просто это одна из таких типичных мелочей. Он симпатичный, он старше, и он излучает что-то такое таинственное, загадочное… — Бен? — выпаливает Рей, у которой вырывается смешок ужаса. Улыбка Джиселла превращается в смущенную усмешку: — Но сейчас уже все прошло. — Почему? — «Таинственный» и «загадочный» начинают терять свою привлекательность, когда понимаешь, что это, в общем, иное обозначение для слова «придурок». — Он не такой! — протестует Рей. — То есть, он, конечно, колючий, но может быть и мягким, а то, что он так сходит с ума по истории, так это даже мило, и еще он правда очень смешной… — она умолкает, потому что Джиселла косится на нее весело, понимающе и несколько сочувственно, и Рей… … не идиотка, но все же и не готова принять правду о том, что значит этот взгляд. Он простирается перед ней как разлом, который только и ждет, когда в него прыгнут. Точка невозврата. — Я не хочу об этом говорить, — бурчит она, и Джиселла молча соглашается в своей обычной беззаботной манере, откладывая эту тему и переводя внимание на волосы. С помощью Силы она заплетает их обратно в косу, и, пока ее руки сложены на коленях, красно-коричневые пряди движутся словно по собственной воле. Рей праздно наблюдает за этим и размышляет, не попробовать ли ей тоже новую прическу. Но она не будет этого делать. Три пучка — все, что ей оставила мать или та женщина, о которой она хранит смутное воспоминание как о своей матери. Почему ты не дождалась меня? Сон возвращается и приносит краткую вспышку боли. Теперь Рей лучше все понимает и знает, что это была только одна из иллюзий Экзара Куна, но вина осталась с ней. Покрылась коркой, зарубцевалась, как рана, да, но все-таки временами болит. Она щурится на яркое, солнечное небо, как и всегда подкрашенное оранжевым из-за Явина Прайм. Джиселла прослеживает ее взгляд и некоторое время спустя шепотом говорит: — Алема где-то там. — Мастер Люк пытается отследить ее в Силе с тех пор, как она исчезла, но она закрылась, — говорит Рей. — Где бы она ни была, она не хочет, чтобы ее нашли. — Как думаешь, она вернется? — Сомневаюсь. — Одиннадцать месяцев тому назад рыцари прилетели на Илезию, чтобы не дать хаттам Бесадии воскресить культ Единого и Всех. Миссия прошла успешно, но Алема Рар так и не вернулась к точке сбора. Ее товарищи провели на тропической планете еще два дневных цикла, разыскивая ее, но безуспешно. — Она не погибла, Бен и другие почувствовали бы ее смерть, но… ты помнишь, как странно она вела себя до Илезии? Джиселла кивает: — Не говорила ни с кем, только затевала ссоры. И не подчинялась приказам на заданиях, как говорили мастера. — Думаю, она решила, что путь джедая не для нее, — признает Рей. — И знаешь, штука в том, что я могу… понять?.. почему она так чувствовала себя. После Нумы. — Да, — тихо говорит Джиселла. — Я тоже понимаю. В каком-то смысле. Если бы я вот так потеряла Вэлина, я бы, наверное… — Нет, ты бы не стала. — Рей думает о выражении лица Джиселлы, когда Экзар Кун в облике Рейнара столкнул ее лицом к лицу с собственными демонами. И о том, как она не дрогнула. Ни на самую малость. — Ты родилась, чтобы быть джедаем. — Она указывает на световой меч, пристегнутый к поясу девушки. — И твой клинок этому доказательство. Сердцевина оружия Джиселлы — тоже подарок, как и у Рей. Во время своих путешествий Корран Хорн случайно обнаружил кристаллы солари, которые давали луч плазмы оранжевого оттенка и могли функционировать, только если их держал в руках последователь Светлой стороны. Рей сперва пришла в восторг, и даже, пожалуй, ощутила некоторую зависть, потому что цвет был таким приятным, — но потом обнаружила, что для того, чтобы пользоваться этим мечом, Джиселле всегда придется оставаться чистой сердцем. И потом, по какой-то причине, подумала: лучше она, чем я. — Но Алема родилась рабыней, — отмечает Джиселла. — «У меня нет больше мастеров и хозяев» — это ведь она сказала два года назад? Взять меня — я иду путем джедая по следам моего отца, брата и пра-прадедушки. Поэтому, конечно, я считаю это за добродетель. За свой долг. Но для других это может быть иначе, особенно для тех, у кого была трудная жизнь до Ордена, — для кого стать джедаем означало сбежать от нее. Получается, ты меняешь одни трудности на другие, так? И все равно нужно называть других «мастерами». Я хочу сказать… — она медлит. — Дарт Вейдер тоже был рабом, верно? «Я принял тьму, и я стал свободен». Шепот Энакина в пустыне из сна Бена звучит в голове у Рей. — Ты хочешь сказать, что в самой концепции джедаев есть что-то изначально неверное? — Я хочу сказать, что бывают трещины, — поправляет ее Джиселла. — И иногда в них проваливаются люди. *** Рей не понимает толком, что разбудило ее посреди ночи — может быть, холодок дурного предчувствия или резко кольнувший далекий крик, слышный только ей. Что бы это ни было, она знает, что внезапно проснулась и теперь ей не уснуть, и она выходит из комнаты и бредет по длинному темному коридору второго этажа, следуя вдоль невидимого тернистого пути, который приводит ее прямиком к двери Бена. Он спит, но видит сон. В свете звезд видны светлые контуры его обнаженного торса, который обмотан одеялом, поскольку Бен вертится во сне и лихорадочно бормочет что-то себе под нос. Почему они не пропали? думает Рей, замирая у порога комнаты и сонно моргая. Она ожидала, что тот найдет какое-то облегчение после изгнания Экзара Куна, но кошмары всегда возвращались в полной мере после периодов сильного стресса — и в последнее время это случалось часто, учитывая все миссии, в которых он участвовал. — Бен. — Она опускается на колени у постели и тычет пальцем крепкую, напряженную сталь его бицепса. Левая сторона лица обернута к ней в профиль — рельеф хмурых аристократических черт, подернутых сетью черноты и серебра. Закрытые веки его беспокойно подрагивают, и с каждым неистовым движением бахрома темных как сажа ресниц касается его красивых скул. — Бен, проснись. — Wonoksh Qyâsik nun, — шипит тот. Она снова тыкает его, на этот раз настойчивее. Он просыпается рывком, у него перехватывает дыхание, и он долго, медленно втягивает в себя воздух, судорожно выгибает спину. Одеяло падает до пояса, отчего становится видна гладкая выпуклость тазовой кости над резинкой его штанов. Он озирается, не понимая, где он, и потом, наконец, упирается взглядом в нее. — Рей, — выдавливает он скрипуче, так, будто боится, что она окажется не настоящей, а потом переворачивается на бок, спиной к ней. В движении его лицо попадает в пятно звездной пыли, которая освещает слезы на ресницах, пока он не отворачивается окончательно к стене, и Рей теперь смотрит на его лопатки и бугорки позвонков, проступающие редко, как далекие берега в темноте. — Мне снился мой отец, — бормочет он. — Он… бил меня… кулаками… его голос… я… — Хан Соло никогда не поднимал на тебя руки, когда злился, — Рей сохраняет тон спокойным и сильным, в противовес колотящемуся сердцу. — Это было не настоящее, то, что ты видел и что чувствовал. Твои родители любят тебя… — Тогда зачем они меня отослали? — резко спрашивает Бен, и его вопрос снова звучит совершенно по-детски, грустно и растерянно. — Почему они не спасли меня от «Возрожденной Империи»… почему это я должен быть тем, кто… «Его кошмары — это последствия, — когда-то сказал Рей Люк, когда она была младше и не могла понять, почему Бен все время кричит по ночам, в те годы, когда он еще не привык к нелепым образам у себя в голове и не перестал это делать. — Давняя травма из-за похищения. Из-за того времени, что он провел на том корабле. И, что ж, может быть… — он сделал паузу. — Я думаю, Хан и Лея тоже могли приложить к этому руку, пусть даже и ненамеренно. Они много ругались друг с другом — я сам слышал, как это может быть громко и как глубоко могут ранить слова. Вполне вероятно, что они неумышленно испугали Бена. Он всегда был очень чувствительным ребенком. Я не говорю, что они стали причиной, но они и не улучшили ситуацию». Должно быть, ужасное место — твоя голова, думает Рей сейчас, оцепенело глядя на этого свернувшегося калачиком мальчишку, запуганного и плачущего. Прикосновение — якорь, это она отлично запомнила, и потому протягивает руку и гладит его по спине, плавно и успокаивающе, грубыми пальцами по гладкой коже. Наконец его дыхание выравнивается, наконец расслабляются мускулы, и он садится, слегка вздрогнув, когда ее рука соскальзывает по спине и падает на матрас. Потом он смотрит на нее очень странным взглядом. — Что? — спрашивает она, словно оправдываясь. — Ничего, — Бен прокашливается. — Я, кхм. Твои волосы. Перед сном она распустила свои пучки, и волосы падают ей на плечи, обрамляя лицо. Наверное, это выглядит ужасно: спутанные, непричесанные пряди, торчащие во все стороны. Его темные глаза широко распахнуты, — он как будто видит ее впервые. Только гордость останавливает ее от того, чтобы немедленно пригладить весь беспорядок на голове. — Да, мне приходится иногда распускать прическу, — резко отвечает она. — Они… все нормально, тебе идет, когда они такие, — шепчет он, все еще оцепенелый от изумления. Наверное, даже еще не проснувшийся до конца. — Тебе стоит… — Нет, — огрызается она, хотя испытывает неожиданный прилив удовольствия. Комплимент? От Бена Соло? Она не думала, что когда-нибудь такой день наступит. — Если я буду причесываться по-другому, они могут меня не узнать. — Он первый человек, кому она в этом призналась. О, ну что ж, она решает, что он это заслужил. Выражение его лица смягчается. Словно в то, что он несет в себе, влили чуточку света, ослабив узел теней и призраков из детства. — Бери свой меч, — глухо говорит он. — Встретимся снаружи. — Спарринг? — у Рей появляется хитрая улыбка на губах. — Сейчас? — Да. — Он уже на ногах и надевает тунику. — Мне нужно подвигаться. — Он призывает свой меч с прикроватного столика и смотрит на нее искоса, немного иронически. — Мне нужно, чтобы ты меня подвигала.