Как юные боги

Звуки ночи на Явине IV — хрустальный хор птиц и насекомых, в котором изредка гремит далекое рычание хищников, и фоном которому служит ровный шум рек и частые порывы прохладного ветра. Ветер бросает волосы Бену на лицо, когда тот принимает открытую стойку, луч его меча горит ярким изумрудом среди теней внутреннего двора. Оценив его настроение, Рей выбирает форму Соресу. Он хочет долгую драку, чтобы истощить себя до предела и погрузиться в блаженный сон без сновидений. Она может ему с этим помочь. Ее клинок зажигается, издавая вкрадчивое резонирующее гудение, он темно-синий, цвета океанов этой луны, сфокусирован в острую режущую кромку кристаллом, о котором ей не полагалось знать, кто его подарил. Они с Беном смеряют друг друга оценивающими взглядами при свете звезд и оба скалятся как волки, что жаждут убийства. — Я не буду сдерживаться, — предупреждает он. — И не надо, — отвечает она, нахально сверкнув глазами. — Я училась у лучших. *** Воспоминание: Ей восемь лет и ее достали упражнения на сосредоточение. Не так уж много раз можно попытаться найти себя за день, особенно когда толком не знаешь, что ищешь — когда твои ноги все еще ступают по плодородной земле как по зыбучим пескам. Царит ленивый золотой полдень, прекрасное время, чтобы немножко побездельничать. Рей устроилась на толстой ветке в пушистой зеленой глубине дерева массасси, нахлобучив на голову летный шлем Досмит Рэ. Ее маленькие ручки крепко стискивают воображаемые рычаги управления, щелкают переключателями и нажимают кнопки в воздухе. У себя в мыслях она ведет крестокрыл через искристые звездные просторы, вокруг нее вращаются планеты, и миллионы солнц подмигивают из-за лобового стекла. Краем рта она издает прерывистый писклявый звук — детское обозначение огня лазерных пушек. В какой-то момент она понимает, что неподалеку от нее звучат голоса и шаги. Сосредоточившись, она с радостью чувствует присутствие Бена — яркое движущееся пятно в Силе. Она слезает с дерева, потом, едва коснувшись ногами земли, бросается бежать и почти сразу же, пробравшись через черные колючие заросли, оказывается на поляне, где Бен, Вэлин и сестры Рар заняты упражнениями на скорость. В этом воспоминании они еще ученики, свои мечи соберут только через несколько месяцев. На поле сражений мигают желтые тренировочные лучи. Рей садится на корточки у края поляны и смотрит, как Вэлин в какой-то момент не выдерживает быстрой серии атак Нумы и кричит: «Solah!», что означает «я сдаюсь». Нума любезно принимает его уступку, и они вдвоем плюхаются на траву рядом с Рей, оба в промокшей от пота одежде. — Эй, миленькое устройство, девочка-пилот, — поддразнивает ее Вэлин, и Рей только тогда понимает, что забыла снять шлем. — Где ты его достала? — вежливо спрашивает у Рей Нума, метнув в сторону Вэлина успокаивающий взгляд, а затем, кажется, с искренним интересом слушает историю про Кладбище Гигантов и сокровища, которые лежат под горячими пустынными дюнами. Рей умолкает посреди своего оживленного рассказа, потому что замечает меч Вэлина, который тот беззаботно бросил на землю. Пока ее никто не успел остановить, она подбирает его, нажимает кнопку включения и восторженно ахает, когда появляется подрагивающий желтый плазменный клинок. — Осторожнее с ним, — бросает Бен, отбивая удар Алемы мечом, который держит одноруким хватом, и все же повернувшись лицом к Рей. — Световой меч не игрушка. — Он изящно уворачивается от сцепки клинков и идет к Рей, по-видимому, игнорируя Алему, закатившую глаза у него за спиной. Он нависает над Рей, высокий, тощий, только-только перешагнувший порог семнадцатилетия, и скрипит зубами от раздражения. — Выключи. Рей раскрывает рот, чтобы запротестовать, но это делает Вэлин вместо нее. — Дай малышке немного пожить спокойно, Соло, — протяжно говорит он, и его губы, так похожие на губы Джиселлы, растягиваются в хитрой улыбке. — Их класс уже месяц как тренирует основы с деревянными мечами. Я уверен, что она справится. — Да, Бен, — прибавляет Рей, изо всех сил стараясь подражать взгляду Бена, глядя на него из-под визора шлема. Его лицо искажается, выдавая внутреннюю борьбу, которую он ведет сам с собой, и в итоге он шумно и устало выдыхает. — Тогда поднимайся. Медленно! — рявкает он, когда она спешит повиноваться, и клинок покачивается, оказавшись в опасной близости от ее носа. Несмотря на низкий выставленный уровень энергии, от закольцованной плазмы все равно исходят вибрации, которые отдаются в металлической рукояти и заставляют ее резко и яростно подрагивать, как только пальцы Рей ослабляют хватку. — Сосредоточься, — велит ей Бен. — Держи энергию клинка под контролем. Используй Силу, чтобы обуздать ее, и сохраняй на месте центр тяжести. — Они встают на поляне лицом друг к другу, и он фыркает: — И шлем сними. Ты выглядишь нелепо. Вся штука в том, что, наверное, так и есть — шлем на несколько размеров больше, чем ей нужно. Но ее гордость задета, и Рей поджимает губы и трясет головой. От движения визор соскальзывает на нос и наполовину загораживает ей обзор. — Рей, — Бен смеется, хрипло и неловко. — Ну же. И да, снять шлем в этой ситуации было бы логично, но она видит, что это веселит его, приятная трель его внезапного скрипучего смешка еще звенит у нее в ушах. Она редко видит его таким: с сощуренными карими глазами, сверкающим белыми зубами; сейчас под явинским солнцем он кажется моложе, чем разрешал себе быть раньше. Все это как дар для нее, поэтому она оставляет шлем, сжимает меч и встает в открытую стойку Шии-Чо, обхватив рукоять обеими руками и подняв желтый клинок вертикально перед собой. Бен тоже берет меч двуручным хватом, но рукоять держит над лицом, а гудящий клинок опущен вниз, проходит перед грудью и концом направлен в землю. В этом воспоминании Бен весь в золоте, они все в золоте, Нума, Алема и Вэлин наблюдают за ними, стоя по сторонам, а перед ними лежит будущее, пока неизведанное и такое богатое возможностями. — Нападай на меня, — тихо говорит Бен, и Рей… *** … рывком подается вперед сейчас, десять лет спустя, под ночным небом, быстро и уверенно перебирая ногами. Бен встречает ее на полпути, и зеленый цвет со звоном схлестывается с голубым, а потом она отскакивает назад, в защитную позу, и с легкостью парирует все его дикие последовательности атакующих ударов. Он загоняет ее на край двора, и этот кошмар, эта лихорадка еще не покинули его окончательно — его глаза хищно сверкают, полные некоего темного, пылающего обещания, от которого она странным образом замирает где-то между ужасом и восторгом. Она может заниматься этим вечно, может вечно сражаться с ним вот так, огибать его огромное тело, горячее и крепкое, и — изумруд и сапфир, ветер и звездный свет. В какой-то момент она использует его инерцию против него же, в последнюю секунду уворачиваясь так, что он спотыкается и наносит удар по воздуху, — но он в свою очередь использует ее для того, чтобы удержаться, свободной рукой хватаясь за ее руки. Их пальцы сплетаются, взрываются электрическим зарядом, и затем она наносит удар, а он его отбивает, и их тела теперь прижимаются друг к другу, они все еще держатся за руки, и лица разделяют только скрестившиеся полосы света. Бен, думает она, глядя прямо в его глаза, сейчас отражающие сполохи зеленого и голубого, Бен, что же ты делаешь со мной? В горле у нее комок, в животе свилась тугая пружина, а в крови горит огонь, ей непонятный. Ей кажется, что часть отчаянного смятения проявилась у нее на лице, потому что он неожиданно моргает, и с его лица пропадает туманное выражение. Он сжимает ее руку, сокрушенно и ободряюще, после чего отпускает, давая ей развернуться и вновь создать между ними некоторую дистанцию. Рей решает, что сейчас лучшее время для наступления. Она наносит ему серию яростных, свирепых ударов, заставляя отступить, — да только теперь она куда сильнее осознает его, каждый дюйм его тела, что едва не касается ее, и его приоткрытый рот в синем свете, и четко очерченная линия подбородка, освещенная зеленым, а все остальное в нем тонет в тени, мальчишка, сотканный из тьмы, и она хочет, ей нужно… Когда они снова врезаются друг в друга, она поворачивается к нему лицом. Губами она задевает раковину его уха, и из его горла вырывается сдавленный полу-всхлип — полу-стон. Что-то внутри нее сжимается, но слишком поздно останавливаться вот так, они оба сражаются на автопилоте, механически вызубренная на тренировках последовательность действий заставляет их отскочить друг от друга. Их взгляды встречаются, пересекая возникшее между ними расстояние. Они оба задыхаются, у него поникли плечи, у нее подгибается левое колено. — Тебе еще не достаточно? — окликает она его, умудрившись дерзко усмехнуться в конце фразы. — Скажи «Solah». Он выпрямляется, и к этому она не готова — к тому, что он вытянет перед собой свободную руку и обхватит ее Силой. Она издает ужасно недостойный визг удивления, когда отрывается от земли и летит прямо к нему и его зеленому свету. Когда она уже думает, что сейчас врежется в него, Бен чуть поворачивает свое тело и останавливает ее на месте, пальцами свободной руки едва касаясь ее горла, а рукой с мечом обняв ее за талию. Световой меч жарко искрит у нее за спиной, а ее собственное оружие на расстоянии ровно одного замаха от его шеи. Впервые за всю жизнь она с ним одного роста, ее ноги болтаются в воздухе, кончики их носов почти что соприкасаются… Он подается ближе, рука у шеи совсем рядом, так что она чувствует кожей тепло от кончиков его пальцев. Его взмокшие от пота волосы прижимаются к ее виску. — Solah, — шепчет он ей на ухо. Я сдаюсь. Два слога — выдох, что проскальзывает в ее разум, пробегает вниз по шее, и ниже, до самого основания позвоночника, до тех ее частей, что пульсируют, мучительно бьются, и… — Бен. — Она бессильна сдержать его имя, и оно срывается у нее с губ. Он резко подается к ней, ткнувшись бедрами в ее бедра, ее глаза быстро-быстро мигают, и небо, которое она видит над его плечом, раскалывается на серебряное и черное. — Прости, — бормочет он, затерянный в глубинах какого-то тумана сумасшествия. Его голова склоняется к ее шее, поворачивается так, что его голос звучит глухо в пространстве под ее челюстью, и от каждого касания его губ все ее тело содрогается от яркой, острой боли. — Прости, мы не можем, мне не надо было… И потом он отходит от нее и отпускает ее, подошвы ее ботинок мягко опускаются на землю, когда исчезает телекинетический захват. Избегая ее глаз, он выключает меч, и она оцепенело следует его примеру, после чего идет за ним в храм, они не говорят друг другу ни единого слова, и ночной ветер холодит их мокрые спины. *** На каменистом плато сурового, покрытого кратерами мира в секторе Эсстран худощавый рыжеволосый мужчина в черной военной форме со смутным отвращением наблюдает за голубокожей тви’лечкой, которая поднимает в воздух некий амулет и покачивает им над обрывом. Это довольно симпатичная безделушка, но выглядит зловеще: прозрачные кристальные панели в обрамлении серебристого металла соединяются в форме ромба, внутри мерцает какая-то беспокойная красно-фиолетовая энергия. Честно признать, этот мужчина считает всю их затею пустой тратой времени и ресурсов, но он осторожен и не дает полноценной мысли об этом сформироваться у себя в голове. Верховный лидер читает разумы, и эта проклятая тви’лечка, наверное, тоже умеет. Лучше перестраховаться. После того, как проходят ровно пять минут, — мужчина знает это, потому что все это время считает, он всегда отслеживает ход времени, — тви’лечка опускает руку, и на лице у нее появляется удовлетворение. — Готово, — объявляет она. — Они проснулись. — Вы уверены? — с настойчивостью уточняет мужчина. Словно в ответ на его вопрос, из далекой каверны слышится утробный рев. — Да, я абсолютно уверена, — мурлычет тви’лечка и одаряет его сладкой улыбкой, острой как бритва. Едва не задев его плечом, она проходит мимо него, обратно к гладкому черному шаттлу и бросает амулет одному из штурмовиков, охраняющих трап. С металлическим стуком амулет приземляется в его перчатку. — Скормишь его гончим, — приказывает она. — Подбросишь у них над головами, одна из них подпрыгнет и проглотит. Тупые твари. Штурмовик медлит, без сомнения, думая о мощных челюстях и рядах невероятно длинных зубов, которые скрываются в грузовом отсеке. — Ты слышал ее, — рявкает рыжеволосый мужчина, следуя за тви’лечкой по трапу. — Приступай, FN-2187. *** На следующее утро за завтраком Рей понимает, что бессмысленно уставилась в свою миску с хлопьями, задумавшись об их дуэли под звездами, которая так неожиданно оборвалась. Ее молчание резко выделяется на фоне оживленной болтовни ее друзей, хотя они не такие уж шумные по сравнению с тем, что творится за остальными столиками. Сейчас они старшие ученики в Праксеуме, и это заметно рядом с крикливыми детьми и неугомонными пятнадцати- и шестнадцатилетками. Яквил Саавету и Натуа Ван пересказывают лекцию об этике воздействия на разум, которую слушали, медитируя с голокроном Кримсан. — Представь, что ты на миссии, где тебе требуется тайно проникнуть в охраняемое здание, — говорит Натуа. — Несмотря на всю твою скрытность, тебя заметил вооруженный охранник. Это прекрасная возможность применить Воздействие на разум, так? Но с учетом такого количества возможностей, что выбрать? — Страх, — бурчит Базел Варв. — Спроецировать на него чувство ужаса, оно заставит охранника убежать. — А что, если ты вселишь в него такой страх, что он умрет на месте? — возражает Яквил. — Или в попытке сбежать упадет с высоты? — Тогда гипноз, — говорит Тиу. — Заставить его дать тебе пройти или забыть, что он тебя вообще видел. — Это может стоить ему работы или жизни, — замечает Натуа. — Он может не нести угрозы по своей природе, — просто работник, который пытается обеспечить жизнь себе и тем, кого любит. — Я бы сотворил иллюзию, чтобы он увидел меня как маленькое неопасное существо, — предпринимает попытку Сефф. — Крысу или что-нибудь такое, чтобы он не возражал, когда я проберусь в здание. — И все-таки он может оказаться и жестоким человеком, — говорит Яквил, явно наслаждаясь процессом. — Может, у него хобби — стрелять по маленьким неопасным существам. Бам, и ты мертв. — Какой же подход тогда верный? — спрашивает Базел. По чешуйчатому лицу Натуа пробегает тень веселья. — Быть изначально более незаметным, разумеется. Сефф хлопает себя ладонью по лбу: — Ненавижу кодекс джедаев. — Ну, кто-то, похоже, все-таки сотворил иллюзию, — неожиданно замечает Яквил, поглядев на двери и широко раскрыв глаза. — Потому что я могу поклясться, что Бен Соло только что решил позавтракать с нами, простыми смертными, а не есть у себя в комнате. У Рей едва остается время развлечься мыслью о том, чтобы забраться под стол, прежде чем на ее хлопья падает чья-то тень. Она с возобновленным усердием начинает копошиться в миске, хотя шея покрывается жарким румянцем, а сердце оглушительно колотится в повисшей среди ее друзей тишине. — Нам нужно поговорить, — без предисловия объявляет Бен. Нет, уходи, яростно думает ему Рей. Сейчас закатит сцену! Но его не так просто отпугнуть. — Рей. Она трясет головой. И потом он говорит, так мягко, так сдавленно, так по-ее: — Пожалуйста. *** Вспышки. Происходящее Рей видит вспышками, короткими всполохами того, что видно и слышно, слишком разрозненными, чтобы собраться в полную картину этого момента у окна, в пустом коридоре. Зеленый мох, растущий в трещинах каменных стен. Приглушенные разговоры, доносящиеся из столовой. Лучи солнца, под которыми ее руки начинают сверкать, а на пол ложится паутина света и тени. Дыхание Бена у нее над головой, его в такт вздымающаяся и опускающаяся грудь у нее перед глазами, которые она не смеет поднять на него. — Насчет прошлой ночи, — он откашливается. — Это было помрачение ума. Исключительно моя вина. Я был еще одной ногой в том кошмаре, в темноте. И она выплеснулась наружу во время сражения из-за, кхм, скачка адреналина… Она знает, что должна быть благодарна. Вот он, путь наружу из этой бездны, путь обратно к тому, что является нормальным. Но она понимает, что, напротив, почти ненавидит его, его последовательность и логичность, его холодную отстраненность от бури, которая пронеслась через них обоих. — А что насчет меня? — с вызовом спрашивает она, вздернув подбородок и поднимая взгляд на его лицо. — У меня же не было никаких кошмаров. Сквозь нее пробегает волна эмоций, что исходят от него, заставляя дрожать тонко звучащие поля Силы. Облегчение? Это похоже на облегчение… случайная мысль… молчаливый вопрос, не громче вздоха… ты тоже это чувствуешь?.. Бен сжимает руки в кулаки. — Рей. — Его голос напряженный и отстраненный, как если бы он прикладывал огромные усилия, чтобы говорить. Он смотрит мимо нее, вероятно, вглядывается в узоры мха на стене, куда еще там смотреть? — Ты очень юна. Для тебя естественно испытывать любопытство к… биологическим процессам… Она в изумлении раскрывает рот. Она не может поверить словам, которые он произносит. Он весь приобретает темно-красный оттенок, и, о звезды, она тоже, ее щеки горят огнем… — …человеческое тело, взрослея, испытывает определенные потребности… — И ей хочется, чтобы пол под ногами раскололся и поглотил ее целиком, все, что угодно, только не это, только не криффов разговор о сексе с Беном Соло… — однако, ты все-таки очень юна, — повторяет он. — Поэтому ты легко можешь попасть под влияние своих гормонов… Она больше не выдержит. У нее дрожит нижняя губа. — … именно комбинация этих гормонов и твоего нежного возраста и придает дурным идеям определенную притягательность, и поэтому… почему ты смеешься? Она хватается одной рукой за подоконник, чтобы не упасть, а другой держится за живот. — Извини, — выдыхает она между взрывами смеха. Ее плечи трясутся. — Извини, мне просто так… неловко за нас обоих, это, наверное, мой нежный возраст… — и она снова не выдерживает, отшатывается к стене, ударяясь о нее всем телом, и хохочет так, что сердце чуть не выскакивает наружу. Он хмурится, явно оскорбленный, но устрашающему эффекту мешает румянец, еще не сошедший с его щек. Ты ведь мой лучший друг, думает Рей, охваченная внезапным приступом нежности, такой острой и глубокой, что начинает ныть в груди и на глазах выступают слезы. Не всякая боль плоха. Не все слезы вредны. Теперь она это понимает. Она не знает, чего так испугалась прошлой ночью и почему так нервничала этим утром; они прикрывают друг друга и будут это делать всегда, что бы ни случилось. — Все нормально, — говорит она, собравшись, и быстро улыбается ему мягкой, теплой улыбкой. — Между нами все нормально, ничего страшного. У нас все хорошо. У нас есть все время мира, чтобы разобраться в этом. — Хорошо, — эхом откликается он, несколько напряженно, но, по крайней мере, разжимает кулаки. — Обнимашки? — предлагает она, протягивая к нему руки. Он, кажется… испытывает искушение на секунду, затем подается вперед, она затаивает дыхание, и он… … треплет ее за подбородок. — Нет, малявка, — хрипло говорит он, и усмехается, так опасно близко от ее губ. *** — E chu ta! — кричит она ему вдогонку на языке, оставшемся с тех прожаренных солнцем дней на заставе Ниима. — Какой же у тебя грязный рот, sweets patogga, — укоряет он ее, бросая ленивый взгляд через плечо, и — это просто нелепо, — но она вновь в полную силу вспыхивает румянцем. Ей кажется, что она буквально дымится от злости, пока топает обратно в столовую, да только Джиселла спрашивает, почему у нее на лице улыбка до ушей. *** Два дневных цикла спустя Ориндская кампания завершается на печальной для Республики ноте. Собравшись в главном коммуникационном отсеке стратегического центра на первом этаже Великого Храма, Люк, Бен и Рей, вместе со старшими учениками и рыцарями, которые находятся не на заданиях, с ошеломленном неверием глядят на трансляцию Ардва симуляции последней битвы, собранной по кусочкам с записей «Дряхлой вороны» и разных дроидов-астромехов. Голубовато-белые зернистые «Жнец» Гилада Пеллеона и «Лусанкия» под командованием генерала Веджа Антиллеса обмениваются бортовыми залпами над планетой Оринда, в то время как «Выносливость» держится позади. — Адмирал Белл хотела отложить вылет Е-крылов до тех пор, пока не ослабнут щиты «Жнеца», — объясняет Катарн по комм-линку, сам в это время направляясь обратно в Ядро. — Но, как видите… Появляются семь новых грозных силуэтов — еще один дредноут, «Доминион», сбрасывает прикрытие над полем боя, и с ним шесть крейсеров «Заградитель 418», которые ловят флот Республики в гравитационный колодец. Имперский Остаток открывает огонь, и «Выносливость» разлетается на куски вместе со своими истребителями, еще в ангарах, а «Лусанкия»… — Ведж, — глухо бормочет Люк, в его синих глазах отражаются взрывы, дым и огонь, — убирайся оттуда, Ведж, уходи в гипер… Разбойная Эскадрилья меняет построение, собирается для сосредоточенной атаки и пробивает дыру в экране перехватчика. Подбитая «Лусанкия» отлетает в сторону, крестокрылы обеспечивают ей прикрытие, и наконец все исчезают в гиперпространстве. Симуляция гаснет, и остается только мрак и тишина. — У них был еще один дредноут, — рычит Бен. — Почему мы об этом не знали? Почему разведка Республики не отследила… — Я чувствовал, что что-то не так, когда Пеллеон отдал Обредаан и отступил к Оринде, — голос Катарна звучит устало, даже через помехи. — Мы все равно преследовали его. Мы считали, что «Жнец» — последний оставшийся у них ЗСР. У меня отчет на Хосниан Прайм — буду продолжать докладываться вам. До связи. Как только он обрывает сигнал, на экране голонета загорается новый огонек и мигает красным — срочное сообщение по частному зашифрованному каналу. Рей обнаруживает, что смотрит на лицо Леи Органы. Ее волосы теперь поседели и уложены в косы не так причудливо, как раньше, но глаза остаются теми же, что и всегда — темными, проницательными и так похожими на глаза ее сына. От Рей также не уклоняется тот факт, что Бен инстинктивно делает крохотный шаг к изображению матери, прежде чем опомниться и остановиться. — Генерал, — Люк кивает своей сестре. — Мы только что получили весть о поражении Республики у Оринды… — Поверь, это наименьшая из моих забот, — фыркает Лея. — Пеллеон получил, что хотел: Маршрут Энтралла, новую базу для операций и повод похвастаться, но дальше этого ему не продвинуться. Остаток удержат в Среднем Кольце. У них нет ресурсов, чтобы пробиться в Ядро — особенно сейчас, когда они не могут больше застать нас врасплох появившимся из ниоткуда дредноутом. Никто меня не слушает, конечно же, но, Люк… настоящая угроза кроется в тени. — Я отправлял джедаев в Неизведанные регионы со времени твоих самых первых отчетов, — мрачно говорит ей Люк. — И каждый раз они возвращались с пустыми руками, не найдя ничего, кроме слухов, предполагающих, что этот твой Первый орден нарушает условия Галактического Соглашения. — Они что-то замышляют, — настаивает Лея. — Активность Остатка они используют как прикрытие и ждут подходящего времени, чтобы нанести удар. — Я не сомневаюсь в твоих инстинктах и продолжу оказывать тебе помощь, чтобы найти неопровержимое доказательство, — говорит Люк, — но, Лея, ты должна ступать осторожно. Тебя уже сдвинули на второй план из-за того, что ты поднимаешь тревогу. — На втором плане работать оказалось неожиданно легко и свободно, — усмехается бывшая Глава государства, сейчас — генерал военной организации, известной как Сопротивление. — Оставь политику мне, мастер-джедай. Я могу постоять за себя. Хотя мне действительно нужна твоя помощь в другом деле. На экране разворачивается карта, поначалу охватывающая целый сектор, затем увеличивающая масштаб до одной системы, а потом — до планеты. Рядом подсвечивается буквенно-цифровая координатная решетка. — Корбос, — говорит Лея, — находится в секторе Эсстран. Планета очень богата минеральными рудами, но в остальном необитаема. Тем не менее, несколько месяцев назад Республика построила в одном из кратеров экспериментальное шахтерское поселение. Сейчас там размещены семьсот девяносто три шахтера и их семьи. Час назад каналы Республики приняли вот это сообщение… Раздается резкий щелчок, потом слабое шипение аудиосигнала, поступающего в комм-линк. Комнату заполняет отчаянный мужской голос. «Э-это горнодобывающая колония Корбоса, — бормочет он. — На нас напали, какие-то… твари… уничтожили весь город… у нас нет оружия против… — у него срывается голос, он всхлипывает, но, прежде чем аудиосигнал пропадает в помехах, умудряется выдавить: — Пришлите помощь, пожалуйста!» Когда жуткая передача заканчивается, по каналу голонета вновь звучит серьезный голос Леи. — После Оринды силы Республики подняты по полномасштабной тревоге, у всех строгие приказы не покидать свои посты. Канцлер Виллечам считает эту ситуацию низкоприоритетной, с учетом того, что еще не завершено освобождение сектора Оджостер. Большая часть моих собственных эскадрилий сейчас под глубоким прикрытием в Диком Пространстве и Неизведанных регионах. Нам нужны джедаи. — Хорошо, — говорит Люк. — Через час я отправлю на Корбос ударную группу. — Семьсот девяносто три семьи, Люк, — невесело повторяет Лея. — Мы не должны их подвести. *** Перед тем, как завершить связь, генерал просит минуту наедине с Беном. Вместе с остальными выходя из отсека, Рей не может не обернуться и не посмотреть — на его сутулый, склонившийся вперед силуэт со спутанными волосами, обрисованный мерцающим светом голонета, и подернутое помехами лицо его матери, робко и с надеждой улыбающееся ему из далекой-предалекой системы.