Как юные боги

Черный, как кусочек ночи шаттл со стуком опускается на скалу, за изогнутым выступом скрываясь от наблюдателя с воздуха. Пассажиры выходят, чтобы размять затекшие мускулы, — все, кроме тви’лечки, которая одну ногу свесила с трапа, а верхней частью тела лениво откинулась на внутреннюю обшивку корабля. Она уютнее чувствует себя в темных, замкнутых пространствах. Она так и не избавилась от этой привычки. Ее тонкая синяя шея изгибается, голова поворачивается к небу. Рыжеволосый мужчина и эскорт штурмовиков прослеживают пронзительный взгляд ее зеленых глаз. От далеких оранжевых облаков отделяется и начинает опускаться вниз крохотное серебристое пятнышко. — Лучше бы ему оказаться на борту, — выплевывает сердито рыжеволосый человек. Четыре дневных цикла. Четыре дневных цикла они попусту потратили на этой пыльной планетке, ожидая, когда же последний кусочек паззла встанет на место. — Он там, — медленно говорит тви’лечка. — Лидер Сноук менее часа назад ощутил его присутствие в этой системе. Она наслаждается тем, как прокатывается по языку слово «лидер», — слово, предполагающее, что она свободна оценивать кого-то и решать, достоин ли он того, чтобы за ним следовать. Это слово означает выбор, а не слепое подобострастие. — Возможно, вам стоит проверить, мадам Рар. — Если я открою свою связь с ними, они тоже меня почувствуют. Сила всегда работает в обе стороны, — Алема потягивается как кошка. — Не то чтобы вы это понимали, генерал Хакс. Тот презрительно ухмыляется ей. Он никак не может поверить, что они проходят через все эти напасти только чтобы вернуть какого-то ценного чудесного ребенка, — но он вновь проявляет осторожность и не дает мысли целиком подняться на поверхность. — Сейчас нам стоит укрыться, — говорит Алема Хаксу, когда серебристое пятно исчезает за хребтом иззубренных гор. Голос у нее почти скучающий. — Прикажите своим людям освободить гончих. *** Корбос удивительно не впечатляет, насколько могут не впечатлять планеты. Здесь не найти ни травинки, ни капли воды — только камень, всюду, куда ни кинь взгляд, красные, серые и коричневые полосы под тусклым медным солнцем. Воздух сухой и пыльный, и Бен раздраженно выдыхает, вместе с Рей спускаясь по трапу «Тени сабли»: — Силой клянусь, это место хуже, чем Джакку. Она моргает. — Ты только что сказал «Силой клянусь»? — Не могу даже вообразить, что тебе не понравилось. — Так только старики говорят, Бен! — хмыкает она, задирая нос повыше и глядя на Бена. — О, но, Рей… — он неожиданно скалится ей, как акула, с редким проблеском коварства, которое отражается хитрой золотистой искоркой в карих глазах. — Я ведь гораздо старше тебя. И на самом деле в том, что касается преимущества в возрасте, я тебя превосхожу. — Ты, — парирует она, — просто дряхлый. Взял с собой палочку, чтобы ходить? Мне принести тебе? — Я бы предпочел, чтобы ты отнесла меня на спине, — бархатисто шепчет он, издеваясь. И она все еще трясет головой из-за нелепого образа, появившегося в мыслях, когда к ним присоединяется «Танец солнца». Это корабль-разведчик, легкий и скоростной, класса «Искатель пути», который не столько летает, сколько незаметно вписывается в воздух. Он низко проносится над сухой поверхностью планеты и едва не таранит стоящую на площадке «Тень сабли», в последнюю секунду с силой отклонившись на правый борт. Под взглядами нескольких озадаченных джедаев Кип Дюррон сажает свой корабль и выходит наружу. — Не злорадствуй, рыцарь Беса, — говорит он, предупреждающе поднимая палец. — Мне пришлось пересекать Непроницаемую кальдеру, а ты знаешь, что за клятые волнорезы там кругом. — Тогда, может быть, тебе не стоило вызывать ее на гонку, — замечает Тионна. — Я тоже рад тебя видеть, — отвечает ей в тон Кип, но его улыбка, обращенная к Тионне, искренняя. — Удалось подтвердить разумность болотных жителей Бетшиша? — Да. У них есть свой язык, так же как и свои культурные обычаи, и во времена Империи они уже пользовались доиндустриальными технологиями, — отвечает Тионна. — Как Орд-Радама? — За голубым молоком слетали, — говорит Кип, что означает, миссия прошла без осложнений. — Девликки все еще болезненно воспринимают то, что их в основном обошла стороной послевоенная восстановительная деятельность Новой республики, но перед тем, как я улетел, мы привели в рабочее состояние их новый госпиталь. Это уже некоторое улучшение ситуации. — Ты погляди-ка на себя, общественный организатор, — поддевает его Тионна. Теплота и легкость их дружбы знакомы Рей. Такая же связь установилась у нее с Джиселлой и другими учениками, такую же она замечала у рыцарей. Может, Тионна и Кип сейчас и мастера-джедаи, и разговоры их серьезнее, но в том, как они говорят, слышатся старые дни академии. Это узы, выковавшиеся в то время, когда они бок о бок проходили первые шаги этого пути. Вскоре их ударная команда направляется к месту, где должно находиться шахтерское поселение, их коричневые плащи хлопают по ветру над каменистой почвой. Рей знает, что такое беспощадные места, и эту землю она чувствует костьми. Ее сердце оценивает бесплодные скалы, вздымающиеся до самых расплавленных небес. Тионна возглавляет группу, а Кип замыкает, и доволен тем, что имеет возможность поболтать с младшими джедаями. — Как там твои фокусы, Соло? — он дружелюбно хлопает по плечу Бена, и тот автоматически стряхивает его ладонь. — Скажешь своему старику, что он еще должен мне кружок, а? — Сами скажите, мастер, — почти что огрызается Бен. — Я его не видел несколько месяцев. Улыбка Кипа меркнет, и он недоуменно моргает, глядя на Бена. Рей пытается сгладить неловкость момента, выпалив: — Вы пьете, мастер Дюррон? — Только ради практики, — говорит Кип, с благодарностью переключаясь на нее. — Мне нравится испытывать пределы того, сколько самоконтроля я сохраню при опьянении. — Ха, — произносит Тионна впереди, очень беспечным тоном. Рей все продолжает болтать и нервничает из-за того, что Бен по какой-то причине помрачнел, даже несмотря на смену темы разговора. — Я заметила, что вы сохранили на «Танце солнца» оригинальный генератор щитов, — говорит она Кипу. — Знаете, эта модель часто перегружается, поэтому большинство пилотов обычно заменяют ее на более стабильный «Чемпат Защитник». Он подмигивает: — Это называется «жить опасно». — О, — вот и все, что она может выдавить, — жалкое неестественное блеяние, потому что Кип и правда очень симпатичный, со своим плутовским лицом и мерцающими карими глазами… Бен ускоряет шаг, оттесняет в сторону Финна и Эрил и за несколько размашистых движений оказывается рядом с Тионной. Озадаченная Рей тянется к нему, чтобы легонько мысленно ткнуть, но вместо того ударяется о его щиты, дрогнувшие при ее приближении, словно он только что поспешно вскинул их. Если быть честной, она понимает, что несколько раздражена. Они едва оправились от предыдущей ссоры — если можно назвать настоящим прощением один-единственный разделенный взгляд — а он сейчас, похоже, вознамерился втянуть ее в новую драму. Она думает про все те летные симуляции, когда вела корабль через Гало в Q-16 или, даже хуже, через Аноатский пояс в К-18, и какой-нибудь дурацкий кусок камня неизбежно влетал в лобовое стекло, как бы осторожно и хитроумно она себя ни вела. Она не знает, что же такое странное встало у них с Беном на пути, но один лишь здравый смысл подсказывает, что это не должно напоминать ей астероидное поле. Так ведь? И неожиданно ей не хватает Джиселлы, которая знала бы, что сказать, и знала бы, как помочь ей выговориться. Кип горестно покачивает головой, продолжая идти рядом с Рей. — Хан Соло — мой герой, — говорит он ей негромко. — Они с Чубаккой вместе со мной были отправлены на шахты спайса на Кесселе. Мы сбежали оттуда в вагонетке и на украденном шаттле улетели прямиком в Утробу. Рей хмыкает: — Звучит очень похоже на Хана. — Он хороший парень. Лучший, — твердо говорит Кип. — Это он привел меня к Люку. Я всегда буду ему за это благодарен. И никогда не пойму, почему у него с Беном такие натянутые отношения. — Может быть, у отцов и сыновей это все иначе, мастер, — нерешительно высказывает предположение Рей. — Да. Может быть. Они добираются до города шахтеров, и все мысли о Бене и его проблемах испаряются из головы Рей, потому что перед ней открывается сцена леденящего кровь опустошения. Куполообразные бараки, выстроенные на дне обширного кратера, все расколоты, как будто из космоса прилетел метеорит и угодил ровно в центр. На горячем ветру как попало болтаются выдранные энергетические кабели, некоторые еще искрят электричеством. Поначалу кажется, что эти руины стоят здесь десятки лет и покрылись полосами ржавчины, но… нет, эти тусклые красные пятна — это потеки крови, запекшейся на стенах и на трубах. Что здесь произошло? Джедаи спускаются по склонам кратера и затем рассредоточиваются в покореженных обломках металла, разыскивая признаки жизни. Но их нет — только оглушительное чувство боли и потери, такое густое, что будто забивается Рей в горло. Здесь не видно тел, но заднюю часть шеи у нее покалывает, как если бы сотни скорбных глаз наблюдали за ней из разбитых окон и молчаливо умоляли о помощи, о том, чтобы их спасли от той страшной участи, что постигла их на этой пустынной планете на краю галактики. — Чисто, — объявляет Финн Галфридиан, выбираясь из одного наполовину обрушенного строения. — Чисто, — повторяет Эрил, высовывая голову из другого покосившегося дверного проема, а Бен бормочет то же самое с вершины груды обломков и опрокинутых столбов, которые так легко могли бы скрыть из виду раненых. Но их нет. Кроме джедаев, в этом кратере нет абсолютно никакой живой энергии. Тионна и Кип занимаются компьютером, который лежит в куче мусора, выломанный из креплений. Рей бежит к ним на помощь и Силой подсоединяет один опасно потрескивающий и дергающийся кабель к схемам компьютера, давая необходимый заряд, чтобы его запустить. На первый взгляд мерцающий экран не дает им никаких подсказок — там только собрание формальных отчетов о погоде, дневной деятельности и качестве добытых минералов, — но у Тионны острый глаз, привыкший штудировать бесконечные архивы, и вскоре она сосредотачивает внимание на записи, датированной за один ночной цикл до сигнала бедствия. — Они раскопали окаменелые останки какого-то огромного существа на утесах к северу отсюда, а затем направились в город, чтобы укрыться от надвигающейся бури, — говорит она. — Это интересно. Предполагаю, что найденный ими вид — доисторический, и избежал обнаружения из-за того, что был погребен глубоко под землей… Электрическая панель начинает дымиться, провода трещат под скачком напряжения собранного наспех источника энергии. В ответ на мгновенную вспышку паники от Рей в Силе Тионна и Кип отходят на шаг от компьютера, и в нем происходит короткое замыкание. На несколько минут воздух заполняют густые клубы черного дыма и запах жженых проводов, а Рей смотрит на широкую спину Бена. Он подскочил к ней так, чтобы заслонить от взрыва. В безмолвной благодарности она касается его локтя. Это должно было стать легким мимолетным прикосновением, потому что она знает, как важно для него контролировать личное пространство и с каким недовольством он уходит от любого физического контакта, который инициировал не сам, но… … в тот момент, когда ее пальцы начинают соскальзывать с его рукава, Бен неожиданно резко накрывает ее руку второй своей, словно это инстинкт, который он бессилен подавить. Он так и оставляет ее ладонь прижатой к своей руке, длинными пальцами робко проводит по косточкам ее запястья. Оно накатывает на нее волной: эта тоска, это томление. От него звенит воздух, и кажется невозможным, чтобы никто больше этого не заметил, но если они и замечают, то не подают вида. — Сейчас эти останки — наша единственная зацепка. Мы сможем пойти искать их завтра утром, — решает Тионна, кивая на потемневшее небо. — Тем временем ночь проведем здесь — так мы сможем провести более тщательное расследование, и, к тому же, здесь есть твердая земля и убежище от ненастья. Уверена, мы все размещались и в худших условиях. — Говорите за себя, мастер, я раньше никогда не спал в лужах засохшей крови, — шутит Финн Галфридиан, но даже пока он произносит эти слова, взгляд его синих печальных глаз скользит по руинам вокруг. — Как вы думаете, кто-нибудь пережил это? — Если пережили, мы их спасем, — твердо говорит Кип. Он хмуро смотрит на небо, которое за последнюю пару минут приобрело отчетливый фиолетовый оттенок. Солнце на этой планете садится быстро. — Что ж, ладно. Время обойти периметр. Рыцари разделяются, как и всегда, быстро и без помех, и начинают прочесывать стены кратера, разойдясь в противоположные стороны, чтобы изучить окружение на предмет аномалий или угроз. Рей идет за Беном на восток от шахтерского поселения, туда, где посреди ровной пустоши из красноватой почвы торчит серый валун. Она забирается на него, без труда балансируя на неровной поверхности, и всматривается в горизонт, но не видит ничего, кроме неба и земли. Когда-то она думала, что Джакку — самое пустынное место в галактике, но там, по крайней мере, были поселения, и тидо пересекали дюны на своих неуклюжих лаггабистах, и в воздухе парили стаи сталеклювов. А здесь, на Корбосе… нет ничего. Бен стоит рядом с валуном. Рей наклоняет голову и смотрит на него со своего возвышения, в кои-то веки наслаждаясь чувством превосходства в росте. С годами она стала своего рода экспертом в разных типах мрачного выражения лица Бена Соло: есть «Рей, уйди, я пытаюсь медитировать», есть такое, которое у него припасено для отца, есть «Сефф, твои шуточки ниже моего достоинства», и есть то, с которым он взирает на нее каждый раз, когда она говорит или делает что-то нелепое и странное — будто она загадка, которую он не может разгадать. Но теперешнее его выражение — эти поджатые губы цвета заката, этот по-особому наморщенный лоб — это мрачная раздраженность, для тех моментов, когда он не может переубедить кого-то, чуточку приправленная совершенно особенным выражением лица Хана. Рей делает глубокий вдох. — Когда ты в следующий раз расстроишься из-за своего отца… — она старается, чтобы ее голос звучал не враждебно, правда старается, — … я была бы очень рада, если бы ты не срывался на мне. — Тебя здесь вообще не должно быть, — с горечью говорит он. — Из-за пророчества Экзара Куна? — усмехается она. — Все умирают, Бен. Но не ты. Его мысль содрогается и в ее голове тоже, с такой неистовой силой она взметнулась, точно очередной инстинкт. Ты — никогда. Она пристально смотрит на него, на жар в его глазах и дерзкое выражение лица. Все это не по-джедайски. Это… опасно. — Я рассказала тебе то, что сказал мне Экзар Кун, потому что я доверяю тебе, — наконец говорит она. — Ты, в свою очередь, должен доверять мне. Ты должен верить, что я сама смогу о себе позаботиться, что я никогда не останусь ни перед кем в долгу. Ты не просто так нашел меня на Джакку, и мне хотелось бы верить, что не для того, чтобы запереть меня в клетку на всю оставшуюся жизнь. — Но и не для того, чтобы ты строила глазки Кипу Дюррону, — бурчит он. У нее отвисает челюсть. Кончики ушей Бена пылают красным, а руки по бокам сжаты в кулаки, но он не пытается взять свои слова назад, решив найти спасение в упрямом молчании. И — о, как же это разнится с тем, что было два года назад, когда он дразнил ее из-за минутной симпатии к Кипу у выхода из ангара… чисто логически, ей стоило бы обидеться из-за этой вспыхнувшей искры собственничества, но это странное, бьющее в голову чувство — пробудить в мужчине подобную эмоцию. Оно взывает к ее тщеславию. Заставляет чувствовать себя могущественной. — Бен, — нежно и звонко говорит она, невинно растягивая единственный слог его имени, — ты что, ревнуешь? — Рей, заткнись. — Ты ревнуешь, — выдыхает она в полном восхищении. Он отворачивается, но не раньше, чем она успевает заметить, каким раненым, уязвимым стал его взгляд. Совершенно неожиданно ей становится стыдно, и она ощущает себя ошеломительно недостойной этого, чем бы она ни была, их привязанность друг к другу. Это же Бен. Ей не нужно играть с ним в игры. И к тому же, она подозревает, что в играх есть некий свод правил, который они вдвоем совсем упустили из виду, пока учились быть джедаями на одинокой лесистой луне. — Не сердись, пожалуйста? — пытается она подольститься к нему. — Я не сержусь, ты просто дура, — резко отвечает он, уже направляясь обратно в кратер. Но пока он не ушел, она бросается на него всем телом с высоты валуна, в абсолютной уверенности, что Бен ее поймает. И он ловит — или, точнее будет сказать, она ловит его, приземлившись грудью ему на спину, а руками уцепившись за шею. Он стонет и покачивается, удивленный неожиданно навалившейся тяжестью, но тут же подхватывает руками ее под колени и заставляет крепче обвить ногами его талию, бормоча при этом: — Уйди, надоеда. — Это ты уйди, — радостно выдыхает она ему в затылок. Кончики темных волос щекочут ей нос. От него пахнет чистым бельем и теплой кожей, и — просто Беном, этот мускусный запах, смешанный с дождем, настолько лично его, этот аромат она иногда смутно различает, даже когда его нет поблизости. — Помнишь, как ты носил меня так? Когда я слишком уставала после тренировок или слишком хотела спать после вечерней медитации, чтобы самой дойти до своей комнаты? Это случалось нечасто — ребенком она была до ужаса самостоятельной, а он — чересчур сварливым и замкнутым, чтобы потакать большей части ее капризов, — но он все равно кивает: — Скорее тебе просто хотелось заполучить преимущество моего роста и хоть раз посмотреть на все свысока. — Да будет тебе известно, что вообще-то я выше, чем среднестатистическая человеческая женщина, — щетинится Рей. Из глубин его горла вырывается возглас неверия. — Ты — крошечная. — Совсем нет. Это ты такой здоровенный, ты… как дерево! — Она пытается пихнуть его коленом под ребра, он отвечает, ущипнув ее за ногу. Рей взвизгивает и, ерзая, взбирается выше по его торсу, случайно заслонив Бену одной рукой глаза, пока ищет, за что уцепиться, а другая ее рука в это время закрывает ему рот. — Рей. Я ничего не вижу, — под ее пальцами он улыбается помимо воли, и от каждого касания его губ по ее телу пробегают волны, отдающиеся где-то в животе, и она хихикает, уткнувшись ему за правое ухо, когда он наклоняется вперед вместе с ней, свернувшейся у него на спине. В конце концов она перемещает руку с его глаз на грудь, поскольку не хочет, чтобы он споткнулся о камень и они вдвоем полетели на землю, или что-нибудь в этом духе. Но ладонь, прижатая ко рту, так и остается. — Бен, не будь таким ворчуном, — упрекает она его… нет, скорее, упрашивает. — И не надо ревновать. Ты же знаешь, что катать меня на спине можешь только ты. Он игриво кусает ее за пальцы, отчего у нее вырывается очередной писк. Захваченная внезапным порывом нежности, она склоняется над его плечом и быстро целует в щеку. Его улыбка под ее рукой становится шире, и свою улыбку она прячет, утыкаясь ему в челюсть. Она не помнит, чтобы когда-то раньше чувствовала себя настолько счастливой. И они вдвоем так далеко от дома, вместе, как юные боги, краснеющие и сплетенные воедино под лучами заката, пылающие посреди этого пустынного пейзажа. Это почти что бред, сладкое забытье, слегка тревожное само по себе, но Рей без малейшего промедления отдается ему, потому что безумие и величие в истории идут рука об руку. Ты — мое астероидное поле, думает она, прижимаясь к подбородку Бена в очередном поцелуе, на этот раз медленном и более настойчивом. Он поворачивает голову, так, что ласково трется носом о ее нос, и ее рука с губ опускается ниже, куда-то по ключице, и Рей усыпает легкими коварными поцелуями всю боковую сторону его лица. — Рей, — шепчет он, наверное, даже не желая того, и у нее поджимаются пальцы на ногах от звука ее имени, произнесенного этим глубоким, хрипловатым голосом. Теперь Бен совершенно точно идет, немного пошатываясь, и она бы испугалась, что они упадут, если бы он не был таким сильным, таким полным решимости ее защитить, если бы он не был таким всегда. Все эти сумасшедшие, беспечные, полуоформленные мысли бьются вокруг в Силе, и она не может сказать, какие исходят от нее, какие — от него, такая красивая — такой красивый, такая — моя — такой — мой, и она чувствует себя могущественной и изумительной, коварной и любимой, и она кусает его за ухо, а он смеется и стонет, все разом, смерть моя, драгоценная моя — драгоценный мой, моя единственная… К тому времени, как они доходят до шахтерского поселения, она хихикает ему на ухо, и он непроизвольно поддерживает ее за бедра. Он мягко ссаживает ее на краю кратера, но в момент, когда ее ноги касаются земли, она обнаруживает, что еще не готова его отпустить. Она привстает на цыпочки, обвивает руками его шею, прижимается грудью к его позвоночнику и утыкается лицом между лопаток. — Бен, — выдыхает, нет, наверное, стонет она, и он вдруг шипит как от боли, хватает ее запястье и прикусывает костяшки пальцев, отчего у нее в животе ворочаются осколки восхитительного жара, и… И они не могут долго так стоять, конечно. Они разделяются, когда видят в нескольких шагах от себя Эрил, только что вернувшуюся со своего обхода периметра. У нее хватает тактичности ничего не сказать, но она задерживает на них задумчивый взгляд, после чего пожимает плечами, улыбается и спускается в кратер. Бен и Рей молча идут за ней следом. *** Ночь опускается на Корбос резко, будто щелкают острые темные челюсти. Над горизонтом виднеются бледные звезды, луна — не более чем серповидный силуэт за зловещими черными облаками. На дне кратера, посреди металлических обломков, джедаи собираются вокруг дисковидной галолампы, проливающей белый свет на их кажущиеся угловатыми лица и складки одежд. Ужин состоит из вег-мяса, которое Рей не ела со времен Джакку. Ей приходится силой запихивать его в себя, сухое и крошащееся, приправленное столькими горькими воспоминаниями. Разговоры текут бесцельно, звенят спокойные голоса, изредка раздается смешок. Тионна и Кип рано легли спать. Бен прислонился спиной к гусеницам опрокинутого шахтерского дроида 11-17, искореженного настолько, что даже Рей не под силу было бы его починить, откинул голову назад и из-под полузакрытых век лениво наблюдает за Финном и Эрил, обсуждающими то одно, то другое. Рей их почти не слушает; она свернулась калачиком рядом с Беном, прижав колени к груди, и то засыпает, то снова просыпается. Когда она в последний раз была в подобном иссушенном месте, она буквально зубами и когтями боролась за выживание; сейчас же, в присутствии обретенной семьи, положив голову на плечо Бена, она чувствует себя в безопасности. Она просыпается достаточно, чтобы заметить гордую и задумчивую улыбку Финна, когда тот говорит о своем родном мире. — Мой народ верит в жизнь после смерти, — рассказывает он. — Говорят, что для тех, кто был храбр до самого конца, для тех, кто умер с честью, есть мост из китовой кости над бурлящей водой, весь окутанный туманом. За мостом стоит огромный дом, такой высокий, что почти касается облаков. — А что внутри? — спрашивает Эрил. — Слава, — отвечает принц Арториаса. Слава, воркует жуткий голос из воспоминаний Рей. Найди меня. Но снова исчезает прежде, чем она может указать конкретный момент жизни, когда услышала это. Она начинает дрожать, Бен обвивает руку вокруг ее талии и прижимает к себе. Она смещает голову с его плеча на грудь, укутываясь в его тепло, и что-то в ней напряженно звенит, как оголенный провод, и едва ли не требует, чтобы Финн или Эрил что-то сказали про них… но, впрочем, зачем им это делать? Они с Беном всегда были близки. В этом движении все равно видна невинность, хотя и приглушенная каким-то смутным обещанием, которое, как она наполовину убеждена, существует только у нее в голове. — Все наши предки там, в этом длинном доме, — продолжает Финн. — Все герои легенд, они смеются, поют и пьют мед в этом зале при свете факелов. Вечный праздник, вечная доблесть, что ждет тех, кто смело жил и славно умер. — Он почти незаметно вздыхает, и вот тогда, только в этот момент Рей понимает, чего стоила Финну Галфридиану приверженность Пути джедая. — Может быть, у меня никогда этого не будет. Я выбрал путь хранителя мира, философа — не воина. И, когда время приходит, джедаи становятся едиными с Силой. Нет моста из китовой кости, нет высокого зала со звучащим эхом. Но все-таки, это добрая мечта. *** Чуть позже Эрил взбирается наверх по склону кратера, чтобы первой заступить на вахту, и Финн тоже поднимается на ноги, готовый уйти в бараки, которые они назначили местом для сна на эту ночь. — Остаешься, Соло? — спрашивает он. Рей отдаленно ощущает движение руки Бена, которой он ее обнимает, когда тот пожимает плечами. Она сейчас уже едва-едва не спит, убаюканная потрескиванием галолампы, глаза почти закрылись. — Ты посмотри на нее. Ничто в галактике ее не беспокоит, — изумленно говорит Финн. — Звезды, я скучаю по времени, когда мне было восемнадцать. — А я — нет. — Грудь Бена приятно тихо вибрирует под щекой у Рей, когда тот разговаривает. — Не удивительно. Ты уже родился старым, — хмыкает Финн. Его шаги удаляются и затихают. И вскоре под светом лампы остаются только Рей и Бен, и еще металл и пыль. Она в полусне вдыхает запах Бена, пальцами лениво выводит узоры на его груди, а он, опустив подбородок ей на макушку, мягко поглаживает ее руку через рукав. Она пытается вспомнить, делали ли они так раньше, а потом задумывается, как случилось, что они погрузились в это так легко, как будто это всего лишь очередной спарринг. Ее руки опускаются ниже в жажде исследовать его с тех сторон, которые в последнее время вызывают в ней такие бурные чувства, но в тот момент, когда она касается его плоского живота, у него перехватывает дыхание, и он ловит ее руку своей, со стальной решимостью сплетясь с ней пальцами. Рей не против. Это ей тоже нравится: когда запястье касается запястья, и огромная рука Бена держит ее маленькую. — Я помню ночи, когда мы оба не могли уснуть, — шепчет она ему в грудь, вся эта открытая местность и усыпанное звездами небо всколыхнули ностальгию. — Ты приходил ко мне в комнату, и мы разговаривали обо всем. Почему мы перестали? — Потому что ты выросла, Рей, — тихо говорит он. — Я не мог уже незаметно проскальзывать по ночам к тебе в комнату. Это выглядело бы, как понимаешь, подозрительно. — Да, — она сглатывает. — Да, понимаю. — И потом добавляет, в этот раз чуточку храбрее: — Но сейчас я уже взрослая. В ее голосе дрожит надежда, хотя она и не знает точно, на что надеется. Он ничего не говорит. Она чувствует нежное касание его губ на своем виске и в какой-то момент затем засыпает. *** Кто-то будит ее, потормошив. — Бен? — сонно бормочет она. — Он принял вахту. — Это Эрил. — Давай, девочка, ты не можешь оставаться здесь целую ночь. Все еще смаргивая остатки сна, Рей позволяет Эрил дотащить себя за руку до бараков. Однако та останавливается у двери и долгую минуту изучает Рей, подняв галолампу к ее лицу. — Что такое? — спрашивает Рей. — Да просто… — Эрил замолкает и неуверенно улыбается. — Ты и правда стала очень симпатичная. Когда повзрослела, я имею в виду. И любой бы… но у вас с Соло все глубже, так ведь? То, что между вами, выходит за границы физического. Рей пожимает плечами. У них был похожий разговор с Алемой, на каменной лестнице, в те дни Экзара Куна. И она испытывала то же упрямое возмущение, которое сейчас заставляет ее опустить глаза к покрытой кровью земле, чтобы избежать глаз Эрил. — Я беспокоюсь, Рей, — признается, наконец, девушка-рыцарь. — Я беспокоюсь из-за того, что вы с Соло можете сделать друг с другом. Ты так молода, а он… противится. Кодексу. До того, как мы улетели, мастер Люк сказал мне, что отчасти для того назначил меня в эту команду, чтобы я могла присмотреть за его племянником. Изначально я должна была присоединиться к миссии на Паллаксидес. — Противится, — эхом повторяет Рей, потому что не может довериться себе и сказать что-то еще. — Он всегда был более склонен сомневаться в этом пути, чем остальные из нас. Даже когда мы были еще учениками, он никогда не… не вписывался? После Нумы стало только хуже. Он винит мастера Люка… винит Кодекс — за то, что считает бессмысленной смертью. А теперь вот это — теперь ты и он. — Свет лампы смещается, когда Эрил пожимает плечами. — Все опять сводится к эмоциям, понимаешь? Несмотря на все свои тренировки, Соло импульсивен. Безрассуден. Если что-то случится с тобой или с его семьей, он разнесет галактику на куски. Я в этом не сомневаюсь. Он не таков, чтобы любить кого-то вполсилы. — А может, никто не таков! — взрывается Рей. Она вспоминает, как никто из мастеров не плакал на погребальной церемонии Нумы, и как легко было вернуться к обычным делам всего через несколько часов после похорон, и вспоминает звездный свет и свет клинка, и выражение лица Бена. — Может, это с Кодексом что-то неправильно, а не с нами… Эрил пристально смотрит на нее. — Видишь? — шепчет она. — Видишь, как легко внезапно усомниться в том, чему тебя учили почти всю твою жизнь? Видишь, чего мы должны беречься? — Ее свободная рука тянется убрать выпавшую прядь волос Рей за ухо, и это настолько сестринский жест, что у Рей встает ком в горле. — Пожалуйста, будь осторожна. *** Сквозь разрывы облаков сияет полумесяц и заливает серебристой пылью быстро движущиеся фигуры, что с шумом несутся по голым дюнам, как цепочка теней, рыча и хватая зубами воздух. Их бег ускоряется, когда они замечают развалины шахтерского поселения и чуют в нем формы жизни. Они злобны и голодны, они созданы, чтобы убивать. Глотки вскинуты к ночному небу. Клыки оскалены. Звучит вой.