За горизонтом неправильных дней

На деревню медленно опускался вечер. Осенью темнело рано. Мицуки и Сарада, грязные и измученные, возвращались с миссии: очередная шахта обвалилась, и пришлось срочно помогать с ремонтными работами. Всю обратную дорогу они провели за спором. — Послушай, — устало взывала Сарада, — то, что происходит с Боруто, ненормально. Он не должен был так отреагировать. Я имею в виду, он уже давно странно себя ве… — И что ты хочешь? — перебил ее Мицуки. — Сказать кому-то из взрослых? Его запрут в больнице, как Хинату-сан. Никогда еще Учиха не видела его таким раздраженным. — Представь, как это его состояние отразится на миссиях. Мицуки помолчал, а потом тихо спросил: — Тебя только миссии волнуют? — Нет, конечно! Я хочу сказать, его так одним махом прикончат! Не только он волновался, черт побери. Оба ускорили шаг. — Мне бы не хотелось, чтобы отец узнал об этом, — признал Мицуки, — он любит такие… сложные случаи. — Тогда, может, просто будем осторожнее с выбором? — предложила Сарада. — Думаю, стоит попросить Ино-сан проверить Боруто. Если он сходит с ума, то ничего не поделаешь, но если это был кратковременный срыв… — С чего ты взяла, что глава клана Яманака нас послушает, а не пошлет в психбольницу? Сарада хмыкнула. Мицуки казался спокойным, но по резким ответам, напряженному тону голоса она, хорошо его знающая, видела, что парень даже слишком переживал — ему самому бы не помешала психологическая помощь. — Ино-сан — старая подруга мамы, — с едва заметной улыбкой пояснила Сарада, — и всегда хорошо ко мне относилась. А еще… она совсем не зануда. Не будет дергаться, если дело того не стоит. Мицуки заколебался. — Ты права, — наконец согласился он, — наверное, это лучшее решение. Куда больше мы рискуем, если оставим все как есть. Они добрались до переулка, ведущего к Резиденции. — Забегу сделать доклад и сразу вернусь, — на прощание сказал Мицуки, — проведай пока Боруто. Сарада и Боруто, кажется, давным-давно назначили его заместителем капитана, так что именно на Мицуки была возложена почетная обязанность делать ежедневный доклад и сдавать отчеты. Сарада понеслась к маленькой квартирке приятеля, куда они отнесли потерявшего сознание Боруто. Мицуки жил отдельно: Орочимару не только дни, но и ночи проводил в шумной Резиденции, а его сын любил тишину. Она дернула за ручку и переступила порог. В деревне, где каждый второй может без труда вскрыть любую дверь, замки обеспечивают разве что психологическую защиту. Мицуки в такой не нуждался. Развороченная постель была пуста. Из распахнутого окна веяло вечерней прохладой. В деревне, где каждый второй может без труда вскрыть любую дверь, двери ставятся по непонятно откуда взявшейся привычке. Ими пользуются не так уж часто. — Даже не потрудился убрать кровать, — покачала головой Сарада, — эй, надеюсь, ты там в порядке! Просто очнулся и тихо-мирно пошел домой. Ты ведь не собираешься ничего учудить, так ведь?! К кому она обращалась. Боруто непременно что-нибудь выкинет, но, может, они еще успеют его остановить. Сарада рванула к Резиденции, мысленно благодаря предусмотрительность Орочимару: тот догадался одарить Мицуки способностями сенсора.

* * *

Спешка — одна из ипостасей жизни шиноби. Боруто мчался во весь опор, словно его преследовали. В голове беспорядочно бились ошметки мыслей. Как отец мог умереть? Его убили? Что стало с Конохой? Почему все эти события, которые не могут происходить, кажутся такими настоящими? Реальность, в которой он оказался, не была воссозданной кем-то картинкой — она жила, у нее была история: пугающее прошлое, из нитей которого теперь ткалось его настоящее. Призраком стала казаться нормальная реальность, с историей, которая ему хорошо знакома. Он правда кричал на отца, потому что тот опаздывает?! В какой жизни? Боруто очнулся в незнакомой квартирке и несколько часов пялился в потолок, не в силах выпутаться из ощущения муторной пустоты. Все то время он старался не думать: боялся не выдержать шквала незаданных вопросов. Нельзя вечно прятаться от собственных мыслей. В какой-то момент апатию сменила невыносимая жажда действий. Надо было делать что-то, бежать хоть куда-то, да плевать зачем. Впрочем, место назначения у него было. Шестая больница. И в привычной ему действительности Шестая неплохо охранялась. До того, как сойти с ума, многие пациенты служили, а даже средний шиноби способен нанести огромный урон, не говоря уже о том, что этот предполагаемый шиноби лишился всех мыслимых моральных тормозов. На памяти Боруто Шестая никогда не пустовала. В любой скрытой деревне, если она планировала досуществовать хотя бы до следующего года, проводили психологическую подготовку: в Академиях устраивались специальные занятия; генинов вводили в полувоенные реалии постепенно, начиная с неопасных миссий. Но все равно не каждый выдерживал нервное напряжение, неотступно следовавшее за тренировками до полуобморочного состояния, убийствами и почти вечным страхом лишиться жизни. Такие места, как Шестая, были везде, где жили шиноби. Вопреки всему Боруто ощутил легкий азарт. Волнительно ведь пробираться на закрытые территории, да и о цели можно было забыть, пока голову забивали мысли о тактике. Он притаился за углом у черного входа, где четверо мужиков в форме чуунинов, рассевшись на ступенях, резались в карты. Вслушиваясь в нехитрую беседу о ставках, надоевших женах и марках саке, Боруто понаблюдал за редкими людьми, входящими и выходящими из больницы. Обратившись в юную девушку в серой форме, подсмотренной у медсестер, он нарочито неторопливо подошел к охранникам. Там, где грубая сила не в почете, почти всегда срабатывала старая отцовская техника. — Чего тебе, сестренка? — обратился к нему крайний. — Кажется, я где-то оставила кошелек, — смущенно ответил он. Копировать материнскую манеру речи оказалось не так сложно. Боруто и не подозревал, что родители помогут ему в таком деле. — Не помню я тебя, — нахмурился один из картежников. — П-практикантка, — пояснил Боруто, — совсем недавно приступила. — Задолбали эти практиканты, — закатил глаза подозрительный собеседник, — знаешь, девчушка, это твои проблемы. — Да не выпендривайся ты, — одернул его первый охранник, — что, детка, много денег пропало? Ну, пойдем поищем, без присмотра я тебя все равно не пущу. Боруто давно заметил, что девушкам и практикантам спускают куда больше, чем всем остальным людям, и просто скомбинировал эти две беспроигрышные категории. По широкому коридору курсировало несколько десятков людей в серых халатах. Никто не обратил на них внимания. Проникнуть в психиатрическую больницу не так сложно — куда труднее из нее выбраться. — Как зовут, детка? — поинтересовался охранник. — Меня — Такеру. — Асуна, — назвал Боруто первое попавшееся имя. — Где ты дежурила? — В четыреста пятнадцатой, но еще я была в… Не успел он допридумывать, как его грубо схватили за локоть и швырнули в чулан. Боруто больно ударился о стену и чуть не вернул свой настоящий облик, сбившись с контроля над потоком чакры. Такеру защелкнул замок и дернул переключатель. По тесной комнате разлился слабый, чуть дрожащий свет. — А теперь поговорим по-другому, Асуна-чан, — сказал охранник, ухмыляясь. Глаза его неприятно заблестели. Мужчина по-свойски взял, как ему казалось, удачную жертву за подбородок. — Что в-вы… — Боруто старательно изображал невинную девушку. Получалось хорошо, он даже сам себя пожалел. — Только не думай, что мы все здесь тупицы, — рука переместилась на грудь, — рассказывай, за каким чертом сюда явилась, «практикантка». Если бы грудь была настоящей, он бы даже испытал нечто вроде стыда. — Такеру-сан, простите, я… — Боруто очень натурально выдавил слезу и поведал изобретенную на ходу душещипательную историю о родственнице, томящейся в застенках клиники. — Тц, нехорошая девочка, — на этих словах его чуть не стошнило, — на все своя цена… Боруто понял, что был неправ. Девушкам и практикантам тоже приходится несладко. — Понимаю, — покорно ответил он. Неприятно иметь дело с похотливым идиотом, но нельзя не признать, что ему повезло. Такеру принялся расстегивать пуговицы медсестринского халата, любуясь искусственным девичьим телом. Созданный за его спиной клон беззвучно вырубил расслабившегося мужчину. Боруто развеял клона, привел себя в порядок и, как ни в чем не бывало, отправился на поиски нужной палаты. Примерно в это время в больницах совершали общий обход. Пока он обшарил первый этаж, старшие медсестры успели поручить ему уборку, десяток процедур, названия которых тут же вылетели из головы, и заполнение каких-то справок. Боруто несколько раз искренне порадовался, что следует путем ниндзя, а не младшей медсестры. Сектор на пятом этаже был почти безлюден. От воодушевления и азарта и следа не осталось, стоило набрести на ту самую палату. Боруто не сразу узнал мать в тощей женщине с длинными спутанными волосами. Она выглядела много старше мамани, которую он знал. Тусклый свет старой лампы не скрыл ни морщин, ни болезненной хрупкости. Мама сидела, сгорбившись, на постели и смотрела перед собой. Боруто понимал ее состояние. Только что он испытал то же самое — пустоту, из которой страшно вылезти. Не хотелось верить, что она ощущала ее постоянно. — Мама! — окликнул он, непонятно чего опасаясь. Мать не обернулась. Боруто, спохватившись, отменил технику, подбежал к ней и заглянул в лицо. Глаза, и так пустые, пугали до дрожи. Во взгляде матери отражалось что-то тупое, бессмысленное, не свойственное живым людям. — Мама! Мама! Забывшись, он кричал и тряс ее за плечи. Легкое, почти невесомое тело безжизненно раскачивалось, следуя движениям его рук. — Это ты… — ее голос был едва слышен. — Тише, тише. Боруто сглотнул. Он многое хотел ей сказать, но слова выпадали из памяти. — Почему? — в конце концов спросил он. — Почему ты здесь? — Не знаю. Я не хочу быть здесь. Боруто понимающе кивнул. «Здесь» — это так много и так широко. Это и место, и время, и эта странная реальность — тоже «здесь». — И я не хочу, — с горечью признал он. — Хочешь, — покачала головой Хината, — ты ведь сам пришел. — Нет, я не про то, — попытался объяснить Боруто, — не про больницу. Бледное лицо матери озарила ласковая улыбка. Она тоже говорила не про больницу. — Что происходит, мам? — голос задрожал, от наивности собственных слов стало противно. — Почему нет папы? И где… где Химавари? Он давно догадывался, каким будет ответ на последний вопрос, но боялся искать подтверждения. — Химавари? — рассеянно переспросила Хината. Боруто так и знал. — Ее нет, верно? Папа ведь умер… десять лет назад, да? Десять лет назад в этой истории мама попала в больницу. В его истории десять лет назад родилась Химавари. Он и сам уже не был уверен, какая из историй верная. — Не понимаю, — Боруто изо всех сил старался держать себя в руках, но чувствовал, что вот-вот сорвется, — все было по-другому! Где правда? Хината пожала плечами. — Везде. — Не может быть. Это не может быть реальностью. Ты… такая ты не можешь быть реальностью. Наш разговор только у меня в голове, да? — Наш разговор у тебя в голове. Реальность у тебя в голове. Какая угодно реальность. Как всегда, мама пыталась его успокоить. В этот раз не сработало. — Хочешь сказать, я сам могу выбрать свою реальность? — грустно спросил он. Красивые слова, но они не вернут ей разум, а ему — отца и Химавари. Хината рассеянно провела ладонью по его волосам. — Умный мальчик. — Я хочу реальность, где вы рядом, и все!!! — вспылил Боруто. Из глаз потекли непрошенные слезы. — Но ее нет!!! — Найди ее. Это же просто тень. — Я не понимаю!!! — он до конца боролся с собой, но уже отдался во власть истерики. Хината, напротив, была спокойна. — Нетерпели-и-ивый, — кажется, она посмеивалась над ним, — прямо как Наруто-кун. Ты знаешь, что такое Солнце? — Хватит!!! Ты же все понимаешь, да?! Ты… — чья-то рука заткнула ему рот и утянула за собой. Словно ничего не случилось, Хината сидела на своей кровати. Ее взгляд не был пустым. Теперь в нем отражалось слишком много. — А я знаю, — прошептала она с улыбкой.