За горизонтом неправильных дней

Орочимару мягко постукивал пальцами по поверхности стола — такт за тактом зарождался гимн очередному паршивому утру. Совет собрался буквально за полчаса, стоило только сообщить о перепалке между Сарутоби и капитаном охраны Шестой. Поднять руку на равного по званию — это почти военное преступление. Орочимару сам запретил внутренние конфликты, установив жесткий свод правил на этот счет. В теперешних условиях растрачивать человеческий ресурс в мелочных драках — откровенный идиотизм. Конохамару стоял перед ним неестественно ровно. Взгляд полон отвращения, но ни одним жестом он не выдавал, насколько сильно ненавидит. Привык уже видеть на месте Третьего его убийцу. Орочимару скривился в хищной усмешке. Будто ему хотелось занять кресло Хокаге. Все случилось внезапно: после гибели Наруто Коноха потонула в глубоком хаосе и его утянула за собой. Как ни парадоксально, самым молодым и перспективным из кандидатов на пост главы деревни оказался именно он, почти столетний нукенин и четырежды приговоренный к смерти предатель. Сильные шиноби для Листа — не редкость, но по-настоящему опытных после Четвертой мировой практически не осталось. Поначалу неубиваемые старейшины пригласили Какаши, но тот наотрез отказался, сославшись на немолодые годы. Шестой, который, строго говоря, был учеником ученика ровесника Орочимару, всерьез жаловался, что слишком стар для этой работы, а вот сам Орочимару — как раз то, что нужно. Ему даже не дали безраздельной власти, оставив одни только сухие обязанности, смешное звание «председатель» и нескольких наблюдателей, вместе образующих Совет Пяти Кланов. Орочимару был уверен, что больше всех пострадал от смерти Седьмого — что бы там мелкий Узумаки себе ни выдумывал. Заседание — рутинное, такие он тысячами проводил — началось. Он уже знал, что собирается сказать обвиняемый. — Сарутоби Конохамару… «…да кто тебя здесь не знает», — мысли струились ленивым потоком. — …ответственный джоунин команды номер семь… «Да-да, Конохамару-кун, мои соболезнования». — …ознакомлен с протоколом и полностью признаю свою вину. «Ну, разумеется. А сейчас ты попросишь за мальчишку…» — Однако я прошу войти в положение Боруто и не наказывать его. Орочимару закатил глаза. Хьюга, сидевшая по левую руку от него, подняла взгляд. — Конечно, — ответил Шикамару. — Шикамару, подожди, — покачал головой Чоуза, — парнишку жалко, разумеется, особенно из-за… ситуации с Хинатой, но нельзя же позволять ему делать все, что в голову придет. Времена не те. — Боруто, Мицуки и Сарада всю ночь провели в карцере! Неужели этого не достаточно?! — выдержка Конохамару явно начинала давать сбой. — Что такое ночь в карцере для настоящего шиноби? — хмыкнул Орочимару. Попробовали бы они провести несколько лет в кабинете — захотели бы вернуться в свой карцер. — Конохамару-сан прав, — Ханаби, разумеется, выгораживала племянника, — при вынесении обвинения необходимо учитывать психологическое состояние и провокации со стороны «жертвы». Хидео-сан проявил себя не лучшим образом. Твердый голос, отточенные жесты и вежливое «Конохамару-сан» — Орочимару не раз приходилось слышать, как в обычной обстановке она зовет его до фамильярности теплым «семпай». Девчонка здорово изменилась за годы — пожалуй, гибель Наруто сказалась на ней сильнее, чем на многих других. — Тем не менее, — с удовольствием не согласился Орочимару, — нет закона, который запрещает провоцировать. — И это большое упущение. — Так займись этой проблемой, Ханаби-чан. Примем соответствующий акт. Может, в следующий раз устроим справедливый суд. Делегаты помрачнели. Лично Орочимару до конца будет с ними всеми фамильярным. Каждого из них — и Шикамару, и, тем более, Ханаби с Конохамару — он видал еще сопливым дитём. А теперь кое с кем из этих младенцев приходится даже считаться. Немного. Ладонь Ханаби сжалась в кулак. Кажется, он перегнул. Если многоуважаемая глава Хьюга решит начистить ему морду, это будет слишком для одного паршивого утра. Во-первых, она уже далеко не слабая малышка, которую может похитить каждый третий (каждый Третий, ха-ха...), а во-вторых, опять придется проводить суд. Недавнего скандала с него вполне достаточно. — Оставим пока Боруто-куна в стороне, — эта подачка должна была сработать, — я приостановлю его поиски. Главное, чтобы он не убежал из деревни: не хочется разбрасываться ценными геномами. — Да, господин председатель, — тут же ответила Ханаби, успокоившись. Хорошо, когда есть рычаги давления. А из Конохи Боруто не убежит: охраны столько, что сам Великий Мститель не смог бы удрать незамеченным. — Лучше вернемся к вопросу Конохамару-куна, — продолжил Орочимару, — в правилах четко указано, что за мордобой полагается понижение в должности. — Трижды устроенный мордобой, — напомнил Шикамару, — к тому же удар был только один. Нельзя назвать это полноценной дракой. — К чести Хидео-куна, — ввернул саннин, — вместо того, чтобы поддаться и вступить в бой, он сразу доложил о случившемся, чтобы мы могли по закону рассудить… Если Орочимару все-таки позволит Ханаби принять закон против провокаций, то первый под него попадет. — Тем не менее здесь я согласен с Шикамару, — нахмурился Чоуза, — о понижении ранга не может быть и речи. До этого за Конохамару не водилось историй. К тому же он первоклассный джоунин. — Именно, — согласилась Ханаби, — сейчас нецелесообразно лишать звания из-за пустяков. Кроме того, мы должны учитывать заслуги обвиняемого перед Конохой. Деревня обязана ему спасением сотен жизней. Вдобавок, из протокола я могу заключить, что Конохамару-сан защищал подчиненного. Считаю несправедливым ваше предложение, господин председатель. Как же, она бы сама Хидео так прописала, что тот неделю не смог бы даже ползать. — Раз большинство против, — развел руками Орочимару, — и ситуация несколько сомнительна, придется смягчить приговор. Конохамару едва заметно выдохнул. Ханаби и Шикамару выглядели как будто удовлетворенными. Рано расслабились, детишки. — С учетом оснований конфликта у меня возникают сомнения в том, насколько Конохамару-кун состоятелен в роли капитана седьмой команды. Стало тихо. — Что? — мальчишка взглянул на него с неверием и яростью. Владей он доудзюцу — от Орочимару осталось бы только воспоминание. — То есть? — подняла бровь Ханаби. — Поясните, господин председатель. — Посмотрите статистику по исполненным миссиям и количеству взысканий. Команда номер семь — одна из самых проблемных, если не самая. Конохамару-кун, в чьих способностях я, конечно, не сомневаюсь, явно не в состоянии управиться со своими генинами. Седьмая — камень преткновения для большинства делегатов. Уж на это они вряд ли пойдут. Но в этот раз Орочимару не издевался: судьба команды, состоящей из детей со сверхгеномами, его действительно волновала. С ними надо было что-то делать. Боруто был просто ненормальным. Мицуки, во всех остальных отношениях адекватный ребенок, всюду следовал за Узумаки, какую бы дичь тот ни творил. А одной Сараде — девочке, удивительно уравновешенной для генов, которыми ее одарили, этих сумасшедших не потянуть. — Согласен, — неожиданно, но Чоуза и на этот раз принял его сторону, — Конохамару — отличный джоунин, но слишком мягкий человек. Этим ребятам же будет лучше, если им назначат кого-нибудь построже. От Орочимару не могло укрыться, как Ханаби переглянулась с Шикамару. Эта парочка давно и надолго основала прочный союз против него. Однако сейчас они ничего не смогут поделать.  — Кого, в таком случае, вы планируете назначить на мое место? — Конохамару, по крайне мере внешне, сумел оправиться от новости. — Вот именно, — закивала малявка из Хьюга, — в распоряжении деревни не так много джоунинов, которым можно доверить настолько ответственную работу. На этот счет у него была превосходная идея. Саннин усмехнулся: Конохамару убьет его в собственной постели. Ханаби со своим бьякуганом будет стоять на стреме, а Шикамару — держать тенью. Если, конечно, Орочимару вообще когда-нибудь дадут возможность лечь в постель: работы было столько, что уже третье тело за год не выдерживало. Может, пора платить себе сверхурочные? И премиальные. Свежие трупы с шаринганами на дороге не валяются. — У меня есть на примете один весьма ответственный человек. Джоунин и — с давних пор — капитан. Он сумел организовать слаженную работу гарнизона и как раз имеет опыт работы с сумасшедшими, что важно, ведь Боруто-кун, как мы знаем, ребенок проблемный. — Черт, только не говори, что ты Ширу хочешь назначить! — от злости Конохамару забыл о иерархии. Стоило напомнить. — Тш, Конохамару-кун, — мягко оборвал его председатель, — мы еще не до конца решили твою судьбу. Сарутоби замолк. — Предлагаю начать голосование. За понижение Конохамару выступал только Орочимару — и то, скорее, для проформы. Парня оставили джоунином. Голоса за передачу седьмой команды в руки Хидео распределились в равной пропорции: председатель и Чоуза поддержали эту идею, Шикамару с Ханаби были против. Делегат от Яманака отсутствовал, а от Сарутоби по понятным причинам в этот раз никого не звали. Орочимару победно оскалился. — В случае, если число голосов «за» и «против» одинаково, право выносить решение за председателем, — продекламировал он привычную фразу — будто этого никто не знал, но протокол есть протокол, — команда номер семь переходит в компетенцию Ширы Хидео. Нового капитана охраны назначим позже на специальном совещании. Заседание закрыто. Орочимару небрежно повел рукой — молчаливый приказ всем лишним удалиться.

* * *

Конохамару стремительно покинул Резиденцию. Мысли путались. На душе осел тяжелый страх за ребят. — Семпай! Его догнала Ханаби. В суматохе он совсем забыл, что должен перед ней извиниться — обещал же беречь Боруто, и так оплошал. — Прости! — воскликнула Хьюга, неожиданно его опередив. — Что? — Семпай, — ее голос дрогнул, — ты этого не заслуживаешь. Я как делегат могла тебя защитить. Приложить больше усилий, договориться заранее — ты знаешь, как это работает. Просто… Она опустила голову. До Конохамару наконец дошло — Ханаби не могла полностью сосредоточиться на заседании. — Как ты? — неловко спросил он. — Ханаби, ты же не винишь себя из-за Хинаты-сан? Глупый вопрос. Конечно, винит. Ей было даже тяжелее, чем Боруто. Она должна была дать согласие на убийство сестры. Промозглый ветер трепал тонкие волосы и длинные рукава темно-рыжей хаори. Ханаби поежилась. Бледная, давно растерявшая природный румянец, она теперь казалась тенью той веселой девчонки, с которой он, бывало, выпивал после миссий. Идея назрела внезапно, но совершенно естественно. Оба они потеряны, обоим страшно нужно согреться — и плевать, что сейчас утро, а впереди — рабочий день. — Надо выпить, — Конохамару не предлагал. Он констатировал факт. — Точно. Единственный открытый бар — просторный, грязный, заплеванный. И хорошо, если только заплеванный. Зато темные углы укрывали от шумного мира и дарили иллюзию уединения. Если здесь и были какие-то опохмелявшиеся неудачники, то тем уже на все наплевать. Это тоже радовало. Взгляд напротив, усталый, но все еще живой, да терпкий вкус саке — дрянного, хотя Конохамару и не был таким уж специалистом, внушали глухую надежду, что все забудется. В такой атмосфере в душе расцветает что-то неясно теплое и сама собой возникает честная беседа. — Знаешь, семпай, — печально усмехнулась Ханаби, — когда-то я всерьез думала, что до старости буду дурачиться, дразнить Седьмого с сестрицей и умиляться их детишкам. Когда-нибудь, конечно, я бы все-таки стала главой клана. И перевернула бы там все к чертям. Благо Седьмой сам начал это дело. А до этого — миссии, не столько страшные, сколько веселые, команда, наши с тобой совместные пьянки, злая Моэги-семпай… Глупо, да? Конохамару кивнул. — Безумно. Но так бы и было, если бы не… — Господи, да неужели один человек может столько значить? — она закрыла лицо руками. — Седьмой бы справился, он бы и Хинате помог, но я не могу… На нее поразительно быстро действовал алкоголь. Наверное, давно не пила. Тонкие дрожащие пальцы едва удерживали чашу. Она — глава великого клана, несущая на своих плечах бремя ответственности за столько жизней, — была смятена и растеряна. Совсем еще девчонка, и сейчас Конохамару верил в это, как никогда. Когда умер Наруто, Ханаби была даже слишком юной: ей и двадцати не исполнилось. — Ты отлично справлялась. Все это время. Братец Наруто бы гордился тобой. Она горько рассмеялась. — Нет, Седьмой бы меня проклинал! Если бы я заметила раньше… Я должна была смотреть за сестрой, я же видела, что она ломается! Помнишь, что было тогда, в то время, когда мы жили почти на развалинах?! Кто бы обратил внимание, когда такая беда? Залечили раны и отпустили. А что с ней творилось… Хината всегда была тихой. Так же тихо она сошла с ума. — Однажды, месяцы спустя, — продолжила Ханаби, — я пришла к ней. Она была бледная, не отзывалась, а рядом рыдал Боруто — от голода и еще оттого, что Хината внимания на него не обращала. — Если бы Хиаши-сама не слег тогда, — кивнул Конохамару, — было бы легче. Если бы Ханаби не пришлось стать главой клана, у них бы еще остались искры той безмятежной жизни, о которой она мечтала. Они почтили эту несбывшуюся жизнь долгими минутами молчания. — Зато теперь я его хорошо понимаю… Ты будешь смеяться, но я иногда становлюсь занудной, как отец. Ворчу на Боруто… Ее взгляд остекленел. — Где Боруто? — в ужасе спросила Ханаби. Он подавился саке. — Сбежал, когда я врезал Хидео, — выдавил из себя Конохамару. Скорости, с которой они подорвались с места, позавидовал бы сам Четвертый, даром, что в их состоянии было отнюдь не до таких рекордов. Притаившийся в углу человек, на которого они обратили не больше внимания, чем на других посетителей бара, облокотился на стойку и заказал еще одну чарку. — Напоминают молодую супружескую пару, которая присела перевести дух и вдруг обнаружила, что в детской подозрительно тихо, а след их годовалого младенца давно ушел в небытье, — захихикал он. — Боруто двенадцать, а не один, — мрачно поправил хозяин лавочки. — Да какая разница, — пожал плечами он, — помнится, один из моих Мицуки — второй вроде бы — вот так пропал, ему тоже год был… Кажется, новое тело плохо переваривало алкоголь. Надо менять этот хлам. Без шарингана он еще обойдется, а вот без алкоголь-дегидрогеназы — увольте, не с его-то работой.