За горизонтом неправильных дней

Свет далекого солнца слепил глаза. Кроха Химавари неслась впереди, смеясь и спотыкаясь — оставалось лишь дивиться такой бодрости с утра пораньше. Боруто брел следом, улыбаясь в теплый вязаный шарф и не особо задумываясь о цели прогулки. Вниз с небольшого холма, мимо одноэтажных домишек, только погасших фонарей и столбов с проводами. В такие холода обычно зеленый и пышный край деревни казался облезлым. — Хима, — позвал Боруто. — Давай-ка свернем. — Почему? — девочка повернулась и озадаченно на него поглядела. Ей пришлось прервать свою нехитрую песенку. — Э-э… — он почесал затылок. — Там дальше ферма… где от меня не в восторге. — А? Ты что-то им сделал? — Типа того, — смутился Боруто, вспоминая вчерашний переполох. Хима подбежала, уцепила его за локоть и заговорщически подмигнула. — На нас тут будут охотиться, братик? — Именно, — решил поддержать игру он. Конечно, нет. Просто было стыдно попадаться на глаза фермерам. Но у Химавари при мысли о неожиданном приключении так ярко заблестели глаза, что Боруто не удержался. — Смываемся. Торопливо свернув на узкую улочку, которая оборвалась у запертых ворот, они перемахнули через забор — у Химы это получилось на удивление лихо — выдрали застрявшие меж досок шарфы, и, хихикая, рванули по пустым грядкам. Залаял хозяйский пес, на обшарпанный порог вышел дедок и, грозя кулаком, проворчал вслед что-то очень матерое. Когда они таким же варварским путем пересекли еще несколько участков, Боруто стал опасаться, что теперь на них действительно объявили охоту. Подсадив Химу на спину, он перескочил овраг и укрылся за пролеском. Сестренка прижималась к нему и тихонько посмеивалась. Таким же тихим смехом она разбудила Боруто, забравшись под одеяло и потребовав с ней прогуляться, раз выпал выходной. Точно, одеяло. Он отключился ночью, а отец укрыл его одеялом. Какой теплый мир… Вот только чужой. Он сглотнул и крепче уцепился за ножки сестры. Перед глазами раскинулось покрытое инеем поле. Хима соскользнула со спины и осоловело уставилась в открывшуюся пустоту. — Здесь росли подсолнухи, — объяснила она. — Давно уже… — Эй, а ну-ка!.. Они дернулись от писклявого крика. Боруто ощутил, как ухо выкручивают крепкие пальцы. В ту же секунду раздался жалобный вой Химавари. Их застали врасплох, и, кто бы мог подумать, нападающим оказалась бабка ниже его ростом. — Ай-ай, за что, бабуль?! — возмутился он и подскочил, потому что ухо скрутили еще сильнее. В глазах точно так же попавшейся Химы застыли слезинки. — Мы ничего не… — Так, что тут у нас, неужели отпрыски Хокаге? — прищурилась старуха. — Разворовываете мои драгоценные огороды, пока ваш папаша ущемляет пенсионеров?! — Э? Какие огороды, старая?! — удивился Боруто. — Здесь одна земля! — Какая земля, ты что, не видишь, целое поле подсолнухов… Ему бы хватило пары ударов, чтоб вырваться из захвата, но не станет же он избивать пожилого человека. У бабки непреодолимое преимущество. И его сестренка в заложниках. — Бабуль, ты видишь поле? — спросила вдруг Химавари. — Конечно! — задохнулась от возмущения старушка. — Здесь — поле! Поняли?! Вы поняли, а? — Думаю, да, — серьезно кивнула девочка. Боруто понятия не имел, что у сестры на уме, но на всякий случай заверил, что тоже узрел подсолнухи. Ухо отпустили. Бабушка, растеряв былой запал, показалась неожиданно тощенькой и несчастной. — Тогда… напишу жалобу вашему отцу. Точно. Вы же воруете мои подсолнухи. Боруто закашлялся. — Обязательно пишите, — поддержала Хима. — Папа читает их по ночам, когда не спится. Он не успевал поражаться скорости, с которой попадает в абсурдные ситуации. Бабка протащила его в маленький домик, прятавшийся в пролеске, и сунула в руки бумагу и ручку. — Ну-ка, давай, сам пиши, у меня уже зрение не то… и чтоб грамотно мне! То и дело прикрывая ладонью краснеющее лицо, Боруто писал жалобу сам на себя, за то, что таскает несуществующие подсолнухи. Химавари, кажется, было весело. Она отыскала еще один лист бумаги и, достав из подсумка карандаши, что-то рисовала. Отцу, наверное, тоже будет весело. Мурлыча себе под нос, Хима отрезала кусочек клейкой ленты и, встав на мысочки, повесила картинку. Поле подсолнухов, кто бы сомневался. Желтые и синие штрихи смотрелись на сероватой стене страшно и одиноко. Старуха не возражала, а он почему-то съежился. — Это их не спасет, — вдруг сказал Боруто. Слова прозвучали глупо и неуместно. — Твой рисунок их не спасет. Да, вот почему он не может вернуться обратно. Если Боруто снова окажется в своем мире, у него останутся только сны и воспоминания — та же картинка с подсолнухами, а на улице будет вечный ноябрь. Он даже фальшивого поля не увидит, как бабуля. Лишь бы его не раскрыли. Отец и мама ничего не заподозрили, Боруто бы понял, будь иначе. Главное — вести себя естественно. Расследование инцидента в Храме обязательно зайдет в тупик, и он останется здесь, с ними. — Ошибаешься, братик. Картинка позовет солнышко. Останется только вспахать землю и посадить семена. Они взойдут, и… — Не взойдут, — Боруто поморщился, сглатывая ком в горле. Он сам не знал, что на него нашло. — Подумай еще, братик. Что такое солнышко?

* * *

Больные от бессонницы глаза отдыхали в полумраке бывшей котельной, отчего-то отдающим болотом. Вокруг кипели и вспыхивали тонны чистой чакры. — Я много думал об этом, — начал Девятихвостый. — И пришел к выводу… — Какому? — …что ничего не понимаю. Наруто фыркнул. Иногда ему казалось, что Курама издевается. — Ты должен знать хоть что-то. Ты жил бок о бок с принцессой Мито. — Ее тоже допускали не до всего, Наруто. В конце концов, она жена Сенджу. Некоторые секреты клана сгинули вместе с Водоворотом, ты же не думаешь, что с Конохой делились всем? Наруто покачал головой. Если Хината забрала невинность его тела, то пост Хокаге — невинность разума. Уничтожение Узушио, некогда казавшееся актом безумия и тупой зависти, начинало обретать смысл. Как и безразличие Конохи, раздираемой битвами на нескольких фронтах, к некогда верному союзнику. — В любом случае ответ надо искать в специализации твоего клана. — Фуиндзюцу? — нахмурился Наруто. — Именно Узумаки наследовали волю Мудреца Шести Путей. Не Учиха, не Сенджу и не Хьюга. — Потому что, — удивленно выдохнул он. — Ниншуу! Учение, связующее всех и вся, — Наруто никогда не рассматривал историю под таким углом. — А печати… печать — это же, по сути, механизм, который соединяет точки во времени и пространстве! И эти маски, они тоже… Чертов Боруто, ну почему я не драл его в детстве?! — Ты всегда был мягкотелым, — поддел Лис. — Я-то? — скривился Наруто и тут же отмахнулся: не время для глупостей. — Сколько же чакры требуется, чтобы соединить миры? — До хрена, полагаю. — Где они столько взяли? Создатели масок. — Вспоминай, о чем говорил Орочимару. Маска Бога — форма абсолютной идеи. А теперь вспомни, о чем тебе говорил Ирука в академии… хотя о чем это я. — «Чакра состоит из духовной и телесной энергий, инь и ян», — надулся Наруто. Он, вообще-то, Хокаге! — Я понял. Идея, фанатичная идея в масштабах общества обладает нужным зарядом иньской энергии. — И кто-то из твоих предков создал сосуды, впитывающие мощь ценностных концептов. Всех: религиозных течений, даже вашей Воли Огня… Представь, сколько духовной энергии в идее Воли Огня… Эти сосуды и есть маски, Наруто. Даже если всесильных богов не существует, вы, люди, сами их создали. — А-а, запутанно… — А я о чем говорю, а?! — …но зато наконец наметился выход, — он треснул кулаком о ладонь. — Я спасу Боруто. — Шевелись, а то спасать будет некого. Не то чтобы ты воспитал из него воина. Наруто вздрогнул. — Не представляю, что с ним. Нужно поговорить с Боруто из той вселенной, но я без понятия, как. Помнишь, в каком состоянии я его нашел? — Если не разберешься с ним, будет хуже, — предупредил Курама. — И, смотри, он тоже может что-нибудь учудить. Пацан же слышал разговор в Храме. — Дерьмо! Наруто хлопнул себя по лбу и пробкой выскочил из транса этого странного изменения.