* * *
Огни Нанкоу, крупнейшего порта страны, полыхали так бешено и в таком количестве, что могли конкурировать с дневным светом. Городок захватили в плен длинные суетящиеся тени, их многоголосый говор не смолкал ни на секунду. — Ты уверена, что не перепутала направления? — с некоторой скептичностью уточнил запыхавшийся Конохамару-сенсей. Его бровь слегка подергивалась. Сарада взглянула на ручные часы. За полночь. Прошло достаточно времени — почти двое суток с тех пор, как ее поймали. Хватит. Боруто и так получил хорошую фору, дальше дурить сенсея и остальных не имело смысла. — Уверена, — стараясь звучать как можно отстраненней, ответила она. — Но Боруто взял севернее. Сарада вздрогнула, когда руки бывшего капитана стиснули ее за плечи, невольно вжимая в спинку скамьи. В последние дни тот обращался с ней подчеркнуто аккуратно, словно извиняясь за сломанную лодыжку, но прямо сейчас в его взгляде горели гнев и отчаяние — сенсей снова превращался в монстра, напавшего на нее в Отафуку. — Сарада! Хватит, это не шутки. Что вы задумали? Где Боруто?! — В Узушио. Должен быть. Конохамару подавился воздухом. Его захват ослаб. — Что? Ты… серьезно? Сарада заставила себя не отводить глаза. — Да, — твердо сказала она. — Я соврала про порт, чтобы дать ему время. Сенсей разжал пальцы, наконец разрывая телесный контакт, и тяжело опустился рядом. Старая лавочка слегка скрипнула под его весом. Сцепив дрогнувшие руки в замок и уставившись прямо перед собой, он мрачно спросил: — На этот раз… хотя бы на этот раз: ты не водишь нас за нос? Сарада кивнула. Она ненавидела врать, а теперь в этом отпала прямая необходимость. К тому же, если Боруто каким-то невероятным образом удалось переместиться в свой мир, его двойнику наверняка требовалась помощь. — Что с вами происходит? — тон капитана был напряженным, но не обвиняющим. От Сарады не укрылись его лихорадочные попытки успокоиться. — Сначала вы втроем попадаете в карцер, затем я нахожу Боруто в лесу, в три часа ночи, — он невесело усмехнулся. — По уши в грязи. А на следующее же утро вы удираете из Листа. Ладно Боруто, но ты-то, Сарада…? Сарада съежилась при мысли о том, что ей придется объяснять весь этот хаос с параллельными реальностями. Она замялась, не зная, с чего начать и стоит ли вообще начинать. — Если я все расскажу, вы решите, что я сошла с ума. Вся деревня решит. Конохамару нахмурился. — Я понял. Сначала разберемся с самым срочным… Он достал из подсумка свиток, кисть и чернильницу и, откупорив зубами крышку, принялся строчить своим малопонятным почерком. Сарада молча наблюдала. — …перехватим Боруто, а потом вы оба мне все расскажете, подробно и обстоятельно. И я уже решу, как вас прикрыть. У нее отлегло от сердца. Она изо всех сил старалась быть самостоятельной, но все еще бесстыдно млела от ощущения надежной опоры за спиной. За это невероятно ценное ощущение Сарада была готова простить даже переломанную лодыжку. Впрочем, она и так бы простила: не злиться же на людей за то, что они исполняют свой долг. Конохамару в момент свернул свиток, присел на корточки и, прокусив палец, с силой ударил ладонью о землю. Плотный туман развернулся тонкими струйками, и Сарада увидела небольшую, с пару ладоней, жабу мерзейшего грязно-бурого окраса. — Гамао, — обычно учтивый сенсей обошелся без лишних приветствий. — Дуй к ближайшей почтовой башне и возьми птицу для экстренной связи, — он быстро сунул свиток в склизкий жабий рот. — В Скрытый Лист, непосредственно председателю. — Но вы же сказали, что мы сами найдем Боруто, — рискнула уточнить Сарада, когда Гамао, не проронив не слова, ускакал в самую гущу портового города. — Не будем привлекать деревню. — Ты не понимаешь, — возразил Конохамару, поднимаясь на ноги. Она почти физически почувствовала, как твердеет его накаленная аура. — Я сказал, что выслушаю вас с Боруто. Но если он правда помчался в Водоворот, то нет никаких гарантий, что мы отыщем его своими силами. Острова моря Кандзоку — это территория дезертиров, наемников и охотников за головами. И, поверь, за кого-то вроде тебя или Боруто на черном рынке выложат хорошие деньги. По спине пробежали мурашки. Сарада сглотнула, опустив невидящий взгляд. — Нет, — пробормотала она. Нет же? — Водоворот давно заброшен. Там ведь уже разграбили все, что можно было, нет резона появляться на развалинах… Она прикусила язык. В Узушио могла быть чья-то база, могли быть ловушки, в конце концов. Почему они с Боруто это не просчитали? Сарада испытала недоумение и досаду на собственное безрассудство. Они без оглядки неслись в эпицентр грызни отбросов мира шиноби… — …простите. Руки сами сжались в кулаки и задрожали. В этом темном, кишащем всяким сбродом порту, в какой-то паре тысяч миль от фронта вдруг стало до чертиков страшно. Она попыталась унять страх, вспомнив героя, про которого ей читал в своей книжке Боруто. — Я все исправлю. Сенсей смягчился. — Я… на самом деле, горжусь тобой, Сарада. И силой духа твоей, и даже тем, что ты так долго не сдавала товарища. Но в этот раз я сам. А ты подпишешь контракт с жабами и обратным призывом отправишься на Мëбоку. Сарада сознавала, что со своим небогатым пока опытом сражений, да еще и с поврежденной ногой будет только помехой. Здесь и сейчас ее польза исчерпывалась информацией о местоположении Боруто. И все же… она бы удавилась от страха за друга, утопая в комфорте Жабьей Горы. Да и заключать контракт с призывным животным вот так вот не улыбалось. Контракт намертво связывал обе стороны, и подходить к нему нужно было с крайней осторожностью. А если она впоследствии не сможет сработаться с жабами? К их кровным врагам, змеям, уже будет не перейти — контракт ее замарает. Да и другие животные станут смотреть на нее с подозрением… Потерявшаяся в своих размышлениях Сарада чуть не подпрыгнула на скамейке, когда молчание неожиданно прервал тихий нудноватый голос учителя Шино: тот всегда возникал неожиданно. — Зря ты, Конохамару. Сарада — тоже шиноби, несмотря на малый возраст. — Что? — капитан удивленно уставился на Шино-сенсея. — Вы-то чего, Шино-сан… — И шаринган ее может оказаться полезным… — Главное, чтобы он не оказался в чьей-нибудь пробирке, — проворчал Конохамару. Сарада издала нервный смешок. Щеки горели от благодарности к бывшему учителю. — …и ногу свою она почти вылечила. Ибо дочь лучшего медика в Листе она, и ты должен это понимать. Сарада криво улыбнулась, туже затягивая бинт. До матери ей все еще далеко, но технически восстанавливать костную ткань было, на удивление, не так сложно. До обретения полной подвижности оставались считанные часы. Лицо Конохамару-сенсея отразило мучительнейшую внутреннюю борьбу. — Хорошо, — выдохнул он, разминая виски. — Вряд ли тебя похитят из-под носа у трех джоунинов, двое из которых — элитные разведчики. А помощь пригодится. Да и от жаб ты можешь удрать. Раньше бы я и не думал тебя подозревать, но теперь… Бывший учитель серьезно кивнул. — Действительно, шустры эти дети стали очень, — он брезгливо вытер губы кулаком. — Боруто… особенно. Сарада, посвященная в нюансы последнего боя Шино-сенсея, не удержалась и насмешливо фыркнула. Вопреки всему страх развеивался.* * *
Мир заволакивало кровавой пеленой. Сквозь чьи-то отдаленные крики он слышал мамин голос. Мама говорила о Солнце, сама пропадая, истончаясь и превращаясь в тень. Огромная, некогда счастливая деревня протягивалась дорогой через скалы, уходила куда-то в непонятную высь и трескалась по швам чужим звонким смехом. Боруто гнался за тенями по этой бесконечной дороге, но она множилась и разбивалась на тысячи тропинок. Тропинки путались, переплетались и сливались вниз кровью и потом. Он споткнулся, соскользнул и теперь барахтался отчаянно на самом дне, силясь выплыть из тошнотворной багряной жижи, бессмысленно звал кого-то, но откликаться было некому. Все умерли. Все из-за него. В глаза врезалось тонкое лезвие света. Кошмар потихоньку отпускал, сменяясь такой же давящей реальностью. Реальность состояла из старых потемневших досок, была тесной, холодной и очень болела. Воздух, душный, тяжелый и маслянистый, наполнялся запахами пота, мазута, засохшей крови и… господи, мочи. Он жадно припал носом к щели между досками — единственной полоске света — в надежде хоть как-то сбежать от нестерпимой вони. Глаза заслезились от рези в потревоженных ребрах. В заслон из тертых вонючих досок врезался задник чьего-то ботинка, заставив вздрогнуть. Боруто рефлекторно дернул рукой, пытаясь поставить блок, но пальцы уперлись в твердое дерево, и суставы охватила раздирающая боль. Он испуганно всхлипнул, осознав, что все, все-все пальцы сломаны. Боруто не был трусом — по правде, куда чаще его ругали за излишнюю храбрость — но тупую, сковывающую все тело боязнь боли преодолеть так и не сумел. Дело было и не в самой боли… а в ощущении скорее, что внутри что-то непонятно ломается и становится еще отвратнее, чем есть, а схлынувший адреналин больше не защищает. Перемешанный с отвращением страх породил бесконтрольные спазмы в животе, поднялся до пересушенного горла и вытек с коротким приглушенным звуком. Во рту разлился поганый вкус желчи. Ботинок не унимался. — Эй, пацан, ответь уже, я ж слышу, что ты там жив, — откуда-то сверху раздался бодрый голос Рёдана. Тот сидел на ящике и со всей дури молотил по нему ногой. Из-за тряски и оглушительного грохота Боруто пришлось убраться в глубину душного воздуха. — Ты, может, есть хочешь…? Он не ел черт знает сколько времени, но есть совсем не хотелось. Не хотелось оживлять онемевшее было тело — вместе с телом ожила бы и новая боль. — …знаешь, тот мусор, который был здесь до тебя, они лакали собственную блевотину, — Рёдан усмехнулся, явно наслаждаясь. — И-и… судя по звукам, за твой рацион я могу быть спокоен. Боруто, мучительно пытавшийся найти то положение, при котором не пришлось бы макать щеку или подбородок в рвотную лужу, скривился от очередной волны отвращения. Горло сдавило судорогой, он не смог сдержать жалкий скулеж. Ботинок все еще требовательно лупил по ящику, но Боруто не отвечал, опасаясь, что звучать будет совсем убого. Почему Рёдан был таким? Рёдана тоже родила эта реальность? В сознании всплыл недавний кошмар, и Боруто вдруг отчетливо понял, что Рёдан вышел из той красной тошнотворной жижи, в которой он сам только что захлебывался. Из крови и пота разбитых дорог. Может быть, Рёдан начинался с осколков идеального мира, которыми разлетелись чертовы маски. Может быть, своим тупым поступком он создал такого же Рёдана в своем мире. Своем, чужом… какая к чертям разница? Это он создал Рёдана, вот что было важно. Боруто стиснул зубы и глухо разрыдался, не замечая больше ни грохота, ни боли, ни даже теплой еще, обжигающей нос желчи.