* * *
Налитая чужим присутствием тишина отдавала знакомой зажатостью. Шикамару устало потянулся и, ухмыльнувшись, позвал: — Хината, уж для тебя-то всегда открыто. Хорош на пороге мяться. Хината воровато пролезла в кабинет, аккуратно прислонила к стене сырой зонт и опустилась на краешек торопливо пододвинутого кресла. Сам Шикамару устроился на столешнице. — Я хотела узнать… не вернулся ли еще Наруто-кун? Он покачал головой, мысленно костеря друга. Затягивающаяся отлучка Хокаге раздражала пылящимися кипами бумаг, всеобщей растерянностью и странными письмами: последний ястреб донес указ оцепить полуразрушенный Храм Масок. Хината испустила едва слышный вздох. Стекло дребезжало в раме, не выдерживая бешеных порывов урагана, и на фоне уличного темного ненастья она, в своем теплом сиреневом платье, слегка разрумянившаяся, смотрелась призрачным воплощением хрупкого уютного счастья. Шикамару усмехнулся навеянным ассоциациям: после войны он стал до нелепого сентиментальным. Рядом с Хинатой всегда было как-то неловко. Подростком она напоминала натянутую струну, готовую вот-вот лопнуть. А он сам себе казался долговязым и неуклюжим, в глубине души боялся задеть что-то не то: все-таки женщины, все, всем своим проблемным племенем, по-своему геморройны. — Шикамару! — вырвал из раздумий бодрый, взволнованный и, черт дери, долгожданный голос. Наруто ворвался в кабинет, словно в осажденную крепость, бескомпромиссно залил паркет, вцепился мокрыми, красными от холода руками в плечи тут же подсеменившей жены. — Хината… Он на секунду прикрыл глаза, сгребая ее в объятия. Сконфуженно кашлянув, Шикамару задал давно нервирующий вопрос: — Что стряслось в Водовороте? Наруто, опомнившись, отпустил жену: с тех пор, как стал Хокаге, он с какой-то дубоватой искренностью пытался быть сдержанней при посторонних. — Это… — выдохнул он, сразу мрачнея. — …долгая история. — Ты будешь работать, Наруто-кун? — робко уточнила Хината. — Ага, — заученным жестом Наруто сложил печать, материализуя клона. Тот взял ее за запястье и потянул к выходу. — Прости, до дома доведу клоном. Куча дел еще. Шикамару проводил глазами безропотно последовавшую девушку; позабытый зонт одиноко стоял у стены. — Зачем такие предосторожности? — нахмурился он. — Ей что-то угрожает? Лицо Седьмого окаменело. Наруто подошел вплотную и смущенным полушепотом пробормотал прямо в ухо: — Скорее, нам что-то угрожает. Она… бдительней, чем кажется. Шикамару насмешливо фыркнул, благодаря богов, что его собственная жена не обладала ни рентгеновским зрением, ни отточенным навыком чтения по губам, но, заметив взгляд друга, тотчас посерьезнел: — Где Саске? — Он не вернется. От слишком тяжелого тона пробирало. — Так что произошло в Водовороте? — Там был храм с запечатанными воспоминаниями…* * *
— Бать? — сквозь заслон нахлынувших образов он не сразу услыхал растерянный голос Шикадая. Сын тряс его за плечо — жест Темари, пусть и воспроизведенный куда деликатнее. — А? Прости, задумался. Шикадай вздохнул, подсаживаясь рядом. — Бать, слушай… Боруто с Сарадой еще не нашли? Шикамару покачал головой. — Надеюсь, ты не ломанешься вслед за ними. — Я не такой идиот… — хмыкнул мальчик. — Вот и правильно. — …сначала надо промыть мозги маме — разговорами о Воле Огня или еще чем таком. Потом она проест мозг тебе, и ты сам отдашь мне их координаты. Стало смешно. Разве это честно, использовать Темари как рычаг давления? — Воля Огня, говоришь…* * *
Наруто закрыл лицо руками. Его трясло. Шикамару осторожно поднял со стола фотографию Хинаты. Обнаженная, с закатившимися глазами, она безвольно лежала на полу. На нарочно широко расставленных, покрытых ссадинами бедрах подсыхали свежие кровавые следы. — Это может быть инсценировка, — Шикамару, сам себе не веря, положил ладонь на плечо друга. — В следующий раз, — его голос звучал сдавленно, — обещали прислать ее труп. Ее или Боруто. Мне даже предложили выбрать. Опять выбирать. Наруто так долго мечтал о семье, а теперь эту мечту растаптывали. В Храме ждали своего часа черепки маски Шинигами — единственное, что не сгорело в резне Узушио — кое-как склеенные чакрой принцессы Мито лет тридцать назад. — Ино с Ибики перепроверили весь отдел дознания, — сообщил Шикамару, не зная, как еще скрыть свою растерянность, — все чистые. Похоже, дефект в системе обнаружения был задан заранее. Наруто… все оставляют следы. Мы еще раз пройдемся по списку уволившихся сенсоров, не надо… Наруто треснул кулаком о столешницу. Сдерживаемая долгие дни истерика наконец прорвалась. — Что «не надо»?! — он резко поднялся и выдавил из себя, сцепив зубы: — Просто здорово рассуждать, когда твоей жене и ребенку… детям… ничего не угрожает! Шикамару впервые слышал столько ненависти в тоне друга. В глазах Седьмого стояли слезы, его черты исказились до неузнаваемости. Рука потянулась к плечу, чтобы сорвать плащ Хокаге, но, дрогнув, остановилась на полпути. Наруто беспомощно осел в кресло и крепко зажмурился. Слезы стекали по вискам. — Я не могу… быть Хокаге… Я не… Прости. Почему все так… Воля Огня, защищать деревню… Что такое «деревня», Шикамару, где она кончается, откуда вообще начинается…?* * *
— С любви к близким, — ответил он, стоя у Мемориала Огня. Яркая облупившаяся краска казалась темно-багровой в сумерках. — И мы оба знаем, что она вообще не кончается, Наруто. Чтобы заглушить невыносимую резь в горле, Шикамару полез в карман за сигаретами, но пальцы ничего не нашарили в опустевшей за день пачке. Он вытащил зажигалку и защелкал по старой привычке. Крошечный огонек освещал очень слабо, но все еще, спустя годы, странно зачаровывал и придавал сил. — Это ты прости… Легко мне говорить, да? — Шикамару криво улыбнулся. — Надеюсь, ты там счастлив, в другой, параллельной реальности. Хотя какой там счастлив… Ты слишком замороченный для этого.* * *
Клоны Наруто спешили на помощь раненным гражданским. Сам он, тяжело дыша, замер подле Хинаты. Та нервно дергала рубашку с чужого плеча и, плача и заикаясь совсем как в детстве, о чем-то умоляла. Наруто оттолкнул жену и рванул вперед, на группу наемников. Скрывающийся за стволом дерева Шикамару сложил печать крысы; тени зарослей растянулись, захватывая крайнего правого. Темари подлетела к обездвиженному врагу и, уклонившись от удара в спину, отобрала у него заходящегося в немом крике младенца. — Вали в убежище, живей! — рявкнула она, почти швыряя Боруто в руки Шикамару. Он сорвался с места, но взмах тесака отрезал путь к наскальным ликам. Огромный веер рассек воздух, и яростный вихрь невидимых ветряных чудовищ с острыми, как серп, когтями прошелся по остаткам Южного Леса и разбил лезвие надвое. Фуутон: камаитачи. Напавший на них наемник, чуть не лишившийся головы, взревел от ярости и бросился на Темари, но вдруг упал на колени в нескольких шагах от отскочившей куноичи. Шикамару ощутил, как у него трясутся поджилки. Оглушенный хаотичным всплеском энергии, он медленно обернулся, ища глазами источник бешеной силы. От жара лопались капилляры. Из Наруто хлестала ядовитая темно-красная чакра. Ее потоки вбивались в землю и разъедали уже мертвые тела врагов. Крупные осколки маски Шинигами рассыпались фарфоровой пылью. Шикамару нашел в себе силы проорать что-то невразумительное: на большее его не хватило. Маска Бога Смерти, пожалуй, самая мощная и опасная из всех, не зря новый мир нагрянул с ее разрушения. Наруто услышал его сквозь все оглушающее безумие и в ужасе раскинул ладони, словно пытаясь подчинить выжигающую разум силу высшей стихии. На уровне какого-то шестого чувства Шикамару осознал, что разлетевшаяся было энергия инь покоряется, уплотняясь и приобретая прежнюю ян-форму. Он затаил дыхание, наблюдая, как Наруто повторяет за детьми клана Узумаки, которых Амено некогда учила энергетическим переливам. Кожа на его руках чернела и обугливалась: чакры Наруто и даже чакры Курамы оказывалось слишком мало; техника перехода требовала больше телесной энергии ян и начала черпать ее из клеток исполнителя. Шикамару с сжимающей сердце ясностью видел, что происходит. Клетки сжигались, выделяя новую энергию, которая, преобразовавшись, давила на следующий их слой. Ударная волна стремительно распространялась по всему истощенному телу Наруто. Но реакция на фронте ударной волны… Шикамару похолодел. Детонация. …раздался взрыв. Он пролежал, кажется, целую вечность, закрывая собой задыхающегося от беззвучного плача Боруто. На лице мальчика не оставалось живого места, даже глаза заплыли и почернели от синяков. — Тише, — срывающимся голосом пробормотал Шикамару. Его охватывало страшное чувство, спасительное и ледяное, мешая осознать и принять гибель друга. — Все хорошо. По щекам текло что-то мокрое и горячее.* * *
Рассвет почти не проникал в обшарпанные коридоры. Четвертая бессонная ночь баюкала лучше любых успокоительных. Он толкнул дверь в палату. Орочимару, как всегда, не удалось застать спящим. — Если и ты хотел подписаться на поиски Боруто-куна, то, естественно, опоздал, — слегка насмешливо предупредил председатель. — Они отправились вчера вечером. — Хотите сказать, кто-то из Совета… Шикамару замолк. Разумеется, Ханаби. — Угадал, Шикамару-кун. В Конохе гуляет какая-то эпидемия. Всем бы только куда-нибудь слинять отсюда. Такое ощущение, что один я работаю на благо этой деревни, как бы странно ни звучало… Почему-то губы сами растянулись в глупой ухмылке. — …ладно, есть еще Сакура. Хорошая девочка, образец для вас всех. Кстати, — Орочимару оглянулся на медсестру, меняющую флаконы капельницы. — А где Сакура…? — Сакура-сан предупредила, что ее какое-то время не будет, — с готовностью отрапортовала та. — И… когда она это сказала? — уточнил Шикамару, приподнимая бровь. — Вчера вечером, господин. — М-да, — задумчиво протянул председатель. — М-да, — не мог не согласиться Шикамару. Сакура все-таки не выдержала и помчалась спасать дочь от неведомого. Он нащупал в кармане почти выдохшуюся зажигалку. Пожар начинается с крошечного огонька. Деревня начинается с любви к близким.