* * *
Самочка из рода Учиха, казалось, вот-вот заскулит — люди нередко так морщились. Куроме прикрыла веки, все глубже погружаясь в мир запахов, и принялась слепо водить носом. Она чувствовала, как бушует чакра внутри хозяина Кибы, превращая его в того, кем он и должен быть, делая настоящим. Острый всепроникающий пот. Тяжелая сладкая кровь. Мальчик, еще щенок. Запахи битвы и страха. Она почти слышала, как звенит железо, рвется ткань и трещат нежные хрупкие кости. Мужчина и женщина, они пахли морем, соленой рыбой и подсохшими внутренностями. Шерсть встала дыбом. Она зарычала. Запахи разлетались, и она трусила по этим пахучим дорожкам, выискивая самую сильную, самую позднюю. Запахи мальчика путались, множился стынущий след очага: он пытался убежать, создавая себе подобных. Ветер взбалтывал воздух и выдувал так нужные запахи, но камни и дерево сохранили немного для нее. Она оказалась в сырой хижине, и запах мужчины там был насыщенный-насыщенный. Он был молод, насквозь пропах жгучим раздражающим табаком. Молод, но уже не щенок, взрослый кобель. Он носил оружие, деревянное. Дорожки вели к большой каменной башне. У башни запахов было больше. Люди, много человек. Они оставили примятую траву и обжигающий нос табачный пепел. Куроме чихнула. Рядом мчался хозяин. Он забрался на самый верх башни, а она бегала вокруг, пытаясь поспеть за запахом неведомого существа. Земля почти не хранила его запахов, оно летало… …небо темнело. Куроме, сытая и усталая, лежала у огня, переводя дух. Мужчины издавали свои странные сложные звуки, и она лениво вылавливала знакомые ряды: «отряд», «ждать», «подкрепление». Девочка тряслась и скулила. Куроме недовольно рыкнула: девочку обидели. Нельзя обижать щенов, они глупые и маленькие. Она подошла вплотную, уселась позади и принялась вылизывать ее голую, теплую от костра кожу и черную шелковистую шерстку на голове.* * *
Ветер вбивался в каменную стену, за которой они решили сделать привал, и со свистом просачивался сквозь щели, разгоняя накаленные искры. Сарада вздрогнула и невольно захихикала, когда язык Куроме коснулся ее плеч. Конохамару устало растянул губы, пытаясь улыбнуться ученице. Давно не было так паршиво. Истощенное тело требовало отдыха, но все равно раз за разом приходилось твердить себе, как мантру: сидеть, не рваться, ждать подкрепления. Не подвергать бесполезному риску себя, товарищей и тем более Сараду. Вот только… черт. Он взял их, свою команду, когда им было по десять. Все они были маленькими и потерянными — каждый по-своему — такими и остались. Да он сам себя тогда ребенком ощущал, просто пришлось вырасти, потому что… а кому еще быть взрослым, не им же, вчерашним школьникам. Хоть бы кто из них был нормальным. Что творилось в голове у Мицуки, он так и не расшифровал, но Мицуки, при всех своих странностях, хотя бы стабилен. Сарада — слишком трепетная и мягкая, разбитая своими же эмоциями, придавленная тяжестью войны и совсем не детских долгов, но от падения ее удерживал какой-то внутренний стержень. Быть может, не самое паршивое детство. Ей оставалось несколько шагов до края, но несколько шагов — это не так уж мало. Боруто был на самом краю. Конохамару отчетливо помнил то радостное волнение: мечтал ведь вырастить его, своими руками превратить в настоящего ниндзя, передать идеи и волю братца Наруто. Мечты сбивал разъедающий страх. Боруто преследовали кошмары, он был болен, а таких жизнь шиноби отнюдь не закаляла. Таких, как он, и сжирало безумие. Но Боруто так кричал, требовал, так хотел доказать свою силу, что Конохамару не смог от него отказаться. Вот выйдет он живым из этой передряги, но что от него останется?* * *
Рёдан молотил по поверхности карты чьим-то искусанным карандашом. Запланированный маршрут не складывался. Берега страны Медведя захватили ублюдки из банды Ханбацу, туда теперь не сунешься, а ведь точка в Хоши была одной из самых надежных. Черт. Как ублюдочные власти Звезды это допустили? Гребли же бабло лопатой, могли себя обеспечить. Черт. Расчерченная под завязку поверхность карты порвалась под тупым грифелем многострадального карандаша. Мелкая летучая мышка, какая-то дальняя родня Марю, поспешила вспорхнуть и вылетела из рубки. Падла, донесла новость и смылась, а с дерьмом теперь кому разбираться, ему, что ли? В общем, ему. Не зверюге же этой. — Я отправил еще несколько на разведку в Туман, — аккуратно встрял в его размышления Мин. — Если обогнем с юга, можем еще попасть в точку близ Ода. — Ода… Ну их, к херам… У них одна комиссия под тридцать процентов. Возьми еще эти «сервисные сборы», все сто тридцать выйдут. Там лучше партиями сбывать. Да и южные острова на границе Тумана — это, блять, не смешно. Это, блять, затратно, с такой-то добычей. А ведь никто не исключал возможность напороться на шиноби Тумана, или, в стократ хуже, самого Листа. Гребаный пацан, он хоть понимает, как дорого обходится? Рёдан потянулся и включил свет, разгоняя насыщенные серые сумерки. — …кого еще продадим, чтоб сразу оптом? — невесело сострил он. — Ширэн-чан не отдам, она хорошенькая. Чита-чан сносно готовит, Хэйва-чан просто прикольный. П-ф… Ладно, теперь серьезно. Весь Тоунан под фанатиками Шизумы… чан. И сенсоров у них, как дерьма. Подачками они не удовлетворятся. Денег у них всегда было достаточно. Они гнались за силой. Сбывать пацана непосредственно ублюдкам — хуже некуда, заплатят столько, что на шлюх Тоунана не хватит. Кстати… — Хочу трахаться, — неожиданно даже для самого себя объявил Рёдан. Мин посмотрел на него странным взглядом. — А я… э-э… нет, — осторожно ответил он. Рёдан прыснул. — Вот сиськи отрастишь и будешь ломаться. Я к Чите-чан, придурок. Он решительно встал, покинул рубку и прогулочным шагом направился к старой товарке. Не то чтобы он был так уж привязан к ней… глупо себя связывать, людьми, правилами — какая разница, чем? Но Чита-чан была полезной, и она понимала. Зажегся кормовой фонарь, пытаясь обнажить бесконечную свободу морской ночи. В глубине этой бесконечности таились чудовища, рядом с которыми он — нежная непорочная девственница. Напоследок ухмыльнувшись клубящимся в темноте кошмарам, он пинком распахнул люк и соскочил вниз, к жилому отсеку. Из каюты доносились голоса. Пацан, которого Чита-чан как-то незаметно взяла под свое крыло, громко и сбивчиво трепался. С удивительной даже оживленностью. Рёдан остановился на мгновение и прислушался. — …а потом, а потом, знаешь, он такой говорит: «Боруто, ты позор академии, будешь оттирать лица Хокаге, пока не умрешь или не поумнеешь», а мне-то что, а я ему, а я оттер, им пришлось рабочих нанимать, чтобы… Поразительно, и как Чита-чан его не заткнула еще? За подобную пустую болтовню она обычно вламывала в челюсть, а челюсть пацана явно в порядке, иначе бы он не двигал ей с такой активностью. Рёдан вошел в каюту, захлопнув за собой дверь. Пацан тут же завалился и уставился на него волком. — Чего тебе? — вздохнула Чита, слегка отводя взгляд. — Боруто-чан, марш в свою коробку. Мы с Читой-чан будем… — на ум вдруг пришла совершенно потрясающая идея. Просто трахаться — здорово, но скучно. — …хотя стой. Он сложил печать, создавая клона; тот стремительно подхватил мальчишку за ворот, грубо сдернул с одеял и, вывернув ему руки, оттащил в угол. — Какого… — нахмурилась Чита. — Он ничего не сделал. — Вот представь, — усмехнулся Рёдан, расстегивая ремень. — Он сдохнет в младые годы и даже не узнает, что такое секс, — Чита зарделась — она, страшненькая, всегда бурно реагировала на его внимание — и сжала кулаки. — Покажу ему мастер-класс, а то как-то совсем тухло все. — Не надо… — она рывком встала, но Рёдан схватил подругу за запястья и, с силой прижав ее к стенке и целуя в губы, настойчиво просунул колено меж стиснутых ног. Ткань штанов слегка намокла от теплой вязкой смазки. Он слышал, как пацан зарычал и забился в руках клона. — Не смей! Надо же, опять голос прорезался. — Парень, да она уже течет, — фыркнул он, разрывая поцелуй и заваливая обмякшую девушку на развороченную постель. Если бы Чита сопротивлялась всерьез, он давно бы остался без члена. Рёдан приподнял ее футболку и, вдоволь намяв крупную грудь, ехидно взглянул на обомлевшего Боруто. Тот настороженно замер. Его трясло, зрачки расширились, по лицу разливался лихорадочный какой-то румянец. Так сильно возбудился, что ли?* * *
Боруто никогда не испытывал большего отвращения, даже когда блевал от боли или задыхался от запахов мочи и пота в тесном ящике. Все тело охватил неприятный жар. Первым порывом было защитить Читу, но она ведь не сопротивлялась, она, что ли… сама такого хотела? Рёдан спустил с нее грязноватое белье и приподнял полные бедра, выставляя на его обозрение… вот… это. Боруто зажмурился: ему совсем, совсем не нравилось: то, что делал Рёдан, отличалось от картинок в глупых журналах, да и Чита — не картинка, живой человек. Он дрогнул, когда узкую маленькую комнату заполнили влажные хлюпающие звуки. К горлу в который уже раз подступила желчь. Такие же мерзкие звуки раздавались, когда Хидео потрошил девочку. Хватит, пожалуйста, хватит. Хотелось заткнуть уши или хотя бы нос, потому что потный, мокрый, солоноватый запах тоже вызывал тошноту, но клон Рёдана держал крепко, да и пальцы все еще не слушались. Он толкался, пытался вырваться, но клон заставил опуститься на колени и сильно приложил его лицом о пол. Хрустнул какой-то хрящ в носу, закружилась голова. От боли на глаза навернулись слезы. Сколько же у него слез, сколько их можно лить? — Ну и чего… — голос Рёдана звучал ниже и приглушенней обычного. — …чего ты ревешь… присоединяйся… лучше. М-м. — Он пыхтел от напряжения. — Тут есть еще… свободная дырка. Боруто вспыхнул. Почему, какого черта Рёдан так жестоко с ней обращался?! Чита ведь любила его: она ничего подобного не говорила, но смотрела таким взглядом, каким мама смотрела на отца. Чита была хорошей, она прогоняла кошмары и этим тоже походила на маму. Услыхав ее протяжный, болезненный стон, он резко извернулся и со всей силы пнул клона, тот рассеялся в спертом воздухе. Отвлекшийся Рёдан не успел среагировать — Боруто подскочил и, быстро совладав с накопленной чакрой, ударил его ладонью по пояснице. Рёдан вскрикнул: атака вышла неожиданно мощной — и, ругаясь сквозь зубы, неловко попытался встать на четвереньки. Отлетевший Боруто вновь бросился на него и едва не нанес второй удар по плечу, но его подхватили чьи-то руки. Он с ужасом оглянулся. Клон Читы. Она столкнула Рёдана и, вплотную приблизившись к Боруто, влепила ему затрещину. — Какого хрена ты творишь?! — рявкнула Чита. В ее обычно низком, приятном голосе зазвенели визгливые нотки. — Не лезь, куда не просят! Боруто растерялся. Щека горела, но больно почему-то не было. Только жарко и мерзко. — Но… но тебе же… — он виновато опустил взгляд. — У тебя кровь… он… ты же… так нельзя. Вальяжно развалившийся на постели Рёдан тихо рассмеялся. — Я смотрю, ты больно ловкий стал. Чита-чан, поставь придурка на место, а?