* * *
Очередной клон лопнул, донося новости: перед глазами встали до отвращения яркие картинки полуобнаженных мужчин. Не то чтобы его смущали голые мужики, но держащиеся за руки голые мужики в помаде, пестрых трико — а один даже в облегающем платье из блестящих металлических пластин — пожалуй, смущали. Наруто застонал. И как теперь прикажешь поступить? Остановить парад — значит ущемить чужие права, а ведь они, геи, ничего плохого не делали, так? Не останавливать парад — все равно что прилюдно объявить себя сторонником… таких отношений и заодно деморализовать большую часть деревни. По которой, кстати, бегали толпы детей в поисках загадочного выдромяка. Хорошо хоть Боруто в больнице, а Химавари дома, с Хинатой. — Это… ужасно, но я не помню ни один закон, который они нарушили, — пожаловался он советнику. — Чтоб было без натяжки. — Тебя съедят, если ничего не сделаешь, — пожал плечами Шикамару. — Да я бы рад что-нибудь сделать! — вспыхнул Наруто, сжав кулаки. Шикамару вздохнул и почесал затылок. — Отправляйся на переговоры, послушай, что им надо. Клонами уведи детей, нервных и, господи… — он цыкнул. — Мамаш. В первую очередь, уведи мамаш. Как же все не вовремя… Действительно, парад грянул в потрясающе неудачное время: Наруто разрывало между неотложной работой и исчезнувшим сыном, сердце сжимала тревога за доведенного до какого-то странного безумия Боруто из параллельной реальности, да и за саму параллельную реальность во всем ее горьком бесконечном хаосе. Наруто вздохнул, подтягивая плащ, рывком отворил окно и слетел вниз, готовясь разгребать бардак, наведенный кем-то в его деревне.* * *
Горло чесалось от пыли, с неторопливой торжественностью рассекающей просторы рыночного склада. Косые солнечные лучи проникали сквозь узкие решетчатые оконца у самого потолка. — Братик? — растерянно позвала Химавари, ежась от прохлады. — А разве у нас есть деньги? Скрючившийся на корточках Боруто обернулся. В его глазах читалось удивление. — В смысле? — За рыбку надо платить, — напомнила Хима. — И за дымовые шашки. Лицо братика порозовело от смущения. Он сглотнул и осторожно обронил: — Мы возьмем авансом. — А как мы утащим такое количество рыбки и дымовых шашек? — снова закинула удочку Химавари. — На тележках. — Тележки мы тоже возьмем авансом? — уточнила она. — Похоже, что да. — Поэтому мы разговариваем шепотом? — Поэтому мы разговариваем шепотом, — подтвердил братик. — Охранник может и вернуться. Химавари сложила печать змеи, активируя бьякуган. Уходящие вдаль ящики потеряли видимую плотность, став прозрачными; охранник на горизонте не появился, лишь за многоэтажными барьерами из коробок носились взмыленные клоны Боруто, торопливо грузя всяким хламом позаимствованные на складе телеги. Конфеты. Дымовые шашки. Рыбий жир. Настой валерианы. Один из клонов трусил с вентилятором наперевес… Химавари поморщилась от умственного напряжения. Она слабо представляла план брата. Вообще не представляла. — Подожди, подожди, — восхитился Боруто, на какой-то миг потерявший дар речи. — Так ты владеешь бьякуганом? На риторический вопрос Химавари ответила молчаливой улыбкой. — Ты поразительна! Едва слышный лязг усилился — облитый рыбьим жиром клон с вентилятором прикатил на огромной телеге, под завязку забитой дымовыми бомбами. — Ты тоже, братишка.* * *
Наруто стоял на крыше полицейского участка и мрачно взирал на разношерстную толпу. Его встретили секундным молчанием, а потом улицы внизу взорвались еще большим шумом. Люди подошли к делу со смелостью и фантазией. В глаза бил свет от сверкающих металлических цепей и пластин на легкой одежке, рябил кричащий макияж. Кто-то нацепил ярко-розовый парик, кто-то открыто лизался. Седьмой и не подозревал, что в Конохе так много геев и… сочувствующих. Да даже если много, то пусть себе… Зачем других-то впутывать? На нем сфокусировалось не меньше десятка камер — чертовы шустрые репортеры, кто бы сомневался. Вот-вот врубится онлайн-трансляция по основным каналам. Наруто мысленно посетовал на идиотскую ситуацию. — Какого черта? — отчеканил он, чувствуя, как в сознании щелкает давняя привычка нападать вопреки страху или смущению. — Что конкретно вас не устроило? Толпа замерла и впилась в него злыми, демонстративно уверенными взглядами. Сердце застучало быстрее. В самой глубине души Наруто не любил толпы: слишком хорошо въелись воспоминания черт знает какой давности о длинных нависающих тенях и шепотках о Демоне. — Да все! — вдруг выплюнула подвыпившая девчонка, черти, лет шестнадцати. Она мелко хихикала, едва держалась на ногах. Сами настроения пьянили. — Все вот это… Фальшь! Занавеска… Идеальность. Традиции эти… — Вот именно, идеальность! — поддержали ее. — Да что такое эта твоя идеальность, Хокаге? Традиции, традиции, традиции…! Да пошли они к черту! Коноха больше не община шиноби, не надо тут всех воспитывать, понял?! Наруто по себе знал, как приятно бунтовать. Отчетливо помнил то липкое горячее чувство на грани страха, бешено бурлящее в жилах, рвущееся наружу бестолковой разрушительной энергией. Он столько раз его испытывал — когда очередной жирный мазок ложился на многострадальные каменные лики, когда очередной задиравший его пацан с колена получал в пах или по почкам. Он и сам некогда наслаждался растерянными глазами власть имущих. Их, конечно, никто не угнетал, им никто ничего не запрещал. Но в этом и была суть проблемы. Иногда бунт требовался только ради бунта. — Я хочу объявить на весь мир, — деланно высоким голосом надрывался в камеру потрепанный тощий мужик в черной маске и длинных чулках, — что не все семьи в Конохе «нормальные», да! Есть и такие, как наша с Йоши-куном! «Йоши-кун» мрачно кивнул в объектив. — А вы давите на всех, Хокаге-сама! Заставляете соответствовать! Наруто нутром чуял, что скоро дойдет до настоящих беспорядков. Атмосфера кипятила холодный воздух и чуть не плавила здания. — Да как вы смеете к Хокаге-сама так обращаться! — вдруг рявкнул чей-то бас. — А ну извинились, бесстыжие! Бас неожиданно оказался женским. Узкий боковой проулок загородила здоровая крепкая дама в медицинском халате. Седьмой смутно узнавал ее. Та, точно, работала в больнице у Сакуры. За спиной медсестры толпилась небольшая группка других женщин, хмурых и разгоряченных. — А кто ты такая, чтоб встревать, уродка! — проорал прославившийся по телевидению партнер Йоши-куна. — Я — Айрин! И, знаешь… назвать… девицу… уродкой… — прорычала медсестра так, что даже Седьмому стало не по себе. С «девицей» она, смахивающая на трансвестита, слегка погорячилась, но Наруто все равно проникся симпатией. — Хамство! Сплошное хамство! — на разные лады закудахтал отряд Айрин. Женщины закатывали рукава. — Вы должны засадить их, Хокаге-сама! В тюрьму! Наруто вздохнул. За нарушение общественного спокойствия можно было засадить кого угодно, хоть того же Боруто, но стоило раз поступить, как тиран, и дурная слава закрепилась бы навеки. С его силой сложно было не казаться тираном. Седьмой сцепил зубы. Худшее в работе Хокаге — беречь репутацию. Воздух кипел. — Сейчас будет бойня, — с наслаждением ввернул Курама, махнув хвостами.