* * *
Море забурлило, мешаясь с пеленой густеющего тумана. Худших условий не придумать: шиноби Кири в своей стихии. Страна Воды уже готовилась обглодать их кости. Кикайчу с корабля донесли о гибели Рину. Короткая трель в самом низком регистре, пауза в три четверти секунды. Зарезали. Против мечников слабы рукопашники-Хьюга. Зазвенел высокий смех, и мышцы вдруг пробило десятком напитанных чакрой лесок. Боруто вырвало из его ослабевших рук. Теряющиеся в тумане тонкие нити насквозь прошивали мальчика, держали его на весу и выпивали те крохи жизни, что в нем оставались. Меч Нуибари — «Швейная Игла». В бой вмешался еще один член Семерки. Шино не чувствовал боли: нервная система парализована давно. Живот едва не пропороло лезвием, но вихрь Гацуги отбил вражеского шиноби. Идиот Киба, ведь разрежет его насмерть нитями Нуибари на такой скорости. Идиот. Хоть верна его стратегия. Стараниями друга нити сорвало с запястий, и Шино окровавленными руками сложил въевшиеся в разум печати. Бык. Собака. Птица. Баран. Секретная техника: кокон насекомого. Остатков кикайчу мало ему. Тело вспыхнуло чистой ян-чакрой: дать жизнь он снова должен. Шум волн и крики перекрыл отчаянный женский вопль: — Фуутон: прорыв! Туман снесло бушующим порывом ветра. Перед глазами материализовалась спина Сахэй. Девушка избитая, растрепанная, доведенная до края. Ткань легкой одежды прилипла к мокрым кровящим ранам. Они тратили себя, чтобы выиграть ему время, но глупо это. Сахэй и Киба быстрее. У них бы получилось убежать. Обретенная ясность давала безрадостную картину. Киба тяжело дышал, хватаясь за правую лодыжку, почти отрезанную, — зацепился за леску Нуибари. Убежать не вышло бы и у него. Куроме нигде не было видно, потому что утонула она. Самехаду в руках Шизумы обернуло плещущимся водяным потоком. Хошигаки трясло от возбуждения. Подле него, усмехаясь, стояла маленькая тощая женщина — мастер Нуибари. Боруто беспомощно висел в воздухе, распятый на нитях, тянущихся из ее оружия. Если бы Боруто не сбежал из Листа, ничего бы не случилось и никому бы не пришлось умирать. Боруто не виноват. Дети никогда не виноваты, потому что имеют они право на ошибки свои. Виноваты те, кто не замечает их одиночества. Шино считал себя виноватым. В грудь Сахэй ударила техника водяного снаряда — Рёдан очнулся и тоже начал действовать. Девушка отлетела и с криком врезалась в рябящую морскую гладь. Шино понимал: Сахэй — единственная, у кого был шанс. Опытный разведчик с быстрыми ногами. Сам он мог только отвлечь и уничтожить часть врагов. Ток чакры ускорился. Клетки разгорались, отдавая последнюю энергию зарождающимся в них паразитам. Он всегда был в тыловой поддержке, но сегодня ему наконец придется выйти из тыла. Раз и навсегда. Жуки росли, пробивали клетки и вырывались наружу, слишком крупные и ядовитые, чтобы не навредить организму. Ян — не только создание, но и уничтожение. Он перенял обе стороны своей родной стихии. Парализованные нервы не давали почувствовать боли. — Идио-от! — Киба захлебнулся своим криком. — Ты должен был вернуться…! Шино улыбнулся. Он и так вернется, и вернется вместе с Кибой. Туда, где была маленькая опушка, мирное жужжание леса, заливистый лай и счастливая румяная девочка. Хината смеялась тихим звонким смехом, звала их и давным-давно простила. Его дом всегда был рядом с ними, там, где он не чувствовал себя ни странным, ни лишним, ни одиноким…* * *
Все хорошо. Потому что мы домой вернемся. Боруто падал и разбивался о бездонную темноту, пытаясь уцепиться за единственное в мире настоящее обещание. Мы вернемся. Мы вернемся. Вернемся. Наконец-то… Все светлое и хорошее сходилось в этой немой молитве. Он ощущал себя полудохлой рыбешкой, подтянутой на чей-то крючок. Нити изредка колебались, раздирая хрящи и мышцы, голова неуклюже болталась на груди. Поднять взгляд не получалось. Боль глухо отдавалась в рассыпающемся сознании, казалась чужой и отстраненной. Вопли, всплески и свистящие взмахи мечей сливались в сплошной бескрайний ад. Странный яд не давал вырваться, не давал синтезировать чакру. Открывать глаза было страшно и очень трудно. Яд… У него всегда была хорошая сопротивляемость к ядам. Боруто узнал это случайно, в десять лет. Тьма перестала быть непроглядной: ее заполнили детские воспоминания из совсем другой реальности, такие же чужие и отстраненные, как эта дерущая боль. Довольно щурясь от ослепительного солнца, он приоткрыл окно и пробрался в пустую учительскую. На столе в ожидании встречи отца с Шино-сенсеем стыли две чаши с чаем. Пожевывая губу, чтобы не хихикать слишком громко, Боруто достал из кармана дорогущий пузырек с микстуркой, вызывающей чесотку, и поочередно, по паре капель, влил прозрачную жидкость в чашки. Он намеревался умотать как можно скорее, но столкнулся в дверях — вот надо же так! — с Шино-сенсеем. — Удивительно, что здесь ты, Боруто, — насторожился тот, скрещивая руки на груди. — Не думал я, что честно ты явишься на беседу о своем поведении. Боруто искренне заверил, что беседа о его поведении вовсе ему не далась, а в учительскую его привели куда более важные дела. Он вздрогнул от цепкого захвата на левом ухе — за спиной очень подло возник отец и тут же поволок к сидениям. — В чем дело, Шино? Что на этот раз натворил мой бандит? Отец говорил торопливо, выглядел хмурым и раздраженным — как же, от работы оторвали! — Проще тебе рассказать, что он еще не успел натворить, а потому проще, что описание успешных его деяний займет время… Боруто нервно ерзал на стуле: присутствовать на разговоре он не планировал. Щеки краснели от смешанного чувства стыда и невольной гордости за свои труды. — …выпустил броненосца из клетки, спрятался на крыше и вылил на Сараду семь литров сиропа, пытался улететь на почтовых соколах, ловил кикайчу моих и устраивал тараканьи бега, и это только сегодня… В ходе своей долгой речи сенсей несколько раз смачивал горло, да и отец, то и дело закашливаясь, отхлебывал из чаши, но чесаться никто из них и не думал. Волдыри тоже отчего-то не вылезали. — …регулярно прогуливает занятия по медицине и ядам… — Да они скучные! — не выдержал Боруто. — …но если бы посещал ты их, то знал бы, что яды такого уровня не подействуют ни на меня, ни, тем более, на твоего отца. Так… Что?! Он в ужасе дернулся и залепетал: — К-какие яды, сенсей, я правда… а я ничего… Боруто машинально прикрыл бесстыдно выпирающий карман, но отец сильно шлепнул его по руке — он зажмурился и зашипел от боли — и вытащил заветный пузырек. Толстое стекло ехидно сверкнуло в его крепких пальцах. — «Возбудитель чесотки»… — отец поджал губы. — А еще бы ты знал, — продолжал Шино-сенсей. — Что и на тебя, за счет наследственности, подобные соединения будут действовать слабее. — Вау! Правда?! — сразу забылся Боруто. — Чтобы вызвать по-настоящему серьезный дискомфорт, придется тебе выпить весь пузырек, а не несколько капель, — подтвердил сенсей. Фраза «придется тебе выпить весь пузырек» отнюдь не понравилась Боруто. — Постойте, — с подозрением промямлил он, нутром чуя неладное. — Мне же на самом деле не придется… Воцарилось давящее молчание. Боруто растерянно моргнул. — Придется, — кивнул отец. — Считай это практической работой по пропущенным занятиям, — припечатал сенсей. Нескольких капель действительно не хватило, но чесался он еще с неделю. Стихия ян… стихия его крови. Она дарила жизнь и помогала сопротивляться. И сейчас она была очень-очень нужна. Если бы он мог выжать из себя хоть немного чакры, или получить ее извне… — Идио-от! Ты должен был вернуться…! Крик дяди Кибы больно ударил по ушам. В нем звучала настоящая истерика. Едва слышное жужжание перерастало в угрожающий рев. По покрытой мурашками коже забегали жуки. В шею воткнулся хоботок насекомого. Чакра. Вместе с ядом паразита ему передавали чакру. По каналам пронесся крошечный огонек. Боруто попытался взять себя в руки, чтобы поймать его, раздуть и разогнать — ухватить секундный шанс, пока не погас в парализованном теле. Изначально чакра любого существа состоит из инь и ян… Выбить искру. Некоторые техники требуют преобразования этой искры… Отыскать баланс. Вспомните миг, когда кунай уже совсем у земли, но еще не достиг ее. Переливающаяся сухим блеском рукоять в пальцах Амено. Жар беспощадного солнца Водоворота. Память подкидывала смешанные картины: легкая девочка смеется, чуть не выплясывая на парапете, и подбрасывает кунай, а дерево взрывается новорожденными почками. Он должен был вернуться туда, к ним, должен помочь и спасти. Темнота в сознании распалилась теплом и светом еще не погибшего чувства, он бежал и расплывался вместе с этой темнотой, терял застывшую форму и весь обращался в скорость и жизнь. Боль резко накалилась и ударила с новой силой, вышвыривая на берег реального мира. Боруто открыл глаза.