Коридор борделя внушал тошнотворное чувство, как некогда больничные коридоры из детства. На негнущихся коленках Сарада прошла в озаренную слабым светом спальню. Мысли лихорадочно метались: все сложилось слишком уж скоро. Она попыталась сложить переменные.
Перед ней три потенциальных жертвы, которых можно допросить: два высокопоставленных бойца и девчонка, которая вполне могла попасть сюда через черный рынок… Господи, да кого она обманывает. Жертва здесь только одна.
Кьёхо тяжело сбросил с плеча огромный, напоминающий молот меч. Паркет мгновенно разошелся сеткой трещин, лезвие топора на конце глубоко пробило гнилое дерево. Кабутовари — «Разрушитель Шлемов». Судьба слишком не вовремя столкнула с одним из Семерки.
Он расстегнул ремень и спустил штаны. Мизуна, не дожидаясь команды, подползла и принялась вылизывать его лиловый морщинистый член с крупными жилами. Хриплое сопение мужчины стало громче. От отвращения к горлу хлынула желчь. Сарада вздрогнула и сжалась, когда шершавая цепкая рука схватила ее за бедро и ловко пролезла под юбку. Господи, был же еще второй!
Она дернулась, на чистых рефлексах попыталась развернуться и врезать, но кулак ловко перехватили.
— Я… первый, Хэйки, — нахмурился Кьёхо. Он оттолкнул взвизгнувшую от неожиданности Нану, потянулся к ней и схватил за оголенную талию. Сарада взирала на гостя, скованная ужасом. Он возвышался над ней башней, от него разило потом и еще чем-то мерзким. Спину прошило холодом.
— Нет! — она вскрикнула, когда грубые руки по-хозяйски стянули юбку с отвоеванным у Мины бельем, и большой палец с силой надавил на пах. Сарада забилась в бессознательном отчаянии, но Хэйки умудрялся держать ее под коленкой и за оба запястья. Толстые пальцы Кьёхо проскользнули между ног; от жара и тошноты потекли слезы.
Болезненная пульсация в глазах содрала с мира наружный слой, обнажив сети каналов с ревущей чакрой — пробудился шаринган. Кьёхо замер с открытым ртом, Нана выругалась. Ничего не понимающий Хэйки извернулся, чтобы заглянуть ей в лицо, и выдавил из себя:
— Твою мать… твою ж гребаную…
Он швырнул сопротивляющуюся Сараду на кровать и несколько раз с неожиданной мощью треснул кулаком по затылку. Оправа очков врезалась в нежную кожу. От резкой боли помутилось сознание, тошнота стала ощущаться сильнее. Она попыталась поднять непослушное обмякшее тело, но гудящую макушку сдавила ладонь ублюдка.
— Ты, блять… — выдохнул тот. — Это ж можно было так в гендзюцу угодить…
Чертова конспирация. Надо было спалить все к чертям и улизнуть, пока была возможность. А теперь они с Боруто, возможно, действительно встретятся. В соседних ящиках.
— …ну и что теперь дела…
Послышался резкий удар, Хэйки издал странный выдыхающий звук. Давление ослабло, и Сараде удалось вывернуться. Она не поверила своим глазам, даром что с активированным доудзюцу: на Хэйки неожиданно набросилась Нана. Очнувшийся Кьёхо — явно не из шустрых — схватил девушку за плечо и кинул на постель к Сараде, после чего стал методично избивать.
Сарада, совладав с собой, увернулась от удара Хэйки и сама заехала кулаком по хрупким ребрам; парень беспомощно скатился на пол. Голова работала плохо, руки тряслись, и потому она боялась спутать последовательности печатей — ниндзюцу требовало точности и чистоты разума. Да и выпускать стихию огня в ближнем бою — откровенный идиотизм.
Кьёхо поднял свой скучающий взгляд, отвлекаясь от дрожащего тела Наны. То ли он был слишком тупым, чтобы опасаться попасть в иллюзию, то ли слишком умным — чтобы просечь, что гендзюцу она не владела. Даже с неуклюже спущенными штанами он выглядел жутко.
Крепкая рука взметнулась молнией — шаринган едва успел засечь движение — и сжала ее за шею. Сарада схватилась за толстое запястье и со всех сил пнула мускулистую грудь, пытаясь отогнать чакру к стопам. Раздался рев и хруст костей; горло отпустили.
Кьёхо отступил назад и протянул руку, призывая свой меч. Сарада видела недоступный обычным людям огонь чакры, которым отозвалось оружие. Она знала, что будет дальше. Лезвие топора пропахало воздух, стремясь отрубить ей предплечье, но Сарада уклонилась за долю секунды и, схватив Нану за подмышки, бросилась в коридор.
Тупой конец молота пробил дыру в стене напротив. На шум сбежались другие охранники из Управления, которых Кьёхо притащил с собой. Нана в панике пялилась на толпу, переводя взор с одного злого лица на другое. Сарада сглотнула, ощутив, как выгорают последние резервы чакры.
Мир разворотило пылью и щепками.
— Шаннаро-о! — раздался оглушительный вопль.
На пол бушующим водопадом рушились куски разбитой крыши.
* * *
У Сакуры выдался чертовски плохой день.
Она проснулась, чтобы обнаружить себя крепко связанной по рукам и ногам. Челюсть растягивал кляп, здорово мешая выразить удивление ситуацией. Взгляд сфокусировался на мирно улыбающейся роже Сая. Глаза бывшего сокомандника, как всегда, сузились в довольном прищуре.
— Сакура, у меня для тебя новость… — аккуратно сообщил он.
Слева, точно так же связанный, отчаянно промычал Конохамару.
— …это касается Сарады.
Фигурки дочери нигде не было видно.
«Где она?!» — хотела закричать Сакура, но выдала лишь невнятный стон.
— На миссии, — тем не менее, ответил Сай, без труда прочитав посыл. — Мы решили, что использовать хенге слишком опасно, и так как из нас пятерых только она является не занесенной в книги бинго девушкой без особых отличительных признаков…
Сакура чувствовала, как на запястьях трещат волокна веревки. В довольное лицо Сая как-то сам собой прилетел кулак. По лесу разнесся характерный хруст челюсти.
— В каком… гребаном… борделе… моя… дочь…? — медленно, выделяя каждый слог, процедила Сакура.
— Я покаву, — вежливо предложил поверженный друг, пытаясь собрать все кости на место. — Толь-ко нас могут обнавужить, так что прош-фу тебя обойтись без лиф-шнего шума…
* * *
Потолок рушился по всей длине коридора. Спрятавшись между обломками вместе с Наной, Сарада с распахнутым ртом взирала на то, как ее мать, мирный медик, носится по борделю, разбивая остатки охранного взвода.
— Кто это чудовище… — пробормотала Нана.
— Мама, — коротко пояснила Сарада.
— О боги. Я больше не буду к тебе приставать.
— Ага.
— Вот поэтому твоей маме нельзя в разведчики, — изрекли убитым голосом Сая. Капитан не пойми каким образом оказался с ней по соседству.
Мама легко увернулась от взмаха Кабутовари и, уйдя Кьёхо за спину, приложила его в позвоночник. От места удара разнеслись незримые волны. Мечник пошатнулся, но устоял на ногах и, развернувшись, с неожиданной для себя яростью обрушил на нее молот.
Сарада перестала дышать.
Мама перехватила рукоять и дернула молот на себя. Пламя, связывающее Кьёхо с Кабутовари, словно сдуло порывом ветра. Мама, издав боевой клич, подняла оружие и разнесла череп его владельца.
Шаринган фиксировал каждую каплю кровавого фонтана.
— Мамуля, — пораженно прошептала Сарада. Тело дрожало то ли от ужаса, то ли от слепого восторга.
Воцарилась тяжелая тишина.
Сквозь одну из многочисленных рытвин осторожно пролезла госпожа Мина. Она прошлась по коридору, огибая искореженные трупы, и, скользнув взглядом по обезглавленному капитану охраны, тяжело дышащей маме, Сараде, наготу которой скрывал лишь один жалкий топик, спросила:
— Что здесь… Что это такое?
Вопрос показался слишком громким.
— Это месть, — пояснила мама, с чувством треснув молотом по выжившему участку стены. Волна разрушений распространилась сразу на несколько комнат, пробила фасад и обнажила дождливую ночную слякоть.
Мина нервно усмехнулась и даже закатила глаза.
— Месть… Вы что, Учиха, что ли?
— Да, — раздался спокойный голос за ее спиной. — Мы — Учиха.
Мина-сама отлетела в сторону, растеряв всю свою уравновешенность.
— Хозяин?! — завопила она.
У Сарады перехватило дыхание: человек оказался слишком знакомым.
— Папа?!
