За горизонтом неправильных дней

Поезд плавно мчался по рельсам. На прозрачных стенках подводного туннеля плясали темные разводы. Ичирота проводил задумчивым взглядом пузо акулы, промелькнувшее среди бесконечной морской мути. Гениальная вещь — эти поезда. Гениально было расположить их пути под водой, здесь, в Тумане, целиком состоящем из небольших клочков суши. Душа Тумана всегда покоилась в воде. Мальчишка, все-таки провалившийся в сон, простонал что-то бессвязное и подтянул к груди колени, сворачиваясь в маленький окоченевший клубок. Ему все равно умирать, так какая разница как? Ичирота считал, что если судьба предрешена, то нужно хотя бы суметь принести пользу. Тем более, не так сильно ему хотелось жить, наверное, — не после того, как он привел товарищей к верной смерти. Ичирота тоже убил товарищей. Но он был взрослый и мог это проглотить, потому что знал, что, в случае чего, его самого бы убили точно так же, без сожаления. Он был взрослый и не боялся ставить жизни цену. — Шизума, — тихо позвал он. — Как думаешь поступать? Он и Хьюга, и Узумаки. Это обещает… ф-м… проблемы. Лидер обернулся, с явной неохотой отрываясь от наблюдения за дерущимися акулами. — Придет посланник от Хомаре, и пусть сами разбираются с этим чертовым геморроем… Ход поезда стал постепенно замедляться. — …приехали. Шизума перебросил мальчика через плечо. Тот, очнувшись, несколько раз моргнул и поднял свои замученные глаза. — Кошмар приснился, Боруто-кун? — участливо поинтересовался Ичирота. Ему не ответили. Вручную распахнув многослойные кованые двери, они торопливым шагом забрались по стене туннеля, ведущего прямо к третьему, центральному, бункеру, и вылезли в общий тамбур через люк. В узкие решетчатые окна у самого потолка вливалась глубокая ночь. Остро запахло железом и дешевыми химикатами. На мосту, тянущемуся к коридорам первого уровня, их встретил Йоши Сабуро, заведующий медицинской лабораторией. Ичирота бы не сказал этого вслух, но, строго говоря, он считал Йоши придурком. Тот казался и был нечистым. До невозможности раздражали засаленные встрепанные волосы грязно-серого оттенка, вечный козырек и, особенно, сверкающие по-детски восторженным блеском глаза. Даром, что медику под сорок и годы эти выпирали из-под халата обывательским брюшком. Йоши, погремев карманами, достал связку ключей и впустил их в темную лабораторию. Продолговатые стеклянные лампы зажглись ослепительно ярким светом. Шизума усадил Боруто на кушетку и стянул с него футболку. Йоши снял с крючка маленький фонарик, посветил им в покрасневшие глаза мальчика, покрутил в ладонях его голову, заставил высунуть язык, похлопал по бледным щекам, постучал по груди и глубокомысленно заключил, что с ребенком что-то не в порядке. — Да ладно?! — не выдержал обычно спокойный Ичирота. — Просто вколи ему атропин. Йоши, сглотнув, послушно набрал в шприц лекарство и подрагивающей рукой вонзил иглу в усыпанное желтоватыми синяками плечо. Неумелое движение обернется новым синяком, но Боруто не вздрогнул и даже, кажется, не заметил. Он сидел, пошатываясь, на кушетке и глядел сквозь ряды пробирок и микроскопов. — Посланник Хомаре уже здесь? — нахмурившись, спросил Шизума. Глаза Боруто, до того пустые и безжизненные, округлились от удивления. Он же… не мог знать Хомаре, верно? — Ей сообщили, что вы пришли, — Йоши отчетливо скрипнул зубами. С посланником у них естественные разногласия. — Да, зачем-то сообщили, — донесся до них голосок — не совсем женский, скорее, высокий мальчишеский тенор, но в дверях возникла девчонка лет семнадцати. Она сняла капюшон, и по плечам рассыпались густые алые пряди. — От вашей чакры за километры разит. — Приятно познакомиться, — решил соблюсти формальности Ичирота, — госпожа… — …Узумаки Амено. Боруто чуть не подпрыгнул на кушетке. — Нет, — почему-то не согласился он. — Ты не Амено. Ты не можешь… Девочка одарила его понимающей ухмылкой. — Знаешь, мне лучше знать, кто я. Но если ты хочешь сказать, что я — не последняя жрица Храма Узумаки, которой уже должно бы было стукнуть лет шестьдесят, то, да, я не последняя жрица Храма Узумаки, которой должно бы было стукнуть лет шестьдесят, спасибо, что заметил. Слова лились из ее уст горячим торопливым потоком, в них отзванивала плохо скрытая насмешка. Она целеустремленно оглядела лабораторию. — Ладно… Где он? Тот, о ком вы говорили…? Ичирота не выдержал и фыркнул: девчонка, похоже, гениальностью не блистала. Шизума молча указал на Боруто. Амено поджала губы. Ее взгляд заострился. — Шутите? Этот… такой дохлый… Он не подойдет. — Подойдет, — возразил Шизума. — Он сын Седьмого Хокаге. — О чем вы? — перебил Боруто. — При чем тут… Для чего я подойду? Никто не обратил на него внимания. Амено сурово взглянула на Йоши и объявила: — Я не знаю, какие планы у лаборатории, но он нужен мне живым и целым, ясно? Боруто сильно тряхнуло. Йоши развел руками. — Ну нет… Разбежалась, госпожа посол. У меня уговор с руководством Тумана. Знай свое место. Амено сцепила зубы и стиснула кулак. — Не смей. Указывать. Мне. Мое. Место. Мальчишка пойдет со мной. Живым и целым. Ичирота вздохнул. Он так и знал, что будут проблемы. Что же, дипломатия — его сильная сторона.  — Тише, Амено-сан, не распаляйтесь, — спокойно сказал он. — У всех свои интересы. Мы поделим все аккуратно, с максимальной эффективностью. Все ради освобождения нашей земли от захватчиков из Листа и Песка. Мы прекрасно понимаем ваши цели, и они совпадают как с нашими, так и с целями лаборатории. Я не думаю, что Хомаре-сама настаивала на непременной… — Я тебя услышала, — прервала его Амено, насупившись при упоминании имени Хомаре.

* * *

Непонятный разговор заставлял сердце колотиться чаще. От нехороших предчувствий кружилась голова. Часть слов пролетала мимо ушей, но он улавливал смысл. Еще в прошлой жизни его хвалили за интуицию. И сейчас она нашептывала очень страшные сказки о будущем. Укоренившиеся в душе образы оживали перед глазами — жуткая в своем фанатизме Хомаре, светлая и добрая Амено… Девушка, которая стояла перед ним, была не той Амено. Она выглядела и говорила по-другому, ее черты были мягче, кожа бледнее, а речи — грубее и жестче. Но она пыталась его выгородить, спасти… От чего? «…он нужен мне живым и целым, ясно?» Понимание накатило волной страха и отвращения. В груди болезненно ёкнуло. На пороге пропасти, из которой не вернуться, вдруг очень захотелось жить. Обезумевшее тело само себя бросило к единственному выходу. Путь с двух сторон преградили два здоровенных клинка. Шизума усмехнулся. — Но-но, тебя никто не отпускал, малыш. Как ты там говорил, «какая разница, сколько стоят мамины глаза…» Амено напряженно сложила печати, и по ногам, к запястьям и шее, потянулись темно-фиолетовые путы. Боруто захрипел, захваченный техникой, которой Хомаре тогда, в Храме, связала жрицу. — Не рыпайся, — посоветовала она. — Тебе же только больнее. — Только не глаза, — попросил он. Если у него отнимут глаза, он никогда не выплывет из кошмаров. Больше не встанет на твердый берег реальности. — Не надо… У меня нет бьякугана. — Ну, эй, — вспыхнул Йоши. — Уговор был на глаза и маленький кусочек плоти, знаете, структуру тенкецу изучить… — Какой к чертям кусочек плоти?! — прорычала Амено. — Ну, ручку там… ножку, — предположил медик. — Хотя бы до колена. Они говорили так обыденно, словно не человека собрались разделывать. По шее струился холодный пот. Цепи Амено мешали дышать. От паники, слишком живых и безобразных картин грядущего заколол живот. — Только глаза, — твердо заявила Амено. — И мозг, — быстро вставил Йоши, облизнув потрескавшиеся губы. Боруто со всех сил рванулся, пытаясь выдрать себя из цепей — странной вязкой субстанции — но добился лишь того, что содрало кожу с конечностей, а горло сдавило мощней. — Мне нужен мозг, чтобы изучить связь между зрительным нервом и… — Ты знаешь много людей, которые выживают без мозгов, а?! — Одного я знаю, — сдержанно заметил Ичирота, скосив глаза на Йоши. Глаза, мозг… они собираются его препарировать. Отвратительно яркий свет ламп расходился темными пятнами. Мутило. А если у него правда есть бьякуган? Что-то было, точно было. Если это что-то вырвут и используют против Конохи? Господи. Он убьет еще больше людей. Он же так не хотел. — Не надо, — снова попросил Боруто. Даже если сейчас он умрет, мир-то останется, и по нему прокатится цепь последствий. — Не надо глаза, пожалуйста. Амено подошла и погладила его по щеке. Новые слезы смочили мягкие подушечки ее пальцев. — Не бойся… Представь, что все люди живут, скованные, в пещере. За их спинами — источник света, Солнце, но они не могут его видеть, они видят лишь тени. Только тени, а истинный облик вещей — нет… Мы слишком связаны своими глазами, чтобы увидеть правду. Глаза все равно тебе не помогут. Она говорила точно как та Амено. — Нет, — всхлипнул Боруто. — Когда я закрываю глаза, там нет солнца. Там сплошная кровь, кровь глотает людей. И люди превращаются в тварей. Тени ведут не туда. Амено убрала с его лба отсыревшую от пота прядь. — Как тебя зовут? — Боруто. — Дурацкое имя. — Да иди ты! — смутился он. — Оно не дурацкое, оно просто чужое. Как и у тебя. — Вот как, — цепь заменили теплые руки. Дышать стало легче. — Я бы не хотела отнимать у тебя мир, Боруто. Она, как маленького, прижимала его к груди, целовала в макушку, а потом в плечо вонзилась игла. Сознание укрыло теплой пеленой забытья. Ну сколько можно… Нельзя доверять взрослым.