Молот с грохотом рухнул к ногам Сакуры. Лезвие топора пропороло пол второго этажа и теперь свисало с потолка первого неуклюжей люстрой.
— Дорогой, — удивленно пробормотала она. — Что ты здесь…?
— Что
вы здесь делаете? — в тоне Саске отчетливо зазвенела холодная ярость. Сакура ощутила, как гаснет боевой пыл, уступая место смущению и чувству вины. — На пороге Кири. В публичном доме.
Сарада кашлянула.
— В
твоем публичном доме, папа.
Он не обратил на замечание девочки никакого внимания.
— Сакура, почему… какого черта здесь наша дочь?
Сердце горячо трепетало в груди. Саске-кун всегда на нее так действовал. Если бы кто другой посмел заявиться спустя столько лет, и куда заявиться — в чертов бордель на окраине страны Воды! — Сакура бы вломила, не раздумывая. Но сейчас она краснела и расплывалась в извиняющейся улыбке, сдерживая порыв стыдливо завернуть за ухо непослушную прядь.
Сарада была не такой. Сарада пошла в отца.
— Прежде чем нападать на маму, — нахмурилась дочурка, — объясни, как ты сам попал сюда. А?!
Девушка, притаившаяся рядом с ней в укрытии, облизнула пересохшие губы. Она тоже чувствовала себя неловко.
— Это я его вызвала, Сао-чан.
— Нана?! — поразилась Сарада. — Вы знакомы? Что здесь, черт подери…
— Хватит! — оборвал ее Саске, нервно оглядываясь. — Мина! Немедленно принеси моей дочери одежду… не вашу, нормальную. Сарада, Сакура… — он устало вздохнул. — Позже поговорим. Не здесь.
Сарада уставилась на него волком, но послушалась и больше не лезла с вопросами. Мина принесла ей старое красное платье и теплую курточку слишком большого для нее размера.
— Конохамару, Хьюга, — Саске обернулся к товарищам из Конохи. — Я хочу, чтобы вы здесь прибрались. Изобразите пьяную драку, что угодно. Потом Мина проводит вас.
Он, как всегда, общался приказами. Ханаби надулась, явно недовольная, что ей помыкают. Конохамару положил ей руку на плечо, и она, выдохнув, оглядела окружающий кровавый хаос и мирно проворчала нечто вроде: «ну, какая пьяная драка, между стадами биджу, что ли, стенка на стенку…»
Сакура вздрогнула, ощутив чужую — и такую чертовски родную — руку на своем запястье. Сухие пальцы мужа больно сдавили тонкую кость. Другой рукой он грубовато схватил Сараду. От нечеловеческой скорости захватило дыхание и перевернуло желудок: ее словно сдернули со страницы ушедшего пространства и перебросили на другую.
Сакура оглядела непривычно просторную канализацию. Непроницаемо блестела темная гладь протухшей воды.
— Господи, — Сарада заткнула нос. Саске-кун, ничего не объясняя, пропал в размытых очертаниях и вновь появился. В вонючую воду полетел окровавленный труп Кьёхо. Искусственная речка разразилась плеском, но не успела проглотить добычу: тонущее тело охватили языки пламени Аматерасу.
В темноте пронеслись волны металлического блеска. Сакура с трудом поймала тяжелую рукоять Кабутовари. Меч здорово оттянул руку.
— Его оружие… мы тоже уничтожим?
Саске покачал головой. Его красивое лицо отражал тусклый свет, льющийся из-за поворота.
— Возьми себе. Меч тебя принял.
Он повернулся к ним спиной и торопливо завернул за угол. Оставалось только следовать за шорохом его изношенного плаща. Стало чуть светлее. Сарада с тревогой и удивлением наблюдала, как он со своей обычной — сверхвозможной — скоростью складывает печати. Подчиняясь движениям его пальцев, на каменной кладке проступили чернильные узоры, в какие-то секунды растворившие камень.
— Пространственное ниндзюцу? — уточнила Сакура, пролезая в зияющую тьму убежища.
— Своего рода, — подтвердил Саске, махнув замеревшей Сараде. Девочка, поколебавшись, уверенно ступила к ним. Камни столкнулись, выбивая друг из друга пыль и запирая их в тесном коридоре, смахивающем на длинный грузовой лифт. Глаза обжег надоевший желтоватый свет. — Запечатанный проход. Раньше эти технологии применялись в Водовороте. Туман много перенял.
— Где мы? — спросила Сарада.
— Под страной Воды. Практически в самом центре.
— Центре?! Но мы только на Западе были, как…
Саске смахнул занавесь — которая отличалась от стены лишь степенью покрытия ржавчиной — и впустил их в… судя по наваленным друг на друга футонам, в спальное помещение. Он заставил Сараду усесться на стопку жестких матрасов, сам опустился перед ней на корточки и глухо поинтересовался:
— Не сильно ранена? Тебя не… — его холодный уверенный голос на мгновение дрогнул. — …не тронули?
Сарада поджала губы и упрямо глядела вниз. У Сакуры все замерло внутри. Она отставила меч, села рядом и ободряюще сжала дочку за плечо. Подняв наконец взгляд, девочка заявила:
— Со мной все в порядке. Но я ничего не понимаю. Почему ты здесь, папа, где ты был все это время, как мы переместились на несколько дней пути…
— А я не понимаю, — оборвал ее Саске. Его тон снова заметно потяжелел. — Почему вы обе не в Конохе.
Сакура усмехнулась. Саске-кун сердился, но это не злило, а по-своему приятно заводило. Саске-кун о них беспокоился.
— Я сбежала из деревни, — сказала Сарада. — Вместе с Боруто. Это… долго рассказывать. В Отофуку на нас напал отряд Конохамару-сенсея, меня поймали, и мы разделились.
— И вместо того, чтобы вернуться в Лист, ты решила преследовать Боруто, — закончил за нее Саске. — Если он выживет, я его убью.
— А ты что здесь делаешь, пап? — угрозу убийства она легко пропустила мимо ушей.
— Папа занимается разведкой, — ответила за мужа Сакура. Она никогда не знала, где он, но хотя бы знала, ради чего он покидает ее и деревню. — На протяжении десяти лет.
— Разведкой?
— Не просто, — усталый взгляд Саске заострился. — Я готовлю Сопротивление.
— Что?! Ты… папа… почему?
— Потому что такие вещи не происходят случайно, Сарада. Потому что люди вроде Теруми Мэй способны вести за собой, но не способны создавать и организовывать.
— Ты хочешь разделить Туман? — у Сакуры перехватило дыхание.
— Нет, — покачал головой Саске. — Если бы я хотел разделить или уничтожить Кири или любую другую деревню, я бы вернулся домой много лет назад. Необходимо восстановить Туман. Сейчас страна Воды — труп, который пожирает рой паразитов.
— Почему ты так печешься о чужой стране, папа? — прищурилась Сарада. — Здесь живут бедно и плохо. Мне жаль народ Воды. Но они наши враги. Есть более приоритетные…
— Ты не понимаешь, Сарада. Если гниение не остановить, то загниет все. И Коноха тоже превратится в труп.
Девочка передернула продрогшими плечами и поплотнее запахнулась в подаренную куртку. Саске вытянул из глубины стопки матрасов линялый шерстяной плед и с непроницаемым лицом предложил дочери. Та, вспыхнув, приняла подношение.
— Почему Коноха загниет? — тихо спросила она.
— Страна Воды стала источником питания, — Сакура заметила, как дрогнули его пальцы, стремясь по старой привычке сжаться в кулак. — После смерти Наруто я все время искал… это. Оно ускользало.
— Что ускользало?
— Не важно. Это связано с разбитыми тогда масками.
— С масками?! — вскричала Сарада. Плед неуклюже съехал до сгибов локтей. — Что это значит? Ты тоже…
— «Ты тоже»? — Саске прищурился. — Какое ты имеешь касательство к…
— Не важно, — поспешно бросила Сарада. — Я расскажу. Если ты расскажешь. Продолжай.
— Ты же понимаешь, что я могу из тебя вытянуть любые данные при желании?
— Да, да, я тоже могу вытянуть из тебя любые данные при желании, папа.
Саске пренебрежительно фыркнул — звук, впрочем, вышел теплым, не раздраженным — и действительно продолжил:
— Со времен гибели Водоворота в Конохе хранилась реликвия — маска Бога Смерти…
Сакура зажмурилась, сведя брови к переносице. Воспоминания растревожили нервы.
— …она открывала портал в мир инь-образов. Десять лет назад ее попытались украсть. На разум похитителя была наложена неизвестная фуин, так что выяснить ничего не удалось. Чтобы расследовать это дело, мы с Наруто отправились в Водоворот…
* * *
Саске не любил ковыряться в прошлом. Оно было налито гноем больных ошибок. Ошибки не кончались: одно звено цеплялось за другое, и вместе они сдавливали горло нерушимой цепью последствий. За силой, которую он так желал в юности, тянулась чертова ответственность. А Сарада — родная, но почти незнакомая ему девочка — стремилась снять ответственность с его плеч. Разделить хотя бы знание.
Наруто, сгорбившись, сидел у подножья Храма. Ледяной ветер трепал его короткие волосы, сушил глаза и доносил соленый вкус волн. Развалины Узушио тонули в рыжем золоте заката.
— Это невозможно, — убеждал он скорее себя, чем его. — Саске, это же… Эти воспоминания…
Саске вздохнул: друга, разумеется, потрясла история Кояне и Амено. Потрясала жестокость Конохи, добило создание другого мира и неправильность этого. Самому Саске разбитая память Кояне далась проще: он умел стряхивать с себя чужую боль, привык путешествовать по измерениям и с шести лет упорно не верил в то, что мир — это что-то хорошее и правильное.
— Саске, я… — слова давались Наруто с заметным трудом. — Я ничего не понимаю и понятия не имею, как это исправить, но мы должны разобраться. Сберечь последнюю маску и найти тех, кто пытался ее выкрасть. Эта история не закончилась. Если за ней приходили, значит, она зачем-то нужна. Амено говорила, что маски — это вершина искусства моего клана. И теперь кто-то пытается это искусство восстановить. Но это не наш уровень, это не уровень Кагуи, это вообще другое…
Наруто трясло. Он впервые признавал свои пределы. Саске, даже не пытаясь сдержать порыв, положил ладонь ему на плечо.
— Мы справимся, бестолочь. Возвращайся домой и береги маску Бентен. Я разберусь с остальным.
— …Наруто был прав, — объяснял Саске, глядя дочери прямо в глаза. — Маски пытались восстановить, превратив весь мир в поле для экспериментов. Маски питают сильные ментальные концепты, и их вытравливали из людей. Общий разум почти нельзя увидеть, поэтому я следовал за войнами, искал места, где больше смертей и боли. Я обошел все малые деревни…
— И в итоге оказался в Тумане? — случайно перебила Сакура.
— Туман изначально был нестабилен, но долгое время он был ничем в сравнении со Скрытой Травой и Звуком. До тех пор, пока в Тумане не началась гражданская война. Внутренний раскол в деревне таких масштабов — это мощный источник питания, который мог бы стать основой для новой партии масок.
— Н-новой партии…? — заикнулась Сакура. — Но это же нечеловеческий уровень, это…
— Да. Поэтому я должен вывести Туман из войны, найти тех, кто играет в игры с разумом, и свести на нет то, что они уже создали.
* * *
Ночь прорывал рассвет. Окон не было, но у Сакуры всегда было хорошее чувство времени. Тяжелая замызганная занавесь полоснула плечо, неохотно пропуская в коридор.
— Ты рассказал ей, ничего не скрывая, — Сакура не упрекала. Ей хотелось понять его мотивы. — Не делая скидку на то, что она ребенок.
Выражение лица Саске стало каким-то болезненным.
— Сакура. От меня самого когда-то годами скрывали правду. И ни во что хорошее это не вылилось. Незнание приводит к заблуждениям, заблуждения — к ошибкам. Сарада — ребенок, но она мой ребенок. И, раз она уже в это ввязалась, я не хочу, чтобы ей пришлось нести бремя лишних ошибок.
— Саске-кун, — губы тронула нежная улыбка. — Я рада, что мы встретились.
Она хотела обнять его, но лезть не стала. Он сам подошел, мягко коснулся ее лба кончиками пальцев и, тоже улыбнувшись, сказал:
— А я чертовски боялся, что мы встретимся.
Сакура опустила довольные глаза. Для всего этого окружающего мрака она была неприлично счастлива.
— Все равно бы этим закончилось.
— Верно.
