Чем ниже падешь, тем выше взлетишь. Чем дальше уйдешь от Бога, тем больше он будет желать, чтобы ты вернулся. © Чак Паланик, «Бойцовский клуб»
Со стола ниспадали края свитка из закромов Сарутоби, хранившего легенду о Солнце и Урагане, что расшифровывала Амено десятки лет назад. Бумага даже сберегла грязные следы от шерстки выдромяка. Размазанная тушь с отпечатками лап смотрелась сюрреалистичнее вязи ушедших в небытье иероглифов. Перед ним расстилалась сама история. Мозг распухал. Наруто казалось, что голова сейчас взорвется. За обычные сутки его клоны направляли куда больше информации, чем дала Ино за несколько заплывов в сознание Будо, но весь его мир переворачивался. Мир… Его мир — это отражение. Как теневой клон. Он сам, несомненно, существовал. Настоящими были Хината, Ино и Шикамару. Миры обладали совершенно одинаковым правом на жизнь. Но неужели… господи, и такое возможно? — Воссоздать целую реальность… — Шикамару покачал головой. — …из всплеска ментальной энергии еще одной. Черт. Черт… Черт. Поэтому маски стали порталом, — он уже строил теории. — Похоже, среда зеркала Ята сосредоточила пучки энергии по векторам, уже заданным существующим миром. Твой сын, разбив маски, прошел по этим отраженным пучкам и поменялся со своим двойником. — Но разве это… — Ино странно усмехнулась. — Не бред? Ментальной энергии недостаточно, чтобы создать живое, вселенную, нужен ян. — Поэтому Амено обратилась прахом. Они утянули девчонку за собой, выпив всю ее ян-чакру. А возможно… нет, вероятно, не только ее. Ино не видела отражения в зеркале Ята, но Кояне из воспоминаний выдромяка бился в истерике, высмеивая вновь созданную реальность. Значит, Кояне ее видел. Наруто верить не хотелось, но он упрямо склонялся к тому, что именно в этот момент, именно в Храме и случилось раздвоение миров. Новый мир — не плод воображения Кояне. Просто шаринган дал ему узреть больше. — Черт, — Наруто зажмурился и, сморщившись, потер глаза. Он чертовски устал и чертовски боялся. Он терпеть не мог все эти ментальные хитросплетения. Ему с детства не давался проклятый инь. Даже уход от гендзюцу он освоил с трудом. Да и иллюзорные клоны выходили убогими! А это… это вообще не пойми какая хрень. Живой дышащий враг в сто крат лучше. Наруто ощутил себя совершенно беспомощным и безоружным. — Отдохни. — А? — он вздрогнул, встретившись с замученным, но твердым взглядом Шикамару. — Да как я… — Я сказал, отдохни, — лицо друга исказила вымученная ухмылка. — Я… что-нибудь придумаю. Тени — это не в вашей компетенции, господин Седьмой Хокаге.* * *
Наверное, он мчался по крышам. Наверное, рядом была Хината. Капли мыслей терялись в темной бездонной пустоте. Наруто почти не удивился, обнаружив себя в комнате сына. Господи, здесь всегда было так тесно? Или это он такой большой? — Комнаты бывают живыми, да? — он усмехнулся. — Мы это уже выяснили. Храм тоже был живым… Он мало кого пускал. Но тебя вот пустил. На нашу с тобой беду, Боруто. Взгляд упал на мон клана Узумаки, вырезанный на спинке кровати. Наруто его и вырезал, а перемазанный в краске трехлетний Боруто скакал на матрасе, пищал и настойчиво дергал его за подол кофты, пытаясь отобрать кунай. Воображал себя великим воином. Ни черта он не вырос за эти девять лет. Дурачок. — Вот вернешься ты… и пожалеешь, понял? — он осел на кровать. Пальцы до дрожи сжали сложенное покрывало. — И попробуй только не вернуться. Я тебе та-ак задам, если не вернешься… Наруто не задумывался над тем, что несет. Нужно было выговориться. — …и почему ты такой? Ты думаешь, что раз гений, то сразу хороший шиноби? Хороший шиноби умеет выживать, а тебе нельзя туда, ты же не выживешь. Ни черта ты не выживешь, и я лучше всех это знаю, глупый. Конечно, не выживет, и чья это вина? Кто виноват, что Боруто жил в стерильном игрушечном мирке со вкусной едой, заботливыми взрослыми и простенькими миссиями? Уличный свет глушили мягкие плотные занавески. Он встал, оступившись, подошел к окну и рывком содрал пышную светлую ткань — день ударил в глаза своим сиянием и разогнал уютные сумерки спальни. — Прости, Боруто. Мне было так страшно. Я тебя предал. Он никогда никого не обманывал, потому что иначе бы сошел с пути ниндзя. Наруто отвечал не только за свои слова. Он с самого начала привык отвечать за людей. Он не жалел Конохамару… то есть жалел, но колотил его только так на тренировках. Наруто никогда не давал ученику тешить свое самолюбие, никогда ему даже в шутку не поддавался, потому что это бы и было настоящим предательством. Ради единственного жалкого удара — но своего, заслуженного — мальчишка оказывался избит до полуобморока. Он единственный кричал дрожащей Хинате, чтобы та не сдавалась. Видел же, что дело безнадежно, что Неджи и правда может убить хрупкую испуганную девочку, но все равно орал горячо что-то в поддержку. Ее ведь и так раздавили, и смотреть на это было невыносимо. Орал Наруто и в поддержку Густобрового… Ли. Бедняга, ходил на костылях, лишившись мечты и здоровья из-за одного-единственного боя. Его все жалели, особенно девчонки, но от их жалости он только увядал. Операция могла стоить Ли жизни, а Наруто, сам того не зная, толкал друга к опасному краю. Потому что мечта, достоинство и правда стоят жизни. Потому что он искренне их всех любил и готов был шагать с ними через их боль и страх. Они — не исключение. Он не лгал вообще никому, потому что это бесчестно — Извращенный Отшельник тоже его не жалел, ведь любил, как внука. Наруто отлично видел, насколько губительна жалость. Так какого черта это все оборвалось на Боруто? Откуда в нем родилось это чертово малодушие? Наруто бы без колебаний позволил сынишке себя ударить, ни за что бы не дал сражаться под угрозой смерти и сам бы навеки усадил в инвалидную коляску, получи тот пожизненную травму. Просто… в душе каждый раз теплело при воспоминании. Собственные руки тогда казались огромными и неуклюжими, а морщащий личико новорожденный малыш — таким хрупким и крошечным, и беззащитным, что тело охватывал мандраж. Нежность и раньше загоралась в нем искрами — при виде встречающей с миссии Хинаты, при виде улыбки Сакуры, предназначенной для Саске, или когда Ирука-сенсей зазывал отведать рамена — но прежде это чувство не полыхало в нем пожаром. — Господи, он что, правда… живой? — взволнованно спросил он. Наруто приложил ухо к груди ребенка, такого же обескураженного, как он сам. — Хината, он дышит, он дышит, понимаешь?! Хината, бледная, но очень счастливая, беспощадно над ним хихикала. На ее щеках выступил слабый румянец. — Это хороший признак, Наруто-кун. Но если ты не прекратишь давить на него своей головой, то он перестанет. Наруто в ужасе отшатнулся. Тихий смех Хинаты не унимался. — Когда ты успела стать такой жестокой? Что с тобой сделали роды?! Разве у тебя не должны трещать по швам гормоны? — он растерянно оглядел жену. — Должны, я в книжке читал, после родов у женщин взрываются гормональные взрывы, вы плачете, и все т-такое… В глазах что-то сильно мешалось, мокрое и вязкое. Он смахнул что-то рукой и рассеянно осознал, что рукав отсырел. Хината приподнялась на подушках и склонилась над детской кроваткой. Ребенок, увидев ее совсем близко, успокоился и расплылся в улыбке. Боруто был так похож на него, вплоть до полосок на щеках и все той же улыбки. И безмерно хотелось окружить его теплом и заботой, всем самым лучшим, чтобы ему никогда не было страшно или больно, чтобы не пришлось самому биться со своими кошмарами. — Прости, — Наруто шмыгнул носом. Дышать было трудно, а рукав снова отсырел. — Я должен был… …он должен был показать ему настоящий мир, а не прятать от любой невзгоды за своей спиной. Настоящий мир сгорал в огне боли, он породил вымирающие деревни, горести Нагато, безумие Саске и испуганную робкую девочку, которая так и не стала госпожой дома Хьюга. Он должен был показать зазнавшемуся мальчишке его пределы, а не распалять его пустую гордыню. — Черт! — рявкнул Наруто, со всей дури лупя кулаком. По подоконнику с глухим треском разбежались трещины. — О чем ты вообще думал?! Действительно, а о чем Боруто думал? Он целыми днями носился по разросшейся Конохе, а вечерами прятался в комнате. Что вообще занимало его буйную голову? Наруто подкатил к себе кресло, плюхнулся на слишком низкое сидение и врубил компьютер. Вспыхнувший экран бескомпромиссно потребовал пароля. — Вот черт… Он нахмурился и прикрыл глаза. На ладонь упал узкий листочек. Дверь осторожно закрылась, и Наруто готов был поклясться, что учуял невесомый след чакры Хинаты. Непроизвольно улыбаясь, он развернул записку. «Кагемаса6748самый573кру3той284ттэбаса!» Серьезно? Такой дурацкий пароль? История запросов поразила его еще больше, чем пароль. Экшен-фильмы он еще понять мог, но вот остальное… «Стать пофигистом и мачо за две недели». «Превратить кашу в бургер: ниндзюцу». «Разругался с собой в хлам кому из нас делать первый шаг к примирению». «Компьютерная мышь застряла в пищеводе с какой стороны вытаскивать». «Защита от бьякугана: печати, обряды, талисманы». Наруто, с подозрением оглянувшись, мимоходом переслал себе последнюю ссылку. «Икота при виде младшей сестры остановить немедленно». «Подорвать скалу Хокаге с салютом при помощи селитры». «Селитра стоимость». «Селитра стоимость подешевле». «Селитра стоимость еще дешевле». «Как уломать отца на карманные расходы побольше». Наруто фыркнул и перешел на ссылку с электронной почты, то и дело мелькавшую за последние месяцы. Ссылка вывела на собственное письмо — тогда он поздравил сына с получением протектора. По правде, это была автоматическая рассылка всем новоиспеченным генинам, и сообщение для Боруто ничем не отличалось от сообщений его одноклассникам. Но текст был длинным — в пару абзацев — хоть и формальным. Наруто сглотнул. Стало стыдно, потому что Боруто возомнил, что напутствие предназначалось только ему, и много-много раз его перечитывал. Почти каждый день. Он машинально закрыл все вкладки, выключил компьютер. Короткий миг веселья отхлынул без остатка, и его захлестнуло новой волной боли и трепетной нежности. Хрупкий новорожденный младенец, трехлетний комок восторга и нервов, шумный, но замкнутый и стеснительный подросток слились наконец в одного человека, в котором он отчаянно нуждался. — Тебе же сейчас очень плохо и страшно, да? Я так не хотел… хотел уберечь от всей этой боли. Я приду за тобой, обещаю. Я обязательно приду. Боруто наверняка сжирала вина за их с Хинатой смерти в том мире. Наруто знал, что сын в глубине души очень чувствительный. Только бы он глупостей не натворил. — Ты не виноват, слышишь?! Нет… не так. Мы оба виноваты. Не смей брать всю вину на себя. Мы виноваты вместе и разделим ее поровну, нашу вину. Вспыхнула непреодолимая, почти физическая потребность коснуться, утешить, ласково сжать по-пиздючьи покатые плечи. Он распахнул дверь, не зная, куда идти, и столкнулся на пороге с другим Боруто, из параллельной реальности. — Пап? Все в порядке? У тебя лицо… странное. Наруто крепко его обнял. Мальчик замер от неожиданности. Он зарывался ладонью в пышные светлые волосы, гладил его по спине и все глубже погружался в ощущение фальши. То был не его сын. Нет, его, но… не тот. Не этого Боруто он хотел видеть. Палящая внутри жажда никак не унималась.