За горизонтом неправильных дней

Дух лета растягивал пленку жизни и лопал ее пузырями, будто силясь удрать за пределы тесного острова. Пышные кусты мисканта сорили бурей белоснежных метелок. С пылающего камня крыш срывались цепи ярко-алых соцветий. Над беспокойной гладью воды пронзительно орали чайки, а на языке оседал привкус солнца и горячего соленого воздуха. Хомаре бесшумно наблюдала в тени заросшей крепостной арки. Она не пряталась, но не хотела сбивать племянницу: Амено, зажмурив глаза, осторожно скользила по перилам — от вида пляшущей над заливом фигурки перехватывало дыхание. Шаг девочки ускорялся, но оставался изменчивым и плавным. Она крутилась на мысочках, вскидывала тонкие загорелые руки и легко прогибалась в спине, сливая ток собственной чакры с биением пульса запредельной реальности. Руки. Переплетение пальцев, положение кистей направляет внутреннюю энергию. Влияет на поверхность природного разума, и разум дает ответ, подчиняясь заложенным веками алгоритмам. Но поверхности мало — монахи медитируют, взывая к сокрытым в глубине силам, а жрецы Водоворота ищут равновесье в динамике. Руки, пальцы — только начало. Фаланги переходят в пясть, пясть тянется к суставам. Все тело завязано в единый механизм, и значимы даже ритм сердца и ток крови. Хомаре иногда всерьез казалось, что Амено слышит некую свою музыку и просто запечатлевает ее в движеньях тела и легких, небрежных почти взмахах кисточки. Ян перетекал в инь. Мелодия ложилась на свиток очередным фуин-алфавитом. Настоящая сила в гармонии. В умении расслышать. Обе они — прадочери богини. Их кровь самая чистая. Но Хомаре лишь воспроизводила печати, а племянница, подросток чертовых тринадцати лет, задавала им путь, и мир внимал ее смешливому детскому голоску. Внимал, хоть сам смеялся в ответ: лодыжка Амено резко надломилась, и девчонка с криком слетела с крепостной стены. Хомаре бросилась к перилам, готовая перескочить и нырнуть за девочкой, но встретилась со спокойными глазами Учиха Кояне. Тот стоял перпендикулярно стене и как ни в чем не бывало держал Амено на руках. Поймал. Как долго этот черт здесь находился? Чужого присутствия совсем не ощущалось. Амено хохотала и радостно махала руками и ногами, ничуть не удивленная, что за ней наблюдали. Хомаре испустила глубокий вздох. Кояне, как ни странно, тоже. — Ради разнообразия ты могла бы использовать поверхность, пригодную не только для воробьев, — мягко пожурил он. — Напряжение, Кояне, только так я могу добиться нужного уровня напряжения! — горячо возразила Амено. — А иначе нет смысла, говорю тебе! — Какой вообще смысл в танцах? В тоне Учихи не сквозила привычная небрежность. Ему действительно было интересно. Хомаре прищурилась: не его дело. Амено, однако, так не считала. — Танец — первый акт искусства фуиндзюцу, — охотно пояснила она. — Письмена появились уже после, а первый призыв был… Хомаре многозначительно кашлянула. Богиня Амено Узуме плясала, чтобы призвать Солнце, зашифрованные шаги ее танца и стали первым кинетическим алфавитом, но предания Водоворота принадлежат Водовороту, и Листу нечего совать в них свой нос. Амено замолкла и вперилась в нее с раздражением и обидой. Для Узумаки Амено не было своих и чужих. Упрямый прямодушный ребенок, которого до последнего не затрагивала война, — Хомаре шла на все, что угодно, чтобы ее защитить. Она чертовски нуждалась в Амено, настоящей. Та непременно бы разобралась со структурами вяжущих фуин, играючи бы соткала призрачную сеть для новых масок. От Амено ей оставались лишь имя и воспоминания. Учиха Кояне все испортил. Из-за него племянница от нее отдалилась. Он же напал на них в Храме. Если б не проклятый Учиха, Амено сейчас бы сидела рядом с ней, и Хомаре не пришлось бы сомневаться в каждой детали. Система скрытых деревень давно была бы уничтожена, и на ее месте можно было бы построить что-то, что не поддерживалось бы за счет одних бесконечных войн. «Переписать код эволюции, всего-то, сенсей!» — рассмеялась бы Амено. Матери молились за жизни своих детей, но ее молитва — заключенная в движения и символы — могла бы быть услышана.

* * *

— Пожалуйста, присмотри за моими детьми, — молил голос Хинаты-сан из телефонной трубки. Сарада удивленно переглянулась с выдромяком. В смысле, «присмотреть за детьми»? Они с Боруто, вообще-то, одного возраста, шаннаро! — Э-э… — осторожно протянула она. — У меня ночная миссия, — пустилась тетушка Хината в объяснения. — Но не хотелось бы оставлять Боруто и Химавари в одиночестве. То есть нет, они достаточно взрослые, но я боюсь, они опять куда-нибудь влезут… Сарада вздохнула: сначала на нее налег Шикамару-сан с этим выдромяком, теперь тетя Хината с Боруто и Химой. — Почему вы не можете оставить кого-то из АНБУ? — уточнила она. — У АНБУ своя задача, — уклончиво ответила Хината, тут же переводя тему: — Не беспокойся, если их нужно будет спасать, то есть кому. Просто мне бы не хотелось, чтобы их вообще пришлось спасать… Твоя роль, скорее, превентивная. — Вы правда думаете, что мне удастся отговорить вашего сына, если ему взбредет в голову какая-то ересь? — фыркнула Сарада. Послышалась возня, затрещали помехи, и из динамика донесся бойкий голос Боруто: — Дерьмо, Сарада, я клянусь, тебе удастся, приходи, мама сказала, если не ты, то дядя Ибики, и вообще… Она хихикнула. Пустая угроза: главе Отдела Дознания больше делать нечего, как нянчиться с подростками вроде них, но Боруто, как всегда, купился. Дурачок. — Дай трубку маме, — шутливо приказала она. — Я разговариваю со взрослыми. Выдромяк спрыгнул на пол и закрутился вокруг нее, щекотно задевая голые ноги пушистой шерсткой. Что ж. Все равно нужно выгулять Будо.

* * *

Наруто с Шикамару нервно переглянулись. Хьюга Хиаши с минуту молчаливо буравил их мрачным взглядом. — Итак, Наруто, — неестественно ровно выдал старик. Незаметно для себя Седьмой выпрямился на татами. — Ты хочешь сказать, что мой внук пропал в параллельной реальности, и ты сообщаешь мне только теперь? Наруто с трудом подавил желание поморщиться. Он Хокаге, и он здесь принимает решения… Разве нет? — Уничтожение масок Узумаки и пропажа Боруто — конфиденциальная информация, — как обычно в разговорах с отцом Хинаты, он старался говорить формально и лаконично. — Я не могу так просто принимать решение о ее разглашении. — Регалии Узушио, — Хиаши поджал губы. — Темная история Конохи. Полагаю, допуск лишь у Совета и Хокаге… — Вот имен… — кивнул Наруто, но Хьюга внезапно рявкнул: — …и ты считаешь это достаточным оправданием, чтобы подвергать своего ребенка еще большей опасности?! У Наруто отвисла челюсть. Хьюга Хиаши будет читать ему нотации за то, какой он дерьмовый отец?! Может, еще клан Акимичи отчитает его за обжорство полным составом? — Послушай, старикан, — прорычал он, с неожиданным облегчением скидывая маску вежливости. Предостерегающий взгляд Шикамару его не впечатлил. — Не хочу это от тебя слышать! — Я ошибался, — тяжело признал Хиаши. — Наруто. Я лишь не думал, что из всех людей… ты повторишь мои ошибки. Наруто потупил взгляд, сглатывая вспыхнувший было гнев, и угрюмо бросил: — Это оказалось неожиданно просто, старик. На какое-то время Хиаши вновь погрузился в молчание. — Насколько я понимаю из воспоминаний этого… к-хм… выдромяка, — раздался в тишине его трескучий голос. — Маски, разбитые девчонкой Узумаки, дали генетическое начало «нашему» миру. И чтобы приблизиться к миру исходному, нужно смотреть сквозь оболочку. Непосредственно в мир чакры и чистой информации, что и есть ваше Солнце… — Да, — Шикамару испытывающе взглянул на лидера Хьюга. — Вселенная строится на связях и принципах, которые мы не видим. Отшельник Шести Путей пытался понять их, чтобы установить мир. В архивах Хьюга должны были остаться упоминания о его проповедях. — В нашем распоряжении лишь молитвы потомков Хамуры. — Молитвы? — растерялся Наруто. — «За перевалом суеты перестань глядеть в пустоту снов». Так твердит Скрижаль Хьюга. — Можешь… можете конкретнее, отец? — Суета есть бессмысленная внешняя оболочка. Направляя чакру посредством ниндзюцу, фуиндзюцу, гендзюцу шиноби обращаются к скрытой за оболочкой истине. С точки зрения Отшельника, техника — лишь поздняя форма молитвы. Поздняя, утилитарная и отнюдь не совершенная. Наруто нахмурился, переваривая. Поэтому старикан-Отшельник, кажется, прохладно отнесся к достижениям Индры. Индра исказил его посыл? — Но тем не менее, — вернул его в реальность Шикамару. — Дзюцу — это отголоски изначального смысла. Чем сильнее техника, тем глубже… обращение к истине. — Техника — всего только частный случай, — туманно откликнулся Хиаши. — Она может увести не туда. В мире истины мы слепы. — Звучит как безнадега, — кисло заявил Наруто. — В архивах сохранились краткие выжимки из учения Ниншуу. Я вас отведу… Седьмой тут же воспрял духом. — …предварительно убедившись, что с твоими детьми все в порядке, — требовательно добавил Хиаши. — Я могу быть уверен… на этот раз? — О, — Наруто хмыкнул. — Дети надежно заняты.

* * *

Химавари и Сарада синхронно уставились на развалившегося на спине выдромяка. Животное урчало и ворочалось, смахивая канцелярскую мелочь с письменного стола. — И все-таки, — задумчиво пробормотала Хима. — Самка или самец…? Сарада перевернула страницу энциклопедии по зоологии и показала девочке схему. — Я бы сказала, половая система больше напоминает мужскую. Правда, размеры мошонки, похоже, уступают стандартным для выдры… Химавари взяла линейку, заявив, что надо проверить. — Да прекратите вы! — взвыл Боруто. Он нервно расхаживал за их спинами и не верил, что они занимаются тем, чем занимаются. — Боруто, это всего лишь наука, — снисходительно пояснила Сарада, не отрываясь от измерений Химы. — Это ущемление прав, вот что это, — буркнул Боруто, заливаясь краской. — Как же сочувствую этому чуваку. Он был на грани очередного приступа гипервентиляции.