Завеса мира и процветания: на милость Монстра?
Страна Огня может похвастаться обширными территориями, крупнейшим валовым продуктом среди Пятерки, а еще — защищенностью, о которой малые государства и помыслить не могут. Скрытый Лист из военного захолустья превратился в сверкающий мегаполис, и мы, нация Огня, по праву гордимся нашей Второй Столицей. Но мало кто читает между строк. Коноха — независимое поселение, выполняющее функции обороны. Однако можем ли мы доверять наши жизни совершенно чуждой структуре? Сегодня мы существуем на базе равноправного партнерства, а завтра шиноби решат, что пришло их время. И кто именно будет решать? Узумаки Наруто. Мы знаем его как Героя Пяти Наций и семикратного победителя в номинации «Самая обаятельная улыбка года» по версии журнала «Хири-Хири». Он постоянно говорит нам о дружбе и готовности деревни защищать и поддерживать Огонь. Но правда ли это? Лист засиял свежими красками нового времени, но суть его не изменилась. Статистика миссий поражает количеством убийств, тюрьмы отнюдь не пустуют, а политика Хокаге далека от мирной. Он посещает приюты и дарит детям игрушки, проводит традиционные обряды и достает с деревьев котят, а еще при помощи тысяч клонов контролирует жизнь граждан Листа, заставляя их мыслить и вести себя в угоду собственным представлениям о правильности. «Все жители деревни — моя семья», — так говорит Узумаки-сан, и на фоне недавних событий данные заявления звучат, пожалуй, пугающе. За последний год по Листу дважды прокатились масштабные демонстрации, и последняя — посвященная свободе меньшинств — была подавлена крайне жестокими мерами. Ходят слухи, один из лидеров убит после поимки и заключения. Еще один уничтожен на месте. Спросите, откуда такая бешеная жестокость? Общеизвестно, что Узумаки Наруто с рождения является джинчуурики — сосудом для Хвостатого Демона, что не могло не отразиться на его психике. Ранее существовала практика отстранения джинчуурики не только от власти, но и от участия в жизни общества: их запирали в строго охраняемых камерах, ведь сдерживать человеческое оружие неимоверно сложно. Однако Седьмой, по сообщениям доверенных источников, ни разу не посещал психотерапевта и отказывается принимать квалифицированную помощь. Чем грозит нам своеволие Седьмого Хокаге? Казалось бы, подумаешь, политика Листа не совпадает с политикой остальной страны, мол, шиноби имеют право на собственные законы. Но поразмышляйте сами — в самом сердце Огня разрастается гигантская военная машина под единоличным руководством потенциального психа, который привык убивать и перед массовыми убийствами не остановится. Наши мир и процветание целиком отданы на милость зверя. — Да как они смеют, — прошипела Сарада. — Седьмой — самый добрый человек в мире! Боруто застывшим взглядом пялился в экран. — «Еще один убит на месте», — сипло прочел он. — Это из-за меня. Тот дядя перерезал мне глотку, и папа… — Эй, — Сарада деликатно потрясла его за плечо. — А ну-ка прекрати. Тот мужик — единственный, кто виноват. Ну, — она нервно усмехнулась. — Ты, конечно, тоже балбес… — Я должен идти, — выпалил Боруто. Вывернувшись из-под ее хватки, он в пару широких шагов пересек комнату, махнул через подоконник и спрыгнул вниз. Сарада вздохнула и покосилась на Химавари. — Что происходит с твоим братом? В последнее время он… странненький. И что это сейчас был за IT-перфоманс? Фанател же от новых технологий. Девочка посмотрела на нее искренним умоляющим взглядом. — Сестренка Сарада, — она вздохнула, будто бы собираясь с мыслями. — С братиком и правда кое-что случилось… Хима неуверенно кивнула. Сарада взяла ее за руки и ободряюще сжала запястья. — Хима-чан, расскажи. Что бы ни случилось, — она сглотнула, отчего-то ощущая сильное напряжение. — Мы же друзья. Я всегда поддержу его и тебя. Что произошло с Боруто? — На самом деле… — Да? — сердце ускорило бег. — …мы его закодировали. — Э?! — Угу. Теперь он на приставки даже смотреть не может. Ну и вообще на технику.* * *
Боруто мчался, не различая дороги. Перемахивал с крыши на крышу, мысками касался каймы изгородей, на автомате лавировал между прохожими. Крепчала резь в груди. Он раз за разом гнал глупые жестокие слова. «…их запирали в камерах». Отец с мамой запретили выходить из дома, но он не мог просто остаться и ничего не сделать. Перед мысленным взором стоял и широко улыбался оболганный папа. Да как они смеют! Боруто оттолкнулся от края клумбы и запрыгнул на узкую ступень крыши. — Эй, ну стоять! Путь резко преградила куноичи в чуунинском жилете. Знакомая из прошлого мира. Он соскользнул по скату и, кувыркнувшись, приземлился на мостовую. Мышцы пробило краткой вибрацией боли. — Сестренка Мирай! — удивленно выдохнул Боруто. Мирай спрыгнула следом. Он уклонился от захвата, поднырнул под ее локоть и со всех ног понесся вниз по дороге. Перед глазами мелькнула вспышка смазанного тела, Боруто ощутил подсечку и прогнулся в спине, перекатываясь на ладонях и тут же вскакивая. — Чего это ты?! — Домой, — пояснила Мирай. — Моя миссия — следить, чтоб ты был паинькой и сидел дома. — Но, сестренка! — Боруто взмахнул руками. — Видала новости? — Послушай, — сестрица сочувственно усмехнулась. — Взрослые с этим разберутся. Он думал об отце, который стоял один против жуткой безликой толпы, и не мог перестать. — Да черта с два они… Боруто перекосило. Расплылись контуры девичьего лица, ступенек и крыш. Он двинул вперед с тупым отчаянным упрямством и ощутил на плечах крепкую хватку. Мирай повалила его наземь и оседлала сверху. Боруто изо всех сил напряг пресс, пытаясь сбросить с себя чужой вес; обхватил ногами ее шею, и они покатились по мостовой. Прохожие шарахались с криками. — Ну все, — пропыхтела сестрица. К запястьям потянулись древесные побеги. Крепкие ветви впились в лодыжки, и тело приколотило к мощному стволу. Боруто яростно задергался, но силки лишь мощнее сдавливали и прижимали к жесткой коре. «Гендзюцу», — панической вспышкой пронеслось в голове. Он знал, что дерево ненастоящее и эти ветки на него совсем не давят, и изо всех сил заставлял себя в это поверить. Мешали собственные чувства. Эта бугристая кора, так натурально впивающаяся в затылок. Концентрация разбивалась о вину и страх. Отец… — Эй. Боруто лежал на боку и тяжело дышал. К потной щеке прилипла пыль. Сестрица буднично проверяла узел, стягивающий его лодыжки. Он на пробу пошевелил руками за спиной. Вместо иллюзорных ветвей в запястья и перепонки вгрызалась обычная веревка. Мирай казалась воплощением сосредоточенности. — Ну ты и дал, — она фыркнула. — Едва поймала. — Сестренка, тебе самой… они оскорбляют его. — Боруто подцепил веревочное волокно ногтем, пуская из тенкецу чакру и незаметно ослабляя узел меж пальцами. — Как ты можешь это терпеть? — Я знаю, — сдержанно ответила Мирай. — Я знаю, что смогу помочь Седьмому, только если буду делать то, что должна делать. — Но папа… Они назвали его психом. — Боруто зажмурился и выдавил из себя всхлип. Средний палец почти пробился к указательному сквозь тугие путы. — Это из-за меня. Он позвонил слезам стечь по носу и виску, закусил губу и разрыдался, картинно захлебываясь воздухом. — Боруто, т-ты чего? — испугалась сестрица. Она судорожно замахала ладошками, будто в попытке затушить пожар. — Б-боруто! Не надо, я не… «Есть». Не только он терял концентрацию. Боруто сложил полупечать. За спину Мирай вылетел клон, врезал ладонью ей в позвоночник. Сестрица запоздало развернулась. Еще один клон пустил чакру, наугад целясь в меридианный канал в брюшине. Она согнулась пополам. Первый клон выхватил кунай из ее подсумка и плавно резанул по веревкам на лодыжках. Боруто увернулся от неловкого удара и запрыгнул на руки клону. Поток чакры ветра подбросил на ближайшую крышу. Он скатился с черепичного крыла на соседнюю улицу и побежал, чуть наклонившись вперед. Связанные руки так и болтались позади, не до них. В сознании привычно лопнули пузыри: клоны пропали. «Прости, сестренка». Обрывки идей сами собой складывались в план, дырявый и идиотский. Внутри все горело и трепетало при одной только мысли о том, что он собирался сделать. Ему будет очень стыдно, но он переживет. Боруто вылетел за ворота деревни и рванул в лес.