* * *
Сердце, кажется, пропустило удар. Боруто во все глаза пялился на странную тетеньку. Он вцепился ногтями в жесткую кожу дивана, сглотнул, пытаясь утихомирить начинающийся приступ, и вдруг запальчиво выдал: — В смысле «разденься», а?! Мне столько не платят! Мне вообще тут не платят! Из затемненного зрительного зала раздались смешки. Дядька подле одной из камер грозно замахал руками. Весь эфир, с самого начала, был какой-то очень-очень странный. Стоило включиться камерам, как добрая тетя, которую все уважительно называли «госпожа Дзюн», превратилась в цепкое бессовестное чудовище, с наслаждением наблюдавшее за тем, как он сгорал со стыда. Они сказали, что выслушают его, что позволят все объяснить, и папина репутация будет спасена, а вместо этого втаптывали в грязь их обоих. Заставляли краснеть. В добром мире обнаруживалось все больше подводных камней. Боруто с горечью подумал, что ему стоило быть умнее — он же шиноби, в конце концов. — О, не переживай, Боруто-кун, — сладенько промурлыкала ведущая. — Никто не оспаривает твое право на приватность. — Только зачем ты пришел тогда, если такой замкнутый? — спросил главный дядя в «Хирари-то». Взгляд его серых глаз стал знакомо прохладным. — У меня много дел. У госпожи Дзюн, полагаю, не меньше. — Я не замкнутый, я готов говорить! — воскликнул Боруто. — Вы же сами меня не… — Малыш, нам ясно, что ты пытаешься спасти имя отца. Но факт в том, что мнение ребенка никому не интересно. Ты не смыслишь в политике, тебе не доверят важной информации, — противный дядька-директор усмехнулся. — Или все-таки доверят? — Я… Первым порывом было горделиво крикнуть «доверят, конечно же, думай, с кем говоришь!», но Боруто себя удержал. — Так ты на миссиях поранился? Тебе дают настолько серьезные задания? — Нет, нет! — Боруто энергично помотал головой. Теперь все пытались вывернуть так, словно его жестко эксплуатируют. Не разбираясь толком в характере миссий, которые получал двойник, он скромно добавил: — Миссии как миссии, ничего особенного. Ферму прибирали недавно. — Ферму? — переспросила Дзюн. В ее маслянисто-карих глазах вспыхнули азартные огоньки, как у ищейки, напавшей на след. — А это не связано с тем погромом на западе Конохи с месяц назад? — А?! — Боруто широко распахнул глаза и весь перекрутился от неожиданности. — Откуда ты знаешь, сестренка?! — Просто предположила, — ведущая тоненько хихикнула. — Значит, ты разгромил сельскохозяйственный комплекс. Зачем, Боруто-кун? Хотел привлечь внимание отца? — Вовсе нет! Это… случайность, — он ощутил, как загорелись уши. — Я тут ни при чем, — слова звучали неискренне и маловесно, поэтому Боруто в оправдание буркнул: — Это все Сарада, правда… — Ты и раньше учинял разнокалиберные катастрофы, — прервал его директор, демонстративно пропустив неуклюжее замечание о Сараде мимо ушей. — В архиве моего издательства сохранились фотографии, — он запустил руку во внутренний карман пиджака, достал оттуда тонкую книжку и выудил из файла крупное фото, на котором во всей красе был запечатлен разукрашенный лик Седьмого. Вдоль вырезанного в скале виска пробегала кривоватая надпись «дерьмовый батя». — Что скажешь, Боруто-кун? — Это все я? — ужаснулся Боруто и тут же себя осадил: «черт, а кто еще, не Химавари же!» — Не переживай, Боруто-кун, ты не на допросе, — мягко сказала Дзюн. — Нет смысла врать, сам же сюда пришел. Почему ты все время пытаешься привлечь внимание Седьмого? Узнавать о собственной — предположительно, собственной — биографии из уст чужих людей было чертовски неловко и странно. От страха, что он все сделал хуже, от сладкого удовлетворения в тоне Дзюн его затошнило. — Я не пытаюсь, — Боруто скривился. — Мне вовсе не нужно его внимание. Вы не понимаете… Он попытался сглотнуть образовавшуюся в горле тяжесть. В доме Хьюга его приручили прятать свои чувства, да он и сам терпеть не мог перед кем-то раскрываться. — …папаня — невероятно хороший человек. Дядь, ты говорил про опасность от Конохи, но он совсем не хочет войны, — Боруто твердо поднял взгляд. — Ведь может быть хуже. Скрытые деревни ведь могут слать нас на убой, чтоб выцепить друг у друга… какие-то там ресурсы, — сердце горячо колотилось в ребрах, сбивая дыхание. Лица Дзюн и дяди размыло волной болезненных воспоминаний. — Не нужно, чтобы он растрачивал свое внимание на меня. — Боруто-кун, но ты ведь сам… Боруто передернуло. — Вы не понимаете!!! Люди здешнего мира тонули в каких-то мелочах, пытались завоевать внимание или популярность и совсем не догадывались, какая буря бушевала под их носами. Сам он был бы таким же, его двойник был таким же — сейчас, на этой дурацкой фотографии, Боруто видел это особенно ясно. — Вы все не понимаете, каково это — каждый день знать, что он жив, и они живы и счастливы, и завтра не случится война. Вы бы понимали… Если бы вы понимали, то не стали бы расшатывать… — Малыш, а ты не под гендзюцу случаем? — директор усмехнулся. Стоило им принюхаться, и все они бы учуяли кровь и гниль разложения, услышали б эхо рыданий и перестали бы наконец улыбаться так пусто. — Вы сами под гендзюцу, — он стиснул дрожащие кулаки. Затылок пронзила острая боль и перетекла к темечку. Так любил нагрянуть очередной приступ. Боруто схватился за голову и сдавил виски. — Перестаньте! Вы только мешаете. — О чем ты, Боруто-кун? Тебе нехорошо? Он взглянул на безликих в темноте зрителей, и ему показалось, что они перешептываются. Жалеют или злятся на него и ни черта не понимают, даже когда им правду бросают в самое лицо. Боруто задыхался в четырех глухих стенах Комнаты, словно ему снова только-только исполнилось пять. Комната глядела на него из маслянистых глаз Дзюн, морозила его холодным взглядом дядьки-директора, поблескивала и безразличным глазом камеры. Прорастала невесомыми волнами шепота. Боруто вскочил с дивана и бросился с внезапно опустевшей сцены. Его на лету перехватили за плечи. Впервые на территорию Комнаты ступил человек. — Не убегай, Боруто. Ты же мой сын.* * *
— Мы объединим мир, — уверенно заявила девочка-подросток. Ее голову венчали два аккуратных пучка. — Они поймут нас, Хаширама. А мы — их. И больше не будет войны. Она сложила печать, и по руинам Храма Огня пронеслись вязи фуин-символов. — Если бы можно было объединить наши воли, как ты соединяешь точки пространства своими печатями, Мито, — вздохнул длинноволосый юноша. Он с грустной улыбкой опустился на корточки, чтобы погладить кота с короткой кремовой шерсткой. — Фуиндзюцу — лишь один из методов, — мурлыкнул кот. — И ты знаешь об этом, Хаширама-кун. Можно взывать к Изнанке непосредственно, а можно — записать свою молитву. Эта ведьма из Водоворота ведь затем и пришла, верно? Мито лукаво улыбнулась и склонила голову вбок. — Я пришла помочь, Макото-сенсей. И посмотреть, как вы взываете к душе Каннон. — Она тебя обойдет, Хаширама, — фыркнул кот, лениво махнув хвостом. — Оглянуться не успеешь, а у нее уж будет карта ходов к Чистому Миру и власть над всем твоим домом.