За горизонтом неправильных дней

Время размякало в розоватой дымке светодиодных ламп. От однообразной позы гудела поясница, а ноги налились свинцом. Боруто неторопливо выковыривал сорняк за сорняком. «Только я несу ответственность…» Хима давно отправилась спать. Сестрица Мирай похрапывала, прислонившись к бочке; выдромяк пока тоже не отошел от маковых снов. Сарада застыла где-то в своих мыслях, и ему оставалось лишь глубже проваливаться в тишину, круг за кругом переваривая события последних часов. «Этим придуркам так нравится меня подставлять…» «Эти придурки и есть ты! Не пытайся отвертеться, Боруто! Ты и только ты несешь ответственность за их действия». Боруто вспоминал фотографию в руках дядьки-директора. Изуродованный памятник отцу. Это ведь он натворил. Родись он в этой реальности, то поступал бы не лучше, чем двойник. «Только я несу ответственность», — снова, как мантру, повторил он. Это ведь его пальцы вцепились в кисть, сжали ведерко с краской и вывели глупые корявенькие оскорбления. Боруто почти вживую видел плеск солнца на своей загоревшей коже, вживую пробовал свою злую обиду вперемешку с предвкушением. — Сарада, — хрипло позвал он. Сарада на нем сфокусировалась. В дымчатом свете ее взгляд казался масляным и бархатистым. — Чего? — Я извинился тогда? — Что? — нахмурилась она. — О чем ты? — Ну… — Боруто вдруг ощутил себя неловко. Глупо как вышло. — Я в смысле… Я разукрашивал батино лицо наскальное. Понимаешь? — А, это. Ты извинился. Когда болтыхался в воздухе на одной только веревке, а я среза́ла веревку кунаем. Ты здо-орово извинился. Забыл? Боруто спрятал лицо в чумазых от земли ладонях и тихо хихикнул. — Прости, прости, у меня дерьмовая память, сама знаешь. Я имею в виду, не перед тобой, а перед папой. Сарада передернула острыми плечиками. — Откуда мне знать. К чему ты вообще этот разговор затеял? От работы отлыниваешь? «Не извинился, — заключил Боруто. — Я не извинился нормально». В его Конохе за надругательство над властями извиняться пришлось бы публично, да еще подставлять спину под хлыст или палку. Поэтому его Сарада знала, когда он косячил и как он просил прощения. Стояла в первых рядах, не отрывая глаз и дрожа всем своим тощеньким тельцем. «Интересно, как она отнеслась к тому, другому мне, — задумался Боруто. — Он ж ее не обижает? От этого элемента всего можно ожидать…» Он с сомнением покосился на Учиху. — Что пялишься? — вспыхнула та и, понизив голос, припечатала сердитым шепотом. — У тебя еще три грядки не обработаны! «…впрочем, она поставит его на место». Боруто вздохнул, сознавая, что какой бы сильной и волевой ни была Сарада, она все равно теперь в опасности — как и все остальные в этом мире. Из-за него. Он отобрал у них святые реликвии, а принес лишь хаос и недоверие. Притащил за собой отголоски войны. Боруто стиснул рукоять тяпки. Той самой рукой, что некогда размахивал кистью, брызгая красками; той самой, что уничтожила маски Водоворота. Призраки темной идеи давно еще роились на краешке сознания, чтоб медленно вызреть, чтобы толкнуть его к бездне за стенами Комнаты. «Кто ты?» — спрашивал отец. И отвечал за него, намекал: «Ты — Боруто, мой сын». Он намекал! «…ты можешь не есть кашу и рассинхронизироваться в разных реальностях…» Боруто пробрало. Тяпка выскользнула из влажных от пота пальцев. Он наконец понял: нет, отец даже не намекал. Его отец, как всегда, говорил прямо: «Не рушь мой собственный мир, хорошо?» Но он ведь уже разрушил. Заставил выбирать между одним и тем же человеком — между одним и тем же собой. Как же папа станет кого-то спасать, забивать те самые протечки, если он сам разбит и растерян? — Я должен… — Боруто подорвался, едва устоял на затекших ногах. — Я должен исправить! Нужно вернуть… — он выдохнул тоскливо и рвано. — Нужно вернуть все, как было.

* * *

Сараде все это совсем не нравилось. Ни глупые странные вопросы, ни этот оцепеневший взгляд, брошенный в никуда, ни очередной порыв «все исправить», что бы Боруто там исправлять ни вознамерился. «Доисправлялся уже, балбес! Шаннаро!» Он уверенно потащился к выходу, словно даже не видел ее перед собой, и Сарада бросилась навстречу, вцепилась ему в плечи и тихо, чтоб не разбудить Мирай-сан, прошипела прямо в лицо: — Ну что опять?! — Сарада, — Боруто мягко, по-доброму ей улыбнулся. Неправильной какой-то была эта улыбка, потому что в пронзительно светлых глазах сквозило столько вины и щемящей боли, что у нее екнуло сердце. — Сарада… Не переживай. Все хорошо. — Что с тобой? Что с тобой происходит? Давно уже… — Больше ничего. Понимаешь, — улыбка стала горше. — Он такой эгоист. Ни за что не выберет то место. А кто-то из нас должен выбрать. На этот раз я правда должен идти. Сарада опустила взгляд — на этого балбеса смотреть было невыносимо — и шепотом вынесла вердикт: — Вместе пойдем. А то опять куда-нибудь ввяжешься. — Спасибо тебе, — шепнул в ответ Боруто. Они бесшумно выбрались за переливающиеся стены парника. Небо с востока уже подергивали светлые линии. — Куда идем-то? — поинтересовалась Сарада. — А… — растерянно протянул Боруто. — Действительно, а куда?

* * *

Наруто устало откинулся в кресло. Глаза горели, веки казались сухими и терпкими. Из-за необходимости постоянно переваривать информацию его, случалось, перемыкало, и потоки свеженьких данных просачивались за стенки сознания неохотно, словно на смертную казнь. Толпились в очереди и медленно закисали в ожидании переработки… — Так, — он больно хлопнул себя по щеке, — за работу, ттэбайо! Наруто пробежал взглядом по докладу от новой группы по охране Храма. Рукотворные барьеры начали гаснуть в радиусе пятисот метров. Искусственный интеллект какой-то, а не Храм… Ведь раньше барьеры держались и на его территории… «Жрет он их, что ли?..» Поверх чужих строк он размашисто вывел «увеличить площадь оцепления», шлепнул печатью и закинул в ящик для срочной отправки. С минуты на минуту должен был явиться курьер. Он ощутил, как лопнул клон, до того держащийся в библиотеке Хьюга. Мозг тут же продавили тонны загадок об этой проклятой Изнанке. Древние Хьюга шарили, с одной стороны, а с другой — как будто не рисковали подойти к самой сути дела. Или как раз подошли, но суть оказалась настолько жидкой и неопределенной, что в сознании Наруто она не осела. Осели только осуждающие взгляды старика Хиаши. Мол, ему даже деревню нельзя доверить, не то что драгоценных детей Хинаты… Что-то несколько раз аккуратно стукнуло в окно. Наруто обернулся и столкнулся взглядами с сыном. Вздохнул, покачал головой и потянулся, чтоб отворить створку. — Папань, я… — Кто ты, незнакомый мне шкет? — пробурчал он. — Э? Ты чего, ттэбаса?! — переполошился Боруто. — Я твой сын, сам же сказал! — Мой сын сейчас в рабстве у Мирай, ттэбайо! А не шатается по деревне. Боруто надулся. — Ну хорош, па! Наруто впустил его и Сараду в кабинет. — Простите, Седьмой, я не очень поняла, что он хочет, — ввернула девчонка, поймав его озадаченный взгляд. — Но лучше пусть делает это под наблюдением. — Резонно, — Наруто оглянулся на сына. — Ну, зачем явился? Он тут же пожалел о своем скептическом тоне. Боруто казался взволнованным и уязвленным. — Что такое? — Мне нужно кое-что сказать, — Боруто осторожно покосился на Сараду. — Это по поводу меня, ну, и другого меня. Я бы… Резко затрезвонил телефон. На экранчике зажглись номера отдела быстрого мониторинга. Наруто цыкнул с раздражением, но взял трубку. — Слушаю. — Хокаге-сама, — пролепетал в ухо голос операционистки, слабый и хрипловатый с ночной смены. — Вашему вниманию, — женщина вздохнула, едва справляясь с волнением. — Заметка в «Солнечном Вестнике». Это может быть вброс, но… — Что, что опять? — Сообщили, что Узумаки Хинату арестовали за незаконное проникновение в Храм Огня и нападение на монахов. Она обвиняется в государственной измене. — Что?! — выдохнул Наруто. — Ч-что тут вообще происходит?!