За горизонтом неправильных дней

Над головой протухшей тушей размазался потолок Свинарника. От него уставали глаза и мелко дребезжало между ушами — то ли дело живая невесомость открытого неба. Когда в последний раз за ржавые колючки цеплялись свободные крылья тумана? Когда кирпич в последний раз щекотали кончики жидких солнечных прядей? Здесь, в их промозглом полумраке, не было ни солнца, ни кирпича, ни колючек. Были бетонные стены, до рвоты вонючая выгребная яма, к которой кто-то то и дело настороженно пристраивался; от пола тянулась крупная трещина и пропадала на подступах к ненавистному потолку. И были они — десять человек. Теперь уже десять, потому что ту суку Миками уволокли с концами. Скатертью дорога. Гаки их ненавидела. Сварливую Миками, ублюдка Итару, извращенца Микио, всех остальных, не таких ярких, но грязных, забитых и злых. Своей грызней за лучшую территорию они загнали ее в центр, к слепому мальчишке и неуклюжему деду Сусуки. В центре было неуютно: ее как будто выворачивали наизнанку и потрошили взглядами. Гаки, сама близорукая, давно жила на острие чужих глаз. И очень-очень устала. «Так и будем торчать тут, трое уродциков, — подумала она, сопливо шмыгнув носом. — Инвалид, старикан и я. Мелюзга. Сколько мне лет-то? Девять, десять?» — Боруто, — шепотом позвала Гаки. — Сколько тебе лет? За разговоры можно было и схлопотать от старших, но сейчас, когда увели очередного невозвращенца, старшие непривычно присмирели и задумались, уткнувшись глазами в свои куски отвоеванного пола. — А? — Боруто потянулся на звук ее голоса и расплылся в застенчивой улыбке. — Двенадцать. Гаки оценивающе к нему пригляделась, кинула взгляд на собственные костлявые ручки, потрогала себя за плечи. Боруто вроде как был крупнее нее, но не так чтобы сильно. Значит, ей все-таки десять? Ну, может, одиннадцать. — Понятно, — деловито шепнула Гаки. — Ты можешь перестать улыбаться? В ответ Боруто лишь опустил голову. Гаки смущало и пугало его доброе отношение. Словно он чуял в ней младшую и пытался взять под свою защиту. И чем больше она за ним наблюдала, тем уродливей, безнадежнее казалась эта осторожная опека. Боруто приволокли в Свинарник совсем недавно, успели, как водится, отпинать. Шпыняли его, пожалуй, меньше, чем некоторых других, и меньше, чем ее саму. Не за что было особо. Он не скандалил, не покушался на чужую территорию, не лез поперек остальных, когда кормушку наполняли свежей пищей. Отвечал беззлобно и мягко, не огрызался. Вообще словно был не полностью с ними. Из-под бинтов, перекрывающих глазницы, проглядывали синюшно-фиолетовые разводы. Он почти не спал. А Гаки спала украдкой и как-то проснулась от ощущения сухих кончиков пальцев, бродящих по плечу и шее. Вздрогнула, подавившись криком, резко перекатилась на другой бок. Странный мальчишка пытался ее потрогать. Он сам тогда отшатнулся, испугавшись ее поспешности и злого шепота: «держись подальше». Но с тех пор Гаки просыпалась, чуя поблизости его тихое дыхание. Она делала вид, что продолжает спать, а сама ждала, как Боруто полезет к ней в карманы, чтобы разжиться комочками драгоценной еды. Но Боруто не лез, он просто охранял ее сон. Старик Сусуки ехидненько над ними потешался.

* * *

…он все-таки заснул. Гаки сама не поняла, как это случилось. Боруто просто сидел, как обычно, скрутившись ежом, и варился в каких-то своих, нездешних слоях. А потом вдруг она ощутила, как на спину навалилась тяжесть замерзшего тела. Мягко и беспомощно тяжесть стекла на пол. Спал он, поджав ноги и вцепившись в рукава своей просторной выцветшей футболки. Во сне Боруто оказался куда более живым и шумным. Он хныкал, счастливо посмеивался, подрагивал, вжимался сам в себя, дергал свою футболку. Даже бормотал что-то время от времени, и Гаки оглядывалась с настороженным прищуром, проверяя, не рассердил ли он кого ненароком. Встретились взглядами со старым ублюдком Итару. Рассердил. — Да когда он заткнется? Итару поднялся и тяжело протопал к центру. Гаки со страху отползла с его пути. — Подъем, бл!.. — рявкнул он и треснул хихикающего мальчишку в солнечное сплетение. Тот подскочил на колени, захлебываясь жалобным криком: — …папань! …откинулся назад, заозирался в слепой панике. — Я… — Боруто сглотнул и схватился за грудь, попытался унять дыхание. Вспомнил наконец, где находится. — И… Извините. Гаки поморщилась и отвернулась, не желая смотреть, как он украдкой вытирает мокрые щеки. Уродливо и безнадежно.

* * *

Саске хмыкнул. Ответ был до парадоксального прост. Совсем заплутав в высоких материях, он вдруг прочел этот долгожданный ответ в глазах замученных до полусмерти людей, которых латала Сакура. Надежда. Почти животная, в форме чистого и тупого порыва вцепиться в протянутую руку. И те из них, в ком осталось еще человеческое, те были даже благодарны. Почему он не осознал раньше? Наверное, просто до сих пор не поверил в человечество. На гребне водослива гулял ветер. После часов в подземных залах дышать сырым предрассветным туманом было приятно. С усталым наслаждением он втягивал в себя ошметки холодного пара и запахи хвои. Спать не хотелось, только глаза ощущались сухо и колко. Их мелкая бойня грозила стать резонансным событием. Они привлекли внимание. Саске всегда держался теней, но теперь пришло время выйти на свет.

* * *

— Что мы делаем? — Сай приподнял бровь. — Базу, — терпеливо повторил Саске. — Здесь будет новая база Сопротивления. — Но, пап… — с сомнением протянула Сарада. — Так не работают ниндзя. — Да. Так не работают ниндзя. Ниндзя привыкли скрываться, но сейчас в этом нет смысла. Нас уже обнаружили. Остается лишь выступить открыто. Он собрал их небольшой совет на одном из коротких верхних ярусов, огибающих машинное отделение. Сакура бездумно уставилась вниз, упав на перила. Еще не восстановила резервы. Хьюга тоже казалась иссушенной, но, тем не менее, бьякуган не гасила — как могла, держала окрестности станции под наблюдением. Ждала гостей. Конохамару молча хмурился. — А Боруто? — наконец вымолвил он. — Саске-сан, я понимаю. База, открытая база, нужна, чтоб записать этот концепт на Изнанке… Верно. Нужно было создать новый полюс в ментальном поле — как антипод к паразитической бездне, порожденной гражданской войной. Чтобы людям было куда идти. Если народ Воды поверит хоть в одну сторону и станет связывать ее с надеждой и безопасностью, то будет шанс остановить загнивание мира. — …да. Я понимаю, насколько важна ваша миссия. Но это все не помогает нам в нашей миссии, — Конохамару сжал рукоять перил. — Мы должны найти Боруто. Это в приоритете. Саске выдохнул. Недалекий. — Мы не можем задерживаться, ввязываться в лишние битвы, — продолжал Конохамару, глядя на него исподлобья. — А мы ввяжемся, если останемся. Да вообще странно, что станцию до сих пор не атаковали, корэ! Вы ничего не говорите, и я понятия не имею… — Не имеешь, — перебил его Саске. — Слушай меня. Я допросил работников точки. О шкете с приметами Боруто никто не слышал… — Значит, надо отправляться в следующую точку! — Конохамару треснул кулаком по перилам. — Немедленно. — Ни черта ты не найдешь, — повысил голос Саске. — А в худшем раскладе сам станешь товаром, — он приподнял левую руку и закатал рукав, обнажая активированную фуин, пышной сеткой разросшуюся от ладони до локтя. — Это Печать телесного контракта. Как видишь, она работает. Я связался по своим каналам. Скоро здесь будет много людей. — Много людей… — подала голос Сарада. — Сторонники Теруми Мэй? — Мои сторонники. Часть из них наведалась в точки черного рынка. Как мы сейчас. — Они что-то знают? — Возможно. Саске ухмыльнулся и, вновь взглянув на Конохамару, надменно добавил: — Слыхал о командной работе? Конохамару ответил ему простым взглядом, в котором читалось явное «да кто б заливал тут, корэ!»