За горизонтом неправильных дней

Боруто уже и не знал, чем и как он идет. От жара слепого источника плавилась на щеках кожа. В плечи, лицо и дрожащие пальцы клыками вгрызались линии печатей. Кровь под ними шипела, сгорала в белую пену. Он почти слился с ядовитым солнцем из сплошной красноты, заплывшим парами и рябью распаленного воздуха. Как же их изменить, эти древние знаки, если они — уже его часть? …а ведь он вовсе не шел. Он скользил и расплескивался, вылизывая своим бесконечным телом шершавую землю. Кокон треснул и развернулся, а из людей его оболочку никто не удерживал больше. Ни Амено, ни Хомаре, никто… Почему? Почему они перестали? Потому что… ох. Потому что его больше не было. Тот, наружный он, растворился.

* * *

«Да что за… ядовитая чакра?!» — Чидори! — рыкнул отец. Стену прошил до боли отчетливый свет электричества. Под птичьи трели треснул бетон — на стеклах пробирок заплясали отражения молний. Едва поспевая за папой, Сарада промчалась вдоль узкой лаборатории и сквозь пробитый проход вылетела на мостик. И вдруг, хлебнув воздух, застыла — так задрожали коленки. В мышцах кипел нервный зуд; глаза запекало в глазницах. За мостом, из-за блочных железных заслонов проступал раздирающий сердце зов, и в ответ на зов этот опускалась яркая пелена шарингана. Что происходит? Что они делают? Почему так бегут на этот чертов зов, когда нужно искать Боруто? — Сарада! — окликнул папуля, метнув косой взгляд в ее сторону. — Не отставай. Она кивнула скорее себе и рванула вперед. Спрыгнула на платформу под защиту покрова Сусаноо, как раз когда громыхнул взрыв и под ногами прокатилась крепкая тряска. Сорвало блок впереди, мостовые опоры чуть не выдрало с корнем. Обломки и волны отката, куски целых сводов бились о растущие кости призрачного скелета. Сарада глубоко вдыхала, почти задыхалась и цеплялась взглядом за неподвижный стан отца. Нужно и ей успокоиться, поймать посреди этого хаоса хладнокровный настрой. «Все-е… в-все под контролем». Ребра Сусаноо хлестнуло приливом красной жижи. Она стиснула зубы, чтоб задавить внутреннюю истеричную дрожь. Мизукаге рядом упал на колено. От него веяло голодом, жаждой крови и ощущением холодного ужаса. «Мы разберемся с их этим «чудовищем», а потом… потом отыщем Боруто». Кулак Сусаноо проехался по выжившим стенам. Вдоль промятого пути ливанула красная чакра, и Сарада взвизгнула: из чакры вздулся огромный пузырь с пустыми провалами глаз и рухнул прямо на нее своей пастью, заглотив целиком. Из глубины пасти сочилось что-то чернильное… Она мотнула головой, проморгалась. Показалось? — Не покидайте пределов Сусаноо, — приказал отец. — И да… — он оглянулся на вспотевшего красного Мизукаге. — Мне плевать на кровь Ягуры. Не сможешь себя контролировать — я тебя убью. Тот склонил голову и сдавленно пробормотал: — Спасибо. Они пронеслись по каналу — волны чакры жадно хлестали о броню Сусаноо — и распахнулся просторный зал, залитый мглой из пробитого наружу свода. Вдоль завалившихся колонн густыми потоками вилась едкая красная жижа и до костей обгладывала обугленные трупы, прямо на них выкипала и лопалась. Кто-то из погибших был еще в мокрой налипшей форме Тумана. Горло прожгла тошнота. «Не касаться этой дряни…» Сарада сощурилась: на секунду ей показалось, что чакра поднялась, вспучилась в еще один гигантский пузырь с зияющими дырами вместо глаз. Нет, да не могло показаться… Ничего просто так не кажется, когда шаринган активен. Странная и выламывающая здесь царила атмосфера. Пустая и ледяная, и одновременно полная опасного жара, а руины, колонны цвели знакомыми спиральными узорами. Беспокойная лава из красной чакры напоминала залив на закате. Залив Узушио… — Сусаноо, — констатировал за спиной прохладный голос, от которого захотелось вздрогнуть. — И снова Учиха. Сарада резко обернулась: на огрызке стены, уже прихваченные отцовскими клонами, стояли две женщины. Пожилая и совсем молодая, кажется, еще подросток. Откуда… откуда они вылезли?! Когда папуля успел?.. — Узумаки Хомаре, — папин голос не дрогнул и ни на йоту не уступил в величественной прохладце. — Снова. — Ты опоздал, — мстительно припечатала старуха. — И не успел все испортить. В отличие от своего предка. Клон пропустил сквозь ее сухопарое тельце резкий разряд и, оттолкнувшись, нырнул в броню Сусаноо. Швырнул свою ношу — от удара старуха сдавленно мыкнула — и зажал ее под коленом в захвате. Сбоку приземлился второй клон и точно так же пригвоздил к полу молодую девушку. — Даже если убьешь меня, — Хомаре подняла взгляд своих дымчато-голубых глаз. — Ничего не изменится… Все равно механизм запущен. — О чем ты? — поинтересовался папуля, пренебрежительно рассматривая ее свысока. — Пх-х… Да ты посмотри на него. Он уже живет, ускоряется. Пытается обрести форму… «О ком… Кто пытается?..» Сарада вдруг осознала: болото из алой чакры стало глубже. То, что казалось кровавой рекой с лицами-пузырями, — на самом деле один распластавшийся на весь зал организм. Нет, не на зал… он за пределы зала расползался, утекал в каждую свободную полость. Шаринган жег глаза, но ловил каждую волну и отправлял в мозг сигналы: не волна это, а очередная попытка того организма отрастить себе конечность. Или… нет. Снова нет. В алом мареве, жрущем глаза, вместо конечностей рождались уродливые силуэты и ныли, хрипели от боли. Кроме монстров и марева здесь ничего больше не было. — Чакра биджу, а? — вдруг хмыкнул отец. — Ну и?.. Сарада зажмурилась, мотнула головой. Никаких монстров. Да что происходит? Обожгло голые отбитые пальцы: под ногами бурлили мелкие пузырьки и собирались в лужи. Организм своими путями проникал за границы, очерченные ребрами призрачного исполина. — Говоришь так, словно думаешь подчинить мое творение одним взглядом, Учиха, — надменно вымолвила Хомаре. У Сарады аж скрючились и затряслись от раздражения пальцы. В самом деле… эти двое решили тут на обломках в высокомерии соревноваться?! «Шаннаро!» — …никогда не задумывался, зачем Отшельник разделил чакру Древа на девятерых монстров? — бубнила старуха. Для пожилой женщины, только что пережившей электрический разряд, она говорила удивительно четко и связно. — Чтобы их было проще взять под контроль ринненганом. — А? — Существо мыслит в одном направлении. Занимает ограниченное пространство… Удобно, правда? Как взять ломоть мяса палочками. То ли дело, когда у него нет ни формы, чтобы охватить его взглядом, ни единой души. Попробуй собрать палочками разлитый газ. Папа скрипнул зубами. — Глянь на него. На нашего Мизукаге… Он сходит с ума. Такие, как он, — первые жертвы. Те, в ком течет кровь демонов. Сарада обернулась на Кагуру. Тот стоял на полусогнутых и, прерывисто сопя, со зверским видом теребил рукоять катаны. Лихорадочно блестели в темноте его яркие лиловые глаза. — Не надо, — выдавил Мизукаге, кажется, пошатнувшийся под весом неожиданного внимания. — Не надо… — Интересный ты экземпляр, Кагура. Добела вспыхнуло чувство жажды. — Заткнись! Он размахнулся катаной с явным намерением пробить старухе череп, но папа стопорнул удар взмахом Кусанаги, даже не коснувшись его меча лезвием. Кагура отскочил и поднырнул в резком выпаде — Сарада отлично все это увидела, но рука… медленная, тяжелая на этих скоростях, только за кунай успела схватиться. Мизукаге изнутри прорвало языками черного пламени. Коротко булькнул его низкий крик. «Не сможешь себя контролировать…» Отцовские клоны вдруг проросли ветвистой дрянью, цепями фуин, и лопнули пустыми хлопками. Сарада бросилась на освободившуюся старуху, та змеей налетела в ответ, и горло сдавило терпкой от пота рукой. Жестко, как будто удавкой. В каналах кейраку уже ковырялись теплые червячки чужой чакры. — Беги, Амено! — рявкнула Хомаре и захлебнулась слюной, потому что, верно, вместе с Сарадой ощутила ледяную ярость папули, тонким клинком резанувшую мозг. — Если с Амено что случится… — Взгляни на меня, Саске Учиха! — перебила ее молодая девчонка, Амено. Убегать она явно не собиралась. — Немедленно брось меня в гендзюцу! Сарада оторопела. Папуля настороженно встретился с Амено взглядами. — Какого… — шепнула Хомаре. Что-то в ней на секунду обмякло и сорвалось. Секунды было достаточно: Сарада уцепила старуху за предплечье и раздробила ей кости точным ударом куная. Та отшатнулась с хриплым криком, увернулась от маха локтем и пропала в телесном мерцании, едва не напоровшись на очередной захват отца… или клона отца. Еще один папуля сидел на коленях у свернувшейся фигурки Амено. — Сарада… — он поднялся на ноги, и другой папуля, прогнавший старуху, развеялся. — Ты как? — Порядок. С кожи сползали линии недозревшей печати Хомаре. Окончательно сошло онемение. — Что с ней? — спросила задушенно Сарада. — Что с этой девочкой? Амено не двигалась и не дышала. Из нее утекала чакра, и только цвели какие-то вязи фуин и дожигали ее тело проводами едкого света. Опять это фуиндзюцу… — Храбрая, — похвалил отец девушку. — Не остановилась перед печатью молчания. — Она что-то тебе рассказала? — заволновалась Сарада. — Объясни… — Пойдем. Папуля перебросил ее через плечо, с силой оттолкнулся и метнулся далеко ввысь. Сквозь пропадающий покров Сусаноо было видно, как схлестнулись на дне волны алой чакры, жадно заполняя образовавшуюся пустоту. Хлопнуло бурое крыло; они с папой приземлились на спину крупного ястреба и вырвались из давящего подземелья в ночной свежий воздух. — Погаси шаринган, — сказал папа. — Ты на пределе. Здания и дороги, прежде четкие, расплылись в расслабленной темноте. В другой раз, в совсем других условиях это было бы даже приятно: сидеть на ястребиной спине, опираясь на грудь папули, впитывать в плечо тепло его ладони… Чувствовать, как усталое тело полощет приморский ветер и как плавятся хлопья снега на коже. Вот только наслаждения эти — минутная слабость. Они не победили. Под землей Тумана клокотал ядовитый нарыв и уже взрезал потихоньку поверхность отдельными озерцами, каналами. — Что будем делать? — выдохнула Сарада. — Вот с этим. — Ничего. — В смысле… — она осеклась. — Как это — «ничего»?! Ты правда не можешь, ринненганом?.. Неужели действительно ничего нельзя сделать из-за формы этого монстра? Да даже если придется собирать разлитый газ палочками… Какой у них выбор? — Я могу подчинить его ринненганом, — бросил папуля с такой спокойной уверенностью, словно речь шла о том, может ли он пнуть ежа. — Скорее всего. Но я не стану. — Почему? Там же… — голос осип. — Люди погибнут. Сарада всматривалась в его окаменевшее лицо, в холодные сосредоточенные глаза, пытаясь отыскать в папиных словах смысл. — Пока ситуация благоприятная. Я не собираюсь уничтожать его прямо сейчас. У него своя миссия, у меня — своя. — «У него»?..