Встанет же солнце светло, как соль, Прянет лоза из терний, Чистая кровь обожжет песок, И время настанет для верных. © Мельница, Хамсин
Ветер колотил в лицо соленой прохладой, заглушал гул криков внизу. Кольцо Тумана прорастало красными раскаленными жилами. Ток, взрывы чакры издалека распахивали глаза желчной болью. Трескались дороги и трубы, рвало под напором баки. Возгорались очаги: то в панике вскакивали уснувшие было жители. Будто вновь, еще более яростно, развернулись последние часы Скрытого Водоворота. Все, как и говорила Амено. Сейчас. Саске перенес вес на правую стопу, чтобы направить ястреба вверх. Птица стрелой бросилась в небо — Сарада вскрикнула, цепляя в охапки крупные перья. Взметнулись вдогонку столпы жадного света. Они вырвались вовремя: иначе бы вместе с деревней накрыло завесью барьера. Идеальный расчет. Пора крыть следующую фазу их плана. — Барьер?.. — нахмурилась Сарада, вглядывалась в пролитые над Туманом разводы многослойного зеленоватого купола. — Нет. Второй… Два барьера? — Чтобы не разбежались, — перебил Саске. Легко сжал кулак, разгоняя чакру предплечья серией кратких сигналов. — Питомцу Хомаре нужен человеческий материал. Дозреть. — И ты… Ты все еще не хочешь вмешаться, папуль? — в тоне дочери дрожью звякнуло напряженное подозрение. Сарада поправила блеснувшие очки. — Не заодно ли ты с этой женщиной? Саске со всем пренебрежением хмыкнул. «Разумеется, нет». Террористы Кири желали вернуть великое время Кровавого Тумана. На их захватнических планах сыграла Хомаре, выстроив собственный план. Поверх плана Хомаре лег наивный контр-план Амено. И точно также поверх плана Амено Саске намеревался положить свой. Замыкающий. — Хомаре помогла мне в работе. Так вышло. Он обернулся на три часа к западу, где однообразную небесную слякоть пронзило парой очагов жизни — мелким и покрупнее, ястребиным. Очаги быстро росли и пылали все ближе, различимее. Над четким воздушным узором пламени ястреба взгромоздился пышный пожар… Существа. Птица Существа подлетела вплотную и перекинулось криком с их птицей. — Ну что, в-што? — заголосило Существо, тыкнув пальцем в сторону барьера. — Что у нас, мастер Саске? Что, г-рите, там за печатя? — Барьерное построение «Крепость Ягуры», — отчеканил Саске. Просто повторил услышанное от Амено. Сам он в барьерах разбирался так себе. — Построение Ягуры… Модификация первого бастиона, значится. — Возможно снять? — Пфу-шу-шу-х, — самодовольно прохихикало Существо и шлепнуло слюнявой губой. — Все снимается, снимается все. Иногда только посмертно, и иногда еще мозгов не хватает! Ну мы-то, это… — В вашем распоряжении отряд, — оборвал Саске. — К делу. Существо тут же напряглось, сосредоточилось; вытащило из кармана круглую стекляшку вроде монокля, лизнуло, обтерло о ворот своего подобия кимоно и вбило кулаком себе в глаз. — Ну-ка, вы, с шаринганцем, где там у барьера истоки? Саске впился взглядом в разливы барьера. Просканировал всю его многослойную структуру, не отвлекаясь на потоки чакры биджу и мельтешение гаснущих очагов изнутри. — Базовый слой сформирован из четырех источников, — сообщил он. — Сторожевые башни. Четко по сторонам света. — А, значится, старый барьер Тумана… Раздура́ки, фшу-хох! Обвели их, туманных. В ответ на мутно-растерянный взгляд дочери Саске вздохнул. Амено успела объяснить ему этот трюк. …действительно, «раздураки». Доверили этой Хомаре создать над деревней защитный барьер. Как последнему мастеру из дома Узумаки. Узумаки Хомаре и создала идеальный барьер — вот только с надстройкой. По ее воле над безопасным для Кири барьером нарастал еще один, работающий прямо на мощностях первого. В итоге — целая барьерная крепость. Все для того, чтобы в нужный момент никого не выпустить из кормушки для монстра, потому что второй барьер аннулировал контроль Тумана над первым. — Видали мы такую хитренькую работу, — бурчало Существо, прокручивая в глазной впадине свой монокль. — Шутки Узумаки. Как бы тебя подтычить, барьерец, родной… — Берите команду. Распоряжайтесь, — щедро предложил Саске и на всякий случай добавил: — Не умирайте, когда барьер будет снят. Еще нужны будете. Существо ощерилось косой ухмылкой, с азартом вскинуло руку. Опустился широкий рукав кимоно, и по узорам на обнаженном предплечье забегали тонкие линии чакры.* * *
Конохамару хмурился, напряженно водя глазами вслед за полыхающими на предплечье узорами, и про себя чертыхался. Уж слишком быстро все происходило. Он попросту не успел запомнить все кодировки незнакомой системы фуин-шифрования. — К восточной… башу… башне, — почти по слогам цедила Сакура-сан. — Хорошо-о с шаринганом! Разок посмотрел, и все паттерны в мозгах отпечатались. Шаннаро! — Кажется… надо посаду снять какую-то. Не посаду, печа-тю… барьеру… А-арх! Что ж такое, корэ… Они выскочили из своего укрытия за расколотым гребнем скалы и плавно скатились вниз. Следом почти без шума припустили шиноби из Сопротивления Саске. Впереди, за деревьями, потусторонне и тускло разливалась зелень барьера. В туманах тонули далекие крики. Что, черт возьми, за этим барьером творится? Под кожей предплечья разносилась щекотка: ток чужой чакры касался тенкецу и быстрым штрихом выводил свежие узоры, комом вываливал приказы и сведения. «Барьер в пазе… черт, на базе! Первого бастиона». Задачей Конохамару на этапе вторжения было защищать Сакуру-сан, медика. Но теперь он пригодился и как специалист по печатям. «Отрубить фуин-источник с востока». — На Кири что-то напало, — крикнула Сакура-сан, и крик её эхом отзвенел в активном динамике. Жаль, голосовая связь не работала на дальних дистанциях. — Что-то из чакры биджу! «Из чакры… что?!» Конохамару сжал кулаки. Судьбы Скрытого Тумана заботили его мало, но в Кири по чистой случайности мог оказаться Боруто. «И что с этим делать?!» Он выдохнул сквозь зубы и остро взглянул на приближающийся силуэт башни. Как минимум — придавить панику. — Давайте резвейче! — раздалось в динамике визгливое дребезжание. Существо. — Мастер Саске г-рит, времени в обрез! Конохамару вскинул голову, подъезжая на скользких камнях к границе барьера. Над башней кружил и клекотал оседланный Существом ястреб. — Помогите! — взвизгнул снизу чей-то голосок. Прямо в мутную зелень барьера бросилось что-то мелкое, ребенок. С другой, внутренней стороны. Конохамару рыкнул «нельзя!», Сакура захлебнулась криком, а потом нутро пробрало вонью озона и паленого мяса. На месте прожарило. — Скорее сюда! — взвыло с неба Существо. — Чего застыли! «Черт… ч-черт». Конохамару оттолкнулся от подступа башни, взбежал по мшистым камням на вершину. Крыша распласталась заросшей площадкой. Он перелез ограду и плечом продрался сквозь мокрые ветви. Под ногами искрился спиралистый фуин-контур — в подошвы и голые пальцы отдавало вязким теплом. Контур стремился к размашистому изгибу, родящему самый жирный слой барьерного пламени. Глубоко в деревне мелькали искры и всполохи чакры: шел бой. Изнутри к барьеру отпрыгнул шиноби, и тут же его захватило, пожрало вихрем красного тока. Запах жареных внутренностей, застрявший в носоглотке, раскрылся ярче и тошнотворнее. Кто-то визжал. До кишок пробило духом чьего-то присутствия. Темнота вдруг спарилась с криками и показалась единой и бесконечной. Вся провоняла накаленной жаждой крови. Ухо щекотно задело пером. У самой барьерной стены приземлился ястреб. С крыла решительно сползло Существо, на ходу натянуло перчатку и, отклячив зад, склонилось над контуром. — Коды «Ягуры» уязвимы с востока. Где-то финтирулька здесь будет… Конохамару присел на корточки рядом, наблюдая за тем, как крупные пальцы врываются в резь мелких спиралек и грубо шкребут их внутри. — Вон он, первый ключ замыкающий, — чвакнуло Существо. — Через этот желудочек часть резервов проводится. Замыкающий ключ вне барьера?.. — То есть барьер можно снять? — влезла Сакура-сан. — Что надо делать? Как по команде они покосились на мутно-зеленый купол, за наслоениями которого свирепствовала загадочная стихия. То ли монстр, то ли биджу, то ли еще хрен пойми что… — А кто-нибудь скажет, чего мы туда премся? — раздался за спиной гнусавый голосок. То спрашивал совсем молодой парень. Один из спасенных Сакурой-сан в оккупированной точке черного рынка. — Это так надо? — Так надо! — хором взвились Конохамару с Сакурой. — У Саске-куна есть план… — …да и вдруг там Боруто? — А? — Сакура-сан с удивлением на него посмотрела. — Стоит ли предполагать, что Боруто… — Да разумеется, стоит предполагать! — воскликнул Конохамару и хлопнул себя по груди. — Если где буря, этот пацан окажется в эпицентре! Да и, это, я материнским сердцем чую, корэ… Он загреб из подсумка кастет, нырнув в пазы пальцами, и пустил по лезвию ток ветряной чакры. — Дисбалансируем внутрибарьерный поток — напор спадет — и попытаемся снять с источников. Как вам, Существо-сан? — Валяй, Сарутоби, — крякнуло Существо. — Прикроем! — У вас секунда! Резким размахом Конохамару раскроил контур — струя чакры разбилась о лезвие. Существо хлопнуло в ладони, и в русле меж обрезанными потоками выросла тонкая ограда из камня. Конохамару поймал срубленный хвост чакры в свежий зигзаг, Существо шлепнуло по самодельной оградке, и они оба вывели круги угасания. — Соединяем, корэ! Лезвие пропахало траншею, из круга Существа навстречу стрельнул чернильный побег, и потоки загашенной чакры четко схлестнулись друг против друга. Купол барьера всполыхнул ярче, а потом весь резко притух и замерцал рваным пульсом. Пытался восстановиться. — Теперь его можно дезактивировать, — объявил Конохамару. Так и тянуло добавить «наверное». — Как будем действовать? — Первый слой снимать придется отсюда, — ответили Существо, блеснув сквозь монокль увеличенной радужкой какого-то невыразимо персикового оттенка. — Самый выгодный алгоритм: на востоке крепость хрупчейце. — Печати знаете? — Разумеется! — Хорошо. Я займусь, — Конохамару приподнялся и хлопнул свободной рукой живот. Защитная печать вдоль брюшины встряхнулась и активировалась. — У меня против барьеров иммунитет. Секретная школа фуиндзюцу Сарутоби. — Мы пришлем тебе символы прямо в связную печатю, — пообещало Существо, дернув запястьем. «Черт. Ладно, ручные знаки я разберу». Конохамару спрятал в подсумке кастет. С силой выдохнул. — Все готовы?! Решительный задор Сакуры, раскручивающей топор на цепи. Воодушевление на мордочке Существа. Взгляды издалека, подхватывающие от Саске планы за планами. Легкие укусы тенкецу под кожей предплечья — немые ответы с башен на западе, юге и севере. От тех, кто, как и он сам, вызвался обезвредить барьер. «Да». Конохамару и правда ощутил себя частью огромного улья. Не так уж страшна бесконечная ночь. Он шагнул прямо в пожар взбесившейся чакры — четко в центр спирали, рассекающей основание барьера. Пламя остро опалило глаза. Свело оголенные участки и пах, волосы с шарфом взболтало наверх, но все равно Конохамару выдерживал и твердо стоял на ногах — спасибо ослабленному напору и защитной фуин. Пальцы сложились в первых печатях. «Птица, птица…» Коснулись друг друга мизинцы. «Дракон, птица, пустой интервал…» По указанию Существа он свел вхолостую ладони. «…и снова дракон». Мерцанье барьера ослабло. Слегка охладился колющий жар. «Следующий!» Эстафета переходила на юг. Кто-то прыгнул в спираль южной башни и подхватил серию третьим драконом. «На юге самая длинная цепь… А теперь… запад!» Все шире барьер истощался и переходил под их общий контроль. Фуин-мастер на западе завершил комбинацию тигром, и барьерный поток вдруг возмутился и вспыхнул — Конохамару едва не оглушило. Он свел пальцы в символе обезьяны, перехватывая свою восточную серию. «…тигр, еще тигр, мышь, лошадь». Пустой интервал. Первый слой снят. «Переброс птицей…» На север. Человек с северной точки отразил птицу змеей. Сквозь завесь барьера видно было, как хлыщет о подножия башен шипучая лава, зализывает падающие человечьи фигурки и с яростью выпаряется в пульсирующее красное облако. Огни таких облаков рвали багрянцем все небо над крышами. «А теперь одновременно!» Секунда в секунду они замкнули серию быком и собакой. Конохамару присел и врезал ладонью в центр спирали. Барьер тут же погас, взгляд сорвался во тьму и жгучие разводы красного. Он выдохнул и с содроганием осознал, как трудно собраться. Проглотить и пропустить сквозь себя этот ад… Мимо махнуло розовое пятно. — Ш-шан-н-нар-р-р-ро-о-о!!! Сакура слетела с площадки и, в воздухе размахнувшись Кабутовари, впечатала молот в ближайшую башню. С яростным хрустом стену прошила широкая паутина удара. Раскрушился взрывом бетон. — Баншо Тэнъин! Осколки битой плиты взметнулись вверх и организованно опустились, распахивая собой лаву и сочащиеся чакрой побеги кровавого облака. Отгоняя это дерьмо от тех, кто остался в живых. «Вот же…» Целые блоки осколков падали щитами, крыли свободные еще островки, пока стаи чернильных птиц хватали раненных Кири и разбрасывали слизней Кацую. Над всем этим царством раскрушенных плит парил ястреб. Поперек ястребиной спины стоял Саске-сан и примерялся к багряному сгустку, что раздувался в какое-то зверье обличье. — Бессовестные, — полоснул ухо грудной бархатистый голос госпожи Мэй — Конохамару отпрянул от неожиданности. — Крушат мою деревню… — Кто… кто там?! — крикнула женщина, в обнимку со слизняком балансирующая на торчащей плите. — М-ми… Мэй подошла к краю башни. — Мизукаге-сама! — Да, — Мизукаге врезала по ограде — под ее пальцами стрельнули вязи Призыва — и резко поднялась ввысь на чем-то огромном. — Я вернулась! Расползлись клубы дыма, визгливо грянула трескотня: с башни свесилась массивная черная выдра с сетями фуин на боках. В багровых отсветах зверюга раскрыла клыкастую пасть и изрыгнула лавину воды, отбивая от плит ручейки вражьей чакры. — Слушайте все, — воззвала Мэй к выжившим соотечественникам. — Кагура мертв. Туман обманут и атакован. Почему каждое простейшее слово как электричеством било? — …всякое у нас было, — от самой ее фигуры веяло пробирающей хищной харизмой. — Но эта дрянь питается страхом и одиночеством, поэтому прямо сейчас мы должны объединиться. Взять демона под контроль и загнать его в угол.* * *
«Загнать в угол? Как? Как загнать его в угол?» Тяжелым обухом в грудь молотило сердце. Время, кажется, застывало, а мысль гнала слишком быстро, и все бестолково, по кругу. Сараду трясло. «Загоним. Загоним мы, а что дальше?» В пульсирующем сгустке алого набухало, тянулось к ней нечто человекообразное. С руками из плотной до черноты шкуры. В разводы ладоней падали прожилки смазанных искр, и Сарада поняла, что падает, перекручиваясь, вместе с ними… …в бескрайнюю липкую жижу, горбящую пенистыми волнами. Из горбов-волн, шатаясь, лезли комки уродливой человечины. И слышался за кровью и смрадом запах знакомого — знакомое звало ее так отчаянно и больно, что тянуло зажмуриться, закрыть уши. Впереди распахнулся глаз багряного солнца. А в солнце — спираль. — Сарада! — сухо стрельнул голос отца, и Сарада вынырнула как из другого измерения. Человекообразное таяло в языках смолистого пламени. В горячие щеки, в слезящиеся глаза вколачивался ветер. Они все еще были на ястребе. Они улетали… — Тоже заметил, Саске? — задребезжал в динамике тихий голос Ханаби-сан. — Этот демон… не цельный. — Течения чакры сталкиваются внутри, — подтвердил папа. — И расходятся. Структура как у водоворота… «Точно… водоворот», — отозвалось в подплавленном разуме. — …ринненган не может захватить это разом. Под их ястребом заскользили две птицы, отливающие мазками и чакрой. Одну из них вел капитан Сай и на лету расчерчивал свиток, вытряхивая оттуда оживающие наброски. — Что будем делать?! — прокричала Ханаби, оседлавшая вторую из нарисованных птиц. — Использовать слабости. Будем вычерпывать постепенно, — бросил папуля. — Сай! Существо передаст тебе шаблон впитывающего контура. Запускай его в небо. Птица Сая нырнула к восточной башне. Ханаби-сан же повела свою птицу выше — очевидно, занять позицию, чтоб наблюдать и докладывать обстановку. Как носитель бьякугана. Стыдно и досадно стало оттого, как сноровисто ориентировались в этом хаосе взрослые. Сараде хотелось принести пользу или хотя бы не быть обузой. Но она могла только смотреть, терпеть пекло в глазницах и давить на корню странное возбуждение. Не слушать, не откликаться на болезненный зов в голове. «Группа Сакуры пробивается к центру, — прошелся зуд по предплечью. Движения чакры под кожей гладко разматывались целыми фразами. — Расчистить площадку под базу для контура». Ястреб спланировал к уровню крыш. Яд красных облаков, казалось, раздирал глаза в пыль, но Сарада все равно видела мамин очаг, очаг Конохамару-сенсея и другие. Они отскакивали от мостов и оград, уклонялись от вихрей алой чакры. Мамуля азартно крушила уцелевшие стены, обломки тут же подхватывались и Путем Неба прикрывали отряд. — Учиха Саске… Знай, когда все закончится… — раздалось вдруг в динамике вперемешку со сбитым дыханием. Госпожа Мэй! — …я пришлю счет в Коноху. Мизукаге гарцевала на выдре, шустро формируя какую-то технику. Выдра выплеснула из пасти бурный поток — вода схлестнулась со струей из чакры Мэй и врезалась в площадь канонадой гигантских снарядов, прорвала кипучую красную плоть. За долю секунды в разрыве очутился папин клон, пальнул печатью в пустую прогалину и исчез, погребенный под свежим наростом чудовища. Мама, Конохамару-сенсей и госпожа Мэй распределились по башням на равном расстоянии друг от друга. На крышу Резиденции Каге спрыгнул еще один папин клон, замыкая квадрат построения. «Сейчас, — прочла Сарада по уколам в запястье. — Барьер четырех красных ян!» Залпом взметнулись сомкнутые стены и пробили гранями облака. Всю площадь у Резиденции накрыло ярко-алым параллелепипедом. Красные пласты глубоко рассекли землю, где томился очаг монстра Хомаре, и пошатнулись от ярости отсеченного куска плоти. У Сарады перехватило дыхание. «Шисэки-йоджин. Техника уровня Каге…» Волны чудовищной воли сминали тонкие стены, рычали взрывами, пытаясь освободиться. Но барьер держался, потому что в бешеном напряжении палили очаги его создателей. — Шанна-аро-о! — взвыла мамуля. Из ее скрюченного тела рвались резервы отпущенной Бьякуго. Мама… мама умудрялась удерживать барьер, да еще контролировать растекшихся по деревне слизней Кацую. И не терять себя, не отвлекаться на ожоги от красного пара, хлесткими плетьми секущего темень. Насколько же нечеловеческой концентрацией обладать нужно?! — Она не выдержит! Сарада верила в маму, но были же у организма пределы? Эти темные четыре фигурки, пусть уровня Каге, на фоне красного жарища показались чертовски уязвимыми. Пусть даже остатки отряда пытались закрыть их и защитить. «Мама… мамулечка. Я не хочу!» От тревоги щипал живот, а воздух накалился так крепко, что Сарада, наверное, лавой дышала и лавой бы ее вырвало. — Сакура сильная, — уверенно сказал папа. Он ушел вниз и обжег молнией красную лапу, оттягивая атаку от застывшего Конохамару-сенсея. — В любом случае, — Сарада зажмурилась. — Вы поймали только часть демона. Да и нельзя держать барьер вечно! — Нам не придется. Сарада… — процедил отец. — Даже если прямо сейчас ты не лезешь на передовую. Не прекращай слышать, анализировать. Не смей закрывать глаза на поле боя. Белыми штрихами небо кроил большой узор фуин-контура. От змейки-спирали откатились гексаграммы. «Это же… Сай-тайчо и Существо-сан…» Вновь пошатнулся Барьер четырех красных ян; пласты растянуло свежим вливанием демонической чакры. Чакра внутри взбеленилась, как газы в набитом желудке, и врезала смрадной волной по глазам. Вот как. Кто-то копировал с неба впитывающий контур и раскидывал печатями по земле. «Фуин расставлены в третьем кольце, — доложила Ханаби-сан сверху. — На два и четыре часа». Оставленный на земле контур втягивал потоки демонической чакры и переправлял их внутрь барьера. «Закрыта первая треть маршрута на пять часов», — расшифровалось вслед сообщение. В океане красного вспыхивали островки пламени Аматерасу, сжирая демоническую чакру. Под защиту огня ныряли шиноби и ударами впечатывали контур в опустевшие пепелища, отскакивали. Монстр слепо бесился и разгонялся: новоявленные печати рвали его, трясинами всасывали его ошметки и закидывали за ограды четырех ян. Паутина фуин расползалась по земле все шире; наполнялась и гнулась под давлением чаша барьера. — Мастер Саске, смотрите! Гибкий замах перьев. На ястребе пронеслось Существо и обстреляло плоть демона грудой камней. На каждом камне — впитывающий контур. И каждый камень плюхался в красную рябь, скручивал и выпивал изнутри неоформившегося зверя. Травил его организм, будто пилюля с ядом. Зверь звал и давился воем. Лопалась чаша барьера. «Что-то не так». — Сарада… Голос отца плавился в соке багряного пульса. Горячий ветер лупил по сердцу больной острой гнилью. Мокро, резко, до тошноты горько раскраивалась душа — но рваные швы обнажали дорогу. На полном ходу Сарада вкатилась в липкий багрянец и помчалась за бликом смутного чувства, задыхаясь, скользя по дну стопами, как будто ей что-то там, впереди, было нужно. Не закрывай глаза. — А ну отстали! — истерично кричала она выползающим кускам человечины, с раздражением терла саднящие веки. Хотелось внутрь залезть и разодрать в кровь глазные яблоки, добраться до режущей точки, а еще отсечь от себя лишнее горе, которым пытались окропить ее эти проклятые иждивенцы. Так ведь и захлебнуться недолго. И потерять след. — Отстаньте! — рычала Сарада, расталкивая их и обливаясь теплым потом. Отпихивала чужие воспоминания. О смерти, о тишине и о противной сладости в жутком безветрии, о сохнущих в морской соли останках — они цеплялись за голую раскромсанную душу и пытались на дне пустить цвет. Совсем чуть-чуть, и она истощится; как воск, растает в этом красном болоте. Станет одной из них. Точно. Она ведь уже становилась. …она ли? «Из-за меня… я виноват», — тронул сердце болезненный шепот. — Кто? Кто ты?! Поверхность заплывала маслом играющих отблесков. Кружили голову, заставляли вспоминать… Не смей закрывать глаза. «Отражения. Это все отражения! Значит…» Сарада вскинула голову. Ударилась взглядом в сияющее светило и махом содрала множества его пульсирующих слоев, пробилась до самой их сути, чтобы увидеть печать. И силуэт спины, к печати прикованный. Боруто.