Вспомнить все

Под утро он возвращался в крохотную комнатку, что снимал почти задаром. В основном там жили рабочие завода, до которого рукой подать от этого ветхого деревянного строения. В его комнате было одно окно, давно потемневшее от сажи, от чего свет, проникавший в помещение, казался серым, а из щелей в стенах тянуло дымом и грязью. Вернувшись, Уво падал на кровать, застеленную отсыревшими мятыми простынями, и, слушая, как воет ветер, наблюдал за пауком, плетущем паутину в углу. А когда сон подбирался к нему, он сам становился пауком, расставляющим смертоносные сети. Переплетая тонкие нити, Уво терпеливо ожидал свою ничего не подозревающую добычу, а вскоре, неожиданно для самого себя, осознавал, что с ног до головы покрыт липкой паутиной. Тогда он свирепел и пытался разорвать ее, но вместо тонких нитей обнаруживал крепкую цепь, оплетающую его тело. Ему оставалось только кричать: яростно и надрывисто, не жалея голосовых связок, и беспомощно брыкаться в своем упрямом нежелании сдаваться. После таких снов он просыпался будто с похмелья: с головной болью и пересохшим горлом, устало тянулся к бутылке с водой и осушал ее до дна. Лучше от этого не становилось. Сон продолжал разъедать его изнутри, подтачивая прутья клетки, что удерживали жестокого зверя взаперти. А в углу под потолком, раскачиваясь на сквозняке, паук продолжал плести свои сети, пробуждая болезненные воспоминания, что сейчас казались мужчине лишь дурным сном. *** У него появилась девушка. Хотя она предпочитала считать его своим другом, но сказать об этом Уво она не решалась. Ее звали Мэри. Раньше она жила в Йоркшине и работала медсестрой в той самой больнице, куда доставили полуживого громилу с множеством повреждений и полным отсутствием воспоминаний. Как оказалось, жизнь мягкой, нежной и улыбчивой девушки была не столь безоблачной, как представлял себе Уво. Ее муж - ревнивый и жестокий человек, превращал каждый день Мэри в сущий ад. Он находил признаки измены супруги в каждом взгляде, случайно упавшем на другого мужчину, и постоянно избивал ее. В конце концов, устав от вечных побоев, женщина покинула родной город, не сказав никому ни слова. Они встретились случайно. Он возвращался домой, она спешила на работу. Лишь мимолетно выхватив из людского потока его широкую спину, Мэри поняла, что это Уво. Ведь второго такого человека не существует. Пару раз в неделю, в тот короткий промежуток времени, когда они оба бодрствовали, Уво приходил к Мэри на чашечку чая. Пока девушка суетилась на кухне, накрывая стол, он занимался мелким ремонтом: передвигал мебель, подкручивал подтекающий кран или вешал полку. Обычно Мэри подходила посмотреть на его работу и в благодарность целовала Уво в щеку. Ее квартира была уютной и такой же теплой как сама Мэри. Там всегда пахло чем-то сладким, а свет был настолько ярким, что вся комната окрашивалась желтым. Плотные занавески в цветочек прятали холодные, темные улицы, а с полок на Уво взирали пухлые ангелочки. Мэри любила разные милые штучки. Она завешивала стены картинами, расставляла везде вазы и статуэтки, составляла композиции из цветов, и каждый раз Уво замечал, что на диване прибавлялась еще одна подушка, которую он с недовольством вытаскивал из-под себя. Он тоже мог жить в такой квартире. Спать на чистой, мягкой постели и есть из красивых тарелок. Но не хотел. В своей маленькой комнатке, больше похожей на гроб чем на жилье, Уво чувствовал себя лучше и свободнее, нежели в подобных захламленных домах. Его раздражала и смешила привычка людей прятаться за вещами. И когда они с Мэри садились за стол, и она рассказывала о пациентах в больнице, в которой работала или о том, что хочет поменять обои, Уво чувствовал, что его начинает тошнить. И от слабой, безвольной Мэри, и от ее тупых, скучных историй, и от одной мысли, что такая жизнь считается нормальной. Когда улицы становились безлюдными, а у Мэри заканчивались истории, Уво одним глотком выпивал чай и уходил в ночной город. Он никогда не целовал и не обнимал девушку на прощание и не оставался у нее до утра, но все равно считал ее своей и никому бы не позволил забрать ее. Он презирал ее, но все равно пару раз в неделю приходил в ее дом и смотрел, как она с воодушевление несет полный бред, потому что так он помнил, что у него есть прошлое - целый год воспоминаний подробно осевших в памяти. А Мэри, в свою очередь, чувствовала себя рядом с ним в безопасности. Вот так они и уживались. Совершенно разные, не способные притереться, но упрямо цепляющиеся друг за друга. *** Оставшееся до рассвета время Уво проводил в "бандитском районе" - так его называла Мэри. Стриптиз бары там соседствовали с игровыми клубами и казино, а на каждом углу стайками собирались проститутки. - Уво, - звонко выкрикивали они, заметив громилу, и приветливо махали руками. - Идем к нам, малыш. Они знали, что у него есть деньги и то, что он с легкостью готов с ними расстаться. Но Уво приходил туда не ради девушек и всегда оставлял их без внимания. К тому же, подобных девиц он считал куда омерзительнее Мэри. Не потому, что они спят с кем попало и выглядят дешево и вульгарно; в отличие от Мэри, у них нет гордости, они готовы на любое унижение и ради чего? Ради денег. Деньги, деньги, деньги - он слышал это постоянно. Люди хвастались, сколько они заработали или потратили, жаловались, что все дорого и мечтали о будущем, когда разбогатеют. В квартале грязи и беззакония деньги были центром всего. - Пока у тебя есть деньги, ты король, - слащаво улыбаясь, сказал ему торговец наркотиками, когда Уво пришел в квартал в первый раз. Через неделю он стал местной легендой. О нем знали все, но лично знакомы были лишь единицы. Об Уво говорили с завистью, восторгом, а иногда с насмешкой - в последнем случае они сначала оборачивались, чтобы убедиться, что громилы нет поблизости. За одну ночь Уво получал гораздо больше, чем многие из них за месяц, и в тоже время, у него за душой не было ни гроша. - Он совершенно не умеет обращаться с деньгами. Бросает их направо и налево, - рассказывал все тот же барыга своим клиентам и, наклонившись ближе, почти шепотом, добавлял. - Но если вы думаете надуть этого здоровяка, сначала убедитесь, что вам есть чем оплатить собственные похороны. Уво проходит мимо неоновых вывесок и сворачивает в темный, узкий переулок; один и тот же маршрут каждую ночь. Он доходит до двери, выбивает дробью три удара. Его впускают без вопросов и заминок - здесь здоровяка знают все, а он не удосуживается запомнить никого. Внутри горят пара светильников и так накурено, что кажется, будто воздуха нет совсем. Уво идет дальше по длинному коридору, не обращая внимания на тощего мужика, увязавшегося за ним следом, а тот не умолкая ни на секунду, предлагает какую-то сделку. Все как обычно. Одна ночь. Точно такая же, как была вчера и будет завтра. Меняются люди, но суть остается прежней. Все сливается воедино: дни становятся неделями, недели месяцами, а потом это превратиться в года. И думая, что так пройдет его жизнь, Уво становится страшно. Но он снова подает заявку на участие в подпольных боях и смирно ждет момента, когда можно дать волю силе. Сегодня он снова гостил у Мэри, а значит, его противникам достанется гораздо сильнее, чем обычно. Мэри нужна ему, и он не может позволить себе навредить ей, но с каждой ее улыбкой, твердо убежденной, что мир прекрасен, ему становится сложнее себя сдерживать. Уво боится и мечтает о том дне, когда сможет сломать эту женщину: проломить череп, раздробить кости и разорвать ее на куски. Он верит, что однажды перестанет нуждаться в ней, а пока что выплескивает все раздражение на глупых, самовлюбленных неудачников, наивно полагающих, что смогут занять его место и стать новой легендой. Уво ненавидит свою жизнь. Он ощущает себя акулой, живущей в аквариуме и не знающей, насколько велик океан. Он мечтает о вершине Небесной арены, но согласен на подпольные бои. Ему ненавистна мысль, быть сильнейшим среди слабейших так же, как вероятность быть побежденным и растоптанным "монстрами" с верхних этажей. Однажды он надеется узнать их секрет и превзойти их всех. Но это лишь мечта, которой Уво делится с барменом в четыре часа утра. На рассвете, оставив на чай толстую пачку купюр, он выходит в серый мир, пообещав себе начать новую мирную жизнь, такую как у всех, но уже к закату он снова нарушит данное обещание.