Краски

      Дрим знает, что с Инком что-то не так, вернее он уверен, что у радужки конкретные проблемы, раз уж он флаконы с эмоциями путает. Мало им проблем было. Это не нормально, социальные эксперименты он уже все перепробовал, разве что только оттенки красок ещё не испытывал прилюдно, а так основные цвета он испробовал все. Имеется в виду те, что он носит с собой. Пробовать-то особо и нечего, казалось бы, их не так много, на деле флаконов больше, если каждый цвет это какая-то эмоция или сочетание, то Дрим готов добровольно сдаться брату, лишь бы не смотреть на белые зрачки в черных дырах или на интоксикацию. Как же это смешно выглядело, когда Инк отхлебнул розовой краски и бегал по мультиверсу в поисках веселья и любви, Эррор потом от него неделю шарахался, стоило тому взять в руки несчастный флакончик и попытаться отхлебнуть. Сон невольно улыбнулся, все же это было весело по большей части.       В крайнем случае, не так, как сейчас.       Мечта видел, что за флакон выпил Инк, это не зелёный. Видимо всё даже серьёзнее чем он предполагал, художник теперь еще и эмоции плохо определяет: остаётся лишь верить, что его бездушие не перешло на более новый уровень, если, конечно же, такое вообще возможно. Еще и это отсутствие Эррора с пассивностью Найтмера как-то напрягает, что-то грядет. Он чувствует это, его брат довольно криативен в выборе подходов, Дрим улыбается. Это не что-то искреннее, не поддельное и счастливое, а всего лишь разбитая улыбка, которую он сейчас кривит, веря, что она выглядит как счастливая.       Его семейная ситуация в корне изменилась за последнее время, они чаще говорят. Скелетик хмыкает, говорят-то они действительно больше прежнего, вот только эти разговоры похожи на встречу двух змей, что решили выявить у кого яд сильнее. Научиться язвить было не сложно, когда в круге общения есть бездушный скелет с аморальными шутейками, которые переходят в обмен любезностями с плохишами. Могло быть и хуже, но на практике Кошмара это забавляет, а Дриму, в каком-то смысле, это в радость. Наконец-то старший близнец не пытается убить его при любой удачной возможности, а лучше бы вообще перестал пытаться, но солнечный скелетик знает, что этого не произойдёт. Он рад и маленьким перепалкам.       Он изменился, больше не такой плаксивый и слабый. Мечта язвит и естественно, за столько лет, понимает, что если никто не помогает, а такое иногда случается, то стоит помочь себе самому. Выходки Инка закаляют, дарят неописуемый опыт, как и готовка Блу. К слову она стала лучше, но все еще способна убить.       Звездные Сансы все изменились и не в лучшую сторону, стали взрослее что ль? Он точно не знает, но голубика всё ещё самый позитивный, жизнерадостный ребёнок, вводящий в недоумение своим резким пониманием и действиями. Блу, возможно, единственный кто не притворяется, он настоящий, на нем нет тяжеленных грузов проблем. Дрим вздыхает, это не так важно, главное они есть друг у друга, хоть какая-то поддержка.       Это, наверное, здорово, желтые точки в глазницах наконец-то ярко сверкают, Дрим сидит на пне и смотрит вдаль. Его жизнь тоже полна притворства, как и у художника, вечные бега никогда не прекратятся, Кошмарик слишком уж упрям. Но они переживут и возможно, что за серыми тучами их всех ждет прекрасный закат.       — Ох, — он часто моргает, пара слезинок скатилась по костяной щеке, Мечта так давно не видел своих слез, — Что же я?       Вот они настоящие чувства, чертовы эмоции, которые он хоть где-то может выразить. Крупные капли слез с золотым отливом, он размазывает их, пытаясь избавиться, но они не прекращаются.       Переизбыток чувств? Возможно, давно такого не было.

***

      Когда дело касается жизни и смерти, в особенности чувства что кто-то умер, но вот беда, часы не пропали, то в игру можно подключать еще одного нейтрального игрока. Санс, что является смертью, был заинтересован этим случаем в Антипустоте, было предпринято несколько попыток прорваться. Эррор знал, что до этого дойдет.       Антипустота приглашающее открыта, а фигура в черном балахоне со смертельно опасной косой просто не может проигнорировать портал в самую защищенную точку мультиверса, куда без приглашения не попадешь. Мрачный жнец усмехается, он всё же ждал его, видимо ублюдок знал, что бесчувственный сухарь будет искать ответы на терзающие вопросы, он даже нашел время в своем плотном графике, а там и свободные моменты на пробитие защиты. А тут разрушитель смиловался и самолично приглашение кинул. Этот акт милосердия Смерть в гробу видел.       Кто не рискует, тот не пьёт. Он шагнул в это белое, слепящее с непривычки глаза, пространство. Прикрывая глазницы, он искал залагованную фигуру чернокостного скелета, ну или хоть что-то.       Куклы, нитки, краем глаза он даже свою версию зацепил. Каков же наглец, видимо еще одна версия жнеца пала смертью храбрых. Тяжелая же, однако, жизнь.       Риперу в жизни приходится нелегко, в общем-то, как и всем. Специфика обязанностей поразила эмоциональное состояние: его чувства атрофировались, затвердели, как камень и наконец, просто запрятаны куда-то далеко в себя, они ему не нужны, не в той работе, что он делает. Смерть успевает выполнять этот бесконечный адов цикл, а изо дня в день он смотрит на слезы, проливаемые монстрами и, реже, людьми, в мультиверсе их не так много, это утомляюще. И вопреки всему его совесть чиста, возможно, её просто нет, он не сочувствует, это чувство умерло еще на этапе формирования личности, он не Папайрус. Его милый брат, что уговаривает последовать убитого монстра в мнимый хороший мир, до следующего перезапуска. Рипер же не церемонится, бегает за жертвой, шутит, издевается и несколько мучает, но в итоге силком заставляет.       Издержки работы, не более. Ему нужно разбавить эту беготню хоть чем-то.       Разговоры по душам не помогают, психиатр бессилен.       На самом деле у Смерти есть развлечение, что не умирает от его прикосновений. Таких даже несколько, но самое любимое, греющее его мёртвое сердце — недобитыш с кровавой раной и куском души, апатичный и весьма хитрый, местами строптивый, всё никак не сдается, не хочет он, видите ли, умирать от его рук. А вот как просить этого глючного идиота, что буквально убивает его занятость графика, так милости прошу.       Эррор это отдельная тема разговора, что предоставляет проблем не меньше Инка, какие же они твари, однако. Если творец еще имеет оправдание, то у разрушителя его нет, вразумительного в которое хочется верить, увы и ах, но нету, а те отлетающие от зубов слова не прокатят. Замечательная парочка — стоят друг друга. А о яблочных братья он вообще лучше промолчит. Один лучше другого…       Смерть хрипло смеётся, эта мысль такая удачная: им всем нужен психолог, кому семейный, а кому просто тараканов образумить.       — Милый мой глюк, — Рипер протянул все гласные и лишь убедив себя, лишний раз в том, что Эррора тут нет, продолжил, — Кто же опаздывает на собственные встречи?       — Я и не спешил.       Явился-таки, а если бы в портал зашел не Смерть, что тогда? За Папса Рипер порвет и неважно кого. Из открытого портала вылез Эррор, Смерть узнал альтернативную вселенную, за эту попытку или же случайность поддразнить он отплатит. Бедная развалина без него определенно скучает, а заботливый братик помог Гено своим путем защиты. У жнеца что-то щемит в области души, она еще не мертва?       Нет, она болит, горит синем пламенем и просится увидеть его недобитыша.       Дело в том, что глючного скелета буквально заставили отгородить вселенную, а если быть точным, то Фреш решил блеснуть знаниями семейной жизни. Вот надо было Афтеру жаловаться на Рипера? Теперь жнец терпит разлуку с любимой игрушкой, а Гено наслаждается жизнью, хотя скорее существованием.       — Такое отношение… не страшно? — Он хотел до него дотронуться, но вот беда, эта ошибка программного кода входит в категорию тех немногих, что не разваливаются в пепел. Жнец поплатился — синие нитки стремительно оплели шею и руки, затянулись, чуть поцарапав кости. Не заметил, вот теперь придется действовать аккуратнее, а их игры всё еще не терпят изменений. — Нервный какой.       Это была попытка прикоснуться, он не боялся смерти от этого, её просто не последует. Проблема в самих прикосновениях. Как-то Рипер уже обнимал его через вопли, кровь и сломанные кости, незабываемые ощущения от которых Эррору плохо. Мелкие надписи заплясали по телу, принося дискомфорт, но все еще довольно терпимо. Гаптофобия является его слабостью, а вылеты делают его уязвимым, да еще и зрение иногда пропадает. К слову, оно у него и так не самое лучшее.       — Раскинь хотя бы своим костным мозгом, Смерть. — До черты еще далеко. Он затягивает нити сильнее, они въедаются глубже в косточки, скоро должна выступить кровь. Магия скелетов такая странная, но это на самом-то деле не важно. Важно подтвердить появившиеся теории, а после еще и закрепить их. — Что же тебя до смерти заинтересовало?       Очевидный акт милосердия, Смерть готов похлопать. Рипер хмурится, оценивает смехотворное положение и пожимает плечами. Не убьет, хотел бы убить — убил бы уже давно, а не игрался. Эррор знает, что если бы жнец захотел — он бы уже давно выбрался и они устроили баталию прямо тут. А он терпит, даже не паникует, они просто играют, не более.       — Кого ты убил? — Не то что бы он был не доволен, наоборот эти ребятки ему даже чем-то помогают, если не брать аспекты не очень удачного времени в учёт. Но вопрос, что его терзает некоторое время, все никак не исчезнет. Часиков ни у кого не пропало, что странно. Какую игру затеял глюк? — У меня нет его часов.       — Это секретная информация. — Залагованный голос был весел, но вот недовольный взгляд покосился влево на кучу из кукол. Большего смерть не ожидал. — Нет часов говоришь…       — Меня не интересует акт милосердия, — нитки пропали, оставив после себя роспись в виде незначительных порезов, — Что за игрища ты устраиваешь?       — О, — безумные глазенки уставились на фигуру напротив, Рипер отшатнулся и инстинктивно выдвинул перед собой косу — Это не игрища радужного засранца. Это нечто интереснее.       Нечто интереснее? Обычно после этих слов происходит война с множественными потерями, которые потом очень долго и муторно восстанавливаются. Это еще не затрагивая вселенные, что Эррор успевает разрушить под шумок. Ответить Смерть ничего не успел, так как был вышвырнут во свою вселенную.       Чем больше он копает, тем больше становится могила. Цель слишком сомнительна, никто не предусмотрел Их реакцию. Синие нитки опутывают несуществующую душу, врезаются в пустоту и все никак не причинят фантомной боли. Они не могут этого сделать. Больной слишком запускает своё состояние, не хочет его подтверждать и упрямо окрашивает синие шнуры в пестрые оттенки. Они сливаются, образуя переходы, но чем больше краски он использует, тем чернее получаются цвета.