Простые сложности

Меньше всего на свете Карверу нравится лезть в чужие взаимоотношения, узнавать лишнее, подслушивать слишком личные разговоры и попадать в неловкие ситуации. Но ему везёт на это. Всегда везло. Так с чего же сейчас всё должно меняться? Вовсе не планируя ничего дурного, он идёт к кабинету Стража-Командора, чтобы узнать, есть ли возможность перейти на службу в иной город или даже в иную страну. Здесь, в Ферелдене, под руководством не такого дальнего, как хотелось бы, родственничка его всё равно не ждёт ничего хорошего. Вечные придирки, несерьёзное отношение и постепенное загнивание Карвера как личности — вот что будет в этом отряде. Последнее неминуемо вытечет из первых двух, обильно приправленных алкоголем, так что вывод напрашивается сам собой — ему нельзя здесь оставаться. Вольная Марка подошла бы почти идеально, но даже если этого перевода устроить не удастся, Карвер согласен на что угодно. Даже на Орлей. Лишь бы быть подальше от поражённого Мором Ферелдена, братца-Командора и странных местных эльфов, ждущих от него не пойми чего. — Я в порядке, Викки, о чём ты? — доносится из-за неплотно закрытой двери голос Алима, и Карвер мысленно шлёт к демонам всякую надежду на благоприятный исход своего разговора с Командором. Если эльф сейчас вытреплет Амеллу все нервы, лучше вообще не маячить здесь. Мечник отступает на шаг, собираясь уйти, но замирает, услышав, как изменяется тон Алима. Не привычно восторженно-лёгкий, а тихий, с надрывом: — Меня не нужно опекать. Я сам разберусь со своей жизнью. — Я вижу, как ты разбираешься, — сухо звучит в ответ. Карвер невольно подходит ближе и осторожно заглядывает в кабинет. Амелл стоит спиной к двери, у окна, не видя ни своего собеседника, ни того, кто их подслушивает. — Оставь меня в покое, — голос эльфа вдруг начинает дрожать, а потом вдруг и вовсе срывается на тяжёлый, надрывный полушёпот, никак не вяжущийся с обычным образом беззаботного болтуна. — Викки, прошу, не лезь ко мне. Моя жизнь не стоит того, чтобы пытаться её спасти, я сам не стою того, чтобы наставить меня на путь истинный. Погибни я во время ритуала, было бы лучше. Сам посуди, ну какой из меня Серый Страж? Я погряз в грехе, я не могу думать ни о чём помимо его лица, искажённого отвращением и страхом. Я грешник, я не достоин жизни. Молитвы не помогают мне, они никогда не помогут: Создатель ненавидит меня. Я… — Ты неудачно выбрал место, время и человека для истерики, — резко прерывает его Амелл. Карвер отшатывается прочь от двери и прижимается к стене. Тон Командора пугает. Не «звучит неприятно» или «напрягает», «щекочет нервы». Именно пугает. Карверу не хотелось бы сейчас быть на месте Алима. — Мне безразличны Церковь и вера. «Грехов» на мне они насчитывают куда больше, если для тебя это так важно. Твоё поведение отвратительно, оно подрывает моральный облик всего Ордена. Будь добр пересмотреть своё отношение к окружающим и пойми уже наконец: здесь тебе не Круг и не Церковь. От тебя зависит многое, на тебе большая ответственность. И если кто-то из них погибнет из-за того, что ты перебрал накануне... Алим! Сурана выбегает из кабинета, даже не заметив Карвера. Мечник хочет незаметно уйти, пока Командор не увидел его и не сорвал свой гнев на не вовремя попавшемся на глаза подчинённом, но всё уже привычно катится к демонам. — Подслушивать чужие разговоры — не лучший способ расположить к себе, — холодно произносит Амелл, медленно поворачиваясь к нему. Выглядит это воистину жутко и почти физически ощущаются близящиеся неприятности. Но Командор лишь равнодушно кивает ему, предлагая зайти, и присаживается за стол. — О чём вы хотели поговорить, Хоук? Собственная фамилия режет слух. Карвер уже успел привыкнуть, что здесь он для всех просто «Карвер», и теперь вот есть невероятно сильное желание обернуться и проверить, не стоит ли у него за спиной старший брат. Честно? Он бы этому не удивился. — Я... — Карвер думает, что хоть ситуация и отвратительна, всё же, стоит попытаться задать волнующий вопрос. Иного шанса может просто не подвернуться, а уходить сейчас, соврав что-то вроде: «Заглянул просто так» — и вовсе нелепо. — Возможно ли мне перевестись в другой отряд?.. — В Ферелдене нет других Серых Стражей, — отвечает Амелл сразу, даже без секундного колебания. На Карвера он не смотрит и, словно даже забыв о его существовании, начинает заполнять документы. — Для перевода в другую страну требуется разрешение Первого Стража, что весьма затруднительно и может расцениваться Стражами-Командорами иных стран чуть ли не как попытка шпионажа, так как мы во многих вопросах не сходимся во взглядах. — Да ты вообще душка, Виконд, — почти беззвучно выдыхает Карвер, видя, что Амелл слишком погружён в собственные дела, чтобы это услышать. Зато раздражение и злость немного умаляются, выходя вместе со словами. Пожалуй, следует почаще давать волю эмоциям. — Удивительно, что остальные этого не видят. — Слух у меня превосходный, Карвер Хоук, — Виконд поднимает голову и сверлит его тяжёлым взглядом. Этот взгляд что-то родом из детства — примерно так же Лиандра Хоук смотрела на своего младшего сына, когда тот умудрялся напортачить в каких-то простейших вещах и выставить себя (или даже всю семью) не в лучшем свете. Добавить ещё «уж от тебя-то этого не ожидали» — и всё, один в один. Карвер невольно замирает в совершенно бессмысленном испуге. Слишком по-идиотски всё выходит. — Лучше скажи, в чём причина такой просьбы. Возможно, получится изменить ситуацию. — Нет никакой причины, Командор, — с трудом выдавливает из себя Карвер. В самом деле, ну не признаваться же в одолевших его странных эльфах и не сознаваться же в и без того напрягающем факте родства с Амеллом! Первое исключительно его проблемы, а второе лучше вообще не трясти лишний раз, чтоб наружу не выплыло. Эмбр и без того откуда-то узнала, не хватает только, чтоб каждый встречный лез с вопросом «А вы и правда…» и начинал сравнивать их. — Просто не могу служить в Ферелдене. Тяжёлые воспоминания. — Постарайся их пересилить. Мало кто может похвастаться исключительно счастливым прошлым, — Амелл откладывает подписанные бумаги в стопку на краю стола и тянется за следующей пачкой. — Я и правда такой ужасный человек?.. — Что? — Я сказал: можете быть свободны, Хоук. Или проблемы со слухом у вас? Хоть Командор и выделил ему сумму, достаточную для покупки едва ли не лучшего меча в Тедасе, оружие Карвер предпочитает оставить своё. Форму — тоже. Хоть она и явно орлесианская (слишком пёстро, на взгляд Карвера), но неожиданно удобная. Всё же Стражи не идиоты, чтобы жертвовать практичностью в угоду стилю. Карвер как раз тренирует удары мечом в облегчённой версии доспеха, снова, как в первый раз, поражаясь прочности и удобности ткани, когда слышит пронзительный крик. Полный страха, настоящей паники, он доносится откуда-то со стороны лазарета и быстро стихает совсем. Мечник спешит туда, врывается в комнату, крепко сжимая оружие... Но врага нет. Есть лишь эльф, испуганно таращащийся на стену, где абсолютно безразлично ко всему замирает паук. Пока Карвер недоумённо взирает на «опасность», Алим прячется за ним и сильно, до синяков, сжимает его плечо. — Ты издеваешься?! — Карвер отталкивает его, высвобождая руку, и гневно смотрит на него, ожидая, когда Суране надоест кривляться. Но что-то не так. Эльфа трясёт по-настоящему, взаправду. Эта истерика не наиграна, он действительно в ужасе. Подумать только: маг, Серый Страж, по-девчачьи визжит, завидев паука. Не демона, не одержимого, не порождение тьмы — паука! Даже не паука— пауки водятся в пещерах — а крохотного паучка! Вздохнув, Хоук давит паука навершием меча и убирает оружие. После чего разворачивается к эльфу. — Тебе лет-то сколько? — Двадцать шесть, — хрипло отвечает Сурана. Голос он всё-таки сорвал. — Наверное. Я не знаю точно. Моя троюродная бабушка по материнской линии всегда говорила, что... — Заткнись, — выдыхает Карвер и отмахивается от него. Он точно врежет этому идиоту, если задержится здесь ещё хоть на секунду. А потому спешно уходит прочь, бормоча проклятья. И чуть не врезается в возникшего из тёмного закутка Командора. Он как будто появляется из самой тени, и Карвер отшатывается прочь, пугаясь этого. — Не обращай внимания, как и все остальные, — говорит Амелл, отстранённо глядя перед собой. — Дерьмо... — раздражённо выдыхает Карвер и потирает переносицу. Слишком много дурацких ситуаций в короткий срок. — Вы напугали меня, Командор. — А его напугал паук, — отвечает Виконд, всё так же не обращая на него внимания, говоря будто бы с самим собой и глядя в никуда. Жутко. Воистину жутко. — Он всегда так на них реагирует? — Из-за паука он попал на виселицу. — Что? — Сам расскажет, если захочет, — Амелл моргает, переводит взгляд на Карвера и хмурится. А после разворачивается и уходит обратно тем же узким неприметным коридором, что явился. — О, да, просто отлично! — бросает ему вслед Карвер, когда Командор уже точно не может этого слышать. — Ходи здесь жутким призраком и делай из всего тайну. Я всё слышу, я всё вижу, я всё знаю и всё умею, а вы дерьмо собачье... — он разворачивается и тут же натыкается на заинтересованно-весёлый взгляд Сигрун. Это явно не его день. — Привет. — Привет, — девушка сдерживает смешок, но не улыбку. — Вик и правда жутковат, но ты скоро привыкнешь. Я слышала крик. Алим?.. — Да, он... — Карвер не знает, как объяснить произошедшее. Слишком нелепо это звучит даже мысленно, не то что вслух. — Снова паук, — говорит она, вовсе не нуждаясь в объяснениях, и кивает с видом знатока.— Ладно. Бывает. Сигрун разворачивается, чтобы уйти, но Карвер останавливает её. — Он правда их боится? — нет, серьёзно: это не укладывается в голове. Как можно бояться пауков? Стражу. Магу. — Вроде, да. Если они появляются неожиданно, может вообще замереть на месте. Как будто паралич на него кто насылает. Он вообще странный. Но забавный. Мне нравятся его зелья, — она улыбается и пожимает плечами. — Не злись на него, он просто немного себе на уме. Себе на уме. А здесь что, есть иные? Кто-то помимо Командора, мнящего себя призраком, или вечно пьяного гнома, пытавшегося убедить Карвера в существовании каких-то там монстров-штанов?.. — Тут все такие, — хмыкает воин и вслух. — Ага, — Сигрун не обижается, наоборот, довольно улыбается и кивает. Она милая. Не видь он её тренировки, ни за что не поверил бы, что она способна наносить быстрые и точные удары, способные лишить жизни. — И ты сам тоже. — Я? — Зачем бегать по Башне с мечом, как будто тебя жареный наг цапнул? — Я...— сравнение, конечно, непонятное, но выглядит Сигрун серьёзно. Хоть и всё ещё доброжелательно. — Да, я странный. Слушай, а Командор сегодня какой-то особенно дёрганный? Или мне кажется? Девушка мрачнеет и останавливается, избегая смотреть на Карвера. Похоже, тема затронута серьёзная, немало беспокоящая и её саму. Портить ей настроение в планы не входило, но ведь этот день явно собирается быть одним из худших, так куда без этого? — Им с Натаниэлем вечером предстоит провести ритуал. Последний прошёл… плохо. Вик боится, что что-то может пойти не так. Что-то. Как будто вариантов исхода не два, а более. Но, если Виконд так долго тянул с ритуалом, если он и вовсе не хочет его проводить, зачем это всё? Для чего было тащить с собой этого рекрута, устраивать здесь экскурсии и приставлять охранника-сопровождающего? — Зачем она ему вообще? — Кажется, он знал её до того, как стал Стражем. — Она его любовница? — Камень, нет! — Сигрун заливисто смеётся, как будто Карвер сказал какую-то несусветную чушь. Нет, но ведь в этом нет ничего такого, вывод напрашивается сам собой: они давно знакомы, Виконд носится с ней, чрезмерно оберегает и, да, она красива. Особенно по прошествии двух недель с её переезда сюда. — Вика вообще никто кроме ворона не интересует. — Что? Фраза кажется куда большим бредом, чем штаны-монстры или страшные пауки. Но Сигрун лишь пожимает плечами, ничего странного в этом не видя. И бросает напоследок: — Знаешь, я тоже нервничаю — она милая. Но дёрганная. Совесть (или нечто на неё похожее) не даёт Карверу спокойно заниматься своими делами. Выходит, сорвался он на эльфа незаслуженно. Ну, в самом деле, не виноват же тот, что боится пауков. Бетани боялась лягушек примерно так же. Может, кричала не так громко, но зато могла чем-то швырнуть в постоянно подкладывавших их братьев: книгой — в Карвера, молнией— в Гаррета. Славные были времена, хоть он по ним и не скучает… — Извини, что сорвался. Я погорячился. Пауки и правда жуткие, в этом нет ничего такого. Вслух звучит в разы хуже, чем в мыслях. Но должно бы сойти. Вряд ли Сурана вообще ждёт хоть каких-то извинений. Карвер открывает дверь в лечебницу, но Алима там нет. Так что, зря он сюда пришёл. Вовсе не обязательно извиняться за тот странный момент, тем более, что и не перед кем. Но откуда-то сзади вдруг доносятся приближающиеся голоса, и Карвер прячется за стоящей у стены ширмой. Да — глупо, да — нечестно по отношению к Алиму. Но он делает это быстрее, чем успевает подумать. — Вот сюда, здесь нет лишних ушей, — голос Сураны дрожит от волнения, а Карвер мысленно клянёт себя последними словами. Разумеется, слишком личный разговор. У этого эльфа редко когда бывает что-то не «слишком». — Почему ты здесь... нет. Нет, не важно. Я так рад тебя видеть! Это не похоже на его привычный наигранный восторг. Говорит он искренне, и Карвер ловит себя на том, что ему любопытно, ему хочется узнать, кто же собеседник эльфа. Но выглянуть — значит выдать себя. Лишиться шанса на благоприятный исход этих «пряток» и извиняться не только за прежний срыв, но и за своё любопытство теперь, в куда более личной ситуации. — Я тут по просьбе новой Преподобной Матери, — голос собеседника звучит сухо. Он лишён той радости Алима, резко контрастирует с настроением эльфа. И узнать его Карвер не может. Знакомый Сураны явно неместный. — Да, я понимаю, — радость Алима резко исчезает, сменяется серьёзностью. Мечник старается даже не дышать, чтобы не разрушить повисшую за этим тишину. Церковь?.. Серьёзно?.. Этот эльф ещё и «праведник»! — Новой? А как же... — Скончалась. День твоей казни отравил её разум, — «День казни»? Карвер непонимающе отступает на полшага, видя теперь часть доспеха собеседника эльфа. Многое встаёт на свои места. — Вопиющее неповиновение, оставшееся безнаказанным, свело с ума. — Значит, из-за меня... — Нет, — резко обрывает храмовник, а в тоне его Карвер отчётливо различает тревогу. Это как-то странно. Не то, что он тревожится — Карвера и самого беспокоит внезапная перемена в поведении эльфа. Что может связывать мага и храмовника? Причём не только друг с другом, но ещё и с Церковью. — Из-за самой себя. Тишина, что повисает после этого, не рушится долго. Или так кажется из-за ощущаемой почти физически неловкости прошлого разговора. Некомфортно. Тяжело стоять рядом, слышать это и не иметь возможности уйти, не брать на себя груз чужих проблем и переживаний. — Знаешь, я… я писал тебе, — неуверенно тянет Алим. Звучит это жалко. По крайней мере, так слышится Карверу. — Должно быть, письмо затерялось по пути... — Я получил его. — О... да, конечно. Извини, — Карвер почти реально видит, как Алим виновато опускает голову, теряясь, не зная, что сказать. — Я не знаю, почему сделал это. Мне хотелось, чтобы ты знал, что я... жив. Мне не хватает этого. Разговоров с тобой. Тебя. Мне тебя не хватает. Может… понимаю, что прошу слишком много, но… может, мы сможем хотя бы изредка переписываться? — Нет. Через три недели будет свадьба. Я не хочу, чтобы моя невеста страдала. Карвер замирает, понимая, что услышал сейчас совсем уж лишнюю для него вещь. Это не разговор старых знакомых, а последняя встреча бывших любовников. То, что ему слышать точно не стоило. Смотреть в глаза Алиму будет крайне неловко. — Невеста?.. — голос Алима дрожит. Если до этого он звучал просто неуверенно и взволнованно, как-то неуклюже, то теперь к этому добавляется и нечто вроде отчаяния. — Она переехала вместе с братом-храмовником примерно полгода назад. Благочестивая андрастианка. Она… славная. Славная. Не то слово, которым принято характеризовать любимого человека. Слишком пустое, слишком сухое слово. От него так и веет безразличием. Он был славным парнем — говорят, когда о человеке совершенно нечего сказать. Прекрасна, желанна, любима, дорога мне... но не славная. — Я... что ж, поздравляю. Я рад, что ты счастлив. Правда рад, — судя по дрожи в голосе, эльф вот-вот разрыдается. — Я должен вернуть его тебе. Ей. — Нет. Кольцо твоё. Ты волен поступать с ним как пожелаешь, только мне не возвращай. Оно будет напоминанием. Прощай. Храмовник уходит. Его шаги слышатся всё дальше и дальше, пока не стихают вовсе. Карверу не по себе. Зачем он вообще сюда пришёл?.. Влезать в грязь чужих отношений — одна из худших вещей этого мира, по его мнению. Хуже только пытаться найти замену для того, что дорого, обманывая при этом не только себя, но и окружающих. Скорая свадьба, ночи в пьяном бреду — они друг друга стоят. Как же противно это всё… Алим проходит мимо. Повернись он всего чуть-чуть, поверни голову всего немного и Карвер бы попался. Нет, не попался бы. Сурана, похоже, вообще не осознаёт действительность, и, даже увидь он сейчас Карвера, никакой реакции не последовало бы. Эльф опускается на колени и бормочет почти невнятно строки Песни Света. Карвер осторожно выходит из своего укрытия, недолго смотрит на словно впавшего в транс парня, и спешит скрыться. Ему определённо нужно выпить. Чертовски долгий день сведёт его с ума, если не закончится в алкогольном дурмане. Карвер больше часа сидит в «Короне и льве» просто потому, что не хочет никуда идти. С кем ещё он сегодня столкнётся, чтобы день и впрямь стал одним из худших в его жизни? В чью ещё душу он влезет без разрешения? Напиться не выходит. Эмбр его игнорирует, а Сорча хлопочет на другом этаже. Кажется, кому-то из жильцов комнат стало дурно. Карвер не вникает в шум и разговоры клиентов таверны, лишь кисло следит за разносящей заказы эльфийкой. Разумеется, она не подойдёт к нему. Он же не уговорил Амелла дать ей шанс. Как будто это возможно. Как будто Командор вообще к кому-то будет прислушиваться. К демонам их всех. Не получится напиться — значит, так и будет наблюдать за тем, как сгущаются за окном сумерки. Пока таверна не закроется, он будет мозолить глаза Эмбриум. А может, Сорча спустится сюда. Без разницы. Его слишком достало всё это, чтобы зациклиться на чём-то одном. Надо бы написать матери. Всё как-то не находится времени и слов. Гаррет наверняка добился своего, выручил за найденные на Тропах ценности кучу золотых и выкупил особняк. Особняк Амеллов. К чему так цепляться за прошлое, если есть настоящее, улетучивающееся так быстро?.. Алим вдруг садится рядом с ним. Он пьян и подавлен — худшее сочетание. В руке у него кружка с недопитым элем, на которую Карвер косится, не скрывая раздражения. Причём сам не знает, отчего: то ли из-за того что эльф снова напился, то ли из-за того, что сам Карвер напиться не может. — Ты слышал?.. — спрашивает Сурана без долгих вступлений. Должно быть, не так уж и незаметно стоял Карвер за той ширмой, как ему самому казалось. Что ж, скрывать и отнекиваться смысла нет. А вот извиниться и попытаться объяснить свой глупый поступок определённо стоит. — Да, я... — Я видел её пару раз в Круге, — перебивает Сурана, не собираясь слушать Карвера. Он явно имел в виду нечто другое. Видел в Круге?.. Рекрут?.. Ритуал. Что-то пошло не так. — Лили. Послушница Церкви… Она была хорошей. Из неё вышел бы замечательный Страж. Почему такие люди умирают так страшно? Зачем Создателю так поступать с ними?.. Почему гниль вроде меня продолжает жить, а она… — Тебе уже хватит, — Карвер тянет руку, чтобы забрать кружку, но эльф дёргается прочь и залпом осушает её. — Нет. Не хочу думать. Не могу думать больше. Когда всё это закончится?.. — Алим смотрит на Карвера так, будто и правда ждёт ответа. Но откуда ему знать? Это слишком дерьмовый день и лучшее, что Карвер может сейчас предложить — напиться вместе. Проклятье — он даже этого предложить не может! Мор бы побрал эту Эмбриум вместе с её нелепыми обидами! — Мне... извини. Мне нужно побыть одному. Карвер провожает его взглядом и замечает Эмбр, слышавшую весь разговор. Она хмурится, вновь нервно поправляя брошь, и, похоже, сожалеет о сказанных сгоряча словах. А после подходит к нему. Какой теперь-то смысл игнорировать, если соперница мертва?.. Карвер заказывает кружку эля, чтобы помянуть погибшую. Во всяком случае, она была славной.