***
Через месяц девушка попросила главу семейства выслушать ее. В кабинете на втором этаже Макс Томпсон восседал за столом дубового дерева как судья. Он молча слушал Мисси, все сильнее хмуря лоб, словно переживая ужасный приступ мигрени. - Это не ваше дело… - прошипел мужчина по-змеиному, едва речь осмелевшей ирландки оборвалась. - Я не потерплю такого поведения в моем доме! Убирайтесь! - Но вы врали! Вы врали всем, что у вас нет детей, а теперь оказывается… - ВАС ЭТО НЕ КАСАЕТСЯ! УБИРАЙТЕСЬ ИЗ МОЕГО ДОМА! - Макс, - в разговор тихо вклинилась Эвелин. - Дорогой, позволь нам с ...Мисси, верно? Нам с Мисси поговорить. Думаю, удастся справиться с этой проблемой без крайних мер. Тут Макс резко встал и что-то прошептал на ухо своей жене. Мисси не слышала, что именно. Но заметила, как побелело лицо хозяйки. - Я дам вам собрать вещи, но затем вы покинете мой дом, юная леди… - сквозь зубы произнес Томпсон, повернувшись к прислуге. К несчастью, именно этого он не мог ей позволить. Полагая, что ирландцы – болтливая кучка пьяниц, Макс обдумывал дальнейшие действия быстро и четко, как военачальник предстоящую кампанию. Служанка не знала этого, но и сама выработала план действий, ничуть не уступавший в эффективности решения проблемы хозяйскому. Она вскрыла замок двери, ведущей в подвал, использовав булавку для волос, в тот же день Томпсоны предоставили уволенную служанку самой себе на период сборов и отъезда с фермы, но даже Мисси показалось, что их безразличие относительно ее действий - фальшивка.***
Обалдело уставившись на мальчика из подвала, девушка задрожала, и все же секундой позже взяла себя в руки, приблизившись к пленнику вплотную. Тусклый свет, льющийся из дверного проема, высвечивал неприглядную картину. Узник был чумазый и растрепанный до крайности; старая одежда свисала с него мешком, но хуже всего было лицо...Словно когда-то оно было сделано из воска, и кто-то подержал его над огнем - захотел посмотреть, к чему приведет экзекуция. Черты выглядели смазанными, правый уголок рта кривился в сторону подбородка, шея больше походила на отвратительный нарост. И за будто одеревеневшими полосками то ли кожи, то ли рубцов горели полные интереса детские глаза. Мисси заплакала, тихо, чтобы не привлечь чужого внимания, взяла Мальчика за руку и настойчиво, но негрубо увлекла за собой. На ее счастье, ребенок лишь с любопытством и восторгом посматривал по сторонам, будто бы понимая, как изменился дом за то время, что он провел в подвале. Мисси так и не удалось понять, сколько Томпсон-младший просидел в неволе, но и его слабо беспокоило время. Он был до того хрупок и так плохо говорил, что Мисси решила, будто бы ребенку не больше пяти лет, однако с тех пор, когда за Мальчиком приглядывала Талула, прошли годы. Девушка не стала забирать вещи. Накрыв найденыша шерстяной накидкой, бывшая горничная потянула мальчика за крыльцо. Никто не видел, как служанка вывела Мальчика за дверь, как эта парочка тихо спустилась во двор и обошла дом, чтобы запутать следы. Мисси боялась, чертовски боялась. Ведь она видела в глазах мистера Томпсона, тогда, во время их разговора в кабинете, что-то такое, что вызывало у нее страх, чувство, внушавшее крайнюю необходимость убраться от фермы “Колдвинд” как можно дальше. К сожалению, когда Мисси и Мальчик преодолели почти полдвора, практически поравнялись со старым трактором, их окликнул мужской голос. Служанка обернулась, заметив у стены дома хозяина. Она содрогнулась, поняв, чем может обернуться даже секунда промедления. Ребенок рядом с ней не боялся – фигура отца не казалась ему такой уж зловещей. Должна была? Пожалуй. Именно по инициативе Макса на долю Мальчика выпало немало мучений. Но отпрыск Томпсонов не боялся. Дернув найденыша за руку, Мисси потянула спутника в сторону полей кукурузы. Он не сопротивлялся, похоже, его даже забавляла эта беготня. Безымянный не чувствовал, как в воздухе холодной пеленой повис страх. Макс не отпустил бы их, и служанке это было ясно как белый день. Нырнув вместе с ребенком в заросли кукурузы, она отбежала на приличное расстояние – двигалась девушка зиг-загами, задевая плечами и головой тяжелые, жесткие листья, - прежде чем опуститься на колени перед ребенком. - Послушай… Ты когда-нибудь играл в прятки? – Мисси смотрела прямо ему в глаза, пытаясь выглядеть за полосками кожи понимание. Мальчик коротко кивнул. - Прекрасно! Вот мы сейчас и поиграем в прятки...Только в поле! Представляешь, как здорово? – она торопилась и голос ее менял тональность от шепота до сдавленного стона. Томпсон заинтересованно слушал. - Веди себя как можно тише. Нам надо разделиться, но потом мы снова встретимся…Обязательно! – его возражение, больше похожее на скулеж, она пресекла приставленным к губам указательным пальцем. - Тш-ш-ш….Мы справимся! – ласково прошептала девушка, потрепав Томпсона-младшего по голове. - Обязательно! – хитро подмигнув ему, Мисси поднялась, небрежно отряхнув заляпанную землей юбку. Едва распрямившись, девушка рванула в противоположную сторону. Ей не хотелось, чтобы Макс нашел Мальчика, но и самой не улыбалось наткнуться на него и…Черт, что же он мог сделать? Человек, способный скрывать своего сына в подвале, может пойти на что угодно! Цена тайны порой слишком велика, и тот, кто раскрыл ее рискует поплатиться за собственное любопытство. Мальчик постоял еще немного, напрасно привставая на цыпочки, чтобы определить, как далеко убежала Мисси - растрепанная голова не доставала и до середины высоких стеблей. Подождав несколько мгновений, он быстро направился прочь от того места, где расстался с новой знакомой: все же правила игры ребенок знал, хотя единственный, кто посвящал его в столь увлекательные мелочи детской жизни, была старая Талула. Что-то Мальчик мог и перепутать, а потому очень старался быть тихим и незаметным. Недалеко и в полной тишине промчался силуэт отца, но Мальчик не дал себя обнаружить. Почти незаметный под серой шерстяной накидкой, четыре фута ростом, он был иголкой в стоге сена. Если Мисси могла выдать себя шелестом юбки, огненно-рыжей шевелюрой, он – никогда. Пробегая меж рядов кукурузы, Безымянный поражался тому, какой свежий воздух снаружи, как приятно тепло послеполуденного солнца, как красивы и удивительны очертания облаков. Он недавно нарисовал парочку углем на стропилах, до которых сумел дотянуться, составив друг на друга несколько крепких коробок, но разве могли эти антрацитовые тучи тягаться с легкостью и грацией живых собратьев? И если бы только виды завладели вниманием Мальчика… Запахи…Мириады ароматов кружили вокруг него, как рой фей. Плодородная земля, сухие травы, почти смолкший запах скотного двора и нарастающий – приближающейся грозы. Томпсон, несмотря на строгое указание Мисси, сел на землю в зарослях кукурузы, запрокинув голову и закрыв глаза, наслаждаясь легким дуновением ветра, играющего в волосах, ласкающего кожу. Отец и Мисси находились где-то совсем далеко. В другом мире. Ему же достался маленький, но не такой уж плохой мирок, похожий на тот, который бережно создавала Талула. Для него. На душе почему-то стало как-то пусто. Не плохо и не хорошо, просто из груди мигом исчезли все прочие чувства. Может, это случилось из-за того, что он оказался снаружи? Пустота разрасталась, расползалась по телу, как яд. Но Мальчик открыл глаза лишь тогда, когда услышал вскрик - голос принадлежал его новой знакомой. - НЕТ! МИСТЕР ТОМПСОН! НЕТ! – кричала служанка так громко, что неподалеку взметнулось в небо воронье. На лоб ребенка опустилась первая дождевая капля, и Младший отвлекся, чтобы понять, что это капает. Небо потемнело, и в следующее мгновение окружавшая его кукуруза показалась выцветшей, как страница в старой книге. - Мис…Мисси… ? - протянул Мальчик жалобно. Ее крик не на шутку испугал его. Перистые облака исчезли, и теперь пространство над головой занимали уродливые, вспученные тучи, похожие на комья жирной земли. Такие он уже рисовал в подвале на балках, но вживую они казались невыносимо страшными. Мальчик поднялся, кутаясь в шаль. Раздался глухой удар, и вслед за ним – хрип. Кто-то словно полоскал горло. Мисси больше не просила Макса остановиться. В странном, внезапно возникшем молчании Мальчик почуял неладное. Мир, который Безымянный вспоминал, основываясь на опыте раннего детства, рушился. Птиц и цветы, облака и солнце, добро и ласку заменяли теперь какие-то совершенно чуждые ему понятия. Пустота в груди мигом заполнилась чем-то тягучим и тревожным. Где-то невдалеке фигура отца вытянулась во весь рост; капли дождя облепили его рубашку, и на ткани, некогда кипенно-белой, беглец различил багряные пятна. Мальчик знал, что такое кровь. Железистый запах, который возникал в ее присутствии, непременно вызывал у него нехорошие ассоциации. Обычно, если Томпсон-младший получал порез или в его жизнь вмешивались врачи, он злился. В такие моменты, обычно благодушный и доверчивый, он становился опасным. Однажды Мальчик даже укусил Талулу за то, что нянька обрабатывала ссадину у него на коленке йодом. Старая негритянка не ударила обидчика в ответ, но посоветовала больше так не делать и терпеть, потому что именно так, в ее понимании, вели себя настоящие мужчины. И обычно он терпел, если Талула была рядом...Но сейчас кровь принадлежала кому-то другому. Запах доносился, пускай и приглушенно, со стороны, где остановился отец, и буравил мозг. Кровь скорее всего была не его. Мальчик понял это и медленно опустился на землю, плечи дрожали, пальцы до боли сдавливали кожу. Отец разозлился? Зачем до крови ударил Мисси? Что с ней случилось? - ВЫХОДИ! – пронесся крик над рядами. Тут, словно вняв громкому оклику, по полю прошел сильный порыв ветра. Стебли кукурузы выстлались перед ним морской волной. Мальчик не выдал себя, хотя в тот момент мельчайшие волоски у него на шее встали дыбом. Поднявшись на ноги, он кинулся прочь. Поле казалось бесконечным и одновременно пугающе однообразным. Всюду кукуруза да мокрая земля. Дождь ударил во всю силу, вдалеке раздался раскат грома, заставивший беглеца охнуть. Шорох листвы и шум дождя перешли в крещендо, и очередной крик Макса потонул в них. Мальчику почудилось, что отец заметил его - эта игра в прятки обещала закончиться не только поркой. Родитель и раньше не был ласков с сыном, отвечая на проступки громкой руганью и не менее красочными планами касательно дальнейшего обитания отпрыска в доме. К слову, если в подвале сына Макса пугали только крысы, то чулан, куда ему пророчил отправиться родитель после случая с крысами, представлял собой закрытое пространство, в котором некуда была убежать, негде спрятаться. - ИДИ СЮДА, ГАДЕНЫШ! – голос раздался совсем близко. Мальчик увидел, как в десяти футах от него стебли кукурузы разошлись и сквозь появившуюся расселину пролезла фигура отца. Почти не отдавая себе отчета в действиях, Томпсон-младший припал на живот, ударившись о сырую землю, затем, поджав ноги, отполз в сторону, чтобы не оказаться на пути у родителя. Макс прошел по прямой, то и дело оглядываясь, но скорчившегося у подножия стеблей сына так и не заметил. Повезло. Едва шаги смолкли, и шум дождя стал равномерным, Мальчик снова поднялся и направился в противоположную сторону. Жирная земля под ногами сильно замедляла ход, из-за обильной влаги она превратилась в болото. Ребенок не был обут, потому ступни за пару минут оказались заляпаны грязью до щиколоток. Холодные капли насквозь пропитали шаль Мисси и его старую одежду. Идти становилось невыносимо, а уж тем боле – сохранять прежний темп. И вдруг, словно на ладони, перед ним раскинулся двор: амбар, загон для скота, курятник и несколько сараев, прижавшихся почти вплотную к дому, где обитали Томпсоны. Гигантское белое здание, несмотря на свежую краску, чистые окна и аккуратный фасад, вдруг показалось Младшему зловещим, словно это была не постройка, а некий монстр, который ждал своего часа, чтобы проглотить зазевавшегося ребенка. Страшилище наблюдало за всем множеством темнеющих окон - подобием глаз. Его челюсти – двустворчатая дверь на вершине крутого крыльца – были сомкнуты. «Но это пока, малыш! Я сожру тебя - моргнуть не успеешь!» Остановившись, беглец не сразу понял, что встал прямо за спасительной чертой кукурузных рядов. Посреди двора его укрытую шалью фигуру не разглядел бы только слепой. Он шмыгнул носом, подтянул сползшую с плеча накидку, которая после контакта с влагой стала лишним грузом, и побрел вперед, посматривая по сторонам. Заметив на дальнем краю расчищенного участка желтое пятно трактора, побежал в его направлении. Что же стало с Мисси? Младший был испуган, но в то же время свято верил, что эта милая девушка вернется. «Ты же обещала, Мисси!» Рыжеволосая, вся в веснушках и худая как жердь, она представляла абсолютную противоположностью Талулы, однако и ей Мальчик доверился сразу. Вероятно, он мог привязаться к любому незнакомцу, поскольку иного общения не знал. Нырнув под колеса трактора, Томпсон-младший стянул шаль и обнял руками плечи. Будучи невысоким и болезненно худым, Мальчик мог оставаться тут незамеченным длительное время. Он переживал, что отец тоже ударит его той палкой, и что будет кровь, и что за ударом будет чулан! Узкий, душный, как застенки, где житель подвала время от времени застревал, когда еще мог помещаться внутри. Чудесная картина мира снаружи превратилась в кошмар, и теперь Мальчик судорожно думал, как быть дальше. Как вернуться в подвал и так отмыть одежду, чтобы не было следов грязи? Для того, чтобы завершить иллюзию непричастности к произошедшему требовалось чудо! Он не знал, что тело Мисси уже остывало в размокшей земле. Он понятия не имел, что необходимо бежать подальше от фермы, и что Макс непременно убьет и его, когда найдет, - азарт охотника полностью лишил главу семьи рассудка. Мальчик грезил о возвращении. О том, чтобы Мисси никогда не открывала дверь, не убегала и не хрипела, умоляя отца о прощении. Они могли дружить и разделенные тяжелой дверью. Почему нет? Вероятно, так было бы лучше… Тут неподалеку промелькнула фигура. Беглец успел заметить только подол платья, но этого хватило, чтобы понять, кто появился во дворе. Его влажные от слез глаза расширились, на искаженном лице появилась робкая надежда. Разве Мальчик мог забыть о Маме? Конечно! Раз она тут, то непременно все исправит! Если отец всегда казался сыну воплощенной суровостью, то мать будто бы и не являлась земным созданием. Ее эфемерный образ являлся проекцией, фантомом, не имел ничего общего с реально живущими; отрешенная, она не принимала участие в ругани и порке. Сдержанная, с бледным, но таким красивым лицом и грустными глазами. Иногда Мальчик, сам того не понимая, жалел ее. Что-то не давало Маме улыбнуться. - Ма-а-а… - он лежал на земле, опасливо выглядывая из-за колеса трактора. Теперь страх за жизнь сменился куда менее очевидным - за ее реакцию. И несмотря на дождь, Эвелин услышала голос сына. В первые мгновения она замерла, как если бы встретила привидение. С каменным лицом женщина обернулась, и в глазах ее Мальчик прочел некое неопределенное выражение, заставившее его тут же залезть обратно во временное убежище и затаиться. Поздно. В груди опять переливалось мерзкое “черное” чувство. Он постанывал и сжимал кулаки, не зная, как быть и куда деваться. Ведь уж кого, но Маму Мальчик расстраивать не хотел. - Выходи. – Строго, но не зло произнесла Эвелин. Нет ответа. Женщина подошла ближе на пару шагов, словно боялась, что из-под машины на нее выпрыгнет не сын, а некая злобная, зубастая тварь, мечтающая только о том, как впиться ей в горло и досыта напиться крови. - Выходи же… - мягче произнесла Эвелин. Голос матери действовал на ребенка как целебный бальзам, дарящий тепло и спокойствие и усыпляющий бдительность. - Ма-а-а, - донеслось и укрытия, – Мис-си…Мис-си не хотела… - зачем-то добавил он, беспокоясь о том, что новой знакомой достанется еще сильнее, если выяснится, что инициатором побега все же являлась она. - Я знаю. Выходи, - неприязнь в голосе настораживала Младшего. Родительница не приближалась, сохраняя безопасную дистанцию. Беглец, прижавшись к шине колеса, смог взглянуть на нее так, чтобы не высовываться лишний раз. Она боялась? Кого? Макса, который ударил Мисси? - Н-не… Не х-хочу… - простонал он сквозь плач. И по ее лицу пробежало недоумение…Омерзение? Прежде Мальчик никогда не замечал ничего подобного. Забытый всеми, запертый в подвале дома, изгой давно не видел проявлений человеческих эмоций. Первой за долгое время стала Мисси. И причина ее потрясения имела иной характер - не его внешний вид…Родители Мальчика внушали страх. Их ужасный поступок. Чего же боялась Эвелин? Внезапно ее лицо изменилось. Она заметила глаза в темноте и поняла, что стоит быть аккуратнее в общении с владельцем этого настороженного взгляда. Женщина изящно отвела подол и присела неподалёку от колеса, за которым укрылся ее сын. То, что колени опустились в грязь, мать не волновало. Как искусная актриса, Эвелин Томпсон демонстрировала самоотверженность. - Не бойся…Солнышко, папа тебя не обидит. Он просто рассержен. На улице дождь, а вы с Мисси отправились погулять…Без разрешения… Все будет хорошо, обещаю. – Подрагивая то ли от страха, то ли от холода, Эвелин протянула руку в направлении сына. Голос гипнотизировал измученное сознание Мальчика, обтекал его, как шелковое покрывало, предлагал то, чего беглец так хотел – безопасность. Он бездумно поддался. Вылез из временного убежища, оставив шаль Мисси мокнуть в грязи у колеса. Слезы перестали, но теперь Мальчик впервые за все то время, что провел снаружи, убегая от отца, прячась в зарослях кукурузы и под трактором, понял, насколько замерз. Рука Эвелин на ощупь была теплой и сухой - она обещала уют и покой. Однако последовавшие за выходом из-под трактора события явно отличались от тех, которые он себе придумал. Макс, незаметно оказавшийся рядом, рывком оттащил сына от жены. - КАКОГО ЧЕРТА ТЫ СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕШЬ, ВЫРОДОК?! – к сожалению, Томпсон-старший имел в виду вовсе не краткий диалог сына с Эвелин. Его интересовали детали провалившегося побега. Отбросив Младшего в грязь, он подошел ближе, нависнув над Мальчиком как палач, готовящийся завершить работу. Упав на лопатки, «выродок» почти потерял сознание – перед глазами плясали белые искры. Мальчик застонал, поджав ноги и закрывшись руками. Отец и прежде вымещал плохое настроение на нем, поэтому сын привык к проявлениям агрессии и знал, как себя вести. - ДОБЕГАЛСЯ, УБЛЮДОК?! КТО ТЕБЕ РАЗРЕШИЛ ВЫЛЕЗАТЬ ОТТУДА?! – Макс покрепче сжал древко вил, которыми воспользовался при поимке Мисси. - Макс! – Эвелин поднялась и теперь на небольшом отдалении наблюдала за происходящим. - Оставь его, Макс! Все закончилось… - Ничерта не закончилось, дорогая! – Макс тяжело дышал, и его голос, обычно хорошо поставленный баритон, срывался на устрашающее хрипение. - Гляди, что получилось! А если бы он сбежал?! Что бы тогда о нас подумали люди?! – Томпсон-старший так яростно размахивал своим оружием, что при приближении заостренных зубцов к земле Мальчик вздрагивал. Ему удалось немного прийти в себя, и теперь он мог только дожидаться, к чему придут его родители. - Никто бы не узнал, Макс! – старалась успокоить мужа Эвелин. Но, похоже, Макс не слышал слов супруги. - Я убью его! Хватит! С меня хватит! - Нет! Макс, подожди, подумай, ты поступаешь неразумно! Это наш сын! – скороговоркой произнесла женщина, кинувшись к Томпсону-старшему. Впрочем, он не дал ей достаточно приблизиться и оттолкнул, несильно, но она поняла, что второй попытки себе не позволит. - Это НЕ НАШ сын! – отрезал Макс, набрав в грудь побольше воздуха. Дождь смочил ему волосы, и отдельные пряди беспорядочно свесились на лоб, делая уважаемого члена общества похожим на безумца. Лицо же, искаженное гримасой ярости, походило на жуткую маску. - Это тварь, которая живет у нас в подвале, которая заставляет нас самих чувствовать себя в опасности! Ты только подумай, зачем нам мучить себя?! - Ты не посмеешь! – строго объявила Эвелин. – Ты не посмеешь убить моего сына! Макс замешкался. Вилы зависли в воздухе, в десяти дюймах от часто вздымающейся груди мальчика. Издав стон разочарования, Томпсон-старший с силой опустил оружие. Зубья вошли в сырую землю, и древко несильно шатнулось после того, как каждое острие нашло опору. - Это целиком на твоей совести! Эта вонючая ирландка, его присутствие! Все это из-за тебя, дорогая! – он приблизился к супруге вплотную - Эвелин уже чувствовала, как мельчайшие капли слюны падают ей на лицо с каждым вылетающим из его рта проклятием. Макс провел руками по лицу и, заметив кровь, ненадолго застыл. Впрочем, также быстро мужчина пришел в себя и медленно побрел к рядам кукурузы. У него оставалось одно незавершенное дело… - Идем! – сухо произнесла Эвелин. Она более не приближалась и не касалась сына. Мальчик покорно брел за ней, немного пошатываясь от слабости и боли. То и дело он всхлипывал, пряча руки в насквозь мокрые рукава. - Ма, Мис-си в-вернется? - Нет! - Чему? - Потому что не стоило ей так поступать. - Что она сделала? Эвелин остановилась ненадолго, но так и не повернулась к сыну. - Влезла не в свое дело. Идем. Сын едва поспевал за ней, но не подавал виду: пережитый опыт подсказывал особо не жаловаться. Мальчик едва находил в себе силы, чтобы не зареветь навзрыд, но кому до этого могло быть дело... - М-ма-а... – донесло из-за спины Эвелин. Тише, чем прежде. - Что? - Мош-шет, мошет, не надо назад? – робко спросил сын у матери. - Я бут-ду хорошим... Миссис Томпсон остановилась, успев при этом поставить ногу на нижнюю ступень крыльца. - Нет. Ты вернешься. – Этого оказалось достаточно, чтобы он больше не задавался подобным вопросом. - Холодно. - Ничего, дома теплее. - Там – нет. - Ты сам виноват. Мальчик остановился, обняв дрожащие плечи руками. Пальцы судорожно цеплялись за многочисленные рубцы и скользили из-за влаги. - В чем? – этот вопрос он задал настолько четко и с такой серьезностью, что на миг Эвелин стало не по себе. Ей казалось, что «отродье», как называл их сына Макс, имело интеллект трехлетнего: обычно ребенок никогда не перечил ей, да что уж, они и говорили так долго впервые. Оказывается, что-то все же находилось за этой безобразной физиономией, какое-то понимание крылось в глазах, которые женщина толком никогда не пыталась разглядеть. Прикрываясь невнятной дикцией, он, что, подслушивал за людьми? Перенимал их привычки? Женщине казалось, что это обман, фикция. За ее спиной дрожал от холода не ребенок, а тварь - подменыш, каких оставляли феи, воруя нормальных детей. Тогда, у крыльца, Эвелин больше всего хотела взять вилы, которые оставил у трактора Макс, и воткнуть их прямо в лицо уродца. Не из-за ненависти. Из-за страха. Ей показалось, что в невинном вопросе, помимо всего прочего, пряталась вполне ощутимая угроза, которая никак не могла идти от ребенка…Сколько же ему было лет? Одиннадцать? - Не спорь со мной, лучше идем внутрь. Я принесу воды. Смоешь грязь и согреешься. Понимание зародилось тогда и с тех пор развивалось, как опухоль в теле больного. Медленно, но неуклонно оно обретало новые подробности, бесконечно достраивало себя, не принося Мальчику ничего хорошего. Ранее полностью изолированный, Безымянный никогда не ставил перед собой задачи выбраться и попробовать разыскать Талулу, которая пропала так внезапно – это событие, надо сказать, принесло ему много ужасных снов и реки слез, голова в такие дни болела нестерпимо. Помнится, Мальчик даже специально ранил себя, представляя, будто Талула непременно вернется, если поймет, что он в беде. Именно так было раньше. Но никогда не выбирался наверх самостоятельно. Теперь...Теперь он остался один. Мать в тот злосчастный и дождливый день предоставила ему воду в большом тазу для стирки, горячую воду, потому Мальчик быстро разделался с гигиеническими процедурами. Мальчик любил воду. Пока Макс не вернулся, никто не спускался в подвал, но также ни мать, ни сын не произнесли больше ни слова. Мальчику, словно подарок, досталась кружка, доверху наполненная чаем, и он пил по чуть-чуть, так как кипяток жег язык и нёбо. Эвилин, сменив одежду на чистую, сидела у окна, полностью уйдя в свои мысли. Она думала, что Макс вернется и со всем покончит… Как бы то ни было, на этом свете Томпсону-младшему было суждено провести еще долгие годы. Прибыв в дом и бесцеремонно ухватив сына за шкирку, усталый, но по-прежнему охваченный злобой отец спустился в подвал, оставив Мальчика наедине с чистейшей темнотой. После ослепительно яркого света с улицы скудное и едва уловимое для взгляда окружение жилища выглядело обманкой, сотканной из теней. Воздух тут был затхлый, в перекрытиях шуршали крысы, из многочисленных, но мелких щелей вырывался холодный и зловонный воздух. Забравшись на скрипучую кровать и накинув на голову одеяло, Мальчик вознамерился спать, но в ту ночь так и не сомкнул век. В случившемся что-то скрывалось. Как химерическая тварь, которая время от времени преследовала его измученное сознание, там, в темноте, где нельзя было отличить силуэт покосившегося комода от уродливого паука. Черное чувство. Плохое чувство. И вместе с ним - ряд вопросов. Мисси обещала, что все будет хорошо. Но где она теперь? Судя по тому, как повел себя отец… Сколько еще Макс будет наказывать Мальчика за провинность, которой последний даже не совершал? Сколь долго осуждающие взгляды в тяжелой тишине будут напоминать ему о чем-то, чего он не в состоянии понять? Вопросы, как клубок змей, отравляли мозг. В этой затхлой темноте, где Мальчик находился теперь, не было правды. И не было ответов. Он мог найти их только снаружи… Однако после случившегося глава семьи решил действовать по-другому, чтобы не дать сыну выбраться. Теперь к двери подвала прибавился не менее внушительный шкаф. Конечно, выглядел предмет интерьера старым и пыльным, не оставляя никому даже намека на то, что за стенкой скрывается нечто, впрочем, Томпсон-старший предусмотрел момент с кормежкой и необходимостью время от времени открывать дверь, хотя бы затем, чтобы из подпола не несло, как из выгребной ямы. Шкаф являл собой муляж, и его можно было легко сдвинуть с места, если бы возникла подобная необходимость. Но этой хитрости на уровне бульварного романа хватило, чтобы избавить родителей от необходимости следить за перемещениями слуг в течение долгих лет. Репутация фермы “Колдвинд” так никогда до конца и не восстановилась, но особо отчаянные рабочие все же предлагали Томпсонам свои услуги. Эвелин и Максу самим приходилось много работать, чтобы сохранить землю. Про «отродье» почти удалось забыть. Однажды, во время особо лютых холодов, миссис Томпсон даже решила, что сын умер от болезни. Но появившийся на следующий день кашель разуверил ее в столь поспешно сделанном выводе. Она не могла убить его своими руками, но искренне надеялась, что простуда или какие иные недуги прервут его бессмысленное существование раньше, чем у нее появятся седые волосы. Эвелин совсем не так представляла себе семейную жизнь. Да, она никогда не любила Макса, но чувствовала себя комфортно и в первые годы их замужества надеялась, что обретет призвание в воспитании наследников. Как жаль, что ее мечты так и остались мечтами. Эвелин было хотела завести еще ребенка, но Макс наотрез отказался от перспективы стать отцом очередного ублюдка. - Если так пойдет и дальше, нам придётся расширить подвал! – добавил он с ядовитой усмешкой. - Хотя, конечно, твоему выродку пойдет на пользу общение с себе подобными! Мы тут вкалываем как проклятые, а он просто сидит там внизу, действуя нам на нервы! Может, начнем их разводить?! Подобные заключения мужа ранили Эвелин, но также ее безмерно радовал тот факт, что после рождения первенца и всех последующих событий, связанных с ним, Макс не выставил ее на улицу. Видит Бог, Мать не желала Мальчику зла. Но после неудавшегося побега сына начала бояться. Страх подтачивал Эвелин, как крысиные резцы точат дерево и камень. Во снах миссис Томпсон видела ужасные образы, которые так или иначе возвращали ее к обитателю подвала. Она почти перестала общаться с людьми, стала затворницей, и в то же время не могла до конца насладиться покоем и уютом собственного дома.***