Искры

А вот зря я об этом подумал. О недостатках. Ох, зря. Не знаю, предчувствие ли это было или что… может, и не предчувствие, а обычная логика: ведь нет же идеальных людей, правда? В каждом есть говнинка. А если в самом человеке ее нет, значит родня совершенно отбитая и при том упорно лезущая во все дыры. Короче, я расслабился, размяк и не ждал неприятностей и тут ко мне припожаловал Игорек. Давненько не виделись, поэтому, повинуясь взмаху его кисти, я послушно вышел из комнаты, где мы с Рагху читали каждый свою книжку. - Рагху, я пойду подышу немного, кофейку выпью, лады? Вишалиец мазнул по мне взглядом и рассеянно кивнул – книжка ему нравилась, и я не беспокоился о том, что Рагху некстати потащится следом – слишком увлечен чтивом. На улице я встал под елью, тщательно выбрав ракурс так, чтобы ни из одного окна меня не было видно. Не хочу объяснять Рагху, отчего я разговариваю сам с собой как безумец. - Привет, Игореша. Дела пытаешь аль от дела лытаешь? Игорек вскинул пятерню в приветствии, его босые ступни зависли в нескольких сантиметрах от земли. - Поздорову, Милен. Дел у меня теперь, сам понимаешь, – маленько, - Игорек невесело ухмыльнулся, - но к тебе я и впрямь не с визитом вежливости. Короче, нашим скучно бывает, ну, знаешь, как оно… Я действительно многое знал о том, как проводили время знакомцы Игорька, поэтому забеспокоился. Не натворили бы чего. - Вляпались во что-то? – полуутвердительно уточнил я. - А вот и нет! – серые губы растянулись, нездешняя синева глаз блеснула искренним весельем, - тут уж кой веки ты вляпался. А мы тебе, значит, руку помощи тянем! - Игорь, дружбан, к делу поближе, прошу! Выкладывай уже. - Сам уже сообразил небось. Вишалиец. Зазнобушку ты себе подобрал – всем на зависть, только с подковыркой. В кабинетах нынче неспокойно, на Вишале волнения. Мы за политикой на других планетах никогда не следили, как-то неинтересно, так что подробностей не знаю. Но там что-то типа восстания или переворота. Я напряженно кивнул – иные сущности или призраки, как их именуют некоторые, не в силах покинуть планету. Привязаны. Это, кстати, еще одна причина, почему я предпочитаю межпланетный туризм: на других планетах мой проклятый дар пропадает начисто. Никаких шепотков, полупрозрачных фигур, воя или назойливых гостей. Я становлюсь самым обычным мужиком. Отдыхаю от всего этого. А на матушке-Земле все иначе. Хотя, бывают периоды спокойствия – иногда месяцами ни намека на потустороннее, но рано или поздно они все равно приходят. Есть у меня среди призраков хорошие приятели, есть и такие, кого я предпочел бы больше не видеть, ну, а откровенных вредителей я развеял – растащил на истаивающие нити, чтобы они не гадили живым. Мой дар вычислили еще в юности, как это часто бывает – случайно. Просто штатный медиум заметил, что какой-то парень с ужасом смотрит на страшно обожжённого человека. Надо ли говорить, что человек тот был давно мертв, а тем парнем был ваш покорный слуга. С облегчением узнав, что постоянные видения – не результат шизы, я прошел спецкурс и отслужил несколько лет на благо страны. В общем и целом это было интересно, одно время я даже подумывал о контракте. Но такая работа оказалась совершенно не безопасной. Казалось бы – призраки нематериальны и потому не могут причинить ощутимого вреда, на самом же деле это не так. Мигрени, бессонница, бесплодие, сумасшествие – это то, что первым приходит в голову. Кроме того, враждебно настроенные сущности могут капитально испоганить бытие – пугающие шорохи и звуки, исчезновение предметов, гибель питомцев, мелкие бытовые травмы, постоянное ощущение чужого присутствия, все это кажется не очень существенным, но это только до тех пор, пока не входит в вашу, да-да, именно в вашу, обыденную жизнь. Кстати говоря, манипулировать предметами они вполне в состоянии. Так что при случае могут даже убить, уронив что-нибудь тяжелое с высоты. Поэтому каждодневный контакт с призраками закончился для меня серьезным ранением. Пролечившись и получив компенсации, я уволился, так как помирать что-то не хочется. Но некоторые связи сохранились – в частности ко мне иногда заглядывали скучающие непокойные и делились секретными сведениями, подслушанными и подсмотренными в кабинетах. Я сто раз умолял их не лазать по закрытым объектам, ведь если «партизан» наткнется на штатного медиума, то шпиона живо уничтожат, даже как зовут не спросят. Однако, призракам было скучно и они, презрев доводы рассудка, лезли куда не надо раз за разом. Интересно, а другие медиумы в курсе, что эти дурни вытворяют? Наверняка. Полагаю, этих призрачных беспредельщиков спасает только то, что Землей правит Объединенный Союз, а распри между странами давно позабыты - это требуется для выживания человечества. Если бы, как в прошлом тысячелетии, шла грызня между правительствами, молчаливая возня под ковром, дележка сфер влияния – призракам пришлось бы несладко. Сейчас же, по всей видимости, на их шалости глядели сквозь пальцы. - Ну, восстание, и что? При чем тут Рагху? Он несколько месяцев сидит тут, со мной. Связи нет. Значит, лидером восстания он быть не может, максимум какой-нибудь мелкой сошкой. - Милен, дорогой, повторюсь. Я не знаю в точности, что происходит на далекой планете, но знаю вот что: несколько людей в форме с соответствующими бумагами уже направились в твою сторону и примерно часа через два будут здесь. Приказ у них такой – доставить Рагху на базу. А потом – принудительная депортация с планеты. Тебя эта информация заинтересовала? - Да-да, - я рассеянно кивнул, уже обдумывая свои следующие шаги. Игорек прищурился с довольным видом и протянул ко мне сложенную горсточкой ладонь. Духи пальцем не пошевелят просто так. Или - для собственного развлечения или - за плату. Вот поругался бы с ним на эту тему! Я-то частенько выручал лоботрясов: подкармливая, помогая выйти из запечатанных другими медиумами мест, снимая прилипшие эманации, и все это безо всякой выгоды для себя. Однако, скандалить не хотелось – духам и так несладко живется. Поэтому я безропотно поделился энергией живого, авось, в следующий раз, когда что-нибудь узнают снова придут ко мне. Блин, как же мало времени и сколько требуется успеть! Первым делом – уточнить у Рагху подробности. Но захочет ли он говорить? А если у него рыльце в пушку? Конкретно так? Не получу ли я в ответ на прямой вопрос такой же прямой удар в лоб? Очнусь потом через пару часов, а Рагху и след простыл. Наши его, конечно, все равно поймают – тут все просматривается со спутников, мышь не проскользнет, но время будет упущено и помочь вишалийцу я уже не смогу. А надо ли ему помогать? Я же о нем, по сути, очень мало знаю. Вдруг он замешан в чем-то противоправном… с другой стороны: ну если и замешан, мне-то что? Даже если он и преступил какие-нибудь законы, это не изменит моих чувств, хотя, смотря какие законы, конечно… Но вряд ли же он ел младенцев, правда? Ох, как это все непросто! Ладно, сначала все-таки проясним ситуацию, а уж потом, с фактами на руках, будем оценивать и принимать решения. - Рагху, время поджимает, поэтому обойдемся без околичностей: каким боком ты относишься к тому, что происходит на вашей планете? - А? – Рагху поднял глаза от книги, его лоб наморщился в удивлении. У меня защемило сердце от того, каким понятным и домашним он казался в теплой старой фуфайке и штанах на мягкой резинке. Такой уютный, такой родной, изученный и на ощупь, и на вкус. Я так много о нем знаю: как на древне-вишалийском звучат слова «любимый» и «хороший», как он прижмуривает глаза, когда уже близок к оргазму, какие фигуры складываются из черточек на его ладонях, как с утра пахнут его волосы, что один из ресничных волосков у него абсолютно белый. И на брови есть такой же. И еще много чего. Но многого и не знаю. - Что… я не понимаю, почему ты об этом спрашиваешь? Почему сейчас? – Рагху замер, приподняв пустые ладони, словно защищаясь от моих вопросов. - Потому что через час с небольшим сюда прибудут военные, тебя выведут, препроводят на базу, а потом отправят обратно на Вишалию. Сам понимаешь, обычных граждан не выпирают, да еще так срочно – с конвоем. Ты как-то набедокурил, куда-то вляпался, числишься в неких списках. Я хочу услышать: насколько все плохо? Иными словами: что тебя ждет на Вишалии? - Ничего хорошего, - Рагху помрачнел, - я не знаю новостей, но правительство было настроено решительно… Милен, мне нельзя на Вишалию. Умоляю, поверь, я не совершал ничего дурного, все дело в политике, но я не какой-нибудь бунтарь или террорист. Мы не можем просто… ну, где-то спрятаться? Откуда вообще известно, что я здесь? - Ну что ты как маленький, мы же билеты покупали, все перемещения легко отслеживаются. Спрятаться удастся только если на день-два, потом все равно найдут – все ж по чипам видно. Тебе такой вживили перед посадкой в космопорту, у меня тоже такой есть. - А… выковырнуть этот чип? - Нет, Рагху, это сразу поставит тебя вне закона. Нахождение на Земле без соответствующей маркировки - запрещено. Я могу тряхнуть старыми связями и попробовать – только попробовать, без гарантий - выбить отсрочку или отмену депортации, но сначала нужно понять, в чем вообще тут дело. Давай, я слушаю. Надеюсь, ты понимаешь, что утаивать что-то – значит самому себе вредить. Рагху поморщился, как от зубной боли: - Да тут сплошная политика, я и сам не все понимаю… С его слов получалось следующее: на планете была жесткая нехватка ресурсов, но из-за особенностей размножения рождаемость уже много десятилетий была низкой, что позволяло населению не экономить. У сектантов, приверженцев «естественного взроста», детей всегда было несколько больше, потому что они могли себе это позволить чисто финансово. Наверное, это задевало чьи-то чувства. Или ущемляло чьи-то интересы… так или иначе, в последнее десятилетие среди политиков все чаще слышались предложения ограничить максимальное количество детей. Не только в определенных областях, крайне бедных в плане ресурсов, а - во всех. Рагху не знал, кто все это начал и почему – по данным Всемирной Демографической Комиссии доля детей не превышала допустимый уровень, а численность населения не приближалась к критическому уже много десятилетий, значит, если исходить из чисел, в ограничениях не было никакой необходимости! Но такие призывы звучали все чаще, проводились дебаты и митинги, Рагху с болью и негодованием видел, что все большее число соотечественников стало упоминать в своей речи «естественный взрост» с оттенком пренебрежительной брезгливости. Общественное мнение медленно, но неуклонно менялось: в сектантах начали видеть асоциальный и вредный для общества элемент, который, ко всему прочему, бесконтрольно размножается. - Понимаешь, Милен, я тоже не совсем разделяю взгляды родителей, я говорил. Но они не отбросы какие-нибудь! Почему это так ужасно – жить в дендро-форме? Да, работа у всех временная, сезонная, но никто не живет на пособие – все деньги честно заработаны! Да, моим родичам для существования нужен минимум вещей и совсем небольшие средства, но отчего это вызывает такую ненависть? Никому не мешаем, не вредим природе, почему столько негатива… - Только не говори, что вступил в какое-нибудь молодежное движение типа «Сила корням!» - ужаснулся я. - Ну, - Рагху смущенно дернул прядь своей челки, - это же вполне законно! Мы просто собирались с ребятами, проводили митинги, призывали голосовать за кандидатов, лояльных к тем, кто хочет жить в гармонии с самим собой. Никаких призывов к насилию, ничего такого… - Но некоторые товарищи «по партии» были уверены в том, что миром назревающую проблему не решить, я прав? - Такое мнение звучало, - Рагху кивнул, - однако, горячих голов раз-два и обчелся… А потом все как-то так быстро завертелось: приняли закон о налогообложении всех лиц, вовлеченных в религиозные культы. Сумма получалась огромная, во всяком случае, для тех, кто работает от случая к случаю. Большинство посчитали это несправедливым. Начались волнения. Митинги и протесты были подавлены очень жестко, тут возмутились не только верующие, но и сочувствующие, и просто граждане с обостренным чувством справедливости… Когда я уезжал, объявление военного положения было не за горами. Если честно, я просто сбежал из всего этого кошмара, чувствовал, что меня затягивает, а я не хочу! Мне надо растить детей, да и верю я не на полную катушку, вот не настолько, чтобы голову за это сложить, понимаешь? - Понимаю, - я кивнул. Хотел было спросить про родителей, но с ними и так все было понятно, ведь, по словам Рагху, они были фанатиками, истово проповедовавшими культ, такие будут стоять на своем до конца. - Слушай, но почему тебя высылать-то собрались? Я не пойму. - Ну, это, наверное, из-за шумихи вокруг инцидента. С землянами, - Рагху снова поморщился, - у вас тут тишина, ни слова о произошедшем, а там, на Вишале, из меня какой-то символ сделали: вот, мол, только благодаря правильному отношению к дендро-форме, удалось избежать человеческих жертв. И это все потому, что я верующий. И обряды все исполняю. - Погоди, то есть тебя таскали на разные митинги в качестве агитационного материала? Использовали для пропаганды. И ты примелькался в сети. Как участник религиозного движения. - Ага, - Рагху отвел взгляд, - я сначала не видел в этом ничего плохого, действительно, ведь именно тренировки, длительное пребывание в дендро-форме помогло не потерять себя. Казалось правильным указать на это и остальным, всем тем, кто полностью отрицает для себя саму возможность перехода. Ну, чтобы нас не считали какими-то деградантами, находящими удовольствие в потакании своим низменным инстинктам. Как-то так. А потом у меня начались проблемы со внутренней безопасностью. Предъявить по факту им было нечего, но пару раз ко мне подходили и очень невежливо советовали завязывать с митингами. Даже ударили несколько раз! Хотел жалобу написать, а ее не приняли, представляешь? Якобы я сам упал, вот и синяки. Рагху с таким детским удивлением об этом рассказывал, а я вот не видел в происходящем ничего странного. В тот момент, когда заваривается кровавая каша, гражданские права становятся пустым звуком. - Эх, Рагху, Рагху! Блин, не удивлюсь, если тебя объявили террористом, как и вашу организацию. Н-да. Дело дрянь. По спине продрало ознобом. История, моя обожаемая история, безжалостно разворачивала пред внутренним взором картины: вооруженные люди, патрулирующие улицы; «борьба с режимом» методом террора; запах тревоги и страха, пропитывающий воздух, еда по карточкам, пустеющие супермаркеты, перекрытые кордонами дороги, перебои в поставках самого необходимого. Голод в отдаленных, всецело зависящих от завозов, местностях. Проверки документов, обыски и аресты. Соседи, не дрогнув сдающие властям тех, с кем еще вчера доброжелательно здоровались. Рагху, судя по всему, и понятия не имеет, к чему могут привести достаточно невинно начавшиеся события. Он смотрел на меня с надеждой, как на волшебника, который вот-вот ловко вытащит кролика из пустой шляпы. Пришлось соответствовать. Первым делом я откопал в недрах домика спутниковый телефон, включил режим шифрования и только тогда позвонил знакомому юристу. Когда-то давно я помог ему с весьма агрессивным духом, который преследовал мужчину в течение нескольких месяцев. Постоянное давление потустороннего сделало из уверенного в себе мужчины дерганого параноика. Ему везде мерещились тени, разум отказывал и, казалось, что выхода нет, кроме как башкой вниз с высотки… Однако, стоило убрать духа, как уже через несколько недель он полностью восстановился и был мне очень благодарен. Впрочем, это на словах. А на деле я его благодарность проверю сейчас – сможет ли он, захочет ли, хоть чем-то помочь… Во время разговора выяснилось, что межпланетное право не было его коньком. Но знакомые в этой сфере имелись. Я потратил почти час драгоценного времени на болтовню с разнообразными абонентами и уже начал подумывать о том, что, возможно, придется пускаться в бега – чтобы выгадать еще несколько часов. - Все, Рагху, собирайся. Надо идти. Сейчас пройдем в конец садоводства, потом – несколько километров по лесу. Выйдем уже в другом садоводстве. Оттуда – на автобусе до конечной. А там уже будет небольшой город. У меня в нем друг живет – зайдем переночевать. С наскока ничего решить не получится, поэтому поболтаемся немного то тут, то там. Я говорил, а сам собирал вещи в городской рюкзак, в основном – воду и перекус. Надеюсь, вещи нам не понадобятся. Еще – три заряженных энергобанка, охотничий арбалет, и пару ножей. Рагху закрыл контейнеры с подросшими зародышами и поместил их в чемодан. Тяжесть еще та, но о том, чтобы оставить их не может быть и речи, это понятно. - Милен, а разве ты не говорил, что все перемещения отслеживаются? – спросил Рагху, когда мы вошли в светлый березовый лес. - Отслеживаются. Но это закрытая инфа. Чтобы получить к ней доступ, нужно разрешение. На его получение уйдет несколько дней. А нам ох, как нужны эти дни. Мы тащились по лесу, спотыкаясь о каждый корень, матерясь, а я еще постоянно кому-то пытался дозвониться и что-нибудь выяснить… и все-таки я все думал. Мысля шла так, на периферии: между звонками, пока слушал музычку в ожидании соединения, пока переставлял ноги, отмахиваясь от мошек и комаров. А идея была такова: если нашей доблестной секретке или внешней разведке или еще кому-нибудь из тех ребят, что неустанно берегут наш покой, нужен Рагху – никуда мы не ушлепаем. Вызовут вертушку, просветят тут все на несколько километров окрест во всех направлениях и выловят нас, как миленьких, в течение пары часов. Другое дело, если Рагху нужен постольку поскольку. Если высылают всех вишалийцев и он, в числе многих, попал под приказ. Или же – пусть и с особой отметкой, но не той, которая «доставить любой ценой». Тогда особо стараться не будут. За нами следом выдвинутся несколько людей, поднимут записи, будут искать, но все это неспешно, вполноги. Хоть бы Рагху не попал ни в какие списки… Блин, вот как же плохо, что я никогда не обращал внимания на межпланетную политику. Наши отношения с Вишалой - важные или как? Насколько плотное сотрудничество? Что случится при смене правительства? А другие планеты - в каких отношениях с вишалийцами? Телефон, который я, задумавшись, опустил вниз, завибрировал. От неожиданности я крупно вздрогнул и с недоумением уставился на неопределившийся номер. - Надо ответить! – убедительно сообщил я сам себе и провел пальцем по корпусу, принимая вызов. - Здорово, Милен! – жизнерадостно гаркнула трубка, заставив меня повторно вздрогнуть, - сколько лет, сколько зим! А я туточки посиживаю, глядь, а на тебя ордерок! За помощь кому не надо. Че молчишь? Че не здоровкаешься? Не признал другана? - Тебя не признаешь, - с тоской пробормотал я, мечтая сбросить к херам вызов и не решаясь на этот логичный, в общем-то, поступок, - здрав будь, Роландо. Рад тебя слышать – просто не передать как. Ты откуда этот номер раздобыл? Погоди, можешь не говорить. Я просто тебя в черный список кину и все, ты уж не серчай, но что-то болтать с тобой не охота… - Милен, да заткнись ты к едрене фене! Про ордер слышал? - Да слышал я! Ну, ордер, и че? Тебе-то какая печаль? Че ты до меня доколупываешься? Че ты трезвонишь мне, рожа?!! Последние слова я буквально проорал. Нервы и так ни к черту, а еще этот звонит. Роландо, в общем, был неплохим мужиком. Но мы с ним разошлись во взглядах на жизнь, кардинально так. Он считал, что медиумы – посланные боженькой бойцы и задача их, то есть нас - не щадя живота своего защищать обычных людей от ужасов невидимого для них, но вполне реального, потустороннего мира. Очень хорошая, альтруистическая, героическая даже позиция. Ага. Только я жить хочу. И желательно не инвалидом. Поэтому все-таки ушел со службы, ну, я говорил. Роландо, понятное дело, пытался настоять на своей точке зрения, переубедить меня, а точнее – переманить к себе в отдел. Вот в процессе этого мы и поцапались. Крепко. У меня до сих пор кулаки чешутся, как о нем подумаю. - Милен, - голос в трубке посерьезнел, растерял залихватские нотки, - ты меня, конечно, извини, но я по-простецки прямо скажу: ты в дерьме. Точнее так – если вишалиец, в связях с которым ты был замечен, тебе не особо нужен, то все путем. А вот если все-таки желаешь его отмазать от депортации, тогда придется покрутиться. - Роландо, это я и без тебя знаю. Скажи что-нибудь, чего я не знаю, - я не скрывал раздражение и досаду, но прервать разговор отчего-то не решался, наверное, надеялся в глубине души, что Роландо позвонил не для того, чтобы просто так потрепаться, а с решением проблемы. - Ладно, вот, пожалуйста. У меня в отделе есть вакантное место… - Да я ни за что!.. - Контракт на три года… - Ты там охерел, что ли, вконец?!! - А взамен политическое убежище для вишалийца, никакой выдачи даже в том случае, если переворот завершится в пользу идейных противников. А? Каково? - Не… ну если так… - я замялся, оглушенный этим предложением, - а как ты это устроишь? Подробности. - Слушай, я сейчас перешел в другое место. Вольный Город, слышал о таком, не? - Слышал, - я кивнул, хотя собеседник меня, конечно, не видел. О Вольном Городе рассказывали на стандартном курсе обществознания, как о примере архаики. Там все было организовано несколько иначе, чем в других городах. Основная часть планеты управлялась Объединенным Союзом, его решения имели силу закона, поэтому-то нам с Рагху, по сути, некуда было бежать. Раз решение о депортации принято, оно действует везде. Везде, кроме Города и еще нескольких крошечных кусочков суши, объявивших себя автономными и политически независимыми городами-государствами. На территории этих городов действуют их собственные законы. - Короче, - продолжил Роландо, - работа будет в Вольном. Я тебе сейчас пришлю пакет документов, ты и вишалиец корябаете подписи, где надо. Потом шкандыбаете еще с километр, там, на опушке, вас будет ждать транспорт, он доставит в Вольный. Милен, ты эта, не подумай, что я тут тебе руки выкручиваю… - Вроде, именно что выкручиваешь, - выдохнув, пробурчал я. - Да я и рад бы безо всего этого обойтись, но за красивые глаза никто не выдаст вам гражданство, ты ж понимаешь? - Ой, ну неужели я так нужен в твоем отделе, что у вас в верхах прям готовы в Совет палкой потыкать? - Очень. Нужен капец как. Медиумов нет от слова совсем, к нам не рвутся, ты же понимаешь. В общем, ради тебя – хоть дулю Совету под нос! Ценный сотрудник. Я уже понимал, что подпишу контракт, потому что по-другому не вытанцовывалось; это злило, так и тянуло ляпнуть что-нибудь язвительное, еле сдержался, только фыркнул и буркнул, чтоб слал уже доки. Рагху смотрел на меня круглыми от любопытства глазами – по моим репликам он понял, что дело сдвинулось, но моя эмоциональная реакция на звонок поставила его в тупик. Я ободряюще подмигнул своему любовнику и, едва телефон пикнул, уведомляя о сообщении, зарылся в текст контракта. - Милен, ну так что? - Ну, что… переезжать придется, - подавив вздох, ответил я. - Переезжать? Куда? Почему? А так – не получается? - Не получается. Но ты не волнуйся – деревьев там тоже полно! Рагху без вопросов подписал прошение о политическом убежище и согласие на неукоснительное исполнение местного законодательства. Я с тяжелым сердцем заверил контракт и подписал такое же прошение и согласие. Екарный бабай, как же теперь моя дачка? А квартира? А кто будет за жильцами приглядывать, чтоб не устраивали беспредел и срач? Деньги они мне на счет переводят, в случае чего выселить – тоже не проблема, но проведывать все ж таки надо, а – некому… может, кого-нибудь из дружбанов попросить? Интересно, а можно ли как-то перевезти мой комп? Или дешевле купить на новом месте другой? Ох, там же столько файлов – важных и не очень: фотки, видосы с концертов, сборники любимых произведений, скрины раритетных изданий, картинки, которые мне так нравятся… кое-что сохранено в облаке или на дисках, но не все, не все… А мои футболочки? А толстовки – любовно выбранные среди гор шмотья в гипермаркетах, подаренные друзьями, привезенные из отпусков, таких вторых нет! Эх… Вот так вот, в один миг бросить все и ломануть в Вольный Город – никогда бы не подумал, что на такое способен. В общем, пока мы шагали до опушки, а потом летели на небольшом дирижабле в сторону Вольного, я грустил и пытался смириться со своими потерями. Рагху ни о чем не спрашивал, сидел рядом со мной молча, наверное, понимал, что я, мягко говоря, огорчен тем, как все повернулось. В салоне играла тихая музыка, пухлые синие диванчики были пусты – кроме нас и экипажа в дирижабле никого не было. Дорога до Вольного была неблизкой – почти сутки лету. Брюхо дирижабля мягко вибрировало, гудел винт, из иллюминатора были видны крытые поля и блестящие теплицы, исчерченные ровными линиями трасс. Иногда монотонность серого пластика и блеска нарушалась изумрудными островками лесов или синевой водоемов. Кое-где попадались яркие кубики – с высоты дома садоводств выглядели как квадратики, раскрашенные в разные цвета и окруженные зеленым. Наконец поля закончились, началась зона лесов. Рагху с интересом поглядывал вниз, а как только мы влетели в заповедник, прилип к иллюминатору, хотя с такой высоты ничего особо не видно – просто зеленые купола верхушек деревьев. Но он все равно пялился на них, наверное, его восхищала сама мысль о том, что деревьев настолько много. Больше, чем на участке, больше, чем в небольшом лесочке рядом с садоводством – бескрайнее море зелени! Через пару часов зелень внизу уступила место водной глади. Довольно монотонный вид – стальной переливчатый блеск; с такой высоты не были видны волны, просто вода, разлившаяся, насколько хватает взгляда. - Милен, тебя что: вроде как на работу пригласили? - Как бы да, - коротко буркнул я в ответ. - Но ты не хотел идти. И согласился только из-за меня… - Ну, тут так вышло… в общем, не забивай голову. - А… что за работа? - Э… Я завис, не зная, как сообщить Рагху, что вижу мертвых людей. И при этом не псих. Точно-точно! - Ну, тут придется немного объяснить. Когда человек умирает, после него остается… эм… некая субстанция. Обычно ее называют душой. И иногда эта самая душа, дух, не очень хорошо относится к тем, кто еще жив. Понимаешь? - Конечно. У нас так же. Всех умерших свозят в особые места, мы называем их… как же правильнее перевести? Сады ушедших? Наверное, так ближе всего. Для этого есть специальное слово, в общем языке такого нет. Это не кладбища, как у вас. Нет. Мы никогда не ставим колонны поблизости домов, дорог или заводов и вообще стараемся бывать в этих местах в строго определенные дни. Иначе ушедшие будут недовольны, могут сильно навредить. Например, голова потом будет болеть очень долго. Или сны придут темные. Или вода начнет топить. - Ух, ты! То есть ты не сомневаешься в том, что душа действительно существует? - Как можно сомневаться? – Рагху изумленно хохотнул, - с ушедшими ведь можно побеседовать! Правда, не со всеми, некоторые не показываются, некоторые прячутся или не отвечают на вопросы... - И что, ушедшего может видеть любой вишалиец? – взволнованно уточнил я. - Да. Конечно. - А ты сам говорил с кем-нибудь? - Я? Нет! Это же так… ну, - Рагху дернул волос из челки так нервно, что вырвал его с корнем, - Милен, это же страшно. Они, ушедшие, совсем не такие, как мы, хотя и были раньше точно такими же, но теперь-то – нет! Они мыслят иначе и могут легко навредить – иногда вовсе не со зла, нечаянно, а поделать с ними ничего не получится, это же даже почувствуешь не сразу! Не понимаю, почему у людей кладбища стоят рядом с жильем? Неужели, не боязно? - А у нас, Рагху, до сих пор не все признают существование нематериального мира. Понимаешь, среди людей не все видят духов. Очень немногие их видят. Да и духов не так уж много – не каждый умерший продолжает свое существование в виде призрака или тени. Большинство куда-то деваются. - Да? А куда? - Никто не знает. Точнее – достоверных сведений об этом нет. Верующие люди толкуют о рае или чистилище, сами духи – ничего не говорят. В общем, основная масса людей в своей жизни не сталкивается с обратной стороной или же это столкновение настолько мимолетно и малозаметно, что человек даже не понимает сути произошедшего. Медиумов зачастую считают шарлатанами. Впрочем, это не мешает правительству содержать целый отдел по расследованию инцидентов, в которые возможно вовлечены потусторонние силы. Во-от… Есть такой отдел и в Вольном Городе. Я не очень хотел работать медиумом, потому что, как ты верно подметил – ссыкотно. Хотя большинство вызовов ложные. И все-таки шанс нарваться на злобного духа существует. Но это совсем не обязательно! Можно много лет отработать безмятежно, так что ты не волнуйся. Прорвемся! Я ободряюще улыбнулся Рагху, тот расцвел в ответ… блин, предчувствие какое-то гадостное. Хотя, предсказателем я никогда себя не считал. Некоторые медиумы полагают, что, раз призраки существуют, может быть и все остальное: демоны, домовые и даже – смешно сказать! – вампиры. Ну, и увлекаются на этом фоне всякими гаданиями и ритуалами, призванными привлечь удачу, а темные сущности – отвадить. Я же не гадаю. В вещие сны верить отказываюсь, ведь все знакомцы с той стороны, все до единого, твердят, что будущее нельзя прозреть, оно абсолютно непроницаемо. Его нет! Еще нет. А потому и увидеть ничего невозможно. В общем, в предчувствия я не верю. И все-таки…