Игра вуалей

Де Грасс Срочность, четко обозначенная в сообщении слуги, вызывала беспокойство. Кристоф де Грасс, несмотря на всю неоднозначность своей личности, никогда не был человеком, склонным к самодурству, а значит, у него были действительно веские причины, чтобы выдернуть сына из постели с рассветом после бала, на котором тот выполнял им же данное задание. Всю дорогу от Тревора до столицы Винсент терялся в догадках. Вряд ли этот вызов был связан с балом или им самим: свое дело он выполнил вполне успешно, прорастив в Лесандре зерно интереса к своей персоне, чтобы впоследствии воспользоваться этой первой зацепкой для более обстоятельного знакомства. Ну, а то, что ночь он провел не в постели барона, а в компании куда более близкой его сердцу — уж увольте! Де Грасс привык использовать свое обаяние в качестве одного из главных оружий для достижения цели, но были определенные границы, которые он не собирался переступать. Отец, к счастью, едва ли стал бы требовать от него поступиться честью и принципами даже на благо общего дела. Следовательно, причина была, скорее всего, в чем-то ином. — Месье де Грасс, маркиз ожидает вас в своем кабинете, — Пьер встретил его в холле отцовского дома. Удивительный все-таки человек! Надо обладать настоящим талантом, чтобы умудриться произнести нейтральную, стилистически вежливую фразу таким тоном, словно только что отругал его с пламенностью портового грузчика. — Не заставляйте его ждать. — Да понял я, понял, — Винсент просто не удержался: зевнул демонстративно, наблюдая краем глаза, как слуга сжимает челюсти и сверлит его убийственным взглядом. Раньше, когда он сам был мальчишкой, их негласная, но вполне реальная вражда нередко вызывала у него злость и раздражение, но теперь тот все чаще его забавлял этой непробиваемой мрачностью. Больше старик его не пугал. К несчастью для последнего, времена, когда можно было взять в руки прут и отхлестать наглого выскочку-бастарда по мягкому месту давным-давно остались в прошлом. — Иду. Не смотри на меня зверем — уже не страшно. Подмигнув весело, чем вызвал у старого слуги новый приступ зубной боли (судя тому, как тот скрипнул зубами), де Грасс, тем не менее, направился в кабинет отца быстрым шагом, подгоняемый не тяжелым взглядом в спину, но собственным беспокойством. И любопытством, чего скрывать. Беспокоиться было о чем. Едва переступив порог кабинета, де Грасс нахмурился. Помимо Кристофа там обнаружился маркиз д’Эрсан, близкий друг маркиза и одна из ключевых фигур «квинт». Обмен любезностями был крайне коротким. Очевидно, присутствующим было не до церемоний. — Барон Лесандр сегодня утром скончался, — маркиз де Грасс, как и его сын, не страдал привычкой ходить вокруг да около. Огорошив Винсента новостью прямо с порога, он кивнул коротко на одно из кресел, предлагая сесть. На большом столе из красного дерева уже стоял чайный сервиз на троих и легкие закуски, в основном фрукты и сладкая выпечка — словом, совершенно не то что требовалось здоровому мужскому организму для восстановления сил после бурной ночи. К стыду своему, Винсент, несмотря на осознание серьезности известия, не мог отделаться от мысли о нормальном завтраке. Который ему, судя по всему, еще долго не светил. — Как это случилось? — младший де Грасс посмотрел в мрачные лица собеседников, попутно наливая себе чая в одну из чашечек из тонкого фарфора с золочением по краю. Ему было комфортнее, когда можно было хоть чем-то занять руки даже во время серьезных разговоров. — Слуги обнаружили его в постели уже без дыхания. Пока у нас нет точной информации, но, насколько нам сообщили, очевидных следов насильственной смерти нет. — А неочевидных? — Винсент уловил основное, обмениваясь взглядами с отцом и д’Эрсаном. Последний раздраженно передернул плечами. — Мне сказали, что его лицо было искажено страданием, но ничего более конкретного. Никаких ран, никакой борьбы. Перед отходом ко сну Лесандр жаловался, что выпил лишнего на балу и не слишком хорошо себя по этому поводу чувствовал. Ты заметил, чтобы ему нездоровилось во время бала? — Нет, — после недолгих раздумий младший де Грасс качнул головой. — Я разговаривал с ним около получаса, он был вполне свеж и бодр. Не сказал бы, что он налегал на вино. Вы предполагаете, что его могли отравить? — Я предполагаю, что когда два интересующих нас человека умирают один за другим в пределах нескольких дней — это мало похоже на совпадение. Либо же Судьба на что-то чертовски на нас обижена… и я даже не знаю, какой вариант нравится мне меньше, — д’Эрсан на несколько секунд замолчал, что-то обдумывая, а потом посмотрел на Винсента снова. — Ты не заметил рядом с ним людей, чье внимание могло показаться подозрительным? — Помилуйте, милорд, там были сотни людей! А ежели его действительно отравили, то я бы скорее предположил, что человек, сделавший это, постарался остаться максимально незаметным. Так или иначе, боюсь, больше я не обладаю никакой информацией, — Винсент поставил на стол чашку, из которой так и не сделал ни глотка. Черт возьми! Уже второй раз нужный им человек буквально уплывал у него из-под носа в лапы старухи с косой, и он ничего не мог с этим делать! В прошлый раз была Алая Дама, теперь… кто, что? Человек или рок? И если человек, то не в красные ли шелка она облачала свое тело неделю назад?.. Последняя мысль была одновременно и здравой, и опасной: слишком велика была вероятность сотворить фантома и попасть в ловушку навязчивой идеи, перестав замечать реальные факты. Поэтому пока что Винсент решил отложить ее немного в сторону. Не забыть, нет, но и не фокусироваться излишне. Что действительно нужно было сделать, так это начать относиться к происходящему вокруг с куда большим вниманием. Ставки повышались слишком быстро, а он сам в последние дни думал о деле куда меньше, чем должен был. —…Винсент, — голос отца вернул его к реальности. Кажется, он пропустил часть разговора — и кто еще тут думал только что о внимательности! — Ты хочешь еще о чем-то рассказать? — А?.. Нет. Просто задумался. — Я собираюсь в ближайшее время собрать совет. Тебя уведомят, когда будут определены место и время. А пока возвращайся в Тревор, лишняя пара глаз во дворце нам не помешает. — Какие-то особые цели? — Я сообщу тебе чуть позже. Мне надо пересмотреть планы в связи с кончиной барона. — Хорошо, — граф де Грасс поднялся и, взяв из чаши для фруктов яблоко, легко подкинул его в ладони, после чего коротко кивнул старшим мужчинам, обозначая вежливый поклон. — Отец, маркиз. Попрощавшись, Винсент покинул отцовский дом. Днем он планировал поговорить с маркизом де Шено и, если получится, виконтом Ариани, чья персона казалась ему достаточно занятной по части умения собирать все самые интересные слухи и делиться ими лишь с теми, кому он импонировал. Винсент де Грасс, по счастью, относился именно к таким людям, чему немало способствовала любовь виконта к исключительно мужскому обществу в постели. Впрочем, сам граф собирался оставить этот интерес к своей скромной персоне в исключительно платонической форме, как бы Ариани ни был мил в своей легкой эпатажности. В своей постели Винсент хотел видеть лишь одного человека. Де Ренуар Он спал. Вот уже второй раз отсыпался после ночи с де Грассом и это был самый сладкий сон. Тело, насытившееся ласками, было полностью расслабленным, чему способствовала и удача в выполнении задания Лонвиля. Если можно быть счастливым, прикончив кого-нибудь, то Анри точно был счастлив. Скорбная тень Лесандра, знавшего, как опасно лезть в змеиную яму, не являлась ему. Зато нахальный фантом Винсента, казавшийся почти плотским, вел себя весьма непристойно, но Ренуар во сне не собирался ему в этом препятствовать. Полдня безделья восстановили силы, а хороший обед их удвоил. И виконт даже не собирался обращать внимание на въедливый взгляд Жана, тенью маячившего за спинкой его стула, прислуживая за обедом. Мысли вились замысловатыми вензельками, но каждая завитушка каким-то витиеватым путем приводила к тому, куда сбежать с де Грассом в этот раз, чтобы не попасться на глаза никому лишнему. Иначе любые пересуды будут тотчас же доведены до Лонвиля, который зацепится за них, как репейник за собачью шерсть. — Что там еще из развлечений предполагается в ближайшее время, Жан? — слуга, в силу специфики их взаимодействия, отслеживал придворную жизнь не хуже любого секретаря. — Сегодня во дворце будет музыкальный вечер — вы и другие придворные репетировали пьесу для увеселения Его Величества и сегодня представляете его глазам. — Сочный кусок говяжьего стейка лег на тарелку Ренуара, тут же политый красным соусом с лерманскими травами. Анри отхлебнул вина, покатав на языке ароматный глоток: — Что, уже сегодня? В той пьесе, где мужчины играют женщин, а женщины — мужчин? — Да, именно. И Ваша милость как раз играет там служанку Анриетту. — Ох, черт! — Лицо Ренуара оживилось. Кажется, у него созревал план веселого проведения вечера с де Грассом. Закончив обед, он отправился в столицу — Тревор он не слишком любил. Этот загородный дворец кишел сплетниками и шпионами всех мастей, вплоть до иностранных, к тому же, был слишком мал, чтобы скрыться и не вызывать вопросов. А сидеть в покоях совершенно не входило в планы Ренуара. В Аргайле, куда он отправился в одиночку, приказав Жану, не слишком довольному этим фактом, оставаться и готовить его наряд для пьесы, Анри сначала заехал к знакомому ювелиру, у которого приобрел мужской перстень с изумрудом, цветом напоминавший его вчерашний костюм. А затем проделал путь к одному из Домов терпимости, которые было принято называть более изящными наименованиями «Приют бабочек», «Долина грез», но сути это не меняло. Выбрав тот, где за хорошие деньги можно было получить анонимность, Ренуар переговорил с Мадам — стройной женщиной лет пятидесяти, на вид мрачной и немногословной, о том, чтобы сегодня ночью для его друзей оставили лучшую комнату. Он хочет сделать сюрприз своему другу и после полуночи того будет ждать гостья, которая желает остаться инкогнито. Согласовав все нюансы, он уплатил залог и отправился в третье место, где под его диктовку платный писарь написал пару строк на листке бумаги и отдал ее виконту. Все дела для воплощения шалости в жизнь были проделаны и оставалось только набраться терпения и дождаться ночи. Успев вернуться в Тревор буквально за час до начала представления, Анри, довольный и предвкушающий, поужинал — его аппетит соответствовал проделанной работе. И после того принялся облачаться в костюм Коломбины, который должна была носить его героиня. На удивление, сегодня он даже не замечал неудобств, которые доставлял корсаж и юбка, оставлявшая открытыми его лодыжки — что ж, дамам предстояло позавидовать их стройности. За кулисами уже толпились другие актеры, в том числе и Его Высочество принц Гастон. Правда, узнать кого-то точно было сложно, разве что по голосам. Но на сцене им предстояло изменить и голоса. Ренуар, вдруг ощутивший волнение, но не по тому поводу, по которому сейчас трепетали прочие комедианты, а из-за наличия среди публики Винсента де Грасса, которого он рассмотрел в щелочку между драпировками кулис. Де Грасс Придворные Аргайла знали толк в развлечениях — этого у них было не отнять. Де Грасс смог оценить это лишь после того, как уехал в Норес. Раньше все эти увеселительные мероприятия и их разнообразие воспринималось как нечто само собой разумеющееся, привычное и иногда даже начинающее наскучивать. Но прожив в Норесе несколько лет, он на многое стал смотреть по-другому. Пожалуй, именно эта страна закалила его, сделав из сумасбродного, взбалмошного мальчишки мужчину, тоже далекого от душевного спокойствия и уравновешенности, но все же научившегося отличать пустое от важного. Раньше его собственные дни проходили в бесконечных балах, званых вечерах и занимательных путешествий из одной постели в другую; теперь же он не был уверен, что действительно сможет вернуться к такой жизни. И, главное, захочет ли? «Да ты стареешь, mon cher!», — поймав себя на последней мысли, граф не сдержал усмешки. И ведь выбрал для размышлений о смысле жизни то еще время и место: зал, где Его Высочество и удостоенные чести составить ему компанию гости собрались, чтобы оценить подготовленную придворными пьесу. — Граф, а это правда, что вы когда-то тоже участвовали в подобной постановке? — леди де Лиль, его уже почти постоянная спутница в суете придворной жизни, игриво ткнула его собранным веером в плечо, привлекая к себе внимание. Она сидела рядом дальше, но прямо за его спиной, что давало ей возможность говорить ему почти на ухо, щекоча кожу дыханием. — Только не говорите, что об этом до сих пор кто-то помнит, — Винсент потер шею, поправляя ворот рубашки. Сегодня на нем был темно-синий камзол с золотистой вышивкой. На ткани красовалась все та же экзотическая птица, которая должна была стать приманкой для барона Лесандра — он решил, что провал дела не должен стать причиной, чтобы отправлять ее в «клетку», вернее, дальний сундук. — Такое не забывается, мой друг! — в разговор неожиданно включился сидящий рядом с ним граф де Ранлен, который так же, как и де Грасс, состоял в посольстве Лютеции в Норесе и прибыл в родные края на празднования. Когда-то давно они были любовниками, но участие обоих в делах «квинт» и «взросление» Винсента побудило обоих перейти на более стабильный и спокойный уровень отношений. Время показало, что это было верное решение. Темперамент обоих вряд ли позволил бы им «жить долго и счастливо», а дружба, подкрепленная давней близостью и закаленная временем, оказалась крепка, как дамановый клинок. Лукаво улыбаясь, де Ранлен обернулся, чтобы посмотреть на Жаклин и ее подругу, дочь маркиза де Шено, и зашептал с видом истинного заговорщика, — в свое время наш с вами добрый знакомый играл одну из главных ролей. И был, к слову, совершенно обворожителен в том небесно-голубом платье, так подходившим к его глазам… — Матиас, в самом деле! — де Грасс возмутился почти искренне, но по глазам было видно, что он с трудом сдерживает смех. — Прекратите компрометировать меня перед дамами! — Милый граф, поверьте, дамы совершенно не против, — леди де Лиль негромко рассмеялась. — Вы уже успели очаровать добрую половину двора, и теперь всем не терпится узнать о вас побольше. — Я ведь говорил вам, граф: все новое — это хорошо забытое старое, — де Ранлен не упустил шанса со смешком поддеть друга на тему возраста (будто мысли его прочитал, вот ведь!), за что получил в ответ тихое, одному ему слышное шипение и прищур смеющихся глаз, без слов говорящий: «ну погоди у меня, я тебе еще припомню!». Разговор, к счастью для де Грасса, пришлось завершить: тяжелые кулисы дрогнули и медленно поплыли каждая в свою сторону, а зал огласился ободряющими аплодисментами. Появление на сцене первой пары комедиантов сопровождалось новой волной хлопков и одобрительных смешков, уж больно колоритную подобрали пару! Виконт д’Оррей, которого с его почти двухметровым ростом и широченными плечами было невозможно не узнать в любом облачении, в платье смотрелся совершенно уморительно. Особенно рядом с миниатюрной фрейлиной ее Высочества, которой по сюжету предстояло просить у «прекрасной леди» в лице д’Оррея руки. Уже через несколько минут постановки зрители хохотали от души, а принц Гастон дважды осчастливил актеров хлопками своих могучих ладоней. Постановка, определенно, шла прекрасно. Винсент смеялся вместе со всеми, временами негромко перешучиваясь с де Ранленом. Он как раз собирался озвучить ему на ухо свое мнение о том, что баронессе де Шарли мужской костюм определенно идет больше, чем платье, когда острота буквально растворилась у него на языке, сорвавшись лишь коротким вздохом. Мысли о Шарли, да и обо всех остальных участниках пьесы, мгновенно улетучились у него из головы, когда на сцене появилась… «она». Служанка Анриетта, облаченная в пестрый, мгновенно притягивающий внимание костюм, была диво, как хороша. Де Грасс, да и не он один наверняка, в первый момент и вовсе усомнился, все ли соблюли правило костюмированного представления? Практически невозможно было заподозрить мужчину во впорхнувшей на сцену «Коломбине». Тонкости стана позавидовали бы многие придворные дамы, равно как и легкости, с которой «она» передвигалась по подмосткам, отбивая ритм шагов перестуком каблучков на алых атласных туфлях. Винсент невольно облизал губы, взглядом скользнув по видневшимся из-под пышной юбки лодыжкам. Медленно, словно специально растягивая этот момент, он поднимал взгляд все выше, пока не остановился на глазах, видневшихся в вырезах изящной черной маски. Поэт подобрал бы к ним подходящий эпитет, сравнив цвет с расплавленным серебром, но у де Грасса они навсегда будут ассоциироваться с цветом неба во время дождя. «Черт тебя дери, Ренуар», — Винсенту пришлось прикрывать шальную улыбку, коснувшись губ костяшками пальцев. Виконт обещал, что они свидятся сегодня вечером, но де Грасс никак не ждал, что тот предстанет перед ним в настолько неожиданном образе. Оголенные плечи так и манили впиться в них губами, а еще лучше — зубами, а затянутую в корсет талию так и хотелось стиснуть в ладонях, чтобы удостовериться в том, что существо на сцене — реальность, а не созданный нескромными фантазиями сладкий морок. Ночь, проведенная в объятьях друг друга, должна была, по идее, насытить и слегка умерить пыл хотя бы на время, но ничего подобного не было и в помине. Глядя на Ренуара сейчас, граф испытывал почти мучительное желание вжать его в стену снова и повторить, только на этот раз, вместо камзола задирая юбки, а губами терзая открытые вырезом платья плечи и спину. Стоит ли говорить, что как зритель и театральный критик он был теперь потерян? Всю оставшуюся часть пьесы он жадным взглядом следил за любовником, который был так близко и в то же время словно существовал в другом, выдуманном мире, оставаясь совершенно недосягаемым. Он осознал, что представление закончилось, лишь когда зрители встали со своих мест, громко аплодируя, а все актеры вышли на сцену для финального поклона. Де Грасс и сам поднялся, но все действия совершал скорее механически; его мысли были сосредоточены на «Коломбине». — Друг мой, у вас такое лицо, словно вы только что просмотрели философскую трагедию в трех актах, заставившую вас задуматься о смысле всего сущего, — де Ранлен, заметив его странную задумчивость, выгнул бровь, переводя на него уже более внимательный взгляд. — Или же… о! Неужели кот наконец-то собрался на охоту? — Вы слишком хорошо меня знаете, граф, — де Грасс усмехнулся, кивком подтверждая догадку друга. — Вы же простите, если я не составлю вам компанию этим вечером? — Развлекайтесь, — Матиас позволил уголкам губ дрогнуть в легкой улыбке. — Я с удовольствием возьму на себя «труд» развлечь ваших прекрасных леди на случай, если они без вас заскучают. — О, как это благородно с вашей стороны! Покинуть зал так быстро, как бы Винсенту этого хотелось, увы, не получилось. Сначала пришлось дожидаться, пока это сделает Его Высочество со свитой, обменяться впечатлениями с несколькими знакомыми, от внимания которых не удалось ускользнуть, а потом еще и дождаться своей «очереди» на выход: в отличие от него, остальные присутствующие не спешили. Будь его воля, он бы уже растолкал всех и метнулся бы к дверям среди первых, но, увы, дворянину положено выхаживать неторопливо и уверенно, озаряя пространство вокруг сиянием своего достоинства — примерно такой бред рассказывал ему когда-то давно старик Лионель, учивший его хорошему тону. Бедняге, к слову, пришлось изрядно потрудиться, чтобы вбить хоть что-то в буйную голову молодого графа-бастарда. Едва вырвавшись из зала, де Грасс направился туда, где должны были переодеваться актеры. Маршрут он прекрасно помнил по упомянутым в недавнем разговоре причинам, поэтому собирался бессовестно пробраться в предназначенные для актеров комнаты, чтобы «украсть» одного из них еще до того, как яркое платье будет сменено на привычный камзол. Де Ренуар Не всех актеров сегодняшнего спектакля Господь наделил талантом, некоторым не пошли на пользу даже дополнительные репетиции с мэтром Алькони. Напарник Ренуара, здоровенный виконт д, Оррей, забывал самые простые реплики, и только его вечно недоуменное лицо, нелепо обрамленное белокурым дамским париком, заставляло зрителей хохотать. Анри вился возле своей двухметровой «госпожи», особо концентрируясь на том, чтобы случайно не подвернуться Оррею под ноги и не быть сваленным этим увальнем на пол. К счастью, природная верткость, усугубленная тренировками, не подвела, и Ренуар благополучно отыграл сцену. И наконец смог улучить момент и поднять глаза на зал — ему не терпелось увидеть де Грасса, сидевшего почти в середине второго ряда: узнал ли тот его? О да! Хотя свет в зале был неверный — основное освещение было направлено на сцену и мешало Анри как следует насладиться выражением лица Винсента, но все же он успел уловить этот взгляд — вмиг ставший туманным и мечтательным. Знакомый взгляд, предвещавший захватывающее продолжение — у Ренуара, в этот момент после очередной реплики скользнувшего на другой конец сцены, едва не перехватило дыхание: не учел жестких объятий дамского корсета и влияния близости графа на свой организм. Сердце заколотилось, а улыбка стала соблазнительней — «служаночка» хорошела на глазах. Хорошо, что пьеса была короткой, иначе бы не всем самодеятельным актерам удалось выдержать оковы чуждых их физиологии нарядов. Но вот музыка маэстро Паради, сопровождавшего пьесу прекрасными звуками, смолкла, как и хлопки восхищенных зрителей, и актеры, откланявшись, исчезли за кулисами. Анри, ловко обойдя д, Оррея перед входом в гримерное помещение и проскочив перед его носом, не стал там задерживаться, только схватив заранее заготовленный объемный темный плащ, скрывавший его до пят. — Решили выйти на ночную охоту в подобном виде, Ренуар? Басовитый голос д, Оррея настиг Анри почти на выходе, заставив обернуться. Гигант был известен своим добродушием, и глупо было бы подозревать под его шуткой язвительную подколку, так что Ренуар только насмешливо фыркнул: — Простите, Морис, но не могу пригласить вас присоединиться — боюсь, вы отпугнете моих кавалеров: среди них нет любителей гренадеров в юбке. — Услышав раздавшийся позади хохот, он вынырнул прочь в полутемный коридор закулисья, исчезая в его лабиринте. Ему предстояло добраться в карете до столицы, а это могло занять больше времени, чем верховая поездка де Грасса, который точно будет подхлестывать коня в нетерпении, как только получит приглашение. Хотя, Анри все же оставил себе временной задел… Мальчишка-паж, которому Коломбина сквозь драпировку кулис показала графа де Грасса, сидевшего среди другой знати, стоял настороже, поглядывая, как расходятся зрители. Едва только тот приблизился, как юный посланник преградил ему дорогу: — Ваша светлость! — его голос чуть задрожал от волнения при выполнении важной миссии. — Вам послание! Тонкая рука подростка подала Винсенту небольшую коробочку, в которой на мягкой бархатной зеленой подушечке лежал золотой перстень с запиской в несколько слов «Полночь». «Гнездо канарейки». «Изумруд». Диктуя эту милую шифровку писарю, виконт не сомневался, что графу будет достаточно просто разобраться в нескольких словах и понять, что время, место и пароль приведут его прямо к обещанной ночной встрече. Даже если де Грасс и давно не бывал в Аргайле, то сумеет сообразить, что название «Гнездо канарейки» может носить только вполне определенное заведение. А уж где его искать, Винсент спросит. Карета, поскрипывая рессорами, пылила по дороге, вытрясая из Анри душу. Он бы предпочел сейчас задрать юбки и усесться верхом. Но идея приехать в измятом, пропыленном платье ему была не мила, поэтому приходилось мириться с тряской. И воспоминания о восхищенном взгляде Винсента весьма помогали в этом, как и воспоминания о вчерашней ночи. Он слегка распустил шнуровку на корсете и отодвинул вбок оконное стекло на дверце, позволяя встречному ветру разгуляться в карете. В свете луны его лицо казалось бледным, если б не оживленный взгляд. Анри, уйдя в себя, не замечал, как терзает зубами снятую с руки тонкую перчатку. Он представлял, как де Грасс получает подарок и записку, читает ее. Что он почувствует? Поедет ли по приглашению? А если он решит, что пригласил кто-то другой и, приехав, разочаруется? Нерациональное волнение сделало воздух в карете душным, несмотря на ветерок, и Ренуар сжал зубы. Какие глупости! Чем он тут занимается? Откуда эти идиотские мысли и страхи? И где это видано, что б обычное свидание вызывало у него в душе такой переполох? И откуда эта тяга каждую минуту видеть и слышать де Грасса? Это пугало, но Анри ничего не мог с собой поделать — даже если сейчас за ним пришлют из «Секретного дома», он прорвется на встречу к Винсенту. Наконец, спустя полчаса, под копытами лошадей застучала брусчатка, покрывавшая улицы Аргайла. Комната в «Гнезде» ожидала его — она была, как он и просил, одной из лучших: с дорогой обстановкой, свежайшим постельным бельем. На одном из стульев лежал мужской наряд, который по его приказу привез и оставил слуга. Небольшой стол был накрыт на двоих и ужин из трактира, прославленного хорошей кухней, ожидал, согреваемый специальной накидкой. В соседнем небольшом помещении располагалась ванная комната. Анри прошелся по покоям — иначе сложно было назвать приготовленные апартаменты — придирчиво осматриваясь и проверяя, все ли в порядке. Так и не найдя, к чему придраться, Ренуар оглянулся на ожидавший его мужской наряд, собираясь переодеваться к приезду Винсента. Де Грасс Де Грасс намеревался проскользнуть в импровизированные гримерные и вероломно украсть оттуда одного из актеров до того, как тот успеет разоблачиться. Он помнил, как сам остервенело пытался самостоятельно стянуть с себя голубое платье, всерьез опасаясь задохнуться в душном корсете, и как Матиас, не слушая его рассерженного шипения и возмущенных требований прекратить это насилие над личностью и дать ему подышать, тащил его за руку по коридорам Тревора в свою комнату. «Подышать» тот ему дал, вжав в подоконник с приоткрытым окошком, откровенно наслаждаясь тем, что его «прекрасная дама» тихо, но страстно ругается, как портовый грузчик, одновременно пытаясь зажимать себе рот рукой, приглушая стоны — окна покоев графа де Ранлена выходили на сад, где как раз в это время прогуливались Его Величество со свитой после просмотра пьесы. Забавно, что сейчас он сам собирался повторить этот же сценарий, только взяв в нем для себя другую роль. Он уже почти дошел до нужных ему комнат, когда у него на пути, словно чертик из табакерки, возник мальчишка-паж, взволнованный, словно как минимум передавал секретное послание от шпионов Ее Величества. Подавив улыбку, де Грасс со всей серьезностью поблагодарил его, принимая протянутую коробочку и, оглянувшись по сторонам, отошел к окну. Подняв крышку, он скользнул взглядом по перстню, чуть сощурившись, но первым делом достал записку. Всего четыре слова, этакая незамысловатая шифровка, явно призванная не скрыть намерения от непрошеных глаз, а привлечь внимание желанных. Следующим из коробочки был изъят перстень, чей цвет мгновенно вызвал однозначную ассоциацию, отозвавшуюся теплом в груди и, чего уж скрывать, ниже пояса. Перстень пришелся ему точно в пору, пришлось разве что только с чуть большим нажимом продавить его через более крупную костяшку указательного пальца. Посмотрев на крупный камень в свете зажженного канделябра, граф на миг прикрыл глаза, вспоминая изумрудную зелень камзола любовника. Сомнений в авторстве послания практически не было, и все же де Грасс решил прежде проверить и все-таки пройтись по намеченному изначально маршруту. Иначе хорош бы он был, поехав на встречу черт знает с кем, в то время как Ренуар бы ожидал его в своих покоях в Треворе! Догадка, вернее, почти уверенность, подтвердилась, когда в актерских комнатах он не обнаружил ни служанки Анриетты, ни виконта Анри де Ренуара. Почти все комедианты к этому моменту уже переоделись, представ в более приличных образах, и ему легко удалось замаскировать свой визит желанием выразить восхищение постановке и талантам участников. Разумеется, нетрудно было догадаться, что он кого-то искал, но выдавать имя любовника, оповещая, таким образом, почти весь двор об их связи, он не стал. Они с Ренуаром не обсуждали этот вопрос, но у него было ощущение, что тот едва ли захочет огласки, особенно на первых порах. Несмотря на свою чувственность в постели, виконт не производил впечатление человека ветреного, с легкостью перепрыгивающего из одной в постели в другую; эту догадку подтвердила в одном из разговоров и леди де Лиль, не сумев припомнить ни одной интрижки, в которой был бы замешан Ренуар. Это делало ему честь, а де Грассу хорошо так кружило голову осознанием своей исключительности. Разумеется, он понимал прекрасно, что отсутствие разговоров вовсе не означает отсутствие событий, тем более что наличие опыта у Анри сомнений не вызывало. Но даже если это было лишь иллюзией, пока ничто не мешало ему насладиться ее сладостью. Познания де Грасса в географии увеселительных мест Аргайла устарели на семь лет, но узнать, где находится «Гнездо канарейки» труда не составило. Первый же встретившийся ему слуга снабдил его подробным описанием и адресом нужного места. Больше в Треворе он задерживаться не стал. Карету, как средство передвижения, Винсент даже не рассматривал, приказав оседлать для себя коня. Ночь была теплой, дорога отлично освещалась светом почти полной луны, и надо было быть обленившимся глупцом, чтобы лишить себя удовольствия скакать во весь опор на свидание с «прекрасной незнакомкой». Он сполна насладился дорогой, вдыхая полной грудью свежий ночной воздух и подставляя лицо легкому ветру. Сердце временами начинало колотиться от предвкушения, голова слегка кружилась, как от хмеля, но руки держали удила крепко и уверенно, а часть сознания, следившая за дорогой, оставалась ясной. Несмотря на долгое отсутствие, граф все еще неплохо ориентировался на улицах Аргайла. Конечно, за семь лет многое поменялось, какие-то заведения открывались, какие-то, наоборот, разорялись или же меняли владельцев, но более глобальные вещи, как планировка города и расположение улиц, оставались неизменны. Он довольно быстро выехал на нужную улицу, а «Гнездо канарейки» оказалось расположено в хорошо знакомом ему со времен бурной молодости изящном трехэтажном здании. Когда-то здесь располагалась «Золотая роза» — с тех пор у дома сменилось название, но не суть. Испытав легкое прикосновение ностальгии, Винсент спешился, поручая коня мигом подскочившему к нему слуге, и вошел. На пороге его сразу встретил распорядитель, уже готовый предложить все услады рая на эту ночь, но де Грасс только коротко улыбнулся, качнув головой, и произнес вверенный ему пароль: «изумруд». Улыбка на лице тут же стала загадочной и многообещающей. Подозвав одну из девушек, он приказал ей проводить «дорогого гостя» в алую комнату. Девица, облаченная в зеленое платье (вот уж совпадение!), окинула графа быстрым взглядом и повела за собой. Уже перед самой дверью шагнула навстречу и на миг прильнула к нему, проговорив: — Ежели вдруг вы решите сменить комнату… — «или женщину» — читалось легко между строк, — знайте, я буду счастлива сделать вашу ночь незабываемой. Или любую другую. Меня зовут Поллин. — Благодарю, мадемуазель. Но, смею надеяться, этой ночью мне не понадобится лечить разбитое сердце. — Надо быть сущей дурочкой, чтобы его разбить, — девушка отступила, одарив его улыбкой, и упорхнула, оставляя, наконец, Винсента в одиночестве. Надо было постучать, но де Грасс не смог побороть любопытства. Вместо того, чтобы стуком предупредить о своем прибытии, он тронул дверную ручку, аккуратно опуская ее, и потянул. Дверь поддалась бесшумно, ничем не выдавая появления гостя. На несколько секунд граф замер. Взгляд быстро прошелся по обстановке комнаты и тут же притянулся к фигуре в ярком платье, выделявшемся даже на фоне алых стен. Губы де Грасса изогнулись в немного хищной улыбке. Тихо прикрыв за собой дверь, он, как кот к мыши, практически подкрался к уже потянувшемуся за мужским костюмом Ренуару, обхватывая сильной рукой за талию и прижимая к себе спиной. — Даже не думай, — шепнул на ухо, отводя руки любовника от камзола. Губы скользнули по соблазнительно открытому плечу к шее, прижимаясь к ее основанию. — Ты же не для того остался в этом платье, чтобы лишить меня удовольствия его с тебя снять? Рывком развернув виконта к себе лицом, де Грасс ухмыльнулся. В его глазах плясала целая толпа чертей. — Миледи, — голос изменился, став громче и учтивее, но улыбка так и блуждала по губам, придавая его лицу лукавое выражение. Поймав руку «служаночки», он галантно склонился, целуя тонкое, но не такое уж и хрупкое запястье. — Позвольте за вами поухаживать — это меньшее, что я могу для вас сделать в благодарность за приглашение составить вам компанию этой ночью. Де Грасс за руку увлек любовника к ближайшей мягкой кушетке, усаживая на нее, а сам ненадолго отошел, чтобы наполнить бокалы заботливо приготовленным для них вином. Но взял со столика лишь один и, вернувшись, вложил его в ладонь «Коломбины». — Прошу, — еще одна улыбка. У него еще с начала вечера крутилась в голове одна навязчивая мысль, которую он собирался воплотить в жизнь прямо сейчас. Для чего и опустился перед «служаночкой» на одно колено, бессовестно нагло подхватывая в ладони «ее» ногу. — Вы, верно, устали с дороги? Да еще и целый день в трудах… пейте, милая, не отвлекайтесь: я всего лишь немного разомну вам ноги… Это де Грасс уже практически проурчал, снимая аккуратно атласные туфельки одну за другой. Наконец-то он добрался до этих лодыжек! Губы скользнули по подъему стопы, на несколько секунд прижавшись к выступающей сбоку косточке, и продолжили свое занимательное путешествие выше, пока «милой» полагалось «отдыхать с дороги». Определенно, у дамских платьев были некоторые преимущества перед мужскими костюмами. Де Ренуар Он слышал его… Возможно, иногда Анри и не хотелось бы быть столь бдительным, иногда хотелось поддаться сладкой неизвестности, но так уж его скроили — он жил настороже. Но де Грасс как-то быстро приручил его и Ренуар в другой момент мгновенно извернулся бы, как падающий кот, навстречу появившемуся в его комнате человеку, а сейчас остался стоять к нему спиной. В этот миг ему хватало борьбы — с самим собой и желанием, начавшим захватывать тело, как огонь захватывает сухой валежник. Он отвернул голову чуть вбок, давая больше доступа губам Винсента — как пожелает. Хочет его в таком виде — получит. Решит завернуть в волчью шкуру — пожалуйста. Анри еще и подвоет для правдивости. Де Грасс оказался тем, кого хотелось в любом виде. И Ренуар вжался в него спиной, ощущая, как дыхание любовника накрывает плечи словно невесомая, но теплая вуаль. Покоряясь нежной настойчивости графа, как будто тот, и правда, имел дело с дамой, Анри позволил ему вести в их игре. Еще одна маленькая ночная пьеса. Поворот. Глаза встретились друг с другом, и губы рядом, но нет, пока не время — у Винсента на сегодня были долгие планы. Они как поэт и музыкант: один сочиняет слова и сюжет к их песне, а второй — придумывает мелодию. И оба одинаково упивались процессом, вдохновляя один другого. Красная колыбель комнаты качнулась перед взором — и вино оказалось лучшим спутником возбужденного виконта. Оно ласкало ему горло, помогая перевести дыхание, зажатое корсетом — слава Богу, уже немного расшнурованным и не таящим угрозу смертельного удушения. Однако то, что делал Винсент, заставило Ренуара дышать короткими, неглубокими глотками, которыми тот старательно заглушил подкативший стон: это было выше его сил — смотреть на коленопреклоненного любовника, так изысканно берущего его. Анри еще с первой встречи загадал, что возьмет де Грасса — его манило желание взять этого прекрасного, крепкого мужчину. Но уже который раз он откладывал это на потом. Всякий раз граф оказывался столь убедительным, что аргументов возражать не оказывалось. Алая кушетка приняла вес откинувшегося на ней виконта, и он завороженно смотрел, как Винсент поцелуями двигался все выше по контуру ноги Ренуара, затянутой в тончайшую ткань чулка. А ведь он, даже не думая еще о свидании, специально посылал Жана покупать лучшие из подобных изделий, просто намереваясь не отказывать себе в приятных ощущениях даже во время спектакля. К тому же, получил двойное наслаждение, созерцая физиономию вечно сумрачного слуги, похожего на монаха, оскоромившегося во время поста. Столько презрения было на обветренном лице, когда тот принес и вытащил из кармана завернутые в золотистую обертку чулки. А потом смотрел на них, словно Анри натягивал на себя две змеиных шкуры. А возможно и верно — нечто змеиное было в этих дамских штучках, потому что серые глаза Ренуара вдруг сузились, встречая дьявольщинкой беснующихся «чертят» во взоре де Грасса, и виконт вдруг слегка толкнул носком любовника в плечо: — Нет, любезный граф. Так легко вы сегодня не отделаетесь, — он поддернул юбку немного вверх, обнажая ногу выше колена. — Возьмите из вазы виноградину, доставьте ее языком отсюда, — Анри указал на большой палец ноги, — досюда. Он завершил «путь» на середине бедра. — А потом донесите ягоду губами до моих губ. — «Маска» явно намеревалась отыгрывать капризную «служаночку» во всей красе, раз уж ей не позволяли выйти из роли. Опыт порхания Ренуара в виде «Алой дамы» ему весьма пригодился и появившиеся манеры завзятой чаровницы, привыкшей крутить кавалерами, всплыли на поверхность. Граф был слишком хорошим напарником по причудам, чтобы ему не понравилось преодолевать трудности. Тем более, столь приятные трудности, завершение которых обещало быть незабываемым. Для абсолютного овладения умом Винсента ступня Анри скользнула вниз, к его паху, очерчивая кончиком большого пальца выпуклость на кюлотах. Если первые пару свиданий они были образцом нетерпеливой страсти, то сейчас хотелось томить себя и партнера до тех пор, пока жажда похоти не раскалит их, а рассудительность — не оставит. Да и «Гнездо канарейки» не отличалось тишиной — из соседних апартаментов доносились стоны, вздохи, что подталкивало отвечать не меньшим безумством и гарантировало, что искушение быстро вступит в свои права. *** Герцог де Лонвиль, глава «Секретного дома», рассеянно глядя на огонь свечи, пожиравший небольшой клочок бумаги, бывший присланной ему запиской, поигрывал желваками, что означало некую степень напряжения. «Уже несколько ночей не бывает дома. Уверен, это кто-то постоянный. Стал скрытен». Содержание прочитанного письма удручало и настораживало. Неужели к Ренуару подослали кого-то, кто сумел найти к нему подход? Или это просто совпадение и мальчишка лишь увлечен так, что позабыл обо всем? Хотя нет, это было бы несправедливое обвинение — свое дело он делает превосходно. Оставалось надеяться, что все обойдется, но с этих пор за Мышонком будут более внимательно присматривать.