Как тяжело быть Луи Томлинсоном

То ли это мир неправильный, то ли что, но Луи не нравится то, что с ним происходит, и ещё меньше нравится, что он не знает, что с этим делать. Бриенна не против, чтобы Томлинсон общался с сыном, но против того, что он его, видите ли, балует и убивает её педагогические успехи. Элеонор сетует, что ей мало внимания, и вообще ей тяжело мириться с тем, что есть другая женщина. Луи объясняет Бриенне, что просто хочет, чтобы Фредди чаще радовался своей жизни, и нет ничего жуткого и антипедагогичного, если они пошли на футбол и ели пиццу, и говорит Элли, что никакой женщины нет, есть ребёнок. Но, кажется, что-то где-то не работает, и обе остаются им недовольны. Элеонор можно понять, как можно понять и Бриенну, и Луи их понимает, честно. Но он не уверен, что хоть кто-то понимает его. Фредди классный, весёлый, умный и вообще замечательный ребёнок. Луи сутками готов с ним играть, читать какие-нибудь Хроники Нарнии и их же разыгрывать в лицах - Фредди, разумеется, заявит, что он король Питер, а Луи будет, кем придётся. Луи хочет учить сына кататься на велосипеде или плавать, и просто дурачиться с ним вместе, а потом вырубаться в обнимку на диване… И ни хрена у него не получается так делать, потому что у Бриенны режим, у Элли нахмуренные брови, а у самого Томлинсона дела, дела, дела и, чёрт бы их все взял, дела. И хотя Луи меньше всего на свете хочет быть папашкой-какашкой, как его собственный, пока он, откровенно сказать, в отцовстве не блистает. Скорее лажает. Он даже не воскресный папа, а какой-то раз-в-месяц-в-лучшем-случае папа, и ему за это чертовски стыдно. И обидно тоже, потому что ему кажется, что его просто никто не пытается понять. Как одновременно не бесить Элли, не бесить Бриенну, но оставаться отцом Фредди и не бесить самого себя? Иногда кажется, что у задачки вовсе нет решения, но Луи пытается балансировать как-то. Так уж вышло, что его сын появился не от той женщины, которую он любит, но это ничего не меняет. Фредди - самый классный мальчишка на планете, и Луи его обожает и хочет, чтобы он был счастлив, но не уверен, что знает, как его таким сделать. Самого Луи делает счастливым само по себе знание, что Фредди существует, даже если они не рядом, но Фредди - ребёнок, и каждое новое расставание даётся ему так же тяжело, как легко даётся восторг, с которым он каждый раз встречает блудного отца. И за эти расставания Луи сам себя ненавидит, как ненавидит собственную зверскую тоску, скребущуюся в рёбра. И ещё ненавидит себя же за то, что не нашёл выхода лучше, чем сократить эти расставания, а значит и встречи, которые так нервируют Элли и Бриенну. Томлинсон убеждает себя, что с матерью Фредди лучше, она ведь сидит на месте, а не разъезжает по миру, не торчит сутками в студии, на интервью, на съёмках и хер пойми, где ещё, Бриенна забоится о сыне, и делает это хорошо. Но правда в том, что всё это не значит, что Фредди лучше вовсе без отца. И Луи уж точно без сына хреново, но он уговаривает себя привыкнуть, потому что сейчас не отсвечивать и регулярно пополнять счёт Бриенны для Фредди - лучший вариант для них всех, хотя и выглядит всё это, как бред, а ощущается - как его личный филиал Ада на грешной земле. От бреда отвлекает - ну кто бы думал только? - Стайлс, который является на родину вместе с Эйв - представлять её родным и представлять ей Британию. Фанатам, как выяснилось, представлять не придётся, их уже подловили какие-то случайные прохожие, и интернет старательно муссирует эту скромную тему вот уже как несколько недель. И не так, чтобы там что-то особенно-то лестное, но, Бога ради, когда в интернете вообще говорили хорошие вещи? Появление Эйвери явно подарило хейтерам вдохновение - некоторые выдают такие перлы девиантной логики, что Луи иногда зачитывается, если что-то из этого попадается на глаза. — В Англию едет целый Стайлс и везёт Эйвери, — говорит Луи Элли. — Мы должны куда-то выбраться. Есть идеи? — Парочка будет, лишь бы нас там не обнаружили. Это же будет эпохальная встреча Ларри и двух бород, — фыркает Элли, устраиваясь рядом на диване. — Готовься. Луи только показательно закатывает глаза. Да, да, у них с Гарри, похоже, роман века, куда там Белле Свон и её малахольному вампиру. И Луи благодарен Элеонор за то, что она способна шутить по этому поводу. — Не сидеть же нам по домам из-за того, что у всех в телефоне теперь есть камера и подключение к сети. — Лу, я видела, что о ней писали, — Элли морщится, — вряд ли Эйвери понравилось, к такому нелегко привыкнуть. И Элли, разумеется, права. Она и сама через это прошла, но справилась ведь. Собственно, какие ещё есть варианты? Жизнь сложная штука, а люди в ней любят исходить на говно тем больше, чем меньше их касается повод. Они вчетвером встречаются в пабе в центре города, потому что Стайлс вознамерился показать Эйвери настоящий Лондон. Эйвери Клементс, которую Луи до этого встречал пару раз, смеётся над тупыми шутками своего парня и вставляет свои, получше, когда они рассказывают, как Гарри водил её в Холмс-Чапеле по местам боевой славы с экскурсией, а потом Джемма за ужином добавила к его рассказам пару деталей, которые Гарри «упустил». С Эйвери общаться просто и естественно, и Луи с Элеонор пытаются узнать её получше. Внезапно у Стайлса появилась девушка, которую интересно слушать. — Не помню, когда именно мне пришло в голову, что нужно заниматься именно журналистикой, но я всегда любила читать, и мне всегда были интересны люди, — делится Эйв, когда речь заходит о её работе. — И мне важно в интервью показать, что за человек передо мной сидит, показать, как он мыслит и чувствует. Раскрыть полнее, чем это делает глянцевая картинка. — Ты ведь брала интервью у Тарантино ? — спрашивает Луи, потом фыркает, глядя на удивлённую Эйвери. — Что, я читал не только интервью вот с этим, — указывает на Гарри, — не смотри на меня так. — Да, и у него тоже, — улыбается Эйвери. — Одна из самых интересных встреч, мне кажется, я тогда так радовалась, что получилось ним пообщаться. — Ты моя девушка, а значит не можешь боготворить никого, кроме меня! — Стайлс изображает на лице священный ужас и сгребает в охапку Эйв. Та пытается его спихнуть, но безуспешно и, возможно, не так уж и старается. Гарри не видит никого, кроме Эйвери, и это отзывается каким-то тоскливым холодком в душе у Луи. Томлинсон знает, что этим двоим ни хрена не легко и не просто, но как-то же они умудряются договариваться. Луи почему-то не может договориться с Элли, хотя он её любит, и она ведь его любит, и они столько лет вместе… И, может, это он просто хреново старается? Но что-то в голове не даёт этой мысли зацепиться, потому что Луи знает, он наизнанку выворачивается, лишь бы всё нормально было. Луи берёт Элли за руку, ощущает её ответное пожатие, но легче становится всего на пару секунд. Просто ощущать тепло и улыбаться друг другу, но не тогда, когда между вами пассивно-агрессивное молчание по поводу висящих над головой проблем и колкого неудовольствия. За одним из соседних столиков начинается какое-то невнятное копошение и слышится сдавленный смех. Подумаешь, люди развлекаются, и никто бы не обратил внимания, если бы не отчётливо доносящиеся «это же они» и «офигеть, Стайлс правда с этой бабой». У Гарри дёргается щека, когда он смотрит в сторону чужого столика, Эйвери ощутимо напрягается, а Элли кривит губы. Луи хочется повернуться и макнуть кого-нибудь лицом в пиво, но насилие не выход, поэтому он просто поворачивается к ценителям прекрасного - трём девицам и одному парню, - и те, наконец, затыкаются, когда понимают, что их уже все заметили. — Извини, Эйв, не все англичане вежливые ребята, — Луи качает головой, ободряюще улыбаясь ей. Эйвери пожимает плечами, бодрится, но отворачивается от зала и, Луи уверен, сжимает руку Гарри, когда он что-то шепчет ей на ухо. — Какие планы на Англию? — интересуется Элли, пытаясь сгладить ситуацию. — В Холмс-Чапеле уже были, теперь можете развлечься в Лондоне. Надеюсь, тебе нравится шоппинг, мы могли бы куда-нибудь выбраться, — предлагает она Эйвери. — Пускай Гарри поскучает без тебя денёк, ему полезно. — Боже, нет, только не магазины, — улыбается Эйв. — Лучше уж просто погуляем. Сбившийся разговор всё же выруливает, особенно когда невежливая компания сваливает. И они все снова чувствуют себя нормальными людьми, а не экспонатами. Стайлс снова сияет радиоактивной улыбкой, Эйвери расслабляется и мило болтает с Элли, которая старается её узнать. Через несколько часов Луи отползает покурить. Почему-то мир вокруг всё время кажется неправильным. Томлинсон проводит отличный вечер в компании друзей, и тёмные тени сомнений расползаются по углам. Но не растворяются, а ждут, когда можно будет вернуться. И возвращаются, вертятся вокруг белёсого сигаретного дыма. Тоска скрипит песком на рёбрах, и Луи недоволен сам собой - то ли в моменте, то ли вообще. Дверь рядом открывается, и выглядывает Эйв. Увидев Луи, как-то облегчённо улыбается. — Хорошо, что ты здесь. Сигаретой не поделишься? — Поделюсь. Проходи, я не кусаюсь, — он хмыкает. — Ну, не всегда. Томлинсон протягивает пачку и прикуривает. Эйвери затягивается с задумчивым удовольствием человека, который «вообще-то не курит». И Луи даже гадать не нужно, чтобы понять, в чём дело. Томлинсон в целом привык к тому, что, как аккуратно ни ходи, всё на чей-нибудь хвост наступишь, а уж когда ты хоть сколько-то известен, это вовсе ад, ведь всем внезапно есть до тебя дело и у всех есть мнение о том, каким ты должен быть. Но у Луи было много лет, чтобы привыкнуть, а у Эйв на это и года не было. — Надо относиться к людям с добротой, конечно, но не ко всем, — говорит Луи. — Если кто-то не хочет быть к тебе добрым, можешь показать средний палец. Умеешь? — Конечно, умею. Она смеётся, немного расслабляется, расправляя плечи. Смотрит на Луи с чем-то вроде благодарности и с чем-то вроде сомнений, будто гадает, зачем он это говорит. Луи тушит докуренную сигарету и думает, что не станет объяснять, что дело не только в том, что она девушка его лучшего друга. Лучшего друга, который, между прочим, звонил ему в четыре ночи, чтобы пожаловаться, что она ушла, а потом регулярно докладывал о своих успехах в её поисках или жаловался, что она ему не позвонила. — Ну, выше нос, Клементс, подумаешь, — Луи наконец просто коротко обнимает Эйвери, потому что человечество ещё не выдумало лучшего способа поддержки. — Можно подумать, ты никогда не видела дураков. Уверен, у некоторых ты даже брала интервью. — Было дело, да, — Эйвери улыбается, кивает. — Просто это всё довольно неприятно. И касается не только меня. Ну, если его фанаты до сих пор не расколотили к херам любовь Гарри к человечеству, то, возможно, не расколотят и теперь. Хотя стараются же. Луи не уверен, что у него есть право читать мораль или что ещё, но ему Эйвери нравится, как нравится и то, что Гарри с ней категорически счастлив в кои-то веки. И не нужен этим двоим груз дополнительных сомнений и неуверенности, пускай потратят силы на что-то получше. Жизнь и так подкинет грёбанных проблем, и отношения вроде как должны быть убежищем от внешнего мира и всякой хуйни. По крайней мере, в теории. — Всегда будет кто-нибудь чем-нибудь недовольный, но это не твоя вина. И, честно сказать, не твоя забота, — пожимает плечами Луи. — Тебе нравится Гарри, ты нравишься ему, его семье и друзьям, и это должно быть важно. А мнение остальных - нет. Ни для тебя, ни для него, — Луи критически оценивает свой пафосный монолог и думает, что мог бы и покороче. — Забей. Эйвери, просто делай то, что делает тебя счастливой, и то, что для тебя важно, ладно? И думает: «молодец, Томлинсон, просто шик. А теперь собери мозги в кучку и последуй собственному душеспасительному совету». Какого хрена он не мог раньше сказать это всё самому себе? Мысль о том, чтобы просто перестать изображать чудеса эквилибристики между Сциллой и Харибдой и присутствовать в жизни сына кажется потрясающе привлекательной, и от воспоминаний об улыбке Фредди становится тепло. Эти воспоминания и знание о том, что происходит в жизни Фредди, стоят всего грёбанного недовольства других людей. Даже если эти люди его близкие - должны же они понять, что для него важно. Он как-нибудь договорится с Элеонор и как-нибудь убедит Бриенну. Эйвери толком не курит, рассматривает сигарету и обдумывает что-то. Потом выкидывает сигарету в мусорку. Луи открывает перед ней дверь. — Пойдём, пока Стайлс не поднял Лондон на уши. Ведь ты оставила его, на сколько, минут на десять? Он уже соскучился. — Ничего, жил же как-то без меня, — Эйвери смеётся. — Как сказала Элеонор, ему полезно поскучать. Жил-то жил, но теперь живёт получше. Потому что в отличие от Томлинсона знает, что ему надо, и не стесняется делать то, что делает его счастливым. Луи бы надо последовать этому примеру и воспользоваться собственными гениальными советами. Не может быть, что он не договорится, не может быть, что он не будет делать того, что делает его счастливым, и откажется от Фредди.