Как тяжело быть Луи Томлинсоном

После заветных слов о том, что их объявляют мужем и женой (второй раз, совсем уж официально и с заверением небесной канцелярии), Гарри и Эйвери, наконец, отпустило. То есть, сначала была немного нервная процедура фотографирования на фоне церкви и игнорирования посторонних зрителей, потом вся армия гостей неторопливо переместилась в ресторан, и вот тут молодожёнов уже отпустило. И, судя по их постоянному смеху, до них ещё не начало доходить, что они действительно женаты. Стайлсы теперь оба светятся радиоактивным внутренним счастьем, милейшим образом обнимаются и о чём-то шушукаются подальше от умильных взоров окружающих, особенно старших родственниц. Луи не знает, что там Лиам знал про Гарри и моделей, но про Гарри и Эйвери Томлинсон узнал точно первый (местами очень страдал от этого знания, местами развлекался). Если подумать, то, пожалуй, теперь Гарри и Эйвери выглядят, как те самые половинки, окончательные выборы и «если не она, то никто». И фиг бы с ним, что Гарри категорически не-идеальный, чтобы он там о себе ни думал, а Эйвери регулярно собой недовольна. Наверное, некоторым связям не нужен священник или высший чин, чтобы их освятить, и этим двоим точно ничего такого не нужно было. Но получив «благословление» брак Гарри и Эйвери стал, кажется, более реальным для окружающих, которым это было, возможно, важнее, чем самим Стайлсам. Любовь витает в воздухе и всё такое, но эти конкретные мысли как-то неуютно отзываются внутри у Луи, потому что какого хрена, он тоже хочет хэппи-энд, но за двенадцать лет сделанный им выбор как-то не стал окончательным — это вот с ним что-то не так или со Вселенной? Луи чувствует подступающее знакомое одиночество в толпе, отворачивается от воркующей парочки, упирается взглядом прямиком в воркующих Бетти и Айду, растроганных беременным животом Шерил. А Мидлтон, интересно, какой выбор? Я-очень-рад-что-собрался-наконец выбор, а дальше посмотрим? Гадкое ощущение так и не разворачивается, остаётся сжатым комком под рёбрами и вовсе растворяется, когда Бетти, словно чувствуя на себе взгляд, оборачивается, светло ему улыбается. — Мидлтон, значит, — глубокомысленно тянет за его плечом Пейн. — Ага. Скажешь мне, что всё знал, я тебя прикончу, — обещает Луи. Потому что ни хрена Лиам не знал, иначе Луи не убивался бы по улетевшим в ебеня двенадцати годам и вообще жить было бы проще. Некоторые люди просто случаются. С некоторыми людьми просто отпускает, даже если вы знакомы всего несколько месяцев и встречаетесь всего несколько дней. Время, как выясняется, ни черта не показатель почему-то. — Тогда не скажу, — покладисто кивает Лиам. Нахрен, Луи подумает обо всяком тяжком потом, пока у него, слава Богу, всё хорошо в кои веки. — Иногда я жду, кто из вас кого покусает, — хмыкает Найл. — Ну-ка, двигайтесь, давайте спасём Хазза. Гарри уже не может отделаться от своих гостей, сбежав готовиться к клятвам перед алтарём, и теперь вместе с женой принимает поздравления и объятия. Может, тётушки Петунии у него и нет, зато другие тётушки, двоюродные бабушки и прочие родственницы нашлись, и теперь все они на грани плача от умиления в честь свадьбы. Это можно классифицировать как что-то, требующее спасения. — Эй, поздравляю, — Луи ухмыляется, замечая облегчение на лицах Стайлсов, коротко обнимает Эйвери и Гарри по очереди. — Самое страшное позади, теперь вам осталось только жить долго и счастливо. — Да что ты об этом знаешь, — бормочет Гарри. — Рискуешь остаться без подарка, — язвит Луи. Эйвери подпихивает муженька локтем, и Луи улыбается только шире. Про долго и счастливо он, может, и не слишком много знает, но уж в этих двоих верит. — Ладно, цените меня, вот здесь ваши путёвки на Сейшелы — месяц на островах, где кроме вас почти никого не будет. — Луи достаёт из внутреннего кармана пиджака конверт с драгоценным содержимым, протягивает молодожёнам. Кажется, теперь он первый в личном топе самых любимых друзей. — Даты открытые, так что договаривайтесь с начальством и езжайте. Эйвери почти душит его в объятиях, пока Гарри заглядывает в конверт, и их реакция Луи согревает. Он лучше других знает, чего молодожёнам стоила подготовка к этому венчанию, и что сейчас им просто необходим отдых. А ещё — шанс побыть вдвоём, без вездесущих папарацци, любопытствующих и даже без друзей и близких. Луи теснят Лиам и Найл, чтобы получить свою долю внимания, что-то хохмят, а Луи в объятия тянет уже Энн и обнимает так… по-матерински, будто он ей правда сын. И Луи обнимает её в ответ, бережно, но крепко, благодаря за это, и за всё прошедшее время подготовки к венчанию, и, наверное, вообще за всё, что она для него когда-либо сделала. Потому что Энн, конечно, тот ещё ураган, но ещё — прекрасный человек, заботящийся обо всех вокруг себя. — Спасибо тебе, — зачем-то говорит она. — Вам спасибо, вообще-то, за гостеприимство и хорошо проведённое время, — Луи пожимает плечами с улыбкой. И спасибо за внимание и понимание, за доброту и за то, что приютила Бетти, и за то, что делала вид, что не замечает, как иногда исчезали из поля зрения «помощники»… Он надеется, что Энн и так понимает, что ему за многое хочется её поблагодарить, да как-то не место и не время. — И поздравляю, Гарри в надёжных руках. Откуда-то сбоку материализуется Саймон. Любезно поздравляет Энн, а потом Гарри и Эйвери. Окидывает взглядом собравшихся и как-то особенно тяжело вздыхает. — Я помню их совсем мелкими балбесами, которые ржали буквально по любому поводу, падали на всех ровных поверхностях, жутко меня бесили, но учились работать, — говорит он Энн, вызывая смешок, и поворачивается к «балбесам». — Хорошо, что вы ещё вместе. Не думал, что скажу это, но я рад, что вы по-прежнему те же придурки, из которых вышли вполне неплохие люди. — Мы все взрослые серьёзные люди, — возмущается Луи. — Ага, особенно ты. — Мы вроде как вместе работаем! Найл радостно присоединяется к веселью Энн и Саймона, и, пока Лиам, Луи и Гарри отстаивают свою взрослость, Эйвери тоже уходит во вражеский лагерь и требует поделиться с ней компроматом. Луи закатывает глаза: только не вечер воспоминаний о самых тупых случаях в их жизнях, пожалуйста. — Гарри самостоятельная творческая единица! — встревает пробившийся к ним Азофф. — Все остальные тоже, насколько мне известно. — Я в курсе, — хмыкает Саймон. И выглядят эти двое, как два папочки, меряющихся достижениями своих детей, только вот ребёнок у них один на двоих. Саймон сделал из Гарри звезду, а Джефф работал над карьерой уже самостоятельного Гарри. Энн в принципе родила Гарри, так что победитель ясен. Ресторан, выбранный для празднования, украшен цветами, освещён гирляндами светильников и набит битком. Гарри действительно удалось устроить тут филиал Оскара и Грэмми, приправленный земными родственниками, и теперь все здороваются, знакомятся, толпятся, где придётся, и тут же фотографируются. Джеймс Корден, добровольно взявший на себя роль развлекателя всего и вся, пытается управлять этими процессами, постоянно цепляет на себя поклонников его таланта и регулярно выпадает на разговоры с ними. Особенно с двоюродными родственниками, да. Пока вся толпа утрамбовывается между залом и шатрами в саду ресторана, Робби Уильямс ухитряется собрать вокруг себя Айду, Саймона и Луи и оттащить их в фотозону, потому что они «обязаны сфоткаться пока все трезвые, а он красивый». После серий бесконечных кривляний Луи зовёт к ним Мидлтон, которая развлекает Паулу комментариями к их действиям. Бетти неуверенно качает головой, но Паула толкает её в спину, а Айда втаскивает Бетти в компанию. — А как же ваши рекламные фото «лучшие судьи x-factor на отдыхе»? — бормочет Бетти. — Их уже слишком много, — фыркает Луи и обнимает Мидлтон за талию, подтаскивая поближе. Не оставлять же одну, а то мало ли, отвлекут, уведут, обидят. — Ты ведь тоже любишь наш милый балаган! — смеётся Робби. — Люблю, люблю, всё очень мило, никто не кусается. Вас вполне можно терпеть. Саймон хохочет, ничуть не расстроенный такой оценкой, и Луи тоже улыбается шире. Чувствует, как Бетти устраивается получше, перехватывает её улыбку, и у него за рёбрами теплеет; он безотчётно тянется коснуться губами её волос. Фотограф в очередной раз просит всех собраться, и они даже собираются ради хорошей фотографии, но надолго их не хватает. Саймон заявляет, что с него хватит, и двигает к бару, Айда уводит Робби, а Луи прихватывает Бетти поближе к себе, двигаясь в центр кадра. Бетти ойкает, краснеет, когда Томлинсон смотрит на неё сверху вниз, но льнёт ближе, сразу помещаясь как-то очень удобно и правильно. Он едва ощутимо очерчивает контуры объёмной блестящей вышивки на её зелёном платье вокруг низкого выреза на спине и кладёт ладонь на тёплую голую кожу, проводит пальцами вдоль позвоночника. И по-дурацки радуется, когда чувствует короткий вздох Бетти у себя на шее и движение её руки у себя на груди. А ещё Луи успевает перехватить обжигающий все внутренности взгляд Мидлтон, прежде чем фотограф напоминает о своём присутствии. Да, да, вырез на её спине гипнотизировал Луи примерно с тех пор, как появился в его поле зрения, но это не повод выпадать из реальности. Наверное. За спиной фотографа Паула демонстрирует им большие пальцы. Как-то некстати вспоминается, что Луи так и не поругался с ней за вмешательство в его личную жизнь и появление Бетти Мидлтон на праздновании свадьбы Гарри и Эйвери. И не поругается, потому что Бетти Мидлтон его девушка, и он… влюблён, вдохновлён, абсолютно примирён с окружающей действительностью, в которой она его девушка. И снова с лёгкостью улыбается двадцать четыре часа в сутки. Он не видит ни одной причины отлепляться от Бетти и знакомит её со всеми, с кем встречается, и чувствует ту же идиотскую радость, когда понимает, что её вполне себе принимают. И тем меньше у него причин от неё отлепляться, потому что Бетти его, потому что он с ней прекрасно себя чувствует. До такой степени, что расчехляет собственный телефон для кучи памятных селфи. Палец замирает над иконкой «поделиться». Разумеется, это всё отправится сёстрам, но ещё, возможно, он мог бы встряхнуть покрывшуюся пылью социальную сеть. — Инстаграм? — спрашивает он нейтральным тоном. Бетти его сперва не понимает, а потом теряется. С немым вопросом рассматривает Луи и с какой-то едва уловимой насторожённостью пожимает плечами. — Если ты уверен. Луи уверен в том, что хотел бы выложить фото с Бетти, Лиамом и молодожёнами, потому что оно ему нравится. Он уверен, что это его личное дело, с кем он счастливо проводит время, и уверен, что не собирается специально скрывать свои отношения. И ещё уверен, что где-то в большом интернете уже гуляют их с Бетти совместные фото, сделанные кем-нибудь по дороге от церкви к ресторану. Как уверен и в том, что вообще-то совершенно нормально выложить фото с важного мероприятия, и ему стоит так делать, ведь он всё время обещает себе это; иногда даже следует этому обещанию и постит фотографии с друзьями. Поэтому он выкидывает фото в сеть, но отключает уведомления виртуальной реальности, возвращая внимание реальным Мидлтон и бокалу скотча. Эта свадьба должна была чем-то особенным запомниться, и она запомнится, похоже, в этот раз не потерявшим кольцо Луи и даже не его внезапной фоткой в Инстаграме, а полной вакханалией в соцсетях: Влогги Уильямс жжёт напалмом, как и бесконечные прямые эфиры (по просьбе Гарри, конечно, достаточно скромные). К тому же был ещё прекрасный эпизод с совершенно случайным поджиганием Саймона, которому кто-то слишком активно демонстрировал свечи на фуршетных столиках, и спонтанно устроенный конкурс на лучший (по факту самый смешной и тупой) тост, победу в котором завоевали Ширан и Пейн, так же спонтанно зачитавшие рэп. У Эйвери рука ко лбу прилипает, но она смеётся, а Гарри клянётся, что эти двое обязаны записать совместный альбом в том же духе. Энн заявляет, что это всё мило, но настало время для чего-то более милого, и деятельно собирает по всему залу незамужних девиц, которых оказалось как-то на диво много, расставляет их перед Эйвери, которая оправляет юбку своего платья белой городской ведьмы и готовится бросать свой букет. Становится понятно, откуда у Гарри замашки купидона. — Луи, я ужасно рада, что ты что-то сделал. — К Луи за столиком присоединяется Айда. На вопросительный взгляд только беззаботно улыбается и делает глоток шампанского. — Бетти очаровательна, а ты выглядишь счастливым. У Луи уголки губ прыгают вверх, и он даже не пытается это скрыть. С усмешкой наблюдает за пробивающейся в первые ряды мимо моделей Паулой, следит, как Мидлтон тактично становится там, где её оставила сама миссис Твист, и пытается убедить себя, что он не думает о том, что Бетти пойдёт белое платье. Пока в его эстетическом распоряжении зелёное, расшитое серебряными узорами и открывающее вид на длинную хрупкую линию позвоночника. Не на что жаловаться. Стайлс тоже подходит к жене, руководит её постановкой и наверняка даёт очень ценные советы. Кажется, шутит, потому что ближайшие слушатели смеются. — А как я выглядел прежде, как пожёванный башмак? — Ну, не так критично, у нас же стилисты и парикмахеры… — тянет Айда. Луи делает крайне обиженное лицо, но это не производит никакого впечатления. — Надо думать, ты в этом году проявишь оригинальность и не станешь повторять тот сезон с поездкой на Ибицу? — У меня билеты в другое место, — хмыкает Луи. Конечно, Ибица отличное место, и он, конечно, ненавидит Лос-Анжелес, но он обнаружил там места, которые может не ненавидеть, и одну кудрявую причину ехать именно туда. Эйвери наконец занимает идеальную на взгляд Гарри позицию, и Энн громко считает: «три… два… а-а-а!!!» Букет выстреливает вверх, переворачивается под паникующие возгласы девушек и приземляется куда-то, где Луи его не видит. А уже через секунду букет поднимается в руке… Ну кто бы думал, мисс Паулы Рид! Когда Паула ловит букет невесты, мистер Стайлс радуется так, как будто это его личная заслуга. На самом деле, это заслуга миссис Стайлс, и Луи даже уверен, что она с помощью Гарри целилась в племянницу. У Найла за соседним столиком физиономия радостно-растерянная, он ещё не определился, что думает по вопросу. Наверняка в знаменательный момент, когда он понял, что нравится Пауле, выглядел он так же обескуражено — и не потому, что ему не нравится, просто произошло то, о чём он не думал. В общем, опыт есть, как-нибудь переживёт. — Второй пошёл, — одобрительно хлопает его по плечу Лиам. С такой амплитудой, как будто прямо сейчас собрался с места отправить под венец. — Поздравляю. — Спасибо, наверное, — тянет Хоран, но тут же приободряется и шагает к зовущей его Пауле, выбирающейся из толпы охотниц за букетом. Вот интересно, он прямо сейчас не решит, что надо действовать и всё такое? — Если что, Мидлтон в курсе, где ювелирный, — ехидно бросает Луи в спину другу, но надеется, что его не слышат, а то мало ли. — Я бы пустил скупую мужскую слезу, но не буду, — вздыхает Лиам. — Чтобы макияж не портить? Вдруг третий глаз видно станет. — Угадал. А нафига Бетти ювелирный? — На случай, если Гарри и Эйвери в решительный момент окажутся без колец. — Томлинсон закатывает глаза. Эта свадьба просто обязана запомниться чем-то, чтобы перебить то, чем запомнилась предыдущая, с него обязаны слезть. Может, Саймона ещё раз подожгут? — Ясно, — таким тоном, как будто ни хрена Пейну не ясно. Бетти возвращается за столик, и Айда освобождает ей место, тут же касается её бокала своим с мечтательной улыбкой. Мидлтон улыбается точно так же, и они отпивают своё шампанское, как будто только что обменялись тостом. Луи правда ничего не объясняют про этот обряд, даже когда Айда возвращается к мужу. — Паула ловит букет это даже не спойлер, — хмыкает Мидлтон. — Ну, для Найла вполне себе спойлер, ты бы лицо его видела. — Если ему полегчает, жениться можно не прямо сейчас. — Ну да, сначала подождать, дать мысли настояться, Паула как раз универ закончит… — фыркает Луи. — В общем, на скорую свадьбу можешь не рассчитывать, радоваться будешь попозже, когда Хоран в себя придёт. — Да ради Бога, — Бетти весело смеётся, качает головой. — Люди или нашли друг друга, или шагают вместе до развилки по одной дороге, но не одним путём. У них первый случай. Так что порадуюсь тому, что эта свадьба когда-нибудь случится. Добавляй к списку моих недостатков наивность. И она наивная, но ему нравится то, что она говорит. Потому что он знает, многим страшно и трудно объявить всему миру, что они вместе и планируют оставаться вместе всегда. Будто это — то единственное, что закрепляет их совместную жизнь, а если не говорить, то всегда можно просто как-то всё закончить без последствий и уйти в новые отношения, которые покажутся лучше. Предполагается, что он об этом кое-что знает, потому что двенадцать лет и всё такое, но по ощущениям Луи знает примерно нихрена. Он щёлкает Мидлтон по носу. — У меня нет этого списка, из чего его составлять вообще? — Знаешь, я как-то раздумала тебе подсказывать, — она проказливо улыбается. — Какая сознательность. Джеймс Корден снова завладевает микрофоном, чтобы его уж точно слышали, и толкает уже пятый, наверное, по счёту тост. В этот раз, видимо, надеется закончить без спонтанных конкурсов или шуток. — Кажется, я уже упоминал, что знаю Гарри много лет, да? Целую вечность, по ощущениям, но мы оба слишком молоды для этого, — его перебивают смешки. — Гарри один из лучших людей, которых я знаю, честно, но не сказать, что ему везло в любви. Без обид, бывшие, — Луи сдерживает невежливый ржач, глядя, как Гарри грозит любимому другу кулаком. — Но, в конце концов, ему подфартило, и давайте все честно признаемся, мы рады за него и Эйвери, потому что им обоим действительно повезло найти кого-то особенного, удалось обрести любовь, взаимопонимание, настоящую гармонию, спокойствие, надёжную гавань… Джеймс говорит слишком серьёзно и так взволновано, что, кажется, эту всю кучу слов он говорит от чистого сердца и нехило смущается. Это Корден-то. А ещё он, кажется, готовился и очень ответственно. Энн вытирает слезу в уголке глаза, и даже Джемма выглядит расчувствовавшейся, а Гарри и Эйвери прячут улыбки и, наверное, жутко всего этого стесняются. Когда Джеймс говорит о «настоящем полном духовном единении», Луи качает головой. — Кто-то проглотил словарь, — шепчет он, вызывая смешок Бетти и тычёк под рёбра от Лиама. Джеймс выдаёт особенно патетическую и правдивую — правдивую! — фразу о том, что звёзды были на стороне Гарри и Эйвери, когда они встретились, направляя их пути, и замолкает. От избытка чувств и от необходимости самому переварить сказанное, наверное. — А потом что, подавился? — едва слышно хмыкает Бетти. И тщетно пытается скрыть растроганную сентиментальную улыбку. Луи прячет смешок в кулаке, но, слава Богу, Корден уже продолжает свой спич, закругляясь и возвращаясь к шуткам. Бетти касается Луи плечом, опускает руку на его руку, и каждое её мягкое движение в нём отзывается. Ему тоже хочется её касаться, потому что ему так лучше. Так вообще лучше. Вместо микрофона наконец звучит музыка, пространство, оставленное под танцпол, оживает, и Луи сжимает ладонь Бетти чуть крепче. — Потанцуем? К составлению плейлиста однозначно приложила руку и Паула, потому что задумчивые знакомые звуки складываются в If I Could Fly. Годы спустя слова песни обретают другой смысл, какой-то, возможно, более правдивый и куда как более личный. И у него теперь действительно полно шрамов, больше, чем хотелось бы, но теперь он знает, что боль правда уходит. Иногда болеутоляющим действительно могут быть люди. Бетти на звание болеутоляющего ничем не напрашивается, но Луи отпускает всей тоской, серой неуверенностью в завтрашнем дне и сомнениями в самом себе, всем этим тяжёлым и отболевшим. И не так, чтобы он мог назвать точную причину, но ему думается, что Бетти, обвивающая его шею руками, к этому какое-то отношение имеет. Спящий внутренний романтик считает, что это истинная правда. Луи прислоняется виском к виску Бетти и чувствует, как она едва уловимо оказывается ближе, вдыхает аромат её лёгких духов и ему кажется, что он чувствует и запах её кожи тоже. For your eyes only, I show you my heart, For when you're lonely and forget who you are, I'm missing half of me when we're apart… Now you know me, for your eyes only, For your eyes only… Он улыбается, наверное, как отбитый дурак, когда очень тихо напевает эти строчки из давнего прошлого ей на ухо, и надеется, что она слушает. И вслушивается, и пытается понять. А ещё ему кажется, что она борется с непонятным ему смущением, пока эту песню сменяет следующая, такая же медленная. — Так дело в моих глазах? — спрашивает она. — Я думала, дело в чём-то более духовном. Луи смаргивает, удивлённо рассматривает Бети. А поняв, смеётся, откидывая голову. Мидлтон улыбается, и он ловит себя на мысли, что ему безумно нравится и её улыбка, и её зелёные глаза, и внимательный взгляд. — Я тебя обожаю, — совершенно искренне говорит он. И наклоняется, целуя; нежно и долго, чувствуя у неё в уголках губ улыбку, чувствуя её пальцы на своём затылке. Он скользит ладонями по её талии, запинаясь о каждую проклятущую деталь вышивки, но не обращая на это внимания, притягивая ближе, так что их танец уже совсем превращается в объятие. К чёрту бы всё, они опять целуются на танцполе, но он совершенно убеждён, что они имеют на это право. — Это ужасно некрасиво, но я не хочу тобой делиться. Дай я тебя куда-нибудь похищу, а? — улыбается Мидлтон. — Похищай, — соглашается Луи. — Задний двор подойдёт? Бетти согласно кивает, и они выбираются с танцпола — Луи успевает продемонстрировать два пальца и улыбочку Робби, помахивающему телефоном, в котором, возможно, лежит только что снятое видео, — и из сада, через узкий коридор мимо кухни. На заднем дворе ресторана (три метра пространства между стеной с единственной лампой над дверью и баками у забора-сетки) удивительно тихо, будто уши заложило, но правда в том, что времени уже за полночь, и все в Холмс-Чапеле, кто не пляшут на венчании Стайлсов, спят. Остывший ночной воздух мажет по лицу, и Луи касается плеча Бетти. — Не замёрзнешь? — Не планирую, — качает она головой. Луи вот точно не планирует её морозить, поэтому стягивает с себя пиджак, заворачивая в него Мидлтон. Бетти улыбается, но не возражает, прихватывает пиджак за полы, чтобы не упал. Едва ощутимый ветер с улицы немного прочищает мозги от музыки, поздравлений и флёра всего выпитого. — Ты рассчитываешь на свежий воздух или я могу покурить? — Бетти вместо ответа сама достаёт ему сигареты, следит за тем, как он закуривает и делает первую затяжку. Луи точно так же следит за её лицом между уличными тенями и жёлтым светом фонаря, за блестящими глазами, прикрытыми ресницами, контурами улыбающихся губ. Отводит в сторону выбившуюся прядь волос и задерживает руку на щеке. — Ты не устала? — Не успела, — хмыкает она. — Честно говоря, я немного опасалась, что мне будет… неловко. Потому что подавляющее большинство людей вокруг будут знакомы между собой и известны, как я не знаю что. Где вы и где я? — она пожимает плечами. — Метафизически, а не территориально, я имею в виду. Но я ошиблась и рада этому. Луи хмыкает, выпускает широким потоком дым в сторону от Бетти. Он видел, что она не сразу расслабилась, но ещё видел, что когда с кем-то заговаривала, вполне находила общий язык. Ну и спасибо Стайлсу, конечно, за то, что он собрал адекватных людей. Всё это ужасная фигня про «где вы, а где я», потому что Бетти, хоть и не голливудская звезда, модель или певица, стоит всех собравшихся. — Ты думала, тебе будет неловко, но ты прилетела? — Ты позвал, — Бетти проказливо улыбается и тычет пальчиком ему в грудь. — О, ты меня почти умолял! Как бы я отказала? Луи хохочет. И думает, она себе даже не представляет, он правда мог бы её умолять. Но она здесь, потому что он просил приехать. И ему хочется думать, что она здесь для него чуть больше, чем для этого венчания. — Не отказала бы, я проявил бы настойчивость и изобретательность. — Сигарета чертит в воздухе красную петлю, когда он поднимает её, вспыхивает яркой кометой на затяжке; сигаретный дым тает в тени. Мидлтон любит шоколадное печенье, мысли вслух и немного — табачный дым, а ещё не имеет претензий к его спортивкам; интересно, как бы Барбара прокомментировала этот его набор знаний? — Не так уж мы, «звёзды», — он показывает пальцами кавычки, — и отличаемся от остальных или друг от друга. Она приподнимает брови. Не верит, что он так думает. Ну, в каком-то смысле, это не совсем то, что он думает, но он всегда рад толкнуть её на обсуждение. — В чём-то фундаментальном — да, безусловно. Но все мы — уникальный набор проблем, сделанных выборов, решений и опыта. Мы — то, что мы с собой делаем, и что мы преодолеваем, а это всё индивидуально. Он усмехается, мельком думая, как вообще это всё звучит, учитывая, что они тут на венчании друзей, вышли на тёмный пустой задний двор. Это могло бы быть слегка романтично, а они говорят о выборах и опыте. О сожжённых мостах, разбитых сердцах и давних радостях, да. Романтично, что уж там. — Ну да. И всё же, я не слишком отличаюсь от любого англичанина моего возраста. — Да, тот факт, что ты селебрити, а любой рандомный англичанин — нет, не делает вас разными, — насмешливо улыбается Бетти. — Но я-то говорю о характере и эмоциях, о мыслях, в конце концов. Я не отказываю тебе в простых человеческих чувствах, но ты же не будешь спорить с тем, что ты во многом лучше других просто потому, что сам себя таким сделал? Это ведь не о том, что в душе ты такой же смертный, как и я, как любой англичанин твоего возраста. Луи тихо смеётся, выпуская дым, и качает головой. Он понимает, о чём она говорит, и понимает, что она это совершенно искренне, хоть и с шутками. И он отлично знает, что он простой смертный, который добился большего, чем многие другие такие же смертные. Но он и работал больше. И, кажется, ему не отказывают ни в признании его смертности, ни в том, что он стоит большего, чем кто-то другой. — Я вот знаю одного англичанина, кто не согласился бы с тем, что он простой смертный. — Гарри? — фыркает она. — О, смотри-ка, ты и правда наблюдательная. Этой магией ты точно владеешь. — Мне кажется, тут большой наблюдательности не нужно. Гарри не скрывает своего божественного происхождения. Луи смеётся, и она смеётся вместе с ним. Он докуривает сигарету и выкидывает в кучу таких же — то ли от персонала ресторана, то ли уже от гостей, — и притягивает к себе Мидлтон, забирается ладонями под пиджак, в очередной раз касаясь красивой, но колючей вышивки на платье. Бетти быстро продевает руки в рукава его пиджака, чтобы не упал, и кладёт ладошки ему на грудь. Рукава ей, разумеется, длинны, и наружу торчат только кончики тонких белых пальцев с длинными ногтями. — Обязательно передам ему про божественное происхождение, он оценит. — А уж как Эйвери оценит. Особенно если он начнёт шутить по этому поводу. — А он начнёт, — хмыкает Луи. Бетти внимательно рассматривает его снизу вверх, потому что даже на каблуках ухитряется уступать ему в росте, хотя он и не слишком высокий. Она касается кончиками пальцев его подбородка, медленно ведёт вдоль длинной линии челюсти, и Луи тянется за этой лаской, ласково проводит пальцами по её спине. — Должна сказать, ты гораздо красивее любого среднестатистического мужчины, — тихонько констатирует Бетти. Это… почти смущает. Потому что он ещё помнит смущающие откровения о том, что он ей нужен, как есть, и сейчас снова получает подтверждения, что нужен. Что она старается его рассмотреть, как есть, и считает лучше кого-то не потому, что у него армия подписчиков в Инстаграме. И что считает его красивым, чего уж. — У тебя хороший вкус, — улыбается он. — И вообще ты… — ладно, он знает, что хотел бы сказать ей кучу слов, но не уверен, что она останется слушать до утра, и пытается уместить всё в одно, — удивительная. Я тебя обожаю, честно. Бетти тихонько хихикает, когда он поддевает её нос своим, прежде чем поцеловать. Он понимает, что дело не в её глазах, за которые можно и сердце отдать, ему просто хочется, ему важно ей открыть очень много. А может и всего себя. Потому что она примет и поймёт, и ему хочется верить, потому что ей это тоже важно. Он целует её, ловит прерывистый вздох, когда ладонью поднимается выше по обнажённой коже спины под пиджаком, встречает её ответное движение навстречу. У него по рёбрам ползёт обжигающий жар, когда Бетти всем телом придвигается ближе, и здесь, где никого кроме них нет, он может себе позволить вжимать её в себя так близко, как ему необходимо… Бетти вздрагивает, когда он спускает одну руку ей на поясницу и чуть отстраняется. Чего он не может себе позволить, так это дать возбуждению взять верх прямо сейчас. И Бетти тоже это понимает, упирается лбом ему на плечо и замирает, переводя дыхание. Луи давит желание, потому что он же взрослый мальчик и должен понимать, что хотеть свою девушку замечательно, но вот хотеть её трахнуть на заднем дворе ресторана — уже не так хорошо. В голову лезут дурные мысли о том, что где-то ведь тут должны быть какие-то помещения кроме кухни и кладовок и что вышивка на платье Мидлтон ему нравится, хотя и колется, но он бы с удовольствием это платье снял. А лучше бы он вспомнил, о чём хотел спросить ещё пару дней назад. — Ты ведь раньше не была в Британии? — Однажды была в Кембридже, но толком ничего не видела, — слова Бетти обжигают дыханием ему шею, а потом она поднимает голову, выгибает одну бровь и стучит пальцем ему по плечу. — И, кстати, ты обещал мне экскурсию по Лондону, нет? — Будет. — Решение, которое он в другой ситуации тщательно обдумывал бы, приходит легко и быстро, и Луи сходу его озвучивает. — А что скажешь, если сначала мы поедем на север? — Донкастер? — она улыбается мягко и счастливо. — Думала, ты не предложишь! Он предлагает, потому что ей, кажется, можно предложить что угодно. К тому же, что за несправедливость, не дать ей увидеть что-то, кроме Лондона? Бетти ведёт ладонью по его груди, и движение замирает у него над сердцем. Все её прикосновения отзываются теплом — и тем, что в крови, и тем, которое ощущается чем-то ещё, вроде как в душе. Луи выписывает круги на обнажённой спине Мидлтон, следит за поднимающимися в улыбке уголками её губ и думает, что если он и придурок, то абсолютно счастливый, потому что вот эта женщина в его руках — это совершенно правильно.