***
— Мы обязательно должны взять эту высоту, — так сказал старшина перед боем, доверительно глянув на Галочку, которая подвернулась под руку. Она улыбнулась так, как будто именно от нее зависело, получится оттолкнуть немцев назад, или нет. Улыбнулась так уверенно, как будто знала — у нее получится. И седой дяденька-старшина удивленно замер с папиросой в руке, глядя вслед фигурке в белом халате — ишь, как бегает. Лишь бы бой пережила, девчонка же совсем… — Мы обязательно должны взять эту высоту, — шептала Галочка себе под нос, когда кругом взрывалась земля, а на ее плече тяжелым грузом висел старшина, раненый в живот. Плохая рана, наверное, самая опасная. Кровотечение остановить трудно, нужно дотащить до окопа или хотя бы какого-то укрытия, перевязать на скорую руку, броситься на помощь другим… Вон ранило Володю — Галочка охнула, глянула краем глаза, как падает дорогой ее сердцу солдат, который всегда ухаживал за ней и обещал жениться, когда закончится война. Бросилась бы к нему, но — нельзя, она отвечает за старшину. Да и как бросить человека умирать? К Володе метнулась белая фигурка медсестры Лизы, и Галочка выдохнула с облегчением: Лиза справится. Лиза — девушка умная и серьезная. А Галочке нужно заняться ранами старшины Ильи Ивановича — она снова осмотрелась вокруг в поисках убежища, но тут мужчина закашлял, окрашивая землю коричневатой кровью, и заговорил: — Галь… Ты беги… Я уже… Не могу… — Можете! — решительно возразила Галочка, осторожно затаскивая старшину за кустик — лучшего не нашла. Обычный куст, заметить легче легкого, но если тащить до окопов — и правда не доживет. Старшина пытался возражать, прогонять Галочку, пока она пыталась остановить кровотечение подручными средствами, кашлял кровью, давясь собственным кашлем, и повторял: уходи. Галя упрямо мотала головой и прижималась к земле, когда звучали взрывы. Они теряли позиции. Отступали. Немцы теснили их от высоты, и Галочка, возясь с ранами Ильи Ивановича, поняла, что им конец. Всем им. Если не ринутся в атаку, напирая всеми силами — точно конец. Потеряют еще один участок родной земли, отдадут завоевателю самое ценное… Старшина судорожно вздохнул, взгляд его просветлел, как будто он видел перед собой что-то очень хорошее — Галочка слишком часто видела такие глаза, и на самом деле ничего хорошего в этом не было. Спустя секунду сердце старшины перестало биться, и Галочка положила ладонь на его глаза, закрывая веки. Немцы приближались. Галочка вспомнила Жанну Д’Арк, чью историю так любила, чьей жизнью всегда вдохновлялась, несмотря на то, что Жанна сражалась во имя Господа, а им в школе всегда повторяли, что Бога нет. Галочка думала иначе. Может, Бога, как личности, и нет, но есть Высший Разум, Свет, что сотворил все сущее… Вскочив на ноги, Галочка подняла руку, сжимая в пальцах гранату. Не она первая, не она последняя — многих бойцов, которые вели людей за собой в атаку, приставляли к награде. Обычно посмертно, но какая разница? Галочка потеряла голову. Она не могла рассуждать разумно. Ей хотелось сражаться и побеждать — на миг показалось, что в ладони не обычная лимонка, а древко копья, но Галочка не обратила внимания на видение. — Ребята! — крикнула Галочка. — Ребята! За мной! Те, кто любит меня — за мной! И первая побежала вперед, метая во врагов то ли гранату, то ли пригрезившееся ей копье…***
Она не чувствовала рук. Открыв глаза, Галочка поняла, что жива, что мыслит, а следовательно — существует. Лежит в лазарете, и накрыта простыней по самую шею. Ей хотелось пошевелиться, сбросить с себя простыню, осмотреть свое тело, но она боялась — потому что не чувствовала рук. Обеих. Взрыв-то был сильный. Дверь палаты скрипнула, и внутрь вошла женщина, которую Галочка раньше здесь не видела. Золотоволосая, старше Галочки — лет примерно сорока, но красивая, благородная на вид, и в глазах что-то такое… властное, командирское. Как у Ильи Ивановича, только еще более заметное. — Кто вы? — прошептала Галочка. — Ты ведь Галина Синицына? — вопросом на вопрос ответила женщина. Галочка кивнула. Женщина кивнула в ответ, посмотрела на нее сочувственно, порылась в наплечной сумке и достала гроздь винограда — глаза Галочки удивленно расширились. Виноград… здесь, на войне, где даже сахар не достать — свежий и сочный, явно заграничный… — Меня зовут Фулона, — сказала женщина. — Я валькирия золотого копья. — Кто? — изумленно переспросила Галочка. Она читала о валькириях, что духами мечутся по полю боя и забирают души павших воинов в Вальгаллу, но чтобы они правда существовали? Да быть не может. — Все может быть, — будто читая ее мысли, сказала Фулона, садясь на кровать Галочки и начиная рассказывать о двенадцати валькириях, о Свете, о Мраке, о вечном их противостоянии — и Галочка верила, хотя и не знала, почему. — На днях в битве со мраком погибла валькирия воскрешающего копья. Ты достойна того, чтобы занять ее место, — проговорила Фулона. — Снимите с меня простыню, — дрогнувшим голосом попросила Галочка, внутренне замирая от того, что там увидит. Фулона печально кивнула и повиновалась. Вместо рук у Галочки оказались только обрубки до локтей. Взрыв-то был сильный… Она задохнулась от ужаса. Зажмурилась, не в силах поверить, что с ней случилось самое страшное, то, чего она боялась больше смерти — ампутация. Инвалидность. Стать немощной и беспомощной в двадцать один год! Быть обреченной на мучения, как все, кто потерял конечности! Никогда больше не двигать руками — не писать, не играть на гитаре, не перевязывать раны… — Этот виноград — из Эдема, — сказала Фулона. — Он исцелит тебя. Вернет тебе руки. — Если я стану валькирией, да? — спросила Галочка. — Нет, — ответила Фулона. — Свет не занимается шантажом. Я в любом случае дам тебе винограда, потому что ты его заслужила. Но вспомни: когда ты бежала в атаку, что ты бросала перед собой? — Гранату, — рассеянно проговорила Галочка. — Нет, — вдруг вспомнила она. — Нет! Я бросала копье!.. Но как? — Оно пришло к тебе, как к хозяйке, — сказала Фулона. — Оно признало тебя в тот момент. Ты можешь отказаться, но это так — на пару мгновений ты была валькирией. Подумай. Потому что, став валькирией, ты должна будешь соблюдать наш кодекс. Твои близкие не узнают тебя, а если ты расскажешь кому-то из них, кем ты стала — они умрут. Тебе нельзя будет любить, а того, кто тебя полюбит — ждет гибель. Ты не сможешь использовать свои способности в собственных интересах. Ты станешь воином Света, обретешь бессмертие — хотя в бою тебя все равно смогут убить — и будешь служить Свету… Если захочешь. Оторвав от грозди виноградину, Фулона протянула ее к губам Галочки. — Ешь. Ничего вкуснее раньше Галочка не ела. Виноград был не просто спелым, свежим и сладким — виноград был самой жизнью, воплощенной в ягодах. Она жадно глотала одну виноградину за другой, а Фулона заботливо промакивала платком липкий сок с ее подбородка. — Теперь ты заснешь, — мягко, как-то по-матерински сказала Фулона. — Когда проснешься — выйди подальше от чужих глаз и позови меня по имени. Конечно, если решишь принять мое предложение. Галочка послушно сомкнула глаза, проваливаясь в сон.***
Она чувствовала руки. Как же это было прекрасно — проснуться и понять, что можешь двигать руками, снять с себя одеяло, заправить волосы за уши — казалось бы, простейшие действия, но такие волшебные и прекрасные! К Галочке метнулась Лиза. Смотрела виновато, избегая взгляда в глаза. — Лиза, — спросила Галочка, — мои руки… Они в порядке? — А что с ними не так? — удивленно моргнула Лиза. — Разве их не ампутировали? — замирая, спросила Галочка. Лиза нервно засмеялась. — Наверное, тебе приснилось. С руками у тебя все в порядке. Я хотела сказать… о Володе. Галочка прерывисто вздохнула, уже зная, что скажет Лиза, и предвосхитила ее ответ: — Погиб? Лиза кивнула. — Зато мы взяли высоту! — торопливо и виновато заговорила она. — И все благодаря тебе! Когда ты позвала всех за собой, у ребят как второе дыхание открылось! Ты героиня, Галочка, я уверена, что тебя к ордену приставят!.. Ты куда? Галочка встала с постели и начала одеваться, а потом вышла из палаты, больше не взглянув на Лизу.***
В роще неподалеку от штаба было безлюдно, только птицы пели так громко и радостно, будто не знали, что идет война и гибнут люди. — Фулона! — позвала Галочка. Тихо позвала, вполголоса — но женщина появилась словно из ниоткуда, и в руке у нее было копье. Смотрела Фулона так же серьезно и печально. — Ты согласна? — спросила она. — Я сирота, — заговорила Галочка. — У меня никого нет. Мой жених убит. Я не полюблю никого, кроме него. Меня некому узнавать, некому любить и некому ждать. Пусть все думают, что Галина Синицына погибла на войне. — Обычно валькирии берут себе новые имена, — проговорила Фулона. Галочка посмотрела на солнечные блики, весело пляшущие по зеленой листве. Вспомнила свою любимую греческую мифологию: Гелиос — бог Солнца на огненной колеснице. Вспомнила, как Володя звал ее солнышком, ероша рыжие кудри подруги. Вспомнила, как полыхнуло солнце в глазах, когда она бросала копье… — Гелата, — проговорила она, протягивая руку к копью. — Меня зовут Гелата. Фулона улыбнулась и вложила копье в руку Гелаты. Странное дело, но той показалось, что она всегда, с самого рождения, держала это копье. Помнила каждую зарубку на древке, каждую шероховатость. — Добро пожаловать, воительница Света, — негромко, но торжественно сказала Фулона. Гелата смотрела на солнечный диск, зависший в зените — и понимала, что его сияние не жжет ей глаза.