You're my home

Оробев, Зейн пропустил момент, когда ему нужно было ответить на приветствие. Сердце продолжало стучать громко-громко, заглушая все посторонние звуки. Оно отдавалось громом груди, в висках, в ушах, даже на кончиках пальцев. Оторвать взгляд от принца Лиама было невозможно, словно Зейна зачаровали. Глаза то и дело цеплялись за черты лица наследника: интересный изгиб бровей, изящная линия губ, аристократичные скулы... Принц Лиам был действительно хорош собой, и его красота оказалась очень мужественной и сильной. От волнения у Зейна перехватило дыхание, щеки рискнули полыхнуть, но не ярко, а почти незаметно в свете дневного солнца. Будущий супруг стоял так близко, что можно было легко его коснуться, ощутить спокойное тепло его чуть обветренной кожи. Коснуться! «А ведь я должен был поцеловать его руку!» – с тревогой подумал Зейн, и эта мысль заставила его сконцентрироваться. Он медленно моргнул, но наваждение не спало. Принц Лиам всё еще был удивительно красив, и держаться рядом с ним оказалось не так просто. К тому же долгий путь сильно утомил наследника Пандьи, и он чувствовал себя беспомощным перед таким сияющим человеком. Малик еле заметно прочистил горло. – Да, путешествие было чудесным, – легко отозвался Зейн, впрочем, не в силах оторвать цепкий взгляд от лица Лиама. Хотелось запомнить побольше черт, чтобы обдумать всё наедине с собой. – Ваш советник прекрасно обо мне позаботился, – проговорил принц Пандьи, как того требовал этикет. – Я не скучал ни единой минуты. На самом деле советник предоставил ему много свободного времени на отдых и размышления и не досаждал, за что Зейн был искренне благодарен этому человеку. Морская болезнь оказалась весьма неприятной вещью, но Зейну было бы намного хуже, если бы пришлось думать, как он выглядит в глазах советника его будущего супруга. Принцы должны стойко переносить тяготы жизни, но люди, придумавшее это правило, явно не путешествовали морем. Уинстон был поставлен в неудобное положение. Конечно, он обязан был всюду сопровождать будущего мужа своего монарха, развлекать его непринужденными беседами, рассказывать не слишком веселые шутки, описывать родной край и задавать уместные вопросы про Пандью. Однако он прекрасно видел, что Зейн плохо себя чувствует из-за морской качки и еще нуждается в небольшом пространстве, чтобы, как следует, всё обдумать. Они рассчитывали сыграть свадьбу чуть попозже, но кончина короля Джеффа IV заставила их переменить планы, и Уинстон срочно выехал за принцем, прихватив с собой лишь самое необходимое и снарядив немногочисленный экипаж. По той же причине, Зейн не смог взять с собой даже немногочисленную свиту, а это весьма обескураживало его. Старый советник хорошо разбирался в таких вещах. Лет тридцать назад он, будучи еще мальчишкой, своими глазами видел свадьбу короля Джеффа. Видел, как изящная и хрупкая королева Карен была напугана и озадачена перспективой остаться в Дехейбарте навсегда. Она была привезена с далекого севера, где снег лежал почти круглый год, и Дехейбарт казался ей слишком теплым краем. Так что принц Пандьи и старый советник довольно быстро пришли к молчаливому взаимопониманию. Уинстон старался не докучать, Зейн, как того и требовал этикет, был вежливым и отстраненным, лишь изредка проявляя заинтересованность, когда речь шла о государственных делах. Достаточно, чтобы безопасно доплыть до родного края. – Рад это слышать, – благосклонно кивнул Лиам и быстро взглянул на советника. – Уинстон, ты можешь просить меня о любой милости за то, что доставил моего жениха целым и невредимым и не дал ему заскучать по пути. – Для меня большая честь служить Вашему Высочеству, – почтительно сказал Уинстон, склонившись перед Лиамом, и перевел взгляд на Зейна. – И Вашему Высочеству. Слишком хорошо Уинстон знал правила, чтобы начинать выпрашивать дары прямо сейчас. Впрочем, даже если ему не нужны были какие-то особые привилегии или замки — уж король Джефф наверняка пожаловал ему целый феод — Лиам щедро одарит его золотом, когда советник пожалует к нему с докладом о поездке. И, конечно, теперь у будущего короля были неограниченные ресурсы южной провинции, богатой смолами, благовониями, пряностями, драгоценными камнями и экзотическими животными. Сердце Зейна невольно сжалось, и он снова взглянул на Лиама. Он был красив, изумительно красив, но было ли место доброте в его сердце? Сейчас Зейну казалось, что перед ним милый молодой человек, способный на благородные и щедрые поступки, но принц переживал. У него был долг перед родной страной, долг перед своим народом. Принц не мог просто так любоваться будущим супругом. – Должно быть, Вы устали с дороги, – обратился к Зейну Лиам. Он был вежлив, но кроме этого принц Пандьи больше ничего не мог различить в его интонациях. – Вам покажут Ваши покои, а завтра представят нашу знать, проведут по дворцу, парку и любым другим местам, которые Вы захотите увидеть. Дехейбарт понравится Вам, – заверил принц. – Конечно, красоты нашего края отличаются, мы более северное государство, к тому же сейчас прохладно, но я уверен, что Вы оцените свой новый дом. – Разве не Вы должны показывать мне окрестности, – мягко проговорил Зейн. Это был вопрос, но он говорил утвердительно. Ему не хотелось, чтобы первый их разговор произошел после брачной ночи. – Возможно, важные государственные дела не позволяют Вам сопровождать меня во время путешествия, но на прогулку по дворцовому парку у Вас должно хватить времени. Это прозвучало мягко, но всё-таки Зейн понадеялся, что принц Лиам понял — это не просьба, а условие, на которое они оба согласились, когда их родители решили, что свадьба состоится. К сожалению, ни тех, ни других сейчас не было в живых, иначе свадьба прошла бы при совершенно других обстоятельствах. Принц Дехейбарта внимательно посмотрел ему в глаза. – Если Вы этого хотите... – Думаю, нам следует познакомиться поближе, – сказал принц Пандьи. – Узнать что-то друг о друге, прежде чем мы начнем вместе управлять страной. Надеюсь, Вы окажете Пандье поддержку, как и любой другой своей провинции, а я в свою очередь буду заботиться о народе Дехейбарта, как о своем собственном. Но нам ведь нужно узнать друг друга, прежде чем мы начнем говорить о государственных делах? – уточнил он спокойно. Однако внутри всё у Зейна было напряжено, как струна арфы. Ему страшно хотелось знать, что Лиам думает обо всей этой ситуации, о будущем их государств, о них двоих, в конце-концов, но это было бы таким дурным тоном — обсуждать личные, почти семейные дела при своих подданных. Лицо принца было непроницаемым. Зейн словно смотрел на мраморную статую, выполненную искусным мастером. Если принц Лиам испытывал какие-то эмоции — симпатию, грусть, раздражение, гнев — то он весьма умело это скрывал. Впрочем, как и подобает будущему королю. – Разумеется, – Лиам вежливо улыбнулся. – Супруги должны уделять время друг другу, и я не собираюсь пренебрегать Вами. «Я имел в виду совсем не это», – ужаснулся Зейн, но его лицо осталось неподвижным. Лишь в глазах промелькнуло беспокойство загнанной в ловушку птицы, но он надеялся, что Лиам этого не заметил. – Тогда с Вашего позволения, – Зейн сделал едва заметное движение головой, понимая, что лучше поговорить с глазу на глаз, когда бледнолицые лорды перестанут прислушиваться к их диалогу с таким беспристрастным видом. – Я желаю увидеть свои покои и отдохнуть после путешествия. – Уинстон сопроводит Вас, – моментально ответил Лиам, отступая чуть влево, чтобы дать Зейну дорогу. Он двигался удивительно легко, с изумительной, тонкой грацией танцора, но у него было сильное тело воина, способное вынести многие испытания. Принц Лиам... да, он обещал стать прекрасным королем, это Зейн видел с первого взгляда. И внутри что-то трепетно колыхнулось, когда он представил их двоих в тронном зале. – Думаю, Уинстон тоже устал за время путешествия и ему самому нужен отдых, – проговорил принц Пандьи, и советник услужливо поклонился, с благодарностью принимая его слова. Он был уже не в том возрасте, чтобы сразу приступать к своим делам. – Но он что-то говорил мне про слуг... – Зейн сделал вежливую паузу, позволяя Лиаму продолжить. – Все ваши, – сказал Лиам, коротко кивнув влево от себя. По левую сторону дороги стояла пышная свита, и теперь Зейн понял, что они специально отделены от лордов, которые заняли место справа. Пажи, слуги, некоторые придворные дамы... Их головы были опущены, руки сложены перед собой в почтительной позе. Зейну хватило одного взгляда, чтобы понять: они вышколены хорошо. Проблем не должно было возникнуть. Старший слуга почтительно отделился от остальных и медленным шагом подошел к Зейну, не поднимая головы. У него были темные волосы и, на сколько Малик мог видеть, резкие черты лица. Для слуги это было немного непривычно — голова держалась неестественно, но Зейн оценил старания будущего супруга сделать Дехейбарт хоть немного похожим на Пандью для удобства жениха. – Ваше Высочество, – он склонился перед Лиамом. – Ваше Высочество, – слуга поклонился Зейну даже чуть ниже, чем следовало. – Меня зовут Беркли, я Ваш старший слуга. Позвольте сопроводить Вас в Ваши покои. – Позволяю, – Зейн жестом позволил слуге поднять на себя глаза и добродушно улыбнулся. Беркли немного расслабился, хотя в его серых глазах принц Пандьи ясно видел тень страха. Похоже, принц Лиам понятно объяснил слуге, что будет, если его будущему супругу не понравится его служба. – Приятного Вам дня, – Зейн медленно кивнул жениху, задерживаясь взглядом на его глазах. – И Вам приятного дня, – вернул ему кивок Лиам — уголки его губ дернулись в улыбке. Беркли встал по правую сторону от Зейна, и они двинулись вперед по дворцовой дорожке, усыпанной красноватым песочком. Стало быть, к нему была примешана глина. За ними отделилась внушительная часть прислуги, ныне исполняющая роль сопровождающих, а также часть стражи. Хотелось побыть наедине со своими мыслями, но принц Пандьи понимал, что это невозможно. Ему предстоит разместиться и переодеться, разобраться с прислугой, сделать еще массу важных дел, прежде чем у него будет время на свои раздумья. Впрочем, он ожидал чего-то подобного и не позволял себе расстраиваться. Будущий супруг был хорош собой, и уже поэтому принцу было немного легче. Старший слуга все еще был напряжен, и Зейн решил чуточку ему помочь. – У Вас красивый сад, – проговорил Зейн спокойным голосом и с удивительной убедительностью засмотрелся на кусты. – Это что, розы? Разве они не должны уже цвести? Конечно, не должны. В таких-то прохладных краях это было бы весьма удивительно. Зейн знал географию этого места почти также хорошо, как и своей родной страны. Но он хотел позволить Беркли проявить свои качества главного слуги. Замок, к которому они приближались, был большим и массивным. Кажется, больше, чем родной дворец Зейна. Он был одноэтажным, с небольшими башенками, но очень широким и внушительным. Зейн видел длинные столбы строений справа и слева, сильно выдающиеся вперед; крепкие дубовые двери; окна с хорошими ставнями; развевающиеся флаги, и всё это внушало ему еще больший трепет. Значит, теперь это место он и будет звать домом. Не будет больше прогулок по жаркому саду, ярких цветов с дивными ароматами, сочных фруктов, сладко растекающихся на языке. Будут эти темно-зеленые пейзажи, гористо-холмистая местность и тот самый снег, которого на родине Зейна никогда не было. Его будут звать «Король Зейн Малик Дехейбартский», и ему придется с гордостью носить это имя. – У нас весна наступает немного позже, Ваше Высочество, – охотно отозвался Беркли, чувствуя мягкие интонации принца, и Зейн невольно оторвался от своих дум. – Это далеко не все цветы, что обычно есть у нас в саду. Каждую весну наш садовник Томас высаживает новые, – с гордостью поведал он. – Если у Вас есть какие-то пожелания, он с радостью выполнит для Вас композицию, Ваше Высочество. – Мне кажется, у него самого получится славно, – улыбнулся Зейн, рассматривая низкое небо, на котором появились первые тучки. В этом не было ничего плохого — в Пандье дождь считался благословением. Стражники, стоящие перед входом во дворец, отворили тяжелые дубовые двери с кольцами, и Малик, наконец, вошел в замок, обещающий стать ему домом. На него сразу дохнуло прохладой, и Зейн невольно замер, рассматривая убранство коридоров. Они были настолько длинными, что нельзя было увидеть их конец, несмотря на то, что по стенам висели факелы. Несмотря на то, что по полу шли ковры, каждый шаг все равно отдавался эхом. Языки пламени колыхались от сквозняка, и это создавало удивительное впечатление величия. Зейн увидел множество красивых, резных дверей — сколько же в этом замке комнат! Наверное, больше сотни. Гобелены, попавшиеся на глаза, были превосходны, явно выполненные художниками прошлого века. Замок был древним, но, по всей видимости, король Джефф приложил немало усилий, чтобы сделать его уютным. Несмотря на прохладу, Зейну всё показалось удивительно приятным. Ручки двери и другие элементы декора были выполнены из золота, факелы казались легкими, за счет ажурной отделки, но на самом деле были невероятно тяжелыми. Зейн остановился перед гобеленом, на нем был изображен воин, сражающийся против дракона. Языки пламени обжигали воину лицо, но он бесстрашно выставил вперед свой меч и явно собирался покончить со змеем. Гобелен на противоположной стене изображал удивительную птицу, с огромным размахом крыльев, золотыми перьями в хвосте. Если все гобелены разные, можно провести десять лет только рассматривая их. А оставались еще бесчисленные комнаты. – Впереди тронный зал, – подоспел Беркли. – Нам нужно свернуть налево, потом направо и снова направо, чтобы попасть в Ваши покои. Конечно, после свадьбы Вы переедете в королевскую спальню, но сейчас мы приготовили для Вас комнаты не хуже. – Я не совсем понимаю, как это возможно, – сказал Зейн, следуя за своим новым слугой. Свита держалась достойно, Малик не слышал ни звука и поэтому мог наслаждаться гобеленами, не отвлекаясь от разговора. – Проще пойти прямо и свернуть налево. Там пустая ниша? – Внутренний двор, Ваше Высочество, – с готовностью ответил Беркли. – Во дворце четыре внутренних двора. Они расположены симметрично, – объяснил он. В его родном дворце был лишь один внутренний двор, и он всегда казался Зейну невероятно большим. Но здесь... здесь было целых четыре внутренних двора. Это значило, что дворец в Дехейбарте был еще больше, чем принц себе представлял. Возможно, люди, живущие в западном и восточном крыле даже никогда не встречались. Или можно было спать в каждой комнате замка целый год, переходя из одной в другую. Это приводило Зейна в чувство легкого восторга и страха. Жить в таком величественном месте — он и подумать не мог, что всё обернется вот так. Дворец Дехейбарта всегда представлялся принцу похожим на его собственный, но Малик и помыслить не мог, что это будет настолько потрясающее сооружение. – Занятно, – пробормотал Зейн. – Скажите, всем этим людям обязательно ходить за мной целыми днями? – Это лучшие слуги, Ваше Высочество, – сказал Беркли. – Принц Лиам настоял на том, чтобы у Вас была пышная свита, – непонятно почему, но мысль о заботе будущего супруга была приятной, хотя Зейн и попытался напомнить себе, что это его долг. Беркли его мысленной войны не замечал. – Но Вы можете отобрать тех, кто будет сопровождать Вас, назначить хранителя покоя, валетов, горничных... – Пока я вполне доволен Вашей службой, Беркли, – ответил Зейн. – Отберите мне трех слуг и трех горничных, чтобы быстро исполняли команды и не задавали лишних вопросов. Остальными распоряжайтесь, как считаете нужным, – добавил он. – Ведь только Вы знаете, кто лучше всего справится со своими обязанностями. Я Вам доверяю. – Да, Ваше Высочество, – почтительно кивнул Беркли. По его голосу можно было понять, что он польщен. – А теперь извольте в этот коридор. Закончив путь по длинному коридору, они свернули направо. Факелы прекрасно освещали их путь, и Зейн мог видеть каждое изображение на стене. Ему нравилось, как мягко перетекают друг в друга цвета соседних гобеленов. Кто бы ни был художником, он постарался на славу. Беркли остановился у комнаты, находящейся рядом с другим, более коротким коридором и достал большой ключ. Двери гостеприимно раскрылись, пропуская принца Пандьи в свое нутро, и Малик с замиранием сердца переступил порог. Покои, которые ему пожаловал принц Лиам, оказались просто огромными. Прежние комнаты Зейна были значительно скромнее, не такие пышные и красивые. В эти можно было запустить сразу несколько лошадей, и они бы не натыкались друг на друга, даже если бы вздумали прогуляться. В лицо ударил дневной свет — огромные окна были не занавешены, что делало помещение еще больше. Все в комнате было выполнено в сочном изумрудном цвете: от покрывала широкой кровати до ковров и обивки на пуфах. Зейн прошелся по комнате, рассматривая детали. Главной частью этих покоев, конечно, была широкая кровать с четырьмя столбцами и тяжелыми бархатными занавесками. На расшитом золотыми нитками покрывале лежали с десяток подушечек разного размера. Пол был выложен причудливой мозаикой, напоминающей искусство его родного края, местами устлан коврами. Слева находился уже растопленный камин, над каминной полкой разместилось огромное зеркало с интересными безделушками из чистого золота. Справа Малик увидел два широких шкафа, плотную ширму, обитую изумрудной тканью лавку. В противоположном углу находились три кресла. Мебель была оформлена массивными завитками, но это выглядело красиво. Рядом с окном стояла клетка, в ней сидела птица, периодически красиво чирикая. Зейн тяжелым шагом подошел к клетке, пытаясь рассмотреть птицу поближе. Это была она, малиновка, упорхнувшая от него в тот день, когда он впервые увидел Лиама будучи пятилетним ребенком. Эта птичка отличалась: была светлее и крупнее, и на её перьях были вкрапления белого. Их малиновки, в Пандье, были темными. Но чирикали похоже, с тем же проникновением. – Покои небольшие, – проговорил Беркли извиняющимся тоном. – Ваша королевская спальня намного лучше. Если Вы хотите, мы подыщем Вам что-то другое, Ваше Высочество. – Эти покои меня устраивают, – проговорил Зейн, продолжая рассматривать птицу. Она грустно чистила перышки на свету, периодически перемещаясь на жердочке. – Я желаю, чтобы мои вещи были немедленно доставлены в покои, – заявил он, повернувшись к старшему слуге. – Когда прибудут повозки с дарами из Пандьи, сообщите мне в ту же минуту. – Как прикажете, – кивнул Беркли и повернулся к слугам. – Принесите сундуки и помогите принцу переодеться. Вещи принесли быстро и принялись размещать в шкафах, пока две расторопные горничные помогали принцу переодеваться. Беркли успел назвать принцу Зейну всю прислугу, приписанную ему широкой рукой принца Лиама, и сказал, что можно поменять имена всем, в зависимости от того, как Его Высочеству будет удобно. Малик решил, что сумеет запомнить всех. Ему нравились местные имена, они казались ему экзотическими. К тому же ему хотелось потренировать произношение сложных сочетаний. Переодевшись, Зейн почувствовал себя намного лучше. По пути во дворец он немного продрог, и теперь ему хотелось посидеть в тепле. К счастью, об этом позаботились — языки пламени трещали с самого утра. Наследник переместился к камину, чтобы погреться, и устроился в уютном глубоком кресле изумрудного цвета. – Ваше Высочество, – Беркли снова привлек внимание Зейна, у которого начали слипаться глаза. – Наш принц пожаловал Вам новую одежду, не желаете посмотреть или примерить? Она уже в шкафу. – Не сейчас, Беркли, – проговорил Зейн, слегка разминая виски пальцами. – Я устал и проголодался. – Вы желаете принимать пищу в обеденном зале? – спросил старший слуга. Никак не показывая удивления, Зейн попытался вспомнить, что это значит. У них во дворце не было обеденных залов. Они принимали пищу в своих покоях или, если удостаивались высокой чести, делили трапезу с королем в его покоях. Специально отведенного для пищи места не было предусмотрено. Понимая, что в этот раз память его подвела, Зейн решил осторожно выйти из положения. – Его Высочество там будет? – спокойно уточнил он. – Нет, наш славный принц пожелал сегодня перенести обед на более позднее время. Почему-то это немного укололо Зейна в грудь. О, конечно, принц Лиам должен был готовиться к скорой коронации и заниматься важными государственными делами, но Зейну было бы приятно поесть в компании будущего супруга. Принц Пандьи помнил, что его родители часто трапезничали вместе, несмотря на то, что они тоже поженились по расчету. Впрочем, время на совместные трапезы у них еще было. – В таком случае, я хочу пообедать здесь. Стю, передвинь этот широкий столик поближе к камину, – распорядился он, указав рукой на нужный предмет мебели, и перевел взгляд на Беркли. – Я правильно произношу? – Да, у Вас прекрасный дехейбартский, – сказал Беркли и внезапно выпалил. – Это правда, что у Вас в Пандье целые горы пряностей, и Вы просто собираете их в корзины? Зейн удивленно приподнял брови. Беркли выглядел таким смущенным и таким забавным, что принц невольно рассмеялся. Он заметил, что на мгновение все слуги замерли, прислушиваясь к их разговору, вместо того, чтобы заниматься сундуками. – О, какие глупости! – проговорил Малик. – Нет, ничего такого. Все это делается из растений. Мы собираем их, потом сушим, измельчаем, так и получаются пряности, – объяснил он, и грудь снова сжала тоска по родине. Зейн догадывался, что будет часто её вспоминать, но пока не забывал ни на мгновение. – Но Вам лучше позаботиться об обеде. – Конечно, Ваше Высочество, простите мою дерзость, – Беркли низко поклонился. – Что Вы желаете отведать? Мы приготовили некоторые национальные пандийские блюда... – Принесите то, что обычно желает есть мой будущий супруг, – оборвал его Зейн. Ему не терпелось поскорее вникнуть в традиции Дехейбарта. Он прекрасно понимал, что его знания весьма обрывочные. Послы, посещающие страну будущего супруга, были ограничены во времени, и они не могли толком изучить культуру, обычаи и традиции. Но Малик собирался узнать всё, и на это у него была целая жизнь. – Как прикажете, Ваше Высочество, – проговорил Беркли. Зейн уютно подобрал ноги под себя и вновь уставился на танцующие язычки пламени. Огонь успокаивал его. Ему всегда нравилось пламя — оно могло согреть, приготовить пищу и сжечь дотла. Принцу Пандьи всегда хотелось обладать похожими свойствами. Быть одинаково теплым и суровым. Пока он был чем-то средним, не согревал, не обжигал, но слегка покалывал. Принесли еду на большом подносе, и Зейн с любопытством уставился на свой обед. Ему хотелось запомнить свою первую трапезу на новом месте. И так, он узрел густой суп с мясом птицы, мясное рагу с овощами, большой пирог с рыбой, пирог с вишней поменьше, пышный хлеб, мягкий сыр и холодный сидр. Также Зейн увидел сушеные фрукты, напоминающие лишь тени себя. Трапеза выглядела недурно. Рядом с блюдами лежали приборы. Ложку Зейн знал отлично, а вот маленький трезубец видел в первый раз. Кажется, в Пандье его забыли научить таким пользоваться. Подумав, он воткнул трезубец в кусочек мяса и поднес ко рту. Запах был странным. Не отталкивающим, но непривычным. Принц посмотрел на своего слугу. – Что это за мясо? – Оленина, Ваше Высочество, – сказал Беркли. – Олень был застрелен нашим лучшим охотником. Блюдо принцу понравилось, хотя, на его взгляд, вкус был довольно интересным и насыщенным. Ему предстояло привыкнуть к дичи, потому что на родине, в основном, довольствовались одомашненной скотиной. Дикое мясо было иным, более жилистым, но есть его было приятно, и Зейн обязательно похвалил бы охотника, если бы встретил его лично. Покончив с обедом, Зейн почувствовал себя ужасно уставшим. Поездка сильно утомила его, и он задремал прямо в кресле, свернувшись в клубочек. Кто-то из слуг укрыл его покрывалом, и Зейн совсем расслабился, провалившись в чудесный сон. В нем было что-то яркое и интересное, так что принц Пандьи даже улыбался во сне. Проснулся Малик, когда в покои вошли Беркли и трое валетов, чтобы зажечь свечи. – Очень поздно? – сонно спросил Малик, потягиваясь в кресле, точно кошка. Ему казалось, что в покоях еще достаточно светло. – Нет, но лучше начать зажигать свечи пораньше, Ваше Высочество. Послышался стук, и в комнату заглянул Стю. У него был немного напуганный взгляд, словно он ужасно боялся совершить какую-то ошибку. Зейн сделал серьезное лицо. – Его королевское Высочество, принц Лиам дехейбартский, – громко объявил Стю, слегка дрогнув голосом в конце. Сон моментально исчез. – Проси, – сказал Зейн, поднимаясь с кресла, и решительно посмотрел на Беркли. – Все выйдите отсюда немедленно. – Как прикажете, – сказал Беркли, но принц Пандьи уже рассматривал себе в зеркале на каминной полке. Выглядел Зейн весьма недурно, даже после сна, но всё-таки было бы неприлично разговаривать с Лиамом в неподобающем виде. Принц пригладил волосы и, встретившись взглядом со своим отражением, вдруг вспомнил, что его будущий супруг совсем не выглядел очарованным. Кажется, Зейн ему даже не понравился. Малик остановился и поспешно отвернулся от зеркала. Он не понимал, что в нем не так. Двери отворились, и Лиам вошел в покои. Красивый, статный, величественный. У Зейна снова захватило дух, и сердце начало стучать вдвое быстрее. Краем глаза он зацепил, как Беркли и его свита покинули покои, бесшумно притворив плотные двери. Теперь они были одни в этой огромной комнате. И лицо Лиама сияло среди дрожащих огоньков свечей. – Всё-таки очень красивые покои, – сказал Лиам, с интересом осматриваясь. – Я давно здесь не был. Только заглянул на днях, когда художник показывал мне свою работу, – рассказал он непринужденным голосом. – Я приказал выполнить её в зеленом, чтобы... вам не было так тоскливо в наших серых пейзажах. – У Вас очень красивые пейзажи, – ответил Зейн. Он не лукавил. Ему действительно нравился Дехейбарт, несмотря на то, что он отличался от родных, теплых краев. Всё здесь было непривычным, но не чужим. Принц Пандьи чувствовал, что может привыкнуть, может даже полюбить, если позволит своему сердцу расцвести для этого места. Если будущий супруг попытается помочь. «Может, он уже кого-то любит, – подумал Зейн вдруг. – Поэтому не пытается сблизиться со мной». Мысль показалась принцу неприятной. Всё-таки они должны были стать супругами, и уж хочется им этого или нет, но следовало хранить верность. – Я пришел, чтобы сказать, что прогулка состоится завтра, после завтрака, – сказал Лиам, продолжая осматриваться. – Обычно я присутствую только на ужине, но сегодня Вы верно очень устали, и я не настаиваю на совместной трапезе. – Я очень благодарен Вам за понимание, – ответил Зейн. – Поездка оказалась более утомительной, чем я думал. Но я буду рад встретиться завтра в парке и поговорить. Мы скоро поженимся, Вам не кажется это странным? – спросил он внезапно и снова покраснел. Лиам задумчиво посмотрел в сторону. Он будто старался не встречаться с ним глазами, и Зейну снова стало неуютно. Вдруг принцу Лиаму не нравится на него смотреть? И его иностранная красота отталкивает принца, привыкшего к своим соотечественникам? Малику захотелось присесть, но вместо этого он вцепился рукой в спинку кресла. – Мы готовились к этому с пяти лет, – наконец, ответил Лиам. – Я выучил Ваше имя раньше, чем название своего государства. – Это действительно так, – сказал Зейн. Иногда ему казалось, что это было первое слово, которое он научился выговаривать. – Я готовился к этому дню всю свою жизнь. Но я хочу узнать Вас поближе, Лиюм. Лиам улыбнулся, заинтересованно взглянув на него. Его глаза отражали блеск свечей — теплый и очень приятный цвет в двух карих омутах. Оттенок его глаз очень нравился Зейну, он напоминал ему родину, где у всех были такие глаза. Однако же во взгляде Лиама всегда было королевское величие, и это отличало его ото всех. И еще они были чуть светлее, чем у пандийцев. – Как-как? – переспросил принц Дехейбарта. – Лиюм, – повторил Зейн и смутился. Ему стало трудно дышать от стыда, но он всё равно постарался посмотреть принцу в лицо. – Я произношу не правильно? – уточнил принц с некоторым беспокойством. – Нет, так весьма недурно, – в глазах будущего короля появились смешинки, и Малик подумал, что его провели, но совсем не обиделся. Ему хотелось видеть улыбку не только в глазах, но и на губах. – Зейн. Я правильно произношу? – Да. Вы правильно произносите, Лиюм, – ответил Зейн. На этот раз Лиам все же улыбнулся и, кажется, даже не заметил этого, а принцу Пандьи вдруг захотелось поделиться. – Я Вас раньше Лим звал. И Лимам, – сообщил он. – Когда был ребенком. Лиам рассмеялся. У него был очень красивый смех, напоминающий обнадеживающие раскаты грома. Веселые, перед летним дождем, когда иссушающую жару, наконец, прерывал свежий ливень, и можно было наслаждаться влагой и теплом одновременно. Зейн невольно улыбнулся в ответ. – Простите меня, – Лиам качнул головой, но изгиб его губ всё еще хранил тень улыбки. – Вы интересно произносите слова. – Я научусь, – быстро сказал Зейн. – Уверен, на моем языке вы говорите не так хорошо. – Отнюдь. Я прекрасно владею Вашим языком с малых лет, – ответил Лиам, позволяя себе улыбнуться вновь. Изумление поразило принца, словно выпущенная из лука стрела. Он не ожидал, что Лиам говорит на его языке настолько хорошо. Даже его кормилица Айше, прожившая в Пандье очень долго, всё равно говорила не совсем правильно, но Лиам звучал так, словно родился на родине Зейна и всегда говорил на этом наречии. – Есть хоть что-то, чего Вы не умеете? – спросил Зейн удивленно. – Это не так сложно выяснить, – ответил Лиам и вдруг посерьезнел. Зейн заметил это сразу — его глаза, за которыми на миг что-то блеснуло, снова стали непроницаемыми. – У меня остались еще кое-какие дела. Нужно всё подготовить к коронации в очень короткие сроки. – Разумеется, – сказал Зейн покорно. – Значит, увидимся завтра в дворцовом парке после завтрака, – проговорил он тихим, но весьма твердым голосом. Лиам кивнул ему головой и покинул покои, а Зейн опустился в кресло, подбирая ноги под себя. Глядя на пляшущие язычки пламени, он думал о завтрашнем дне, о прогулке, о предстоящей свадьбе и не знал, чего страшится больше всего.