You're my home

Еще ни разу в жизни Зейну не было так уютно и хорошо. Конечно, у него был волнительный случай в чулане, чудесная свадьба, восхитительный первый поцелуй (и последующие за ним), прекрасное утро после свадьбы, приятное столкновение в купальной комнате, нежное прощание, пылкое признание, но просто лежать рядом с мужем, наслаждаясь его теплом и близостью, было особенно замечательно. Солнышко приятно светило в окно, заливая нежными лучами королевские покои, уютно потрескивал камин, малиновка еле слышно чирикала в клетке... Зейн лежал щекой у мужа на груди, Лиам обнимал его за талию, и Малик слышал чуть учащенное биение самого родного сердца. Всё это предвосхищало его самые смелые мечты. Они были вместе, дыхание супруга ощущалось, как его собственное, и, казалось, ничто на свете не может их разлучить. Неделя, что мужа не было, казалась ужасным сном, неделя, что Лиам пролежал без сознания, выглядела адским испытанием, но сейчас Зейн не мог ничего с собой поделать. Он наслаждался каждым мгновением, и ему не хотелось покидать их постель, что превратилась в настоящую крепость. Их никто не мог потревожить, они никому не позволили бы себя отвлечь. Это было время для них двоих, которого им так не хватало. – Ты в порядке? – спросил Малик, вычерчивая фигуры на животе Пейна. Его голос не нарушал уютную тишину, а красиво вписывался в нее, растворяясь в кошачьем урчании, треске горящих поленьев, пении птиц за окном. – У тебя сердце стучит слишком быстро. – Вот глупый, – Лиам поцеловал Зейна в макушку, чуть крепче прижимая к себе, и Малик почувствовал себя таким защищенным и расслабленным, что ему захотелось прикрыть глаза и растаять в этом тепле. – Оно ведь всегда так бьется, когда ты рядом. Ничего приятнее Зейн, пожалуй, не слышал в своей жизни, хотя подданные то и дело пытались умаслить его слух сладкими речами. Между ними ничего не поменялось — как будто, если они не говорили об этом вслух, то и любви никакой не было — и между тем короли словно стали ближе после признания, после того, как Зейн спас Лиаму жизнь. – Не замечал, – расслабленно выдохнул король, поглаживая медленно поднимающуюся грудь, и вдруг встрепенулся. – Ох, тебе же надо отвар принять. И рану не мешало бы проверить... Рывком выскользнув из объятий Лиама, Зейн опустил ноги на пушистый ворс ковра и выпрямил тонкую спину. Радуясь, что муж проснулся, Малик совсем позабыл о том, что нужно внимательно присматривать за ним и давать лекарство вовремя. Он слишком долго пытался вернуть мужа к жизни, чтобы потерять его из-за своей рассеянности. Яд еще был в организме. Может, не в тех количествах, что раньше, но он находился в крови, и его следовало вывести, пока ядовитые вещества окончательно не осели во внутренних органах и не привели их в негодность. Малик не раз видел, как умирают люди, у которых отказали легкие, почки или печень. И мужу такой участи он не желал. – Потом, – отмахнулся Лиам, довольно крепко перехватывая Зейна за запястье. – Я не хочу отвар. Я уже выздоровел, – лукаво улыбнулся он, пытаясь затащить мужа обратно. – Ничего ты не выздоровел, – возмутился Зейн, тем не менее ловко спрыгивая с кровати. Остуженный до комнатной температуры отвар лежал на краю стола, и король моментально вернулся к мужу. – Пей. Муж настороженно посмотрел на чашу, которую Зейн все еще держал в руках, принюхался, высунул язык и осторожно коснулся им мутной воды, зачерпывая несколько капель. Несколько мгновений он тщательно смаковал напиток, словно пил не лекарство, а пробовал заморское блюдо. – Он холодный, – наконец, сказал Лиам, отодвигая руку мужа от своего лица. – Его и нужно таким пить. Пей, – сказал Малик, решительно ткнув чашей Пейну под нос. – Он странно пахнет, – пожаловался Лиам, пытаясь сделать грустное лицо. Зейн видел задорные смешинки в его глазах и начал терять терпение. Муж еле-еле избежал гибели, а теперь не хотел принимать лекарство, словно маленький ребенок. – Если ты сейчас же... – Ладно, ладно, – Лиам залпом проглотил остывшую жижу, даже не поморщившись. – Если бы знал, что принцесса после свадьбы превратится в тыкву, ни за что бы на тебе не женился. Картинно закатив глаза, Зейн убрал опустевшую чашу обратно на стол. Он уже давно был захламлен разными ароматными травами, тертым рогом, сушенными грибами, ягодами и другими полезными ингредиентами для отвара и мази. Зейн предпочитал держать всё поближе, чтобы Лиам был всё время на виду, пока он готовит лекарство. «Кто бы тебя спросил», – с удовольствием подумал Малик, невольно зардевшись. Воспоминания о свадьбе всегда приятно смущали его, особенно когда он вспоминал, чем чуть не закончились долгие поцелуи на этой самой кровати. – Скажи спасибо, что я тебя простил, – непринужденно проговорил он, перебирая пучки ароматных трав. Беспорядок на временно рабочем столе немного напрягал его. Конечно, Малик мог бы попросить Беркли или Беатрис всё убрать, но тогда король точно не знал бы расположение нужных ему ингредиентов, и в ответственный момент всё могло пойти прахом. Компоненты в отвар следовало добавлять в строгой очередности, отсчитывая время до десяти и обратно, не переставая при этом помешивать состав в котелке. Да и среди всего прочего на столе были очень редкие травы, которые почти невозможно достать в Дехейбарте, и единожды испортив их, можно было не найти их до осени. Записывая рецепт, Зейн очень сомневался, что нерасторопные слуги принесут ему то, что нужно. Кое-чего не хватало, и Малик, немного разбирающийся в растениях, велел доставить аналоги. К счастью, это сработало. Результат сейчас лежал на кровати, удивленно хмуря очаровательные брови. – Ты? Меня? За что? – За то, что ты никогда меня не слушаешь, – сказал Зейн, укладывая последнюю ягодку в ступу. Теперь на столе всё было в относительном порядке, каждый ингредиент на своем месте, и это немного успокаивало. Зейн искренне надеялся, что Лиам так и останется в добром здравии и вскоре совсем пойдет на поправку, но если нет... ему нужно было быть уверенным, что он всегда сможет вернуть мужа в чувство, вдохнуть в его легкие жизнь. Потерять Лиама казалось подобным смерти. Казалось, будто Зейн уже и не мыслит себя без него. – Я слушаю. Ты сейчас говоришь, что я тебя не слушаю, – улыбнулся Лиам, встречаясь с мужем глазами. Зейн вздохнул и упал рядом с ним на кровать, и усталое тело благодарно откликнулось, моментально расслабляясь. – Ты слишком переживаешь, – беззаботно добавил он. – Вот я здесь. С тобой. Весь твой, между прочим, – уточнил Пейн, понижая голос до вкрадчивого и бархатистого оттенка. У Зейна мурашки побежали по внутренней стороне бедра. – На всё готов, если ты понимаешь, о чем я. Правда, нужно помыться... – Я нагрею воду, – мгновенно встрепенулся Зейн, но Лиам резко прижал его к себе, и Малик невольно замер в его руках перепуганным воробушком. – Что? Ты же мыться хотел. Слегка ослабив хватку, Лиам осторожно взял ошеломленного Зейна за руку. Он выглядит очень нежным и самую малость сосредоточенным. Легкая бородка, очерчивающая его лицо, безумно шла королю, но Зейн соскучился по мягкости его кожи. Видимо, это как-то отразилось в его глазах, потому что Лиам едва заметно улыбнулся ему. – Зейн, любовь моя, Ваше величество, – ласково проговорил Лиам, очерчивая пальцем круги на внутренней стороне ладони супруга. От этого прикосновения у Зейна внутренности разваливались на части. – Не забывай, что ты король. Тебе не нужно бросаться выполнять мои прихоти, – осторожно проговорил он. – У тебя перед мужем только один долг. Как и у меня перед тобой. Зейн прижался щекой к его груди, вновь чутко вслушиваясь в любимое сердцебиение. Всю неделю, что Лиама не было рядом, он скучал по его запаху, что уже ассоциировался с домом. Там, где не пахло Лиамом, было неуютно, и Зейн уже не мог представить, что когда-то жил без него. Словно он был чем-то необходимым для существования, как бьющееся в груди сердце. – За эту неделю я так привык ухаживать за тобой, – еле слышно пробурчал он куда-то между ребер супруга. – Мне кажется, никогда не разучусь обратно. Я просто... не знаю, – беспомощно проговорил Малик, обнимая мужа за талию. В этот момент ему казалось, что они неуязвимы. И ни одна волна не сможет потопить их корабль. – Мне нравится это делать. Я тебя люблю. – И я тебя люблю, – проговорил Лиам с непередаваемой нежностью. Его губы пробежались чередой поцелуев по взъерошенной макушке мужа, и в этот момент не было чего-то, чего Зейн желал бы больше, чем эти поцелуи. – Но тебе нужно успокоиться. Опасность миновала, и тебе больше не нужно не спать ночами, выхаживая бедного больного супруга, – объяснил он с ласковым терпением. – Я здоров. – Яда в твоем организме хватит на целый отряд, – возразил Малик, поднимая на него преданный взгляд. В этом взгляде была и слабость, и привязанность, и увлечение. И Зейн видел, что Лиам чувствует это, и что он сам становится слабым, и в этом, именно в этом, заключалась их сила. – Не понимаю, как ты выжил вообще. – Это не секрет, Зейн, – Лиам поцеловал его в запястье очень долгим и безмятежным поцелуем. – Мне было к кому вернуться. Возможно, они перебарщивали с поцелуями, с объятиями, прикосновениями и нежностью, но именно сейчас они оба чувствовали, что могут не сдерживать себя, и вся та ласка, что так смущала в первые дни их замужества, хлынула водопадом. Зейн не мог оторвать себя от губ Лиама, словно целовать его — значит дышать. А Зейн не мог жить без дыхания, как и никто из людей. И, пока они продолжали увлеченно нежить друг друга, с нешуточным рвением исследуя новые границы, слуги нагрели воду и наполнили купель до самых краев. Лиам, к которому прилипла походная грязь, с радостью нырнул в воду с головой, чтобы как следует освежиться. Горячая вода бодрила, и он надеялся, что выйдет из купели совсем здоровым и окрепшим. Зейн отправился в комнату для купания следом за ним, чтобы присмотреть за Лиамом и помочь ему, если это вдруг понадобится. На этот раз он сидел на бортике, опустив ноги в воду, и его руки самозабвенно мяли волосы Лиама, пропитанные ароматным бальзамом, образуя что-то вроде пены. Она отличалась от морской, была мягкой и скользкой, и Зейну нравилось зарываться в волосы мужа всей кистью и немного оттягивать, делая их шелковыми. – Ты мне голову моешь или занимаешься чем-то непристойным? – наконец, хмыкнул Лиам, замечая, что Зейн слишком сильно увлекся его волосами. Ему безумно нравилось чувствовать, как Зейн ласкает его, и всё-таки он не мог сдержать ехидства, потому что каждая реакция мужа приятно волновала его. Малик оказался настоящим полем для новых открытий, и Пейн не мог перестать удивляться его эмоциям, улыбкам, изумительным выражениям лица. Именно так и чувствовалась влюбленность, заполнившая его ослабшее тело. – Я не виноват, что у тебя там какая-то сажа, – невинно проговорил Малик, совсем увлекаясь. Все, чего ему хотелось, продолжать это мгновение вечно. В купели было так тепло. Он находился здесь со своим мужем, и у них было бесконечное количество времени, чтобы заниматься друг другом. Если бы можно было остаться здесь навсегда, забыть о заботах, о подданных, о мятежниках... Зейн бы отдал за это всё на свете. За мужа, теплую воду и этот бальзам в его шелковых волосах. – Нет там никакой сажи. Если хочешь поласкать меня, так и скажи, – фыркнул Пейн, замечая, что пронырливый кончик пальца уже крутится вокруг его ушной раковины. – Зачем бы мне это понадобилось? – нахохлился было Зейн, и Лиам развернулся, за ногу стаскивая его в купель. Поднялась волна брызг, вода шлепком хлынула на пол, и полностью мокрый Малик, с чьих волос стекали теплые струйки, возмущенно уставился в его глаза. – Ах ты... Его губы столкнулись с губами Лиама, и он забыл обо всем на свете. Невозможно было так быстро заскучать по поцелуям, ведь они долго целовались в покоях, перед тем, как зайти в комнату для купания. И тем не менее сердце Зейна чуть не выскочило из груди, когда Лиам вовлек его в поцелуй. Столько ласки, тепла и нежности, наверное, не получал никто в этой славной стране, а Зейн готов был поклясться, что и во всем мире. Этот поцелуй разжигал в нем что-то неумолимое, и он желал продолжить это в любом ключе. Но не прекращать никогда. Отстранившись, Пейн лукаво улыбнулся и резко нырнул под воду, смывая пену с головы. Когда он показался над водой, его волосы прилипли ко лбу, и это совсем не портило Дехейбартского короля. Зейн подумал, на свете нет ничего, что могло бы изуродовать это прекрасное лицо. От этого становилось только возмутительней, и Зейн смущенно поправил прядь своих мокрых волос. Сам-то он был далеко не так красив, как его муж. По крайней мере, так ему казалось. – И так, вода еще теплая... – начал было Лиам, но его взгляд внезапно остановился на левом запястье Зейна. – А это еще что? – спросил он, осторожно перехватывая его руку и приближая к своим глазам. Малик смутился. Мало ему было смуглой кожи, что в этих краях была признаком тяжелой работы под палящим солнцем, так еще и этот противный ожог, что напоминал полумесяц по форме, из-за того, что он ненароком приложился рукой к котелку. Если бы Малик только был аккуратнее, хотя бы этого досадного уродства можно было бы избежать. У короля не должно быть изъянов, говорили ему с самого детства, всячески подготавливая к будущему замужеству. Особенно таких, что указывали бы на низкое происхождение. Ожоги и порезы, разумеется, входили в этот нехитрый список. – Ничего такого. Я просто обжегся на днях, – будто бы беззаботно сказал Зейн, пытаясь вырвать руку. – Она уже не болит. И вообще скоро и следа не останется, – добавил он так, словно ему всё равно, но от грусти сжимало пищевод и желудок. Меньше всего Зейн хотел быть уродливым для мужа. – Я надеюсь. Буду носить длинные рукава или браслеты... – Как это случилось? – встревоженно спросил Лиам. Дышать стало совсем тяжело. Зейну так хотелось быть желанным для любимого мужа, выглядеть красивым в его глазах, и он все испортил своей оплошностью. Если бы он не торопился так сильно, если бы заранее позаботился о безопасности рук, Лиаму не пришлось бы смотреть на уродливый шрам. Какой позор. – Ну... меня никто не учил греть воду в очаге и вообще... – Это из-за меня? – спросил Лиам, и углы его губ опустились вниз. Зейн отвел глаза. Сердце стучало, как молоточек сапожника. – О, Зейни, – муж резво пробежался поцелуями по его запястью, задерживаясь губами прямо на полумесяце-ожоге. – Прости меня. – Тебе не за что извиняться, Лиам, – ответил Зейн, и у него защемило в груди, когда он заметил, с какой любовью муж целует его руку. Словно шрама не было, и Пейн целовал что-то прекрасное, что доставляло ему невероятное удовольствие. – Никто кроме меня не смог бы тебя спасти. Это не такая уж большая цена за твою жизнь. Зейн и правда не жалел ни единого мгновения. Даже если бы всё его тело покрылось ужасной коростой, и каждый вдох супруга укорачивал бы его жизнь на десяток лет, Малик не пожалел бы, не засомневался бы в своем выборе. Ему не пришло бы в голову врать своему мужу, особенно после того, как он твердо решил сделать его счастливым. Ему не нужно было знать, как именно это произойдет. Просто никто, кроме него, не смог бы это сделать. – И вот ты правильно зовешь меня по имени, – сказал Лиам, целуя Зейна в лоб. – Даже грустно немного. Малик нуждался в этом так сильно, и, возможно, именно его томный взгляд молил мужа о поцелуях, что никак не заканчивались, пока Зейн и Лиам находились в одном помещении. Они так чувствовали, так понимали друг друга... Зейн никогда не видел этого у своих родителей и у кого бы то ни было. Словно в мире не существовало другой любви, кроме их чувства. – От чего грустно? – спросил Зейн, лаская его плечи. Ему нравилось прохаживаться по ним пальцами, ощупывать то, что уже принадлежало лишь ему. Каждый дюйм кожи под его пальцами был территорией Зейна, как бесчисленные равнины и долины Дехейбарта. Зейн был королем не только этого славного государства, но и королем быстро бьющегося сердца, что теперь стучало по буквам. Правда, и своему сердцу Зейн отныне был не хозяином. Оно стучало «Л-И-А-М», даже когда король не мог произнести этого вслух. – В этом было что-то особенное, – сказал Лиам, задумчиво улыбнувшись. – Меня так больше никто не звал. – И не назовет, в таком случае, – заявил Зейн, медленно погладив Лиама по подбородку указательным пальцем. – Это только для меня. Лиам быстро чмокнул Зейна в кончик носа, и Малик решительно перевел это в поцелуй, обнимая мужа за шею. Закончив с купанием, они вернулись в спальню Лиама, словно теперь это было место для них обоих. Зейну с трудом верилось, что совсем недавно он просил разделить их, сбежал от мужа в их первую ночь, когда они должны были забыть обо всём и просто отдаться друг другу, разделяя страсть и медленно вспыхивающую любовь. Это могла быть безумная ночь страсти и сладости, когда вино было лишь предлогом, и всё можно было прочитать во взгляде. Заглянув в большой шкаф с резными дверцами, Лиам не без удивления обнаружил там одежду супруга. Ему даже пришлось спрашивать мужа, где что лежит, хотя раньше он прекрасно ориентировался в спальне без помощи слуг. Сейчас они были лишними, им нужны были моменты друг с другом, и наслаждаться этим было так приятно. Маленькая пантера, наконец, почувствовав, что всё хорошо, выбежала Лиаму навстречу, когда он закончил застегивать пуговицы. Она была настоящей кошкой, и ей не нужна была постоянная ласка. И всё-таки пантера очень скучала по королю и с тоской отметила его долгое отсутствие, стараясь коротать вечера в компании Мерлина или на коленях приятно пахнущего Малика. – Джада, моя девочка, – король ласково поднял пантеру на руки и с удивлением взвесил, прежде чем устроить в объятиях, как ребенка. – Зейн тебя перекормил. Ты теперь ужасно тяжелая. – Она и должна расти, – сказал Зейн, глубоко вдыхая. Пока их не было, слуги проветрили покои и поменяли постельное белье, так что теперь в спальне пахло первыми розами из королевского сада. – На самом деле без тебя она не очень хотела есть. Только с Мерлином за компанию. Кстати, где он? Малик озабоченно повертел головой, пытаясь найти питомца. Малыш умел прятаться и обычно не издавал ни звука, пока его искали. – Тут же, – ответил Лиам, заглядывая под обитую бархатом кушетку и умело перехватывая тигренка. Теперь он весьма ловко удерживал на руках сразу двух тяжеленьких кошек. – Кто мне больше подходит? – поинтересовался он, пристраивая лицо между двух симпатичных мордочек. Это выглядело так мило и естественно, что у Малика дух захватило. – Тебе подходит не держать на руках тяжелое, пока ты не поправился, – тем не менее, сказал Зейн. – Зануда, – фыркнул Лиам, передавая белого тигренка Зейну на руки, и Мерлин тут же лизнул Малика в нос. – Когда я открыл глаза, то сперва не узнал свою спальню. Тут кошачья подстилка и... мм... твои шкатулки на полках. И твоя одежда в шкафу. И твой любимый столик для обеда, – Пейн мягко улыбнулся. Смутившись, Зейн принялся непринужденно почесывать тигренка за ухом. Он очень боялся, что Лиам захочет и дальше спать по-отдельности или ему не понравится, как Зейн всё устроил в его покоях. Сейчас стол, где обыкновенно лежали письменные принадлежности, был заполнен лекарственными травами. У ширмы находилась широкая подстилка для Мерлина и Джады. Зейн принес свои шкатулки для мелочей и попросил перенести столик, который, как ему казалось, идеально вписывался в покои. – Я теперь никуда не уйду из твоей спальни, – проговорил он, не глядя на мужа. Казалось, его интересует только тигренок. – И буду спать с тобой. – Какое смелое заявление, – проговорил Лиам. Зейн услышал в его голосе улыбку и поднял глаза. Муж не сердился. И смотрел на него с прежней нежностью. – С чего такое рвение? – вкрадчиво поинтересовался он. – Как тебе сказать, – Зейн сел на кушетку и выпустил тигренка из рук. Увидев, как он резвится на полу, пантера мягко «вытекла» из рук Лиама, чтобы повозиться со своим другом. Пейн устроился рядом, обнимая Малика за талию. – Просто без тебя холодно, и я не хочу расставаться, – признался он. – И я не хочу, чтобы кто-то... сотворил что-то пока ты спишь. Котята катались по полу, самозабвенно терзая друг друга за уши, словно мира вокруг не существовало. Чем-то они были похожи на них самих. Когда Пейн находился рядом, вокруг словно вырастала каменная крепость. И они были внутри этого убежища. Вдвоем. И будто никто не мог помешать, нарушить их покой, разорвать их связь. Ни маршал, ни лекарь, ни таинственные враги. Им принадлежал мир, и он был друг в друге. – Что, например? – спросил Лиам, приподнимая лицо Зейна за подбородок. – Не знаю, но тебе ведь грозит опасность, – сказал Зейн, неловко моргнув. Он должен был привыкнуть к опьяняющей близости, как рано или поздно привыкают к вину, но некоторые моменты сводили его с ума. Например, когда муж касался его лица. Или когда он целовал его. Или когда он просто был Лиамом, в которого Зейн просто влюбился. – Как и тебе. – Нет, ты не понимаешь, – Зейн слабо покачал головой, и неловко зажал руки между коленями, как всегда случалось с ним, когда он был растерян. – Мне кое-что снилось. Замолчав, Зейн посмотрел себе под ноги, как если бы под ними кто-то прятался. Он не знал, как Лиам относится ко снам. В каждом королевстве были свои особые традиции, и новый король Дехейбарта не хотел выглядеть глупцом в глазах собственного мужа. Но и скрывать что-то не хотелось, потому что Зейн мечтал сделать Лиама счастливым и быть полностью открытым. Замок счастливой семейной жизни и крепких уз строится на пригорке. А пригорок состоит из правды. – Что тебе снилось? – чутко спросил Лиам, погладив смуглую щеку. – Сперва... снилось, как мы ужинаем, – начал Зейн глубоко вздохнув. – Мы находились в зале, и там было необычайно прохладно. Ты был в хорошем настроении, попросил вина у слуги. Внесли торт, и я спросил, что мы празднуем, – слова дались королю нелегко, каждая деталь воскрешала мерзкий сон, и он задрожал, как если бы по его спине пошел неприятный холодок. – Ты ответил, что скоро уезжаешь в бухту. Радовался, что мы расстаемся надолго. Потом... принесли вино. Ты выпил, и... и... Не сумев закончить, Зейн судорожно выдохнул и беззащитно уткнулся лбом в сильное плечо супруга. Это всё, что было ему нужно, всё, чего так просило его трепетно бьющееся сердце. Все эти дни, что мужа не было, и до конца жизни. Ему необходимо было чувствовать, что Лиам рядом, и они никогда не расстанутся. Сокровенное желание. – Но ведь сон неверный, – сказал Лиам, наконец. В его голосе не было страха, но и презрения или сомнения Зейн не уловил. – Да, я уехал в бухту, но ненадолго. И я совсем не радовался нашему расставанию, – король зарылся носом в его волосы, расслабленно выдыхая, и Зейну стало щекотно. – Моя душа болела, когда я прощался с тобой. Зейн смутился. – Был еще сон, – сказал он, но его глаза уже прикрылись, потому что Лиам был рядом, и король не мог не таять. – Когда тебя не было со мной, и я пришел в твою комнату. Мне виделось, как я хожу среди скал, неподалеку шумело море, – тяжело проговорил Зейн. – Я увидел Джаду. Она была ранена в тоже место, что и ты, а у меня не было осязаемого тела, я не мог ей помочь, – голос Малика едва не прервался. – Потом откуда-то выкатилась твоя корона, она упала в кровь, и от того я подумал... – Что я могу умереть? – Лиам погладил Зейна по голове и снова поцеловал в макушку, передавая всё свое тепло. Он берег его, как берегут самое сокровенное, что может быть в жизни. – Но ведь я выжил. Ты просто переволновался и увидел то, чего очень боишься. Зейн слабо улыбнулся, продолжая прятать лицо, уткнувшись прямо в Лиама. Он не просто «очень боялся». Он боялся смертельно, как если бы ему грозили самыми жестокими пытками, долгими и мучительными. Ведь была же железная дева или дыба. И даже они меркли перед тем, как сильно Зейн страшился потерять мужа. – Тебе никогда не снятся вещие сны? – спросил он абсолютно беззащитным голосом и, наконец, поднял на мужа внимательный взгляд. – Не уверен, что мне вообще что-то снится, – сказал Лиам, пожав плечами. На мгновение он будто задумался. – Думаю, что-то я всё-таки вижу. Но к утру забываю. Он рассеянно улыбнулся, словно испытывал из-за этого чувство вины, и Зейн бегло поцеловал Лиама в шею, замечая, как она теплеет под его губами. Ему нравились их различия, нравилось осознавать, что они дополняют друг друга. – В моей стране снам придают большое значение, – рассказал Зейн. – Я научился их толковать раньше, чем читать и писать. Твоя пантера символизирует тебя, твою власть. И поэтому, если во сне её ранили, это можно соотнести с твоим ранением, – объяснил он. Лиам слушал его внимательно и совсем не смеялся. – Корона, упавшая на землю, это пошатнувшаяся власть. И то, что она испачкана в крови, значит, что прольется твоя кровь, – дрогнув губами, проговорил Зейн. – И я не смог помочь, мои руки проходили мимо Джады, словно я был призраком! – В реальности было иначе, – успокаивающе проговорил Лиам, поднимая его руки и целуя дрожащие пальцы. Он так умело делал даже самый тревожный момент волшебным. Зейн не мог оторвать от него глаз. И забывал, как дышать, от разрывающей душу любви. – Ты спас меня. – Лиам, я... – Зейн, я не верю в то, что сны должны сбываться, – сказал Лиам. – Но я верю тебе всем сердцем, потому что ты моя половина. Я думаю, это не сценарий, которому мы должны следовать. А то, что мы должны предотвратить, – объяснил он. Зейн округлил глаза, и сердце забилось чуть чаще от надежды и того, как приятно пахло от Лиама в этот миг. – Ты увидел себя беспомощным, но не сложил руки, а приготовил для меня противоядие. Мы будем бдительны. Зейн прижался лицом к груди Лиама. Вокруг было столько звуков и запахов, столько цветов и вкусов, но он чувствовал только Лиама Пейна, ничего кроме. Он главенствовал в сердце, как главенствует в саду роза, самый прекрасный из цветов. Даже в жаркой Пандье она была королевой сада. – Пообещай, что я тебя не потеряю, – попросил Зейн, не замечая беспомощности в своем голосе. – Я обещаю, – честно сказал Лиам. – Практиковаться на мечах будем вместе. Продолжу учить тебя читать. – У меня почти получается, – похвастался Зейн, невольно вспоминая, как читал мужу, пока он был без сознания. – Но начнем через несколько дней. Тебе сейчас надо отдыхать. К отдыху Лиам совсем не привык, приученный сражаться, охотиться и принимать важные государственные решения. Однако мысль о том, чтобы провести несколько дней наедине с супругом казалась ему привлекательной. Он вспомнил, что в лесу есть охотничий домик, и если вовремя напрячь прислугу, можно сделать его летней резиденцией. И Зейну могло бы там понравиться. – Тогда отдыхай со мной, – сказал Лиам, целуя Зейна в висок. Малик скромно улыбнулся, думая о том, что точно не оставил бы Пейна одного, не проследив за приемом лекарства. – Смотри, кто пришел, – Пейн улыбнулся, рассматривая тигренка, что устроился рядом с их ногами. – На тебя похож. – Почему? – поинтересовался Зейн, наблюдая за тем, как Мерлин облизывает лапу и умывает лицо. Джада, которую возмутило его неподобающее поведение, толкнула тигренка в бок головой. Они смотрелись так хорошо, черное и белое, спокойное и внезапное, что Зейн решил не разлучать их, даже когда подрастут. Это решение появилось в голове спонтанно, но Малик чувствовал, что оно верное. Как верна мысль всегда быть вместе с Лиамом. – Он делает вид, будто ему здесь не интересно, но все равно приходит посмотреть. – Не понимаю, на что ты намекаешь, – заявил Малик, деланно отвернувшись. Лиам медленно поцеловал его за ухом, слегка спускаясь к уязвимой шее. От его жаркого дыхания, хотелось стечь на ковер. Зейн никогда не чувствовал такое сильное напряжение и такую расслабленность одновременно. – Я не намекаю, а говорю прямо, – вкрадчиво шепнул Лиам и, рассмеявшись, ткнулся лбом куда-то в плечо супруга. – Как же хорошо дома. Знаешь, мне никогда не было здесь так хорошо. – А мне не было так хорошо там, в Пандье, – ответил Зейн, исхитраяясь погладить мужа по щеке. – Когда ты рядом, мне спокойно и уютно. Всегда так будет. – Всегда, – согласился Лиам.