Вторую жизнь не выбирают.

И снова здравствуй, больничное крыло. Может, мне сюда на постоянной основе перебраться? И удобнее будет разбирать с мадам Помфри ритуалы из книги Сириуса. Мальчишки тоже тут. С ними ничего не случилось, но когда вчера Снейп притащил меня, они пристроились в кильватере и тоже попали в руки колдоведьмы. Рон мне поведал, что утром приходил Дамблдор, а сам Рон никак не мог связно рассказать, что вчера было, а потом Дамблдор что-то такое сделал, и перед глазами стали мелькать события вчерашнего дня. Они с Гарри вечером гуляли по школе и забрели туда, где их не ждали — наткнулись на полураздетую парочку. Старшекурсник заколдовал их конфундусом и сказал: «Здесь нет ничего интересного, но сейчас вы пойдете дальше по коридору и увидите то, что давно искали». Гарри и Рон послушно ушли, а через какое-то время наткнулись в коридоре на крысу. Рону почему-то показалось, что это Короста. Более того, он был на сто процентов уверен. И погнался за ней по коридору с криками «Короста, вернись!» Их услышал Люпин, кто такая Короста, он уже знал от Сириуса, и конечно, не мог остаться равнодушным. Потом на их живописную группку нарвался Снейп и, как говорится, «все побежали, и я побежал». Решил выяснить, в чем дело, и последовал за ними… Ну, а дальше я знаю. Рон — чистокровный, а что такое легилименция, не в курсе. Ну как так жить? И ему определенно не было больно от легилименции Дамблдора, хотя в учебниках пишут, что это довольно болезненный процесс. Наверное, это признак высочайшего мастерства директора. Пришла мадам Помфри и сказала, что с нами все в порядке и мы можем идти на завтрак. А на обеде меня отловила профессор Спраут и попросила после уроков зайти к ней. Мы с ней очень мило посидели за чаем, я рассказала ей вполне правдивую историю, что шла от Хагрида, увидела бегущих мальчишек и профессоров, но мало ли зачем они бегут? Поэтому я спокойно направилась в замок, но на полпути услышала испуганный крик и увидела, как ученики и профессор Снейп бегут обратно, а на них готовится напасть волк. Единственное, что не упомянула, это Коросту. Декан расстроилась, что мне пришлось такое пережить, налила еще чашечку успокаивающего сбора и переключилась на всякие пустяки. Уходила спать я в приподнятом настроении, «Короста» оказалась просто крысой, вчера все обошлось, с деканом хорошие отношения — тоже приятно. Но на следующий день меня ждала менее приятная беседа, она же допрос. Профессор Снейп встретил меня после уроков и сказал идти за ним. Заходим в его кабинет, Снейп кивает мне на стул, садится напротив и смотрит взглядом инквизитора. Я смотрю через его левое плечо на полки с ингредиентами. Молчание затягивается. — Мисс Грейнджер, позвольте поинтересоваться, что Вы в последнее полнолуние забыли на улице? — Я задержалась у Хагрида и шла в Хогвартс. — Вы в курсе, что уже был отбой? — Да, прошу прощения, не уследила за временем, сэр. Отработка? — А Вы в курсе, что гулять лунными ночами, имея по соседству оборотня — это просто феноменальное безумие? Не ожидал, что Вы такая идиотка. Тем более, Вы знали про оборотня. Неужели в Вашей лохматой бестолковой голове не нашлась хотя бы капля мозгов, чтобы догадаться, к чему может привести подобная дурость? Может, он просто поругается и отпустит меня? — Вы понимаете, что запросто могли погибнуть из-за того, что Вы такая кретинка? — Да, сэр, — глаза в пол, мне тут типа стыдно и все-такое. — И чем же таким интересным Вы занимались у Хагрида, что ради этого можно забыть про школьные правила? — Мы разговаривали о его следующем уроке. На нем будут фестралы. — Судя по вашему боггарту, Вы их увидите. — Не я одна их увижу, профессор. К сожалению. — Кто были эти люди? Которых Вы видели в огне? Я начинаю злиться. Какого черта? — Это не Ваше дело, профессор, — четко говорю я. — Не мое. Просто все это очень подозрительно. Вы подозрительны, мисс Грейнджер. Уж больно ловко у Вас получается оказываться в гуще событий. А иногда Вы будто знаете чуть больше, чем должны бы знать. — Поверьте, сэр, оказаться в гуще событий с оборотнем я хотела меньше всего. И даже не предполагала такую возможность два дня назад. Могу клятву дать. — А насчет всего остального тоже можете дать клятву? — Я не понимаю, о чем Вы. — Почему сова Блэка носит Вам подарки? — Это тоже не Ваше дело, сэр, но отвечу: так как мы общаемся с Гарри, он познакомил меня с крестным. И Сириусу понравился стиль моих писем. Мы переписываемся. А почему подарки носит — могу только предположить. После стольких лет несправедливого заключения ему хочется немного покутить. И он тратит денег больше, чем это нужно. Просто для удовольствия. — Сириус… как мило, — сколько яда в голосе. — А что? — Да так, удивительно, как быстро некоторые магглорожденные волшебницы усваивают реалии магического мира и как ловко они устраиваются. — И в чем же заключается ловкость? — А Вы вспомните, что говорили Драко Малфою еще на первом курсе, про грязнокровок, про то, насколько важна в магической Англии фамилия… — Пффф, — я развеселилась, — Вы что, решили, что я хочу за Блэка замуж? — А что, мисс Грейнджер, богатый наследник, последний в роду, никто не будет возражать против невесты-грязнокровки… — Это Вы просто с портретом леди Вальбурги не знакомы, — черт, развеселилась и забыла про осторожность. — А Вы откуда с ним знакомы, уж не скрывайте, сделайте милость. — Из писем, профессор, я же сказала, мы переписываемся. И замуж за Сириуса я не собираюсь, поверьте, — так и тянет спросить: «Вы что, ревнуете?» Но реакцию на такое я даже не представляю. — И за кого же тогда, за Поттера? — с ненавистью выплевывает Снейп. — Я что, так похожа на корыстную невесту? Мне четырнадцать. И Вы сами назвали меня грязнокровкой. А в мире магглов никто так рано о замужестве не думает. Знаете что, сэр, если какая-то Ваша знакомая магглорожденная когда-то устроилась в магическом мире именно так, это еще не значит, что все остальные такие же! — я окончательно выхожу из себя. — Да что Вы можете в этом понимать?! Не стоит себя считать самой умной, мисс Грейнджер, это далеко не так. Сейчас в его голосе слышится настоящая ненависть. Он продолжает: — И Вы знали, что Люпин оборотень… — Да ладно, профессор! Вы смеетесь? Думаете, после Ваших таких тонких намеков хоть кто-то в этой чертовой школе не знал? Для этого нужно быть слепоглухонемым, а у нас таких не числится! — Как ни удивительно, кроме слизеринцев до сих пор мало кто в курсе. Но их мнение никому не интересно. А вот Вы знали и никому не сказали, почему? — Во-первых, откуда Вам знать, сказала или нет? Во-вторых, какая разница? Все в этой школе решает Дамблдор. — Директор Дамблдор, Грейнджер. — Конечно, профессор Снейп, сэр, — кажется, он специально меня доводит, рассчитывает, что я выболтаю что-нибудь полезное, — теперь разрешите идти? — Сидеть, мисс Грейнджер, — указывает взлядом на красную стеклянную пирамидку, прижимающую к столу кучу пергаментов, — Вы знаете, что это такое? — Пресс-папье? — Этот артефакт определяет ложь. Чем больше лжи, тем краснее она становится. Вы слишком много врете, мисс Грейнджер. Само по себе это нормально для студентов, которые хотят скрыть свои мелкие грешки, но в Вашем случае возникает слишком много вопросов. — Профессор, мне горько признавать, но это что-то нездоровое. Вот у Люпина склероз, раз он забывает пить жизненно важное зелье, а у Вас паранойя. Перехожу на личности, но сколько ж можно? Пусть хоть все баллы с факультета отнимает, мне все равно. Пауза затягивается. Снейп явно пытается что-то для себя решить. — Простите меня, мисс Грейнджер… Легилименс! Сережки обжигают уши, первая стена защиты, скрупулезно выстроенная благодаря бесчисленным медитациям, сминается, как бумажная. Не надо было так выходить из себя в разговоре, чем больше эмоций, тем хуже с окклюменцией. Сука, как больно! Моя гордость — зацикленный зеркальный лабиринт, над которым я трудилась год, плавится на глазах… Океан, берега не видно, рябь по воде, блики солнца, тихие всплески… но Снейп ныряет вглубь. С методичностью вивисектора перебирает воспоминания, сортирует, отбрасывает ненужные… Мама гладит меня по щеке: «Ты нас так напугала, детка». Мысленно создаю волну, огромная масса воды должна накрыть Снейпа с головой, но он отмахивается, и волну разрезает на две части. Вода уносит вдаль больничную палату с Гермионой и ее мамой, не задевая легилимента. Мир переворачивается, я теряю равновесие (в своей же голове), на диване сидит мой расстроенный отец, я говорю ему: «А я для них — просто грязнокровка». Больше всего это похоже на изнасилование. Не думать о белом кролике! Падаю в темную нору, как Алиса — этого не должно быть в моей голове, это чужое! Перед глазами карта: точка с подписью Сириус Блэк в Визжащей хижине. Черт, Снейп добрался до карты мародеров! Дважды черт, Снейп прочитал в моей голове, что это карта мародеров, а кто такие эти мародеры, уж он-то знает прекрасно! Я не могу выпихнуть его, он слишком силен. А некоторые мои воспоминания намного хуже карты мародеров, они для меня смертельно опасны. В голове мелькают наиболее ярко отпечатавшиеся образы, хорошо, что он не знает, куда копать, это дает мне небольшой запас времени, но очень небольшой. Тем временем я танцую с Джастином на балу… Это ему неинтересно, отбрасывает. «Как быстро, однако, взрослеют современные школьницы! Хорошо, я согласна. И кстати, можешь звать меня Ритой» — улыбается Скитер. В голове рождается отчаянная идея. Если я не могу сделать так, чтобы ты не смотрел, надо сделать так, чтобы ты смотрел то, что я сама хочу показать! Срочно думай: чем можно шокировать Снейпа? Надо заставить его хоть ненадолго остановиться, и возможно, мне хватит сил вытолкнуть его из своей головы. Он пожиратель, всякими ужасами и расчлененкой его не проймешь. А я между тем передаю гоблину несколько кусков шкуры василиска. В отчаянии подсовываю ему картинку, как профессор МакГонагал в шапке с заячьими ушками играет на баяне, а сам Снейп прыгает рядом через скакалку, пытаясь попасть в ритм. Слышу на краю сознания чье-то хмыканье. Ксюша ловит мячик и весело смеется. Нет, сюда никому нельзя! Сейчас! Снейп прижимает меня к стене всем телом и страстно впивается в губы. Давление в голове сразу ослабло — углубим ситуацию. Мужчина торопливо расстегивает пуговицы на моей школьной блузке, почти отрывая их, целует в шею … почти осязаю офигевание Снейпа в моей голове. Еще чуть-чуть: Снейп хватает меня за попу, приподнимая, и я обхватываю его ногами… Да! Резко выталкиваю эту сволочь из своей головы, в реальности он тоже от меня отшатывается, врезаясь в свой стол. — Мисс Грейнджер… — ошарашено шепчет он. Разворачиваюсь и опрометью бросаюсь прочь из кабинета. Горячо, горячо! На бегу выдираю обуглившиеся сережки из обожженных ушей, на мантию из носа льется кровь. Сука, сука, сука! Влетаю в больничное крыло. — Гермиона, деточка, что с тобой случилось?! — колдоведьма бежит мне навстречу. — Мадам Помфри, помогите, у меня ожог, — протягиваю ей на ладони сгоревшие сережки, — и мне очень плохо, профессор Снейп залез мне в голову! Это так больно! — не раздумывая, сдаю гада. — Да он с ума сошел, легилименцию к детям! — всплеснула руками женщина, — ну я ему устрою! Иди сюда, милая, ложись скорее, — убирает движением палочки кровь с лица, — Вот, выпей — это умиротворяющий бальзам, сейчас принесу мазь от ожогов. Я успела немного подремать, когда в больничное крыло заявился Снейп с моей сумкой. Разведать обстановку, видимо. Лежу за ширмой и злорадно слушаю, как разъяренная женщина спускает на него всех собак. Ого, вот это трехэтажная конструкция, мадам Помфри, уважаю! Снейп спасается бегством. Так тебе и надо, засранец. Но все-таки хорошо, что засранец, для которого отношения учитель-ученица — это дикость, и который явно ничего подобного не ожидал. Иначе черта с два у меня что-нибудь вышло. Хотяяя…. Можно было бы показать ему сцену запретной любви с Поттером. Нет, после такого точно убил бы и прикопал где-нибудь в Запретном лесу.