Домик для сломанной куклы

      Мне было спокойно и уютно, где-то в животе приятно разливалось чувство тепла и радости, иногда снова пульсируя. Чуть отвлекала мерзнущая левая нога, которой не хватило одеяла, но не хотелось ворочаться и тревожить. Золотистые кудряшки каскадом разлились по мягкой подушке, чуть подрагивая в такт дыханию спящего. Одна, вредная, спустилась почти на самый его нос и щекотала. Вадим обнимал меня во сне. Было немного жарко, и чуть-чуть тяжело, но ни за что не хотелось прекращать это бессознательное объятие. Вот бы растянуть этот миг…       Сейчас я чувствовала себя рекой, спокойной теплой рекой, которая своими водами охватывает все вокруг, которая волна за волной ласкает уставшего спящего мужчину рядом. Такое простое и прекрасное счастье!       Люди часто обращают внимание на мелкие неудобства, но лишь спустя время, осознают, что прожили и не заметили один из самых лучших моментов в своей жизни. А я… А я замечаю, потому что всегда готова к самому худшему. Наверное, где-то внутри всегда будет навязчивая мысль, что это все быстро закончится и больше не повторится. Мысль, которая, как осколок кривого зеркала, застряла в моем сердце и мешает все видеть так, как оно есть. Не трожь меня, Снежная королева, я с тобой не дружууу!

Здесь слишком холодно, Чтобы быть правдой, Но кажется, это граница снегов. Сюда добираются лишь от отчаянья Или бегут от врагов. Память, что взорвана северным ветром, Он ли опять воскрешает, скорбя? Где твои розы? Покинуты, Герда, Где твое сердце? Согреет тебя?

      Примерно через час провернулся ключ в замке. Я накинула халат и пошла встречать. Витька, довольный новым журналом с наклейками, был сразу отправлен в ванную. Папа не стал подниматься, ожидая маму у подъезда, а вот у нее был ко мне разговор. Мы вышли за дверь, где мне злобным шепотом было поведано о том, что я дрянная мать, которая совершенно не заботится о своем ребенке и больше времени уделяет похождениям, что я вечно выбираю неправильных мужчин, которые никогда не созреют для семейных отношений.       — То ли дело мальчики хорошие, вот помнишь, Димка из клуба, что увивался два месяца, а ты дверью перед носом хлопнула… А как тот врач на тебя смотрел в больнице. Хотя о чем я, кому ты нужна такая непутевая!       — Мам, он сейчас у меня… — говорить ничего не хотелось. Слишком неправильно начался роман, много лишнего я позволила себе сегодня… Возможно, я его даже больше не увижу. Но и терпеть мамины нападки было неприятно.       — Ну и кому ты нужна будешь, если так себя ведешь?! — мама, выбиравшая до тридцати лет своего единственного моего папу, искренне не понимала, как можно родить сына без отца и пригласить мужчину в дом… Впервые за пять лет…       — Меня вообще-то замуж звали… — выпалила я, уже полностью уверенная в том, что информация устарела. Действительно, а кому я, к черту, нужна! Мама злобно сказала, что ничего не хочет слышать, да о том, что я сама приду к ней плакать, и ушла, громко топая каблуками по лестнице.       Витька был отправлен спать, а я в одиночестве допивала сладкий чай. Было грустно, но свои эмоции совершенно не хотелось высказывать вслух. Я вернулась в комнату и прижалась к спящему мужчине моей мечты. Стало тепло и почти спокойно.       Так странно, что после секса появляется страх. Ты открыла свою душу, обнажила свое тело. И, оказывается, ты все-таки чего-то ждешь в ответ. Ждешь от человека любви, заботы, присутствия. Ты ждешь душевной близости. Чтобы он обнял и сказал, что будет рядом.       Бывает любовь, когда не ждут ничего. Но это бывает ДО. А ПОСЛЕ ты все равно ждешь, потому, что стала уязвима, потому, что вписала мужчину лейтмотивом в канву своего будущего. Не желая с мужчиной будущего, женщина не ложится с ним в постель. Все просто.       Наверное, я всегда осознавала любовь — как сражение. И мужчина, и женщина хотят быть вдвоем. Но нельзя просто открыть свое сердце и просто любить. Тебя не будут ценить. Ты досталась слишком легко. Или он слишком легко дался в руки и стал скучен. Любовь — баланс. Любовь — равенство. Удар на удар, звонок на звонок, поцелуй на поцелуй, шутка на шутку, но обнажив свое тело, женщина сдает крепость. И сдается сама на милость победившего. Дальше тоже будут бои. Дальше может быть еще интереснее! Но этот первый момент после взятия бастиона — этот вопросительный испуганный взгляд влюбленной женщины, на который он отвечает нежностью и заботой. Теплом близости. Это беспокойство всегда есть. И очень хорошо, что сейчас он просто спит рядом. Пока еще рядом, с завоеванной, уже скучной мной. Моя логика дала сбой. Но я не хочу быть логичной. Даже не могу. Я просто река, которая волна за волной ласкает любимого человека. Один восточный философ говорил, что любовь — это активная забота. Я чувствую эту заботу и сама хочу заботиться. Это так странно и совсем не страшно. Я просто река… Сон подкрался незаметно и накрыл меня с головой.       Вадим уехал на работу часов в шесть утра. Живой, выспавшийся, даже смущенно улыбался, когда увидел Витькину мордаху, довольную, выглядывающую из-за дверного косяка. Как бы объяснить этому юному любителю биологии, что дядя Вадимборисыч нас сейчас в зоопарк не поведет. Ну, то есть в океанариум, или куда там они собирались. Мдя. А я еще не умытая, еще пахнущая мужским приятным и каким-то "своим" запахом, то ли смесь парфюма и пота, то ли просто родного... Уюта... Но ощущать было приятно. Как и тепло. Наверное, мне было впервые тепло за последние несколько лет. На прощание меня обняли и поцеловали. Было немного неловко, что сын может смотреть, и еще, совершенно не хотелось отпускать. Наверное, я привыкла… Или влюбилась.       А где-то через час на телефон позвонили… Заплаканный женский голос с легким акцентом спросил, довольна ли я.       — Здравствуйте, я вас совсем не слышу, сейчас сделаю мультики тише, — говорю в трубку и прошу Витьку не шуметь. Голос в телефоне недоумевает. То ли вежливости, то ли наличию детей у предполагаемой любовницы кого-то.       — Может, вы ошиблись номером? Наберите еще раз, советую я заплаканной девушке в трубку.       — Да, наверное, ошиблась. Извините. — Говорит собеседница и больше не звонит.       Открываю соцсеть. Что ж, сегодня будет еще одна встреча. Великий Один — свидетель: я тааак не хочуууу! Пишу краткое сообщение. Мгновенный ответ. Этот любитель викингов, лесов, капищ и деревянных идолов внутри хоровода разодетых язычниц, всегда в сети.       Просматриваю фотографии. Вот Ринат с черной бородой, вот Ринат в вышитой рубахе с черной бородой и самодельной трубкой, вот Ринат в пиджаке и шляпе с длинным полураспущенным хвостом черных волос... Гладко выбрит. Да. Таким я его и помню. Фотографии лет шесть. Карий взгляд Дориана Грея. Черные брови вразлет. Длинный острый нос. Сжатые серьезные губы. Тоже тонкие. Острый узкий подбородок — как и весь Ринат. Да. Это был мой типаж. Такие на меня и засматривались. И сто девяносто пять сантиметров роста.       Было очень лестно, когда звезда нашей реконструкторской студии обратил на скромную Оленьку свое драгоценное внимание. Только лестно и все. Я убегала быстро и неуловимо. Я пропускала занятия. Я приводила Славку. Я строила глазки второму лидеру — пресно-сухарному блондину Лешке. Я ни секунды не верила, что такая мелкая серая пигалица, как я — может всерьез понравиться. Но если уж нравиться, то до безумия! Потому, что я сдаваться не собираюсь!       Но универская практика закинула меня как раз в его подведомственную область: сбор фольклора и казачьих песен, народные обряды, вышивки и медные литые языческие обереги. Это было так интересно. И так в новинку! Я впитывала информацию как губка, тщательно фильтруя от разговоров о нем лично. Но взгляд зацеплялся волей-неволей за каждую деталь. Уважаю человека — мастера своего дела. Поставить дом, пусть всего лишь на даче, но зато настоящий деревенский! Сделать половину мебели в квартире, самому сшить и вышить костюм викинга, самому ковать оружие... И профессия «архитектор» — это как раз-таки то, что сложнее, чем разрушать. А потом была травма. И кто приходил его навещать? Правильно.       Я категорически не желала афишировать наши отношения. Хотя, вероятно, болтающие были. А еще была бывшая невеста. Которая также ходила шить и реконструировать. Вот уж — точно пара! Высокая, черноволосая, красивая, как римская богиня. Невеста, которая ушла, отказавшись от свадьбы, но решила вернуться. И ведь я не против! Но зачем столько грязи?!       И вот мы сидим в той же кофейне. Витька в детском уголке строит башню из конструктора и выглядывает из-за стены множества пуфиков. Напротив сидит Ринат. Смешная кофта — несомненно связанная им самим... Пальцами. Он сейчас очень напоминает бездомного... Очень постарел. Явно проявился язвенный-желчный характер — в вертикальных морщинах на лбу, в колючем взгляде, в форме осунувшегося длинного носа. Похож Ринат то ли на Иуду, то ли на злобного старца-пророка из какой-нибудь деревни, что ходит с посохом и ругает современность... Нет уже этого трогательно-романтичного лица — половину занимает огромная окладистая борода, в одном месте подпаленная. Огромные усы подкручены на ирландский манер, и, вероятно, налачены, чтоб форму держали. Нет густых волос брюнета, выгоравших до коричневости, собранных в низкий хвост кожаным шнурком. Виски выбриты — будто перед тобой фашист тридцатых-пятидесятых годов. И все это безобразие поблескивает давно не отмытым слоем жира.       — Благодарю, друже, что явился на сию встречу, к взалкавшей твоего драгоценного внимания скромной отрочице... Хотя, да... С отрочицей погорячилась...       — Давай без этого, Оль. Как ты? — взгляд этого матерого волка, (А он так и зовет себя «Ринат Волк»), чуть потеплел. Я еще никогда не видела, чтобы улыбка так прорезала практически деревянное жесткое лицо — как штихель заготовку в руках мастера-резчика. Ему было приятно, что я не стала вести себя, как взрослая, когда-то обиженная женщина. Любому мужчине, в сущности, нужна маленькая глупышка, которая будет им восхищаться и хвалить.        — Я нормально. Вон сынишка гору пуфиков штурмует. Работаю секретарем в универе. Каждый день — какое-нибудь приключение. Хорошо, хоть сегодня воскресенье. Ты не удивлен, что я тебя вызвала?       — Вот только не говори, что эта встреча из-за вашей универской газеты, а не по твоему личному желанию, — даже шутливо сморщился, — В последнее время достают с этим казацким кружком. Ты не в курсе? Мы школьников-мальчиков к себе привозим на автобусе, там два дня в неделю теоретические занятия и история, а три дня — верховая езда. Хочешь покататься? Сына как зовут? Витя? Жаль, что не Ринат.       — Ну, ты даешь! Молодчина! И сколько у вас хвостатых единиц? Как справляетесь?.. На счет имени... Ты ведь помнишь, что мне твое имя не нравилось. Я не шутила. Буууу. Не имя для русского мальчика.       — Справляемся нормально. Там Лиза дотацию какую-то у государства выбила. Занятия сделали полностью бесплатными. Только проезд. Да и то — смех! Двадцать верст от города.       — Как Елизавета поживает? — стараюсь не показывать, что многое уже известно из интернета: Ринат снова один. Была жена. Отличная жена — настоящая декабристка, которая поддерживала во всем, рубахи штопала, вместо фамилии на странице писала «Наталья Волк»... Детей не было, хотя этот отъявленный язычник очень хотел. Помнится, костер в лесу поставит во время похода, и давай его из чарки пивом поливать — жертва Семарглу — богу огненному... Но Лиза... Это криптонит Рината. Болевая точка. Она его так и не отпустила. Не отпустила ко мне тогда, не дала и с женой жить: «Замуж не пойду, но моё!». По сути... Если подумать, мне не хочется на него злиться. Не за что ненавидеть. Это несчастный человек. Что сам. Что его Лиза. Им это, видимо, нужно. Может садо-мазохисты?       — Лизавета злобствует. То сбрую поменять у всех на синюю. То бубенчики не так звенят. Тут Елисей захромал, так она средь ночи и меня, и ветеринаров пятерых из кровати в конюшню приволокла. Бешеная баба! Что с нее возьмешь...       И я сижу, слушаю. Как его мир далек от нормального! Как он сам чужд и необычен! Просто удивительно: я могу знать настолько разных людей! Что их кроме меня вообще объединяло бы? Ничего. Все-таки женщина — это мир, полный кусочков своих бывших мужчин. И они все оставили внутри меня часть своих привычек, силы воли, характера, гордости и света. Да, было больно от того, что меня так глупо оттерли. Но! Сам Ринат очень просил прощения. Другое дело, что я не хотела и слушать. Я просто хотела не видеть его больше. Эти все глубокие поклоны, заискивающие улыбки во время занятий, эти вопросительные взгляды... Они привлекали внимание. Ненужное мне внимание! И клуб пришлось оставить. Вот ведь! Женщина — это мир, который она разбивает на миллион осколков, выкидывая кусочки прошлого, связанные с тем или иным бывшим мужчиной. Так я сама стала более обычной.       — А ты все еще серьезно веришь в своих языческих богов?       — Верю, Оленька.       — Но ведь это глупо.       — В Иисуса тоже глупо верить. Был мужик неплохой, но слабый, а потом в средние века умные дядьки сообща написали большую книгу-библию, которой пудрят всем мозги. Ты знаешь, что у русской православной церкви основной доход за счет импорта-экспорта алкоголя и сигарет? Они нас травят, понимаешь? Для них мы паства безмозглая. А для славянских богов мы — сыновья. Чем хуже моя религия? Ты сама во что веришь?       — Я не знаю, Ринат. Про церковь ты говорил. Боги и капища вызывают смутные чувства. Но я верю, что что-то есть. Что все будет хорошо, или как заслужим. Верю, что обрызгавший меня поутру водитель получит неприятность сам за свое поведение, если только лично я, как обиженная сторона, не стану копить злости. Я верю в то, что для меня важнее всего быть... Доброй, что ли… Верю, что трудности приводят к хорошему, потому, что по закону мирового баланса невозможно, чтобы у человека было все хорошо или все плохо. Если есть деньги — нет чего-то другого, более важного. Если есть любовь — может не быть друзей, или хорошей работы. Если на работе халява, то нелады в семье. Может, поэтому я и пошла в универ. Платят немного, грозят сокращениями, постоянные ссоры и ругань, но эта работа нужна, и трудна. А где-то взамен произойдет со мной чудо другое... Может, я фаталист?       — Глупышка ты. Дурочка. Лучше скажи, где сынишку нагуляла и почему без отца растишь? Неужто не могла выбрать поприличнее? Ведь красивая. Выглядишь отлично. Приводи его к нам в пятницу. Лизе покажем. А, может, черт с ней, с Лизой! Оль? Ты бы хотела?..       — НЕТ.       — Но ведь...       — Нет. Никогда не возвращайся по своим следам. Если ты был нужен — тебя не отпустят. А если отпустили — значит былого не вернешь. Ринат, есть такой человек, с которым мне будет хорошо и просто. Просто, понимаешь? И интересно. А если было сложно, и я ушла — это не мое. И Лиза тебе не нужна. Надо уже начать жить своей жизнью! Любить и быть любимым. Тебе никогда не хотелось сбежать в другой город или уехать на север? Неужто вся эта трепотня нервов не надоела?       — Очень надоела, Оленька. Но Лизавета меня знает, как облупленного...       — Зато ты себя не знаешь. И я себя не знаю. Зато я знаю наше прошлое. Мы сошлись на краткий миг, испытали пару недель притяжения и интереса, а потом магниты повернулись противоположными полюсами, и мы оттолкнулись. Никто не виноват. И все заслуживают счастья. А теперь нам с Витькой пора. Береги себя, волчок. Просто береги! Потому, что пока ты страдаешь в капкане, без тебя по лесу ходит твоя волчица и страдает еще больше. Жизнь не та штука, которую надо приносить в жертву.