Домик для сломанной куклы

      Утро заглянуло к нам неожиданно. Солнце еще не пробивалось сквозь плотные шторы, стыдливо прячась за гранью горизонта, а мобильный, забытый где-то в джинсах на другом конце комнаты, требовательно завибрировал. Моя щека, прижатая к горячему спросонок плечу, ощутила неожиданную потерю, и я проснулась. Голова еще плохо соображала и решила лежать дальше, не открывая глаз. Пять утра! Для будильника рано — сейчас выключит и вернется.       Вадим зашуршал одеждой и ушел с телефоном в зал. Я уютно потянулась, и надвинула одеяло до самого подбородка. Было хорошо и спокойно. Раннее утро — замечательное время, когда двое проснулись, а на работу вставать еще рано. Кажется, у меня появились интересные неприличные планы…       За неплотно прикрытой дверью раздавалось злое шипение доктора. Ну, ясно: из больницы звонят. До меня стали доноситься отдельные более громкие фразы:       — А ты не думаешь, что для этого нужно желание обоих?! Нет, я не хочу! Мне это уже не интересно…       Хм… По-любому, не начальство. Ну, а что я хотела — такой симпатичный мужчина и совсем одинок? Поклонницы достают. Слушать расхотелось, тем более, что ничего криминального и любовного в разговоре не присутствовало.       — Чего тебе от меня надо?! — продолжалась перепалка, — Меня устраивает моя жизнь, моя работа. Я не один. Понимаешь, я не собираюсь что-то менять! Я не хочу жениться. Мне не нужны чужие дети. Может хватит, а?!       А дальше я уже не слушала. Стало пусто. Меня сковало еще неосознаваемыми неожиданными эмоциями. Отяжелели руки и ноги, взгляд зацепился за край стола и не хотел покидать это место. Я почти не дышала. Не могла. В этот краткий миг почти ощутила себя неживой. Вот, мгновение назад еще теплились чувства и эмоции, играл румянец на щеках, и пульсировало желание… Миг ядерного взрыва... Микро-взрыва, которого не заметил никто, и в комнате осталась только голая безжизненная пустыня. Живой и счастливой меня уже не было.       Я спокойно встала и поплелась к стулу за халатом. Редко ношу халат — в нем неудобно активно заниматься домашними делами — будто груз длинной одежды расслабляет разум и мышцы — отягощает, но дает защиту, уют и всепоглощающую лень. Сейчас я хотела закутаться и ощутить себя прежней… Долго боролась внезапно непослушными дрожащими пальцами с молнией. В это время дверь тихо хлопнула. Входная железная дверь. Вадим ушел. Ну, что ж, по крайней мере, понедельник не начнется со скандала…       Я пустой оболочкой, без эмоциональной и сухой, дошла до кухни. Заварила кофе и налила в его кружку. Из нее уже не было вкуснее, как в прошлый раз. Первая волна эмоций подкатила к горлу, но разбилась о сжатые губы. Хотелось крикнуть. Или разреветься. Плеснула горячим в раковину. Не полегчало.       Осознание будет позже. Я буду ругать себя, что снова впустила в душу хрупких бабочек надежды, что позволила себе взлететь на этих эмоциональных качелях вверх до вдохновения и эйфории, зная, что они снова дернутся вниз — в омут разочарований и обид. Я ведь знала… Любить больно. Смешные, еще не оформленные во что-то конкретное, планы на будущее — рухнули. Казалось, что он будет рядом. Не будет. Боль еще не ощутима — как роковая трещина в тонкой фарфоровой вазе. Я еще не осознала, что этих теплых встреч, этих ночей и объятий не будет…       Говорят, что любовь ничего общего не имеет с привязанностью, что любящий готов отпустить в любой момент. А еще психологи пишут о контрасте — отношениях зависимых, когда ты видишь только хорошую сторону, только положительные черты, только нежное отношение… Ты привязываешься, не думая, что это только одна сторона медали: у любой личности их две. За конфетно-букетным периодом влюбленности всегда идет охлаждение. А я, привыкнув к этому теплу, как пригретый птенчик за пазухой, хотела бы продолжения. Я привязалась к солнечной стороне человека, а теперь увидела, каким он может быть раздраженный, злой и холодный. Самое обидное в том, что я готова была уцепиться и удержать. Но это ему не нужно.       Было пусто. Пустота дырой в ребрах росла и росла. Было чувство внезапно налетевшего ветра, который проходит через это рваное отверстие. Не было больше ощущения тепла и объятий, которое в последнее время всегда меня сопровождало. Пара фраз с ядерной боеголовкой…       Я с особой тщательностью посмотрела рабочую почту, быстро и четко строя ответы и рассылая нужные документы по инстанциям. Приготовила завтрак. Достала из шкафа свой старый брючный костюм. Казалось, что если я буду выглядеть идеально, то это будет стеной, защищающей меня от внешнего мира. Эмоций все еще не было: я остановила внутреннее время, заморозила рану, которая сильно болела, чтобы выжить.       Теперь оболочка по имени Оля должна была заменить меня на работе и механически точно делать мои дела, чтобы себя не выдать. А потом, спустя какое-то время, я буду размораживать по маленькому кусочку этой ситуации и пытаться осознать. Короткие отношения всегда ранят больше своей несправедливостью и невысказанностью. А длинные… Они уже не имеют такого накала страстей, и расходиться проще. Третьей ночи не будет. А ведь это практически закон. Первая ночь может быть ошибкой, и не повториться. Вторая бывает, если понравилось. А третья — это уже система. Так странно… В наш дрянной бездушный век, даже переспав с человеком, не можешь быть уверена, что вы встречаетесь… Уж молчу о разводах, спустя десятки лет! Никогда нельзя быть уверенной, что человек рядом с тобой останется. Отношения — это каждодневный выбор быть именно там и именно с тем. Но дарить надежду, и не собираться никогда выполнять обещания… Не сомневаться, а именно заранее знать, что не станет… Молчу. Не хочу. Взгляд сфокусирован на приказе ректора. Надо составить план конференции и порядок выступающих, учитывая все темы докладов…       Проснулся сонный гномик. Начинался обычный сложный день. Были пустота и отсутствие цели, надо было прожить сутки механически, как запланировано по имеющемуся списку дел. А в ежедневнике стояла встреча с учителем в обед. Плечо нервно дернулось. Я выдохнула с усилием и махнула рукой в пустоту.       Витька щебетал о том, как весело вчера прошел вечер и хотел нарисовать дяде Вадимборисычу настоящую лошадку. Хорошо. Рисуй, мой хороший… Я обняла сына, и только в этих теплых, чуть влажных детских ладошках стали пропадать боль и пустота. Искренние объятия снова наполняли меня. Удивительное явление — безответная любовь не так сильно ранит, когда есть родной маленький человечек, которому я точно нужна… Глаза стали горячими и живыми. По щекам противно побежали мокрые дорожки. Я оттаивала. Нельзя. Отпустила Витьку и стала скрупулезно собираться.       На работе я просто позвонила Учителю. Это не тот учитель, что преподает в школе или в универе. Нет. Это мой тренер по рукопашной борьбе. Можно было бы сказать, что первая любовь... Но до этой первой любви было много веселых историй. Скорее, первые отношения.       Учитель был тогда вдвое старше меня. Все очень удивились нашему выбору. Может, в мои семнадцать мне не хватало такого папочки мудрого тридцатипятилетнего... Может мозгов... Я была примерной ученицей, могла молча терпеть боль и идти к победе, чтобы заслужить сухую похвалу. Мне не хватало родительской заботы и одобрения, или просто было интересно добиваться того, что было трудно. Точно не знаю. Но натерпелся наш строгий учитель от меня вдоволь…       Первая измена случилась против моей воли. Местный праздник. Знакомая компания реконструкторов и коллег по занятиям борьбой. Скучный вечер. Слишком холодно одета. Замерзла. Ушла в палатку к теплому спальнику. В палатку по общей договоренности должны были вписаться толстый, нечесаный именинник и моя подруга. Именинник решил, что греться девушке в одиночку совершенно не подобает…       Помню этот дрянной вечер… Глупый неопытный парень даже не понял, что стал первым. У глупой и испуганной меня даже не было мысли кричать — настолько все это было стыдно, настолько была скована шоком, и боялась, что сильную и гордую меня можно просто скрутить и обидеть…       Учитель не хотел слушать. Никто не верил, что мы помиримся хоть когда-нибудь. Но я ведь умею совершать невозможное. Первым делом я взяла с полки местный резиновый нож, сделанный из куска толстой огромной шины и смазанный красной помадой — так делали во время соревнований, чтоб видеть кто кого достал… И вызвала обидчика на бой. Я не жалела израненных и перепачканных рук, но раз за разом била в живот. Пока изнутри не ушла вся обида, и не стало жалко и противно. Швырнула инвентарь под ноги побежденному и вышла. Никто не видел, как я нервно курила и дрожала за углом. Но я была сильная. С учителем мы помирились спустя время.       Он готовился к свадьбе, заказал какой-то жутко дорогой и эксклюзивный подарок у знакомого ювелира на мой день Рождения… И тут я встретила Славку… Славка был молодой, яркий, настырный. Он меня активно добивался, и мне, в конце концов, понравился… Молодой и страстный, полный сил и эмоций, парень никогда не сравнится с более старшим и охладевшим мужчиной. Но уйти от учителя было подло и страшно. Я никогда не уходила — не знала, как это обсудить. Учитель догадывался, и тоже сделал мне больно. По-своему. Вся эта нервотрепка тянулась месяц, потом я, рыдая, сообщила, что больше не приду. Это был нужный и сложный опыт, и я до сих пор чувствовала себя виноватой. Но мы остались друзьями. Хоть и не виделись лет шесть Учитель так и остался одиноким.       В обеденный перерыв я убежала в кафе, что было в пяти минутах от университета. Там меня ждал Борис. Вот над кем время не властно — так это над ним! Как был бородатый толстый мужик с чуть серебристыми висками — так семь лет прошло. А совсем не изменился. У Бориса есть бывшая жена. Она давненько бывшая. Лет пятнадцать как. Есть пятнадцатилетняя дочь — моя тезка. Есть лучший друг — бабник и известный в городе прокурор. У прокурора Виталыча жена родила практически в одно и то же время со мной. И разница в возрасте у них такая же. Но это ерунда.       — Здравствуй, Оленька. Здравствуй, родное сердце. Что-то случилось у тебя? — учитель улыбался мягко и как-то грустно.       — Да, Борис. Понимаешь, у меня любовь… Была... — делаю над собой усилие, чтоб не реветь. Зря все-таки продолжила «выполнять задание» Вадима. Механической и бездушной быть не получалось.       — Любовь — это такое дело. Любовь прекрасна и смертоносна, но если она постучалась к тебе в двери — сердце открой...       — Борь. У меня все так просто не бывает, как выяснилось. Еще вчера верила, что у нас чувства, вспоминала, что замуж звали на первом свидании… А сегодня уже видеть не хочу. Да и не вернется, наверное…       — Знаешь, если любишь, то рискни. Если не нужен — другое дело. Но ты любишь, а значит бери и делай. Не попытавшись, будешь себя ругать потом. Попытавшись, тоже будешь, но… Оно того стоило.       — Ведь ты даже не выслушал… — возмущаюсь я.       — А чего слушать, я иначе не скажу. — спокойно заявил Борис, встал и ушел… Сказать, что я была в шоке — ничего не сказать… И, такой необходимой сейчас поддержки — я не получила. Скорее кучу сложных воспоминаний. Как всегда, не выслушав, но вынеся вердикт, Борис посчитал, что разобрался. Но мог просто посидеть рядом. Хотя… В этом уже несправедлива я — понимаю.

And it's too late and it's too bad Don't think of me And it's too late, it's too bad Don't think of me...