Домик для сломанной куклы

      Рабочий день тянулся невообразимо долго. Утром, занятая конференцией, потоком студентов, подошедших «за справочкой», звонками и перепалками с начальством, я ни о чем почти не думала. Иногда, вспоминая, поглядывала на телефон, но потом, со вздохом, откладывала его на дальний край стола.       Бухгалтер Наталья Филипповна, молодая пухленькая женщина, сидевшая за столом напротив, шутливо подмигивала, что, вероятно, жду любовных посланий. К обеду я не выдержала и сказала, что если телефон пиликнет сообщением, разрешаю швырнуть его в стенку, а если будет звонить, то можно сразу в окошко. Филя загадочно улыбнулась и выдала в своем духе, что молодо оно зелено, а любовь она — морковь. Но вслух меня больше не доставала. Люблю эту клевую дурынду: она умная ровно настолько, чтоб справляться с работой косячно и лениво, но и чтоб уволить повода не нашли, а в вопросах житейских — спокойная, как грузовик, и мудрая, как гадюка. Мне б так…       После обеда я засела за бланки и регистры. Бесконечные буковки и цифры помогали мне отвлечься от грустных мыслей про учителя и утренние слова. Через полчаса вбивания данных, голова окончательно поехала.       Люблю крепкий чай. В приемную закупают самый дешевый «Майский» в пакетиках. Когда после второй кружки за день, кофе уже отказывается бодрить, то два пакета этого чудного зелья с сахаром на кружку кипятка — поистине оживляют. Не иначе, как черная магия и происки Вельзевула. Душу за крепкий чай!       Пришли две подружки-хохотушки бальзаковского возраста — преподавательницы с истфака — и начали активно совать Филипповне каталоги орифлейма и пробники «подлинных брендовых» духов из конфиската.       Я щебечущей компании была откровенно до лампочки. Они полгода заставляли меня толком краситься и прыскали украдкой своими вонючими сладкими духами, от которых определенно была польза — на обратном пути в автобусе вокруг меня был исключительно этот «изысканный аромат», а не прижимающиеся со всех сторон пассажиры.       Когда веселая компашка сговорилась и, чуть не держа меня за руки, толпой принялась красить в три руки, то добились тетки исключительно обратного эффекта. Начальник, внимательно оглядев красную распухшую рожицу, погрозил им пальцем и отправил меня лечиться домой. Аллергия — отличная вещь. По крайней мере, от эстетов-сетевиков спасает.       Сегодня же мне было так пусто и одиноко, что я даже жалела о своей непричастности. Так странно. Вроде работаю, вроде общаюсь, к моему мнению прислушиваются, над шутками смеются, но своей в коллективе себя не чувствую. Будто чужая девочка пришла ненадолго посидеть — вроде и прогонять смысла нет, вроде и говорить с ней не о чем. Ну не умею я перемывать косточки коллегам в таком злорадном ключе и следить за пятым мужем какой-нибудь знаменитости — совсем не интересно! Повышение пенсионного возраста, конечно, обидно, но обсуждать всерьез тоже как-то неприлично. Молодая, вроде, девушка. Да и толку зубами скрипеть, если поделать ничего нельзя.       С начальником иногда было весело. Сто сорока килограммовый ректор, задыхаясь в плотном галстуке и изрядно промокшей от пота рубашке, мог часами рассказывать о том, каких влиятельных и известных людей знает, кто из перспективных учеников обязательно высоко пойдет, а кто так и будет сидеть под юбкой у матушки. Но больше всего ему нравилось меня смущать: «Оленька, а ты бывала в подземельях нашего главного музея? Нет? Хотя, да, о чем я. Сам давненько туда заходил в гости к своей подружке — трахались там, как кролики. Ага. Быстро, потому что холодно!».       Первое время я не знала, как на это реагировать, и на что мое начальство намекает, и намекает ли. А потому молча хихикала, иногда краснея на самые неприличные шутки. Но, в конце концов, смеяться тоже надоело, а скромненькой доброй девочке работы наваливали вдвое, поэтому шутки стали отскакивать, не долетая до ушей, а начальство воспринималось, как жужжащий старый котел: пыхтел над плечом — делала вид, что усиленно тружусь, горячился, что того гляди лопнет — старалась сдать почти вовремя. А наглел и заставлял бегать везде, как масло в чашке, так вылью на него пару заранее приготовленных фраз без лишней эмоциональности. Если надо отпроситься, то отлично работали отмазки про ПМС и заболевшего ребенка. Все женские невзгоды начальник воспринимал, как адские муки неплохого человека, которого угораздило родиться женщиной.       Сегодня я в очередной раз оказалась виновата, что не предупредила завкафедрой о грядущей проверке. Молча стояла на ковре минут двадцать, а потом повернула монитор и показала дату сообщения на електронке. Начальство поджало губы, но тихо бурчало под нос еще некоторое время.       — Не цените вы меня, Тарас Львович, — говорю я, хитро улыбаясь. — Уйду я от вас.       — Да куда ж ты пойдешь? — спрашивает гроза универа и не собирается верить.       — Так сами же везде меня посылаете, по долгу службы со всеми знакомите, теперь вот в министерство зовут. И к дому ближе. И зарплата больше…       — Это к Лариске Михалиной, что ли? Считай, что уже не зовут. Позвоню я ей, выскажу, как ценных кадров переманивать.       — Так ценным-то платят больше, а не перспективы карьерные обламывают, — говорю я, пытаясь понять, шутит ли он. И шучу ли я…       — Стимулирующих лишу — еще веселее запоешь! — возмущается начальник и тут же спрашивает, где оставил портфель. Тащу искомое со своего стола (опять мне документы смял!), и про себя костерю трухлявого криптозадожряка пентюхляем и лютодуботрюнделем. Радует, что даже спустя годы, как я уволюсь, мое устное творчество еще долго будет общеуниверским народным творчеством. Не злите женщину с фантазией! Во как.       По привычке беру телефон и смотрюсь в черный экран, как в зеркало. Так странно, ведь все утро не звонит и не пишет. Ну, допустим, утром я ничего не слышала. Прокатит такое? Или не расслышала конкретно. Ну, или не знаю повод — кому и зачем он это сказал. В конце концов… А вдруг не про меня? Но ведь ушел не прощаясь и пропал, а значит, плохо все. Снова проглотила ком обиды. Нельзя эмоций. Нельзя.       Телефон обиженно тренькнул в руках. Включила. Ёмоё! Три смс, два пропущенных и голосовое сообщение.       «Привет. Убежал с утра. Обиделась?».       «Точно обиделась! Сфоткай, как губы надулись».       «Ну, в чем я виноват опять?».       Сообщения пришли еще до обеда. Дальше звонил подряд. Это я у начальства была. Филька, зараза, ухмыляется и просит телефоном в нее кидаться. Зашел Тимирязев с зачеткой, ему вместо Фильки влетело бумажным комком прямо по очкам.       — Гляжу, у вас тут весело! — шутит студент, — Мне бы Петриченко поймать.       — Все завтра! — практически кричу я и выбегаю, пытаясь не зареветь до того, как моя рожица скроется за дверью.       Не знала, что получить смски так, будто, все нормально, это еще обиднее, чем не получать. Мне бы пару дней. Пару дней! Я бы успокоилась, перестала бы Вадима считать своим, перестала бы при мысли о нем сразу ощущать его объятия, вспоминать, как на палец накручивала его волоски на груди, а он ворчал… Он еще слишком близко к телу. К телу ли! И я не могу поверить, что уже не повторится, а потому все это болью бьет по глазам и прорывается слезами! Мне бы пару дней остыть, чтобы воспринимать, как друга. Чтобы скрыть, а потом совсем подавить эмоции. Пусть они тлеют где-то внутри, пусть болит и ноет, но дайте мне погасить основной пожар! А тут, еще не успев уйти, снова дарит надежду… Хочет ли женщина, чтобы ей врали? Я точно отвечу — ДА! Сначала не верится, кажется нелогичным, но факт. Если бы при встрече мужчина говорил мне что-то вроде: «Сначала будет весело, а потом разбежимся», или «хочу вкусную еду, и чтоб ты за мной прибирала», или «вообще-то на неделе уже занято двумя девицами, но, так и быть, сегодня я с тобой»… Наверное, я бы такой правде рада не была.       Желание нравиться заставляет нас приукрасить себя и словами, и делами. Любовь творит чудеса, превращая скучного сухого человека в нечто новое и чудесное, чем он прежде не был, но расцвел, благодаря счастливым восхищенным глазам, смотрящим на него. Влюбляясь, мы счастливы в своем неведении правды, в своих песочных замках, а вера помогает добавить цемента и бетона к хрупкому строению. Вот почему мужчины боятся взрослых маленьких девочек в розовых очках…       А у маленьких девочек свои причуды. Вспоминаю фильм «Сбежавшая невеста». С одной стороны, подруга говорит девочке, что ее беспомощность и восторженная мордашка сражают мужчин наповал. Ведь девочке так хочется помочь, ее так хочется изучить и научить! А с другой стороны, девочка видит сильного и славного мужчину и влюбляется настолько, что сама становится немного им: дайте ей такую же яичницу и те же увлечения… Но жизнь девочки там приукрашена. Вряд ли она убежит от избранника перед алтарем — скорее потеряет себя и будет жить, измененная по образу и подобию своего мужчины. Или поскучневшая и оставленная на обочине дороги этим мужчиной.       Маленькие девочки так прелестно чисты отсутствием закрепителя на их тонком и почти детском характере. Им непросто найти саму себя. Не просто удержать границу. Непросто оставаться такой маленькой девочкой, когда обижают раз за разом, а возраст летит в темпе ракеты, неизвестно куда. Маленькие девочки, способные с восторгом и почитанием, смотреть на своего мужчину и верить в каждое его слово, а если не верить словам, то верить в его силу, смелость и величие… Они способны совершать чудеса. И ломать привычный ход вещей. Поэтому их так боятся взрослые и суровые мужчины. Ведь внутри даже самого угрюмого она способна разглядеть росток нежности и тепла.       Именно ради таких маленьких девочек, лишенных коварства и расчета, полководцы брали города и страны, астрономы открывали звезды, поэты, музыканты и художники творили свои шедевры… Ничто и никогда не сравнится с преданной и сильной, самоотверженной и глубокой любовью мужчин. Мужчин, способных выстоять в бою, победить дракона, даже если драконом является сама женщина, мужчин, способных принимать решения и брать ответственность. Ничто не сравнится с силой любви мужчин!       Мы — женщины — так любить не умеем. Мы думаем, что нас любят за красоту и округлости, что нас любят по привычке или за особые качества, да мы вообще никогда не верим, что нас любят! Вообще! Поэтому и ведем себя мерзко! Но когда мы любимы, мы готовы любить также сильно, готовы преумножить! Готовы, теряя красоту и формы, рожать любимым наследников, готовы оставить работу и друзей, если это мешает семье, готовы полностью зависеть — а это значит падать спиной в пропасть, закрыв глаза, и не проверяя поймают или нет. Ни один мужчина не согласился бы сидеть дома, не будучи даже уверенным, останется с ним пара или нет, будет кормить или нет, согласится заботиться, или нет. А женщина доверяет. Женская сила в вере. Она, а кому же еще, как не ей! Только исключительно маленькая взрослая девочка знает, что ее мужчина самый лучший и сильный. Только она знает, за что его прощать и миловать, а за что казнить бесчувственным взглядом. Только ОНА — маленькая восторженная девочка, балансируя на краю, между потерей себя и обретением гармонии, создает жизнь и смысл. Потому, что никто не сможет так безумно, рискуя всем, влюбиться и заразить своим чувством весь мир. А без любви все потеряло б свой смысл…       Жива ли во мне эта мифическая, смелая и хрупкая маленькая девочка? Или уже давно зачерствела, закостенела и засохла, под ядовитыми словами былых обид и потерь? Может, давно осталась от живой девочки только смешная кукла, да и ту поломали?       Прослушиваю сообщение. В гулком общественном туалете никого нет. Хорошо, что лекция! Но все равно, родной и знакомый голос пробирает до дрожи…       «Платье купил. Больше не ругайся».       Какое, к черту платье?! Да я вообще! Совсем! Никогда! Не согласна!!! Телефон все-таки падает на кафельный пол. Почему-то руки дрожат… Да чего он там купил?! Да я сама себе угодить не в силах! Опять расстройство! Нет! Ну, вот это же наглость!!!       Смс: «Платье синее». Одной головной болью меньше. А меньше?       В сумбуре мыслей и чувств пытаюсь что-то ответить и оправдаться, что не слышала телефон. В голове хихикает и танцует маленькое чудное семилетнее создание. Наверное, это все-таки счастье… Хватаю сумку и бегу вниз.       С радости обиженному студенту, ждущему меня все с тем же бумажным комком в руках и сидящему на моем столе, посылаю воздушный поцелуй. Завтра. Все завтра. Сегодня уже точно никого не поймают, особенно меня! Рабочий день кончился!       Вадим стоит рядом с машиной и курит, в легкой кофте, несмотря на погоду. Я подлетела, прыгнула обнимая, вжалась в плечо носом! Никогда не знала, что можно так бежать сломя голову, и поймают. Никогда не замечала за собой склонностей, чтоб «как в кино». Сжимаю его крепче и крепче. А сильно обнять — все равно мало. Смеется. А я его съем! Потому, что МОЁ.       А слова? Кому, к черту, нужны эти слова, когда есть поступки.