***
Четыре часа утра. Туомас подскочил на водительском сиденье как ошпаренный и недоумённо захлопал глазами. Нет, всё верно – на расположенном неподалёку дереве действительно пронзительно пищал сыч. – А, чтоб тебя, зараза пернатая! И приснится же всякая дичь… – шёпотом чертыхнулся поэт, стараясь не разбудить спящих сзади друзей.***
Сумерки. Заветный белоснежный дом. Кабули вот уже час, как и след простыл. Пора освободить соловья из её золотой клетки! Под покровом темноты несвятая троица бесшумно открыла окно в гостиную и проникла внутрь. Тарья, очевидно, хозяйничала на кухне и ничего не слышала – все посторонние звуки заглушал её голос, бодро певший «Die Alive». Парни, хоть и невольно заслушались такой красотой, всё же не забыли залепить уши берушами, после чего неспешно двинулись на кухню. Слишком опасно было ждать, когда «финская соловушка» сама соизволит выйти. Большая ошибка. – No more fate and no more mystery, even as… А-А-А-А-А-А!!! – крик чистого, неподдельного ужаса застрял в горле Турунен. «Громко, конечно, но не смертельно» – мысленно усмехнулся про себя Туомас. – Попалась, куколка! – торжествующе вскричал Хиетала и пошёл на медвежий захват. Но Тарья в последнюю секунду ловко увернулась от его железных объятий и запустила в лицо пакетом муки, да так сильно, что бедняга-басист грохнулся назад, чуть не придавив своим телом остальных. На него было страшно смотреть – полностью седой, с белыми как лунь волосами и красным от удара носом. Один-ноль в пользу Тарьи. Юкка и Туомас оказалась куда хитрей. Они окружили перепуганную женщину с обеих сторон и, выставив вперёд моток веревки, начали медленно надвигаться на неё. Но вокалистка и тут не растерялась и схватила с плиты сковородку. Взмах – и в нокаут отправился уже барабанщик. Туо едва увернулся от второго удара и, поймав-таки жертву, повалил её на пол. Заведя в сторону её тонкую руку и невзирая на крики проклятий, он тут же закрыл ей рот жадным поцелуем… Прошла минута-другая и сопротивление финки начало потихоньку угасать. Холопайнен даже расслабился и, оторвавшись от, несомненно, долгожданного и приятного занятия, потянулся за оброненной верёвкой… Слишком рано. БДЫЩ! Черепная коробка Туомаса глухо поприветствовала чугун. В башке поэта что-то встряхнулось, и вскоре он потерял сознание… Очнулся уже связанный, подвешенный на люстре вниз головой, как готовый к разделке кабан. Рядом, перебирая кухонные инструменты, зловеще возился Марсело. – Итак, дорогой недруг, какой Санта Лючии ты залез в наш дом и напал на мою жену, а?! – тихо, как опытный инквизитор, спросил аргентинец и тут же внезапно дёрнул поэта за усы.***
– Перкелле! – взвыл несчастный и тут же проснулся. – Вставай, Ромео! Встречу с Джульеттой проспишь! – гаркнул в ухо Марко, продолжая дёргать товарища за бородку. – Марко, не смей так больше меня будить! Иначе группе придется искать нового басиста, – раздраженно пробубнил Маэстро, но затем, смягчившись, спросил: – Что значит «просплю встречу»? Кабули что, уехал? – Уже полчаса назад. Судя по объёму багажа и долгим прощаниям со всеми телячьими нежностями, – на этих словах Юкка брезгливо поморщился, – смотался он далеко и надолго. Не вижу смысла тянуть дальше, пора... – Подождите, парни – вдруг перебил Туомас, – Прежде, чем мы приступим к операции... Позвольте мне одну небольшую вещь.***
И вот, ровно в девять утра, бравый альпинист Холопайнен начал героическое восхождение на свой персональный Эверест в лице ближайшего дуба. Хоть дерево и казалось надежным, периодический треск веток под весом этого худосочного мужчины ясно давал понять, что выпитое прошлой ночью пиво с орешками явно было лишним. Пыхтя, молясь не свалиться и собирая занозы, он кое-как всё же докарабкался до уровня заветного окна. Добрался, взглянул и… замер в немом восхищении. Перед ним, на просторной кровати, спокойно спала самая прекрасная женщина на свете. Она не была обнажена, но тонкая шелковая ночнушка, едва достававшая до бёдер, лишний раз подчёркивала все её прелести. Аккуратные ножки, идеальная, будто высеченная из камня, фигурка греческой богини, изящные руки. А это милое сердцу лицо с мягкими алыми губками... Настоящая грация, погружённая в приятный безмятежный сон. Только стекло отделяло взволнованного Туомаса от такой неземной и в то же время родной красоты. Так близко и так, к несчастью, далеко… Но ничего. Скоро, совсем скоро тайная мечта поэта станет реальностью. Скоро, очень скоро его любимая муза наконец-то узнает, как глубока его любовь. Такая редкая удача… Сам чёрт велел хватать добычу сейчас, тёпленькой. Но тут внезапно заговорила совесть, пускай и довольно своеобразная: «Она так прекрасна, так безмятежна… Нет, я не могу действовать сейчас и разрушить её чудесный сон! Но, с другой стороны, сейчас она так уязвима и беззащитна… Нет, Туомас, не смей даже думать об этом! Это слишком жестоко, грубо и просто некрасиво – нападать на неё сейчас только для того, чтобы вновь погрузить в сон. Лучше дождаться другого момента. Но когда мне выпадет ещё раз такой идеальный шанс?» Угрожающе затрещал сук, тем самым оторвав поэта от непростых размышлений. Пришлось спускаться с небес на землю в прямом смысле. И без происшествия, увы, не обошлось: хоть Туомас и старался спускаться как можно тише, на последнем шаге он всё-таки оступился и, пересчитав-таки пятой точкой несколько веток, пребольно крякнулся на траву. – Мда, Туо, не дано тебе быть настоящим трубадуром и петь серенады под окнами… – вновь тихо засмеялся Марко, помогая товарищу подняться с земли, а затем нетерпеливо спросил: – Ну так что, идём? Холопайнен тут же вспомнил все недавние «весёленькие» сны и его настроение сразу испортилось. Но как всё объяснить? – Нет, нельзя. Хотя бы потому что… она спит! – С каких это пор ты стал таким джентльменом? Ты же первый решил именно похищать её вместо того, чтобы просто признаться в любви и уговорить вернуться к тебе! В любом случае, полуобнаженная связанная баба в машине по любому вызовет вопросы у копов. – Марко, ты с ума сошёл?! – Маэстро аж схватился за голову, – На дворе октябрь, не дай бог воспаление лёгких подхватит в таком виде и голос потеряет! Да ещё и за извращенца примет! – И что? Тупо ждать, пока она проснётся, оденется и намакияжится? Впрочем, если ты так смущаешься её прелестей, я могу обмотать её в какое-нибудь барахло из шкафа, да хоть в красное пальто из «Nemo»!.. – … и оставить кучу отпечатков на месте преступления, – вдруг подключился к разговору барабанщик, – Вы что, так и не поняли, что если мы вломимся внутрь, нас тогда в два счёта найдут и повяжут? У нас есть с собой перчатки? Нет. А ведь я говорил, что в таком деле они нам просто необходимы! Да что там отпечатки пальцев… одного оброненного волоска с наших голов хватит, чтобы упрятать всех нас за решётку! – Не будь таким параноиком. С какой стати Кабули так быстро выйдет на нас? – А вот с той, что я вчера уже попался ему на глаза и не похоже, что он сильно поверил в мою болтовню про визит в гости. Так что теперь, если Тарья внезапно исчезнет из собственного дома, в первую очередь он заподозрит именно нас. И тогда любая мелочь станет гвоздём в наш гроб, учитывая его дотошность… – А ведь Юкка абсолютно прав, – Туомас почесал затылок, – К тому же, это не единственная трудность. Я не подумал об этом раньше: пока Тарья дома, она в безопасности и даже втроем мы можем не справиться с ней.. Любая вещь в её руках станет мощным оружием. Так что лучше не лезть, пока она сама не выйдет… И да, не забудьте беруши!***
Сумерки. Заветный белоснежный дом. Наконец-то соловей покинул свою золотую клетку. Пора идти на охоту! На этот раз кареглазый «гориллоподобный ангел-хранитель» не шёл за нею тенью, так что музыканты решили не спешить и атаковать в относительно безопасный момент. Ждать пришлось недолго: вооружённая лишь зонтом и небольшой дамской сумкой Тарья вновь направилась в сторону парковой рощи. Медленно и грациозно шагая по усыпанной листьями тропинке, она тихонько напевала лёгкий, ненавязчивый мотив, известный только ей одной, и совершенно не замечала, как за ней, подобно леопарду в зарослях, крадется до боли знакомый ей человек. Пустынно и тихо. Больше никого нет рядом, даже собаки здесь не бегают. Некого позвать на помощь. Наконец-то одна. Где-то в середине парка певица остановилась, достала из сумки блокнот и, еще раз промурлыкав незнакомую мелодию, начала что-то ускоренно записывать. «Значит, ты сочиняла новую песню… Моя школа, умничка» – улыбнулся про себя Холопайнен и, едва слышно подпевая, осторожно вышел из кустов. Внезапно подул холодный ветер, заиграл с прядками женских волос, чёрных как смоль. Страницы записной книжки хаотично перевернулись. Подправляя причёску, Тарья слегка обернулась и… застыла в беззвучном шоке. – При…вет, дорогая! – прямо перед ней, всего в паре метров, стоял мужчина из её прошлого. Тот, кто продолжал её преследовать в кошмарных снах, тот, кого она вот уже четыре года силилась забыть. Взъерошенный, но ни капельки не растерявшийся, с жутковатой улыбкой на лице, он зачем-то держал в руке странный платок. Немая реакция длилась ещё примерно полминуты. Как раз к этому моменту раздался новый шорох и Турунен, развернувшись на сто восемьдесят градусов, к ещё большему ужасу обнаружила надвигающихся на неё Марко и Юкку. – Ну здравствуй, милая коллега… Давно не виделись, – небрежно воскликнул Хиетала, при этом выставив вперёд внушительный моток верёвки. Юкка криво усмехнулся и ещё раз расправил серый мешок. Ну уж нет, живой она точно не дастся! Нет, она не устроила им принудительный концерт с убийственным академическим вокалом – ишь чего, гробить свой голос из-за этих упырей, когда всё равно никто не услышит! Да и горло что-то сегодня побаливает. Нет, она поступила гораздо жёстче – в два шага подскочила к Марко и… резко дёрнула его за раздвоенную бороду. - ВА-А-А-А-А-А! Ты что творишь, ненормальная?! – тут же волком взвыл басист и, обронив верёвку, схватился обеими руками за подбородок. Зря – этой пары секунд замешательства вполне хватило Тарье, чтобы выхватить из сумки небольшой перцовый баллончик и брызнуть в лица нападавшим. Вскоре к вою викинга присоединился ошарашенный Невалайнен, попутно пару раз получив по башке тяжёлой сумкой. После чего женщина, кое-как врезав подоспевшему Туомасу зонтом, бросилась бежать прочь из парка. Но… Тарья успела лишь слабо вскрикнуть, когда вероломный Холопайнен таки-догнал её, жёстко обнял за плечи и, приподняв над землёй, зажал рот влажным платком. Напрасно она пыталась отбиваться зонтом. С каждой секундой её сопротивление ослабевало, пальцы потихоньку разжимались, движения замедлялись, а по всему телу разливалась липкая слабость… Нет, нельзя сдаваться, нужно бороться до последнего!.. Бороться… до последнего… вздоха… Веки женщины наконец-то сомкнулись. Она затихла и безвольно повисла на руках похитителя, окончательно погрузившись в царство снов. – Сладких снов, моя красавица… – убаюкивающим тоном прошептал Туомас и собрался было поцеловать в висок уснувшую Тарью… Но вместо этого поэт внезапно побагровел и взвыл – острый высокий каблук на сапоге жертвы благополучно вонзился прямо ему в ногу. Подоспевший Марко едва успел забрать добычу, пока бедный начальник прыгал на одной ноге и вопил ничуть не хуже полицейской сирены. Но Тарья, на их счастье, так и не проснулась – эфир сработал на «ура». А дальше – дело техники.***
Наконец-то попалась, наконец-то она в его руках! Обстановка, конечно, была крайне далека от романтической – связанная, с кляпом во рту и мешком на голове, она лежала на задних сидениях, такая беззащитная, такая хрупкая… Но Туомас уже был на седьмом небе от счастья и, положив голову женщины себе на колени, ласково поглаживал её и мурлыкал себе под нос «Ever Dream». – Надеюсь, ты теперь доволен? – мрачно пробубнил Юкка, тем самым оторвав друга от, безусловно, приятных грёз с вечной любовью до гроба и кучей ребятишек, – Но, как понимаю, на этом наша помощь тебе не закончится, верно? – Да, парни. Где-то месяц-другой нам всем придётся быть начеку. Этот чёртов Кабули настолько сильно околдовал мою бедную девочку, что она некоторое время сама будет жаждать к нему вернуться, – задумчиво ответил Холопайнен. Что никогда не переставало удивлять его коллег – так это его извечная способность говорить серьёзные, явно недетские вещи с таким высокопарным и почти рыцарским пафосом. – Понятное дело, она будет пытаться сбежать. Будь я женщиной, я бы и сам до одури перепугался столь эксцентричного признания в любви! – вновь заржал Марко, но затем серьёзно продолжил, – Но всё-таки, мы ведь сделали всего лишь полдела, теперь главное, чтобы она сама захотела остаться с тобой. И это будет складываться не только из твоих стихов и трогательных признаний… Ты, например, подумал, чем и как кормить её будешь? – В каком смысле? – Ты всё-таки не хомячка себе завёл, а, как ни крути, будущую госпожу Холопайнен! Чем ты будешь её кормить, если у тебя там дома в холодильнике одна водка, а? – Нет, ну зачем так категорично! Может, у меня ещё пара пачек «Доширака» там завалялась. А то и пельмешки с макаронами. На первое время хватит, потом, может, шоколадный тортик куплю ей двадцать первого числа… На лицах мужчин застыло недоумение от последней реплики. Туомас поспешил объяснить: – Ну, в честь нашего последнего концерта и последующего возвращения в наши ряды, пусть и не в качестве вокалистки… – Чёрт, впереди полицейский! – вдруг прервал его Невалайнен; он буквально побледнел от ужаса, – А ведь я говорил, что её надо везти в багажнике! И что мы теперь скажем?! «Всё в порядке, мы просто украли невесту своему другу»?! На их счастье, всё обошлось. Как и рассчитывалось, ничего не подозревающий инспектор был слишком доволен взяткой в лице автографов и остатков алкоголя, чтобы заострять внимание на странном «багаже» троицы, спешно прикрытом байковым одеялом. Однако тут встала новая проблема – диковинное явление для Финляндии, пробки. А вместе с ним и стремительно заканчивающееся действие эфира. Но вот началось очередное и весьма серьёзное обсуждение дальнейших действий. Абсолютно не боясь разбудить Тарью, Найты настолько ожесточённо дискутировали, что практически не замечали никаких посторонних звуков. А зря – ведь совершенно незаметно и тихонько завибрировал крошечный телефон и прошло ещё две-три минуты дискуссии прежде, чем мужчины, к своему ужасу, внезапно услышали бодрый голос Марсело по громкой связи. Говорил он неразборчиво, но, очевидно, до этого явно что-то слышал, пока ждал ответа. Жуткая тишина. Медленно холодея от ужаса, музыканты одновременно бросили взгляд на карман куртки Тарьи – голос звучал прямо из её сотового. – М-м-мф… М-м-ффе-мо! – неожиданно раздалось из-под мешка. Это означало только одно – Турунен проснулась. – Что ты говоришь? Я не могу понять! – раздалось обеспокоенное из трубки. Но прежде, чем клавишник наконец-то сообразил и как можно быстрей выключил телефон, Тарья, к несчастью, успела выплюнуть кляп и пронзительно завопила: «Марсело, помоги, меня похи..!!!» – Какого дэдбоя?! Ты ведь ещё два часа, как должна спать! – раздражённо пробормотал Юкка, лихорадочно роясь в аптечке в поисках нужного лекарства. – Марко, немедленно врубай радио! – Холопайнен зачем-то стащил мешок с головы Тарьи и попытался зажать ей рот, но в ответ получил сильный укус в большой палец, – АЙ! Тарья, солнышко, пожалуйста, успокойся! – Карельский лосяш тебе «солнышко»! – огрызнулась она в ответ и продолжила страшно кричать и брыкаться. Бесполезно: мощный голосище так и не смог разбить тонированные стёкла машины, а верёвки и скотч надёжно опутывали слабые руки. – Прекрати дёргаться, иначе нам придётся сделать тебе укол! – радио так и не заработало, но барабанщик к тому моменту уже отыскал нужное снотворное и теперь зловеще нависал над пленницей с пустым шприцом наперевес. Сработало. Тарья моментально умолкла, с тихим ужасом уставившись на оголённую иглу. «Он совсем как паук, занёсший зубы над бабочкой» – промелькнуло на краю сознания. – Так-то лучше, лосиха ты наша маленькая, – Невалайнен тут же убрал оружие, после чего искренне и неожиданно по-доброму потрепал женщину за щёку, будто она была испуганной первоклашкой на очереди к доктору. Изображать из себя маньяка ему давалось нелегко, – Знаешь, мы правда очень не хотим делать тебе больно, поэтому лучше будь умницей и не шуми лишний раз… Слабость моментально сковала мышцы, будто ей и впрямь ввели успокоительное. Больше не было сил бороться. Всё кончено, ничего не изменить. Разве что… Тарья вдруг посмотрела прямо в глаза Холопайнену и трагично запричитала: – Как ты мог, Туомас?!. КАК ТЫ МОГ МЕНЯ ПОХИТИТЬ? Зачем ты это сделал? Тебе что, мало того, что ты уже причинил мне? – Глупенькая, не бойся, – поэт снова попытался успокаивающе погладить женщину по голове, но она лишь гневно боднула его в живот, – мы вовсе не собирались причинять тебе вред! Ты нужна мне по совсем другой причине… – И какая же? Неужели выкуп? Мало вам платины и золота за наши альбомы… – Да нет же! – он напряжённо замолчал и потупил взор, явно собирая мужество в кулак, – Тарья, я… Я просто… Я давно хотел сказать… – Что ты хотел мне сказать? – несмотря на ярость, она невольно поразилась этой метаморфозе. Туомас Холопайнен, лидер одной из величайших метал-групп и её хладнокровный похититель, сейчас блеял точно перепуганный барашек. – Я-я-я… Я т-т-те-б-бя л… Я те-б-бя л-лю… – Да скажи ты уже наконец, лопух усатый! – рявкнул на всю машину Марко, силясь не заржать. – Тарья, я люблю тебя! – заветные, сокровенные слова, хранившиеся почти девять лет, молнией прорезали воздух всего за один миг. Наконец-то нерешительный поэт всё-таки осмелился, хоть и при таких экстремальных обстоятельствах. В салоне автомобиля повисла неловкая тишина, даже было слышно, насколько громко барабанит чьё-то измученное сердце. – И ты ради этого пошёл на такое? – наконец тихо и медленно спросила Тарья. Её голос был полон искреннего потрясения. – А что мне ещё оставалось делать?! Неужели ты настолько слепа, что не замечала столько лет, как сильно ты мне дорога? Я ведь посвятил тебе столько стихов, а ты… Ты выбрала этого негодяя! – Туо, пойми меня, – ей вдруг стало жалко своего похитителя, – Ты хороший, замечательный парень, ты гений и отличный поэт. Я ценю твои чувства. Но я уже по-настоящему люблю другого и ничего не могу с собой поделать. Поэтому, пожалуйста, отпусти меня – ещё не поздно всё исправить… – Ну уж нет! – он вдруг рассердился, даже сильней прижал её к себе, – Я так долго тосковал по тебе и жаждал воссоединиться не для того, чтобы вновь отдать этому пуделю!.. Марко, включи хотя бы проигрыватель! – Мой муж уже знает, что я в беде! Он будет меня искать! – снова воскликнула Турунен. Но остатки её бесполезных угроз утонули в адском шуме неприятного, режущего слух писклявого пения из приёмника – Марко наконец-то вставил первый попавшийся диск. – Что это за страшный ужас? – испуганно пролепетала Тарья, вслушавшись в подозрительно знакомую и красивую мелодию. Впрочем, вся красота песни моментально перечёркивалась звуками, одновременно напоминавшими кошачий вой и утинное кряканье. – Ё-моё… Да это же наш «Wishmaster»! – с грустной усмешкой ответил Невалайнен, – А ведь я говорил, что Нетти его не потянет, но кто ж меня слушал… И что тут началось… Сначала бедная певица неожиданно яростно задёргалась и даже пару раз лягнула мужчин сапогом по лицам. Потом завыла в унисон вою из приёмника и замотала головой, будто стремясь вытряхнуть из ушей эту приставучую, но испорченную до мозга костей мелодию. А когда началась не менее знаменитая «She Is My Sin», Найты вдруг с немалым удивлением обнаружили – Тарья больше не орала и даже не вырывалась, а подозрительно притихла и свернулась в клубок, лишь смотря вперёд невидящим взором. «Ой, мама… Я что, попала в ад? Да, признаю, я, конечно, и сама лажала, но чтобы вот так…» – Мальчики, пожалуйста, выключите вашу адскую сирену… Обещаю, я больше не буду шуметь, – вскоре смиренно пробормотала она.