Игра продолжается

Лэт тормознул меня после традиционных утренних процедур расчесывания и облизывания. — Ты мне не поможешь? — кровавый выдал подозрительно знакомый вопрос. Ну разве я могу его бросить на произвол судьбы? Нет, конечно. — Помогу, — кивнула, почесывая дракона за ухом. — А что надо делать? — Да вот… — Лэт воровато оглянулся и вытащил из-за пазухи плетку. — Э, нет, так дело не пойдет. Я тебя бить не соглашалась. Осторожно забрала у него подозрительно тяжелое «орудие труда» и брезгливо выбросила вон в утиль. — Давай как-то бескровно решать такие вопросы… — отвела дракона в свободную от обитателей комнату, обустроила ее как можно уютнее. Мягкий диван, большое кресло, занавески на стилизованное из стены окно, теплый ковер под ноги — вдруг ему вздумается поваляться на полу… Дракону, конечно, простуда практически не грозит, но я ведь не зверь. Зачем лишние мучения, если можно без них обойтись? Усадила кровавого на кремовый диван, опустилась возле него на корточки и пристально посмотрела в голубые, блестящие глаза. Напутственно сказала: — Давай условимся проводить такие процедуры без травм, побоев и прочего. За побоями — к Шеврину. Он злой, потому что мелкий, побьет так, как ты хочешь и в троекратном размере. А ко мне — за релаксом. Согласен? — Пойдет, — кивнул дракон, показывая всем своим видом предвкушение. — Значит будем учиться… на драконах, — я вздохнула и достала заранее заготовленную веревку. — Давай ручки. Да не дрожи, смотри, какая мягкая, могу согреть, если холодная… Но Лэт вздрагивал не от холода. И протянул сложенные запястья. В глазах кровавого плескался… страх? Нет, скорее тень былого страха. Он ведь знал, что я не сделаю ему совершенно ничего такого, что вытворяли с ним в далеком прошлом в другой реальности, в другой жизни… Теплая красная веревка осторожно обвилась петлей вокруг запястий. Она не должна скользить и не должна затягиваться. Ее удел — лежать точно так, как я ее положу. И держать узел там, где ему и положено быть. Мягко завязала, проверила просвет — между веревкой и кожей свободно пролезали два моих пальца, значит Лэту можно где-то часик так посидеть. Оставила концы веревки свободно свисать и полюбовалась на дракона. Алые волосы, свободно спадающие на спину, сколотые маленькой заколкой-крабиком на затылке чисто для красоты. Белая, просторная рубашка с красными узорами по вороту. Алые брюки, алая веревка на запястьях и белоснежная кожа с нежными голубыми прожилками вен. И ярко-голубые, светящиеся глаза… из которых капали прозрачные слезинки. — Ты чего? Больно? — проверила его руки, но веревка держалась свободно, дракону достаточно сильного рывка, чтобы разорвать эти символические путы. — Нет-нет, — замотал головой Лэт, и капли слез попали на меня. — Снять? Тебе плохо? — я порывалась убрать проклятую веревку. Но все же какой прекрасный контраст! Белый цвет и цвет крови. Кремовый диван, коричневый ковер и кровавый дракон в центре композиции… очень оригинально смотрится. — Нет, оставь, пожалуйста… — он сидел так, будто был связан по рукам и ногам, не в силах сдвинуться с места. Над головой дракона сгустилось серое марево. Я смотрела и не могла понять, что это такое. Память? Прошлое? Фантазии? Нет, скорее память. Обрывки его воспоминаний мелькали у меня голове. Но они такие смутные, страшные, серые, болезненные, просто отвратительные, что я лишь мельком могла осознать их. Что-то серое, что-то мерзкое, что-то во рту, кто-то держит его за глотку. Прочерк золота — то ли волосы, то ли одежда. Проблеск алого на сером фоне. Кровь… лужа крови. Боль в душе и теле… Боль в руках, в спине, в крыльях… боль в сердце от потерянной любви… Я села рядом с Лэтом и крепко обняла его за плечи, касаясь лбом его лба. Он сейчас не здесь, он — там, в своем сером ужасе. Дракон вздрагивал, но не вырывался, просто сидел как статуя, боясь даже лишний раз дышать. Он склонил голову мне на плечо, всхлипнул и остался таким же неподвижным. Даже не поднимал руки, чтобы вытереть слезы. А я гладила напрягшуюся спину, шелковистые волосы, закаменевшие плечи, и шептала всякую дурацкую чушь, которую все шепчут плачущим друзьям, любимым, детям… Прижала Лэта к груди и дала ему выплакаться в волю. Мужчины тоже плачут. Плачут, как дети, решившись, наконец, вылить весь тот ужас, копящийся у них в душе. И я понимаю его. У меня самой точно такая же дрянь в голове. И я тоже рыдаю, чтобы выбросить накопившееся. Пусть течет себе со слезами, с болью, со страданием и мучениями. Пусть уходит все плохое, что может быть. Я знаю, как больно вспоминать. Больно переживать все то дерьмо, случившееся с тобой в прошлом. Я все понимаю, дорогой мой кровавый дракон. Ласково поцеловала макушку, перебирала его мягкие длинные волосы, осторожно коснулась связанных рук. Неправильная я домина, ой неправильная… Но какая к черту разница? Холодные ладони постепенно согревались в моих руках. Бедняга, даже температура упала. Ласково вытерла ему лицо чистым платком. Неподвижный дракон тихонько всхлипнул и поднял на меня взгляд. Голубые озера глаз сейчас затуманены слезами, алые ресницы слиплись, на щеках дорожки слез. — Я тряпка, да? — он шмыгнул носом, но не сделал ни малейшей попытки пошевелиться. — Нет, ты очень сильный дракон, — нежно коснулась губами уголка его губ. — Не каждый смог бы выжить после того, что пережил ты… — А я и не выжил… — грустно ответил Лэт, но продолжать разговор не стал. Так мы и сидели, переживая в своей памяти каждый свое. И одновременно что-то общее. Наконец день воспоминаний закончился, и Лэт впервые пошевелился, разминая затекшие плечи. Я осторожно развязала веревку, спрятала ее до следующего раза. Что-то мне подсказывает, что такая психотерапия будет у нас частенько теперь. Но первый шаг сделан — Лэт уже не будет лупить себя плеткой. Ведь посидеть немножко в веревках намного безопаснее. Другой вопрос — из чего была сделана та плетка, чтоб пробивать шкуру дракона? Откопал же где-то на мою голову… Семейка мазохистов, блин…