Игра продолжается

Все началось с того, что куда-то пропал Шэль. В принципе, золотой и не обязан быть при моей особе постоянно, без перерыва на сон и туалет, но в этот раз пропажа оказалась подозрительной. Его младший брат был на месте и казался достаточно обеспокоенным, чтобы забила тревогу и я. А поскольку мест, где может сгинуть золотой дракон-теневик достаточно мало, то на поиски пришлось поднять и наших сверхов, и Шеврина с Шеатом. Как ни странно, нить поиска ничто не путало, ментальный щуп свободно соединялся с мозгом дракона, даже позволяя чувствовать его эмоции. Но вот эмоции мне не нравились. Бессилие. Вам знакомо, каково это быть сильным и враз эту силу потерять? Если нет, то вы счастливчик, право слово. А тут существо, привыкшее делать все, чего желает его душа, чего-то сделать не могло. И бессильно билось об чьи-то преграды. Дракон хотел уйти, вернуться к нам и… не мог. Мой экран открылся без проблем. Я сначала зашла, вернулась, чтобы проверить, не затаскиваю ли всю нашу шайку в ловушку, и, только убедившись в безопасности прохода, разрешила идти остальным. За нами понятное дело увязалась Шиэс, кто-то стуканул остальным, но благо, молодняк остался дома и смотрел на все действо через экраны. И на том спасибо. Вышли мы возле какого-то средневекового городка, в аккурат на небольшой площади перед массивными воротами. Задерганный Шэль прижимал к себе красноволосого паренька, а похожая на него как две капли воды девушка безучастно стояла, опустив руки. Вокруг драконов (что понятно по аурам и силе) сгрудились люди. Целая толпа вооруженных кто чем людей. И драконы не могли уйти. Их что-то держало, мучило, не давало возможности ни обратиться и взмахнуть крыльями, ни открыть телепорт или экран. А еще, невидимая для людей, над толпой висела какая-то непонятная сущность. Я хищно улыбнулась и схватила засмотревшееся создание щупом. Это непонятно что в синей мешковатой одежонке выглядело как парень-кастрат, больно уж личико мягкое и женственное. Но по ауре — парень. По телу — хрен его знает, сканировать было некогда, раздевать тоже. — Быстро говори, где твой хозяин?! — встряхнула я чудо-юдо. Благо на зависших в воздухе существ люди внимания не обращали, будучи всецело поглощенными жаждой убийства ненавистных драконов. — У мээ… ееня… хозяйка… го… госпожа… моя… — заикнулось существо, а мне захотелось вытереть после него щуп, а еще лучше — помыть. Больно уж гадливое оно было. Все в черных разводах душевной дряни. Это даже не коричневое дерьмо в головах у драконов… не знаю, что это… — Ну так зови свою госпожу! — рыкнула я. — А не то сейчас оторву тебе башку и испепелю на месте! — Будет исполнено! — взвизгнуло существо и исчезло. Я обтерла щуп салфеткой и бросила ее какому-то ретивому вояке на голову. Но тот, казалось, даже не заметил. Зато заметил перемены Шэль, и на его лице впервые проявилась слабая улыбка. Он крепче прижал к себе паренька, задвигая его за спину. Попытался достать до девочки, но не смог разорваться на двоих, потому обреченно застыл, глядя на длинные копья, направленные на молодых драконов. Что ж… если дракон защищает ребенка ну или подростка… он в своем праве. Хозяйка данного бардака пришла быстро. И первое, что бросилось в глаза — огромное количество черной мерзости в ее душе. Да, такую я не перевоспитаю. Такую можно только сломать. — Я — богиня этого мира! — пафосно представилась розовотелая розововолосая особа, выныривая из пространства рядом с нами. Сверхи заметно напряглись, но пока не делали никаких попыток убрать помеху. — По какому праву вы вторглись в мой мир и до смерти испугали моего слугу? — А по какому праву вы похитили моего дракона? — рявкнула я. Если смотреть на Шэля, то можно без проблем определить его родство с двумя молодыми драконами. Это его дети. А он — мой. Значит, его дети — мои дети. И сейчас эта скотина собирается уничтожить моего дракона и детей? Я, честно говоря, ума не приложу, как стерильный донельзя Шэль умудрился заклепать двоих детей, скорее всего близнецов, но факт, точнее факты, на лицо. Да, это полукровки, но это его дети. Тот же разрез глаз, те же карие звездочки на радужке в глазах, почти те самые жесты у мальчишки… да, волосы от матери и что? Мало ли с кем тут гулял бывший теневик? — Ваш дракон вторгся в мой мир и теперь он мой дракон! — расхохоталось существо. На богиню оно тянуло слабо. А я психанула. Да, каюсь, возможно я не права. Но в тот момент мне было плевать. Да, я напала первой, ведь лучшая оборона — это нападение… Иероглиф подчинения слетел с моих пальцев и впечатался ей в лоб, выжигая черное клеймо на бледно-розовой мерзкой коже. Богиня пошатнулась, мерзкие поросячье-розовые одежды взметнулись как крылья. В иероглифе едва-едва мерцали оранжевые искорки, но мне было не до того. Ментальные щупы ударили в голову богини, выворачивая ее сознание на изнанку. Мне плевать, о чем она думает и чем является; мне похер, что она считает себя тут хозяйкой; мне насрать, что она вся такая крутая мразина и поглотила тысячи душ драконов из собственного мира. Здесь главная — я. И я сломаю эту мерзость. Но мерзость не дремала и хлынула ко мне. И мне совсем не улыбалось превратиться в это… существо. Не богиню, призванную заботиться о своем мире, а мразь, планомерно уничтожающую самых мощных магических существ — драконов. Выжигающую магию из собственного мира. Уничтожающую самое прекрасное, что только можно вообразить, ради банальной силы и мощи. И я не выдержала. Ментальные щупы взрезали ее мозг, не разбираясь, что есть что, круша все, попадающееся на их пути, стирая память, личность, цельность… Богиня взвыла не хуже баньши. Гори ты синим пламенем, мерзость! С моих рук сорвался столб огня и поглотил ее тело. Прах к праху, пепел к пеплу, мерзость к мерзости… Тьма к тьме. Я — тьма, но я чистая тьма. А здесь не тьма, здесь что-то похожее на жирную склизкую нефть… Шэль смотрел на действо, задрав голову. Горожане тоже задрали головы, рассматривая смерть своей богини во всей красе. Молодой дракон приоткрыл рот в щербатой усмешке — где-то красавцу выбили зуб… А его сестра так и осталась стоять безучастной. Шэль знал, что с ним я сделала тоже самое. Только намного мягче, нежнее, легче. А сейчас я… сорвалась. Мне стало дурно и стыдно. Так дурно, будто я только что вырезала город, а не богиню… А еще грязно. Желание помыться просто выкручивало нервы. Мне казалось, что та черная скользкая мерзость перешла на меня… — С боевым крещением, новый менталист, — похлопал меня по плечу дед и спустился к драконам. Да, его помощь сейчас не помешает девочке. — Ты молодец, — робко клюнул меня в щеку Ольчик и отскочил, будто я чумная. — Уважаю, так держать, — передал Лимарен. Даже до этого бедняги докатились отголоски. А меня корежило. Я спускалась медленно, будто по ступеням, опираясь на воздух. И хотела застрелиться. Как никогда раньше мне захотелось иметь возможность лишить себя жизни в любой момент. Потому что… я — монстр. Та тварюка — всего лишь отражение меня. Я пересилила силу, переборола мощь, задавила сопротивление на корню и в который раз доказала, что я сильнее, круче, мощнее. Вот только я теперь тоже в этой черной мерзости, в гадости, в злобе, в жажде смертей и силы. Я не хочу быть такой! Я не хочу быть монстром и тварью, но я ею уже являюсь. Да, согласна, этому миру будет намного лучше без больной на голову бабы. Найдем желающих студентов из сработавшихся групп, пусть тренируются… на кошках. Но все же… получается, убив дракона, сам становишься драконом. Горожан быстро разогнали агрессивные драконы. Не убивали и то хлеб. Сломали только несколько копий и играючи забросили одного смельчака на башню — пусть посидит, подумает о бренности бытия ближе к небу. А я обняла Шэля и трясущегося мальчишку. Он, конечно, выглядел как взрослый, но по сути еще мальчишка. Ишь как льнет к чужой тетке… Но желание вымыться было сильнее. Я открыла экран на корабль и сказала: — Не знаю, как кто, а я иду купаться. Вы там это… в столовую загляните, детей покормить надо. Бросила все и рванула в душевую. Включила напор на всю катушку, содрала и уничтожила мокрую одежду, буквально пахнущую этой чернотой. Нет, обычным глазом ничего не видно, но я-то знаю, что все мои вещи покрыты черной нефтью чужой душевной грязи. Мерзость… Порвала пояс, сдирая штаны. Какая же все-таки мерзость порой бывает скрыта за ангельской внешностью. И я не хочу так… не хочу превращаться в это… это чудовище… Тугие горячие струи ударили по телу, частично впитались в плазму, частично стекли в слив. Я рыдала, и слезы текли вместе с водой. Намылить голову, смыть; намылить тело, смыть… Раз за разом в попытках вымыть и выплакать эту гадость… Обессилев в борьбе с чужой чернотой, я просто уселась в поддон и зарыдала. Самозабвенно, с отдачей, наплевав на свой вид, статус и положение. Насрать, на все насрать! Пусть хоть орда либрисов смотрит, пусть хоть гляделки повылезают… Чернота постепенно вытекала вместе со слезами. Вода послушно смывала, уносила, растворяла всю эту гадость, оставляя только пустоту в душе. Так… спокойно и пусто, так… идеально. Возле кабинки появился Шеат, легонько хлопнул ладонью по прозрачному пластику, попытался что-то рассмотреть за потеками воды и пара. Ну и пусть, все равно он уже видел меня любой, всякой, в самом разном виде. Пусть смотрит на зареванное нечто. Я ведь никогда не умела плакать красиво, как героини сериалов. Пустить слезинку, взмахнуть ресничками, стрельнуть глазками на мужика… Нет, я всегда реву до последнего. До красных глаз, опухшего носа и рта, до слюней, капающих из онемевших губ. До трясущихся рук, до всеобщей мандрашки. Хорошо хоть сопли можно контролировать и не выделять. А слезы… черт с ними, пусть текут себе. Дракон распахнул скрипнувшую дверцу. — Ты в порядке? — серебристая голова склонилась надо мной. — Нет, — всхлипнула я и вытерла мокрое лицо мокрой рукой. Да и зачем мне притворяться, что все хорошо, когда откровенно хреново? Шеат ткнул кнопку сенсора, и вода перестала течь. Намок слегка, но для дракона это такой пустяк… — Пошли тогда, будем лечить, — серебряный легко поднял меня на ноги, достал откуда-то большое белое и невероятно пушистое полотенце и закутал меня по самую шею. — Вот так отлично! Он бережно подхватил меня на руки и понес как драгоценность до самой комнаты. Ага, шаг в экран всего лишь. По пути высушил мои волосы заклинанием и тоже молол всякую ерунду, которую утешаемый все равно не слушает. Важна интонация, тепло, спокойствие от собеседника. А что именно он говорил, уже никому не важно. Ни утешающему, ни утешаемому. Проверено с обеих сторон. Даже если он обещал мне вселенную добыть, это совершенно не важно. — Совсем хреново? — дед оторвался от своих уже двух подопечных. Белая крошка-сверх и дракошка прильнули под теплые бока старого менталиста. — Терпимо, — буркнул Шеат и поставил меня на ноги. — Такой откат мы переживем, все нормально. — А у меня тут работы непочатый край, так что сами, господа, сами, — махнул рукой Эрстен. Шеат плюхнулся на кровать и рывком распахнул рубашку, так что даже пара пуговиц отлетела. Потом надо будет найти и пришить… — Давай сюда, кожа к коже лучше, — дракон хлопнул себя по боку. Опять ничего не понятно, но и черт с ним. Подлезла ему под бок и уткнулась носом в грудь. Теплый, мягкий, родной дракон… Белые пушинки щекотали лицо. Выросли только что, но это не страшно. Подошел Шеврин, посмотрел на такое дело и молча улегся рядом, положив голову мне на бедро. Композиция, однако… Зато душу охватило невероятное ощущение уюта и покоя. Шеат гладил меня по голове и плечу, будто снимая что-то невидимое, давящее и неудобное. Шеврин шутя пощекотал пятку, но тут же одернул себя и улегся спокойно. Ощущение неги и покоя — как давно я забыла, каково это? Шмыгнула носом от переизбытка чувств. Простите мои родные парни, я никогда не смогу вам сказать, как я люблю вас. Чтобы не повторить прошлое, чтобы история не пошла по новому кругу. Прошлое еще слишком живо. Я еще чересчур хорошо помню, как мое признание изменило всю семью и отношение ко мне. Почему-то мужчины считают, что если женщина призналась в чувствах, то можно ее унижать и вытирать о нее ноги. Можно потребовать все, что угодно — она выполнит. Можно больше не напрягаться — она и так принадлежит ему, тому самому… А потому нет, мои родные. Живите, как есть. Конкурируйте между собой, старайтесь, сомневайтесь, думайте хоть иногда. Вы и так все мои, все родные, все любимые. Я все равно сделаю для вас все и еще немножко больше. Вот только я вам ничего не скажу, не признаюсь и не стану снова послушной супругой. Пусть вам будет хоть немного страшно, пусть вы будете думать, что от вас всегда можно уйти. Жестоко, не спорю. Они не заслужили этого, согласна. Вот только я тоже не заслужила такую хорошую семью. Каждый раз я сомневаюсь — не проснулись ли я однажды во вселенной ужаса? Не вернулись ли в Замок в виде слепо-глухо-немого инвалида? Вдруг все происходящее только сон, прекрасный, волшебный, чудесный сон? Вдруг всего этого нет? А потому я ничего не скажу. Живите, просто живите, мне этого достаточно. Знать, что где-то там во вселенной вы есть. Живые, настоящие, сильные и мужественные драконы. Живите, а я… просто буду делать то, что должна.